губы,   пытаясь
изобразить добросердечную улыбку, но вполне безуспешно.
   Наследник Трангстеда еще не привык чувствовать себя великим вельможей и
не  успел  окончательно  избавиться  от  робости  перед   такими   важными
господами. Он усадил их и велел подать ураведийского  вина.  Поговорили  о
весенней погоде; затем о том, сколь шумно стало в городе,  битком  набитом
войсками. И вот наконец Богатей (он назвался, но имя его Эйрар  немедленно
позабыл) перешел к делу:
   - Да, герцог Эйрар, много, так много войск... думаете,  обществу  легко
прокормить их? Притом, что толку от них - никакого, одно  беспокойство.  А
когда они что-нибудь покупают, то сорят деньгами прямо-таки  наперебой,  и
деньги, господин  герцог,  обесцениваются.  И  к  тому  же  смотрите,  что
получается: все они собрались сюда без единого айна в кармане. То серебро,
которое они якобы платят, взято в Нааросе  же.  Никакой  выгоды  обществу,
если не прямой убыток...
   - Пожалуй что так, - согласился Эйрар, гадая  про  себя,  куда  во  имя
семнадцати зеленых дьяволов клонил этот хитрец.
   - Так всегда, когда воюют, - отпив вина, с похоронным  видом  продолжал
Богатей. - Греют руки только наемники из Додекаполиса и им подобные. Вроде
того, как на судебных делах наживаются одни адвокаты...
   - Ха, ха, - изобразили веселый  смех  два  его  спутника.  Эйрар  решил
побыстрее добраться до сути:
   - Наемникам тоже порой приходится  туго.  Карренцы  потеряли  брата,  а
другой брат томится в плену.
   - Вот об этом мы и хотели поговорить с вами, господин герцог, - Богатей
даже наклонился вперед и коснулся пальцем Эйрарова колена, губы  растянула
улыбка, сделавшая его похожим на речного дракона: - Видите ли,  я  старший
синдик шерстяной гильдии, а эти  господа  -  главы  гильдий  кожевников  и
торговцев вяленой треской. Так вот, хотя их гильдии  намного  уступают  по
важности шерстяной, ха, ха, мы с ними сошлись  во  мнениях,  что  на  нас,
старейшинах  процветающей  нааросской  торговли,  лежит  долг  перед  этим
городом, да и перед всей Дейларной, а именно - чтобы торговля процветала и
далее, чтобы, так сказать, в каждом горшке варилось по курочке, чтобы люди
зарабатывали себе  и  своим  детям  на  жизнь.  Мы  готовы  признать,  что
правление графа Валька отличалось порядочным  вымогательством,  я  имею  в
виду налог на стены, рабский труд на мануфактурах... -  он  простер  руку,
умоляя Эйрара дать  ему  кончить:  -  ...да,  весьма  даже  вымогательское
правление, и мы искренне рады, что вы его сбросили. Но нельзя не признать,
что граф обеспечивал мир и порядок и  не  допускал  бесчинств...  Господин
герцог, каждый барышник знает, когда надо прекратить торговаться, чтобы не
испортить сделку. Мы не воины, государь Эйрар, мы - коммерсанты  и  пришли
дать вам добрый совет именно как таковые. Не  торгуйтесь  далее,  господин
герцог: уверяем вас, сделка будет прекрасна.
   - В каком это смысле? - спросил Эйрар, внутренне закипая.
   - В самом  прямом.  Положите  конец  поборам  и  человекоубийству.  Они
выгодны лишь тем, кто необуздан и дик. Мир - вот что  всем  нужно,  мир  и
спокойствие, когда  каждый  может  сидеть  дома,  сколачивая  состояние  в
наследство  сыновьям.  И  ведь  достичь  этого  так  просто,  что  я  даже
удивляюсь, как вы сами не догадались - хотя,  может  быть,  и  догадались,
только хотите прежде узнать, как воспримет это народ.  Видите  ли...  одна
партия провозгласила вас герцогом, но есть и другая, которая очень,  очень
лестно отзывается о вашем близком родственнике, Толо  Эйрарсоне...  право,
какая жалость, что нынешние беспорядки унесли  жизнь  господина  Фабриция:
достойнейший был человек... Верно, графа Валька прозывают  Неразумным,  но
это же только шутка. Поверьте, мы знаем, с какой стороны к  нему  подойти.
Он всегда готов выслушать разумные доводы: с ним  можно  договориться  обо
всем, что нам действительно необходимо...
   У Эйрара в ушах зазвонили колокола. Какое-то мгновение он  колебался  -
убить их тут же на месте или вытолкать взашей, но  вовремя  вспомнил,  как
Рогей с Микалегоном выбирали его вождем - за то, что он был не так скор на
ссоры. И он сказал:
   - Этот план как-то не приходил мне на ум. Дело серьезное: один я решать
не возьмусь,  надо  посоветоваться  с  другими.  Однако  что  мы  все-таки
выиграем? Что даст нам Вальк?
   Но Богатей, оказывается, все же заметил, как вспыхнули гневом его глаза
и дрогнули губы:
   - Зачем без конца советоваться с теми, кто жаждет войны ради войны? Дай
им волю, нипочем не допустят мира и тишины, за которую ратует граф.  Вы  -
герцог; поступайте же как герцог. Используйте власть,  вам  врученную,  на
общее благо... и при этом учтите, что большинство не способно понять,  где
оно, это благо. Если же вас интересуют  подробности,  извольте.  Мы  почти
уверены, что удастся выговорить отмену налога на стены. Вполне возможен  и
декрет,  ограничивающий  число  рабов  на  мануфактуре  или  в   поместье.
Понимаете ли, граф придерживается древних воззрений  валькингов,  согласно
которым первейшая миссия его  народа  есть  завоевательная  война.  Отсюда
масса разногласий с канцлером Ланноем и магнатами. Видите,  насколько  это
упрощает нашу задачу? Граф наверняка выслушает нас и с готовностью  пойдет
на уступки. Кому-то замолвить словечко, кому-то лишний раз пожать  руку...
и он предстает перед своим Советом, а вы - перед  вашими  полководцами,  и
объявляете, ха, ха, что дело-то уже сделано, ничего  не  попишешь,  и  все
честные люди с той и с другой стороны благословят  вас  за  избавление  от
ужасной, кровопролитной, никому не нужной войны. Вы  спросите,  а  что  же
делать с  оружием?  Его  можно  использовать  для  освобождения  некоторых
городов Додекаполиса от власти Народной партии...
   Эйрар пристально вгляделся в Богатея. Вне всякого сомнения, тот говорил
совершенно серьезно.
   - И все-таки, - сказал Эйрар, - я избран военным вождем и не  могу  вот
так сразу решиться. Я должен посоветоваться по крайней мере с Мелибоэ:  он
философ, он наверняка подскажет мне правильный путь.
   Один из двух спутников Богатея - тот, что был потолще -  впервые  подал
голос:
   - Но ведь он объявлен Империей вне закона!..
   - Как и я, - сказал Эйрар, радуясь про себя, что сумел хоть  отчасти  с
ними сквитаться. И поднялся, показывая, что разговор кончен.
   Но он в самом деле сразу отправился  к  Мелибоэ,  и  притом  в  немалом
смущении:
   - Как же может такое быть, ведь они наслаждаются властью Бриеллы!.. Или
просто подстраивают мне ловушку?
   Чародею пришлось оторваться от работы над  философическим  аппаратом  -
перегонным кубом. Усевшись, он подпер рукой голову:
   - Никакой ловушки... если только ты все верно мне передал.  Ах,  юноша,
ну что бы тебе отговориться юностью и наивностью - дескать, еще толком  не
вылупился из скорлупы? Не теряй этих качеств: они так крепко привязывают к
тебе всякого, кто считает себя умным... Синдики? Им  не  нужна  власть  ни
твоя, ни Бриеллы - они бы хотели сами  распоряжаться  всем,  что  для  них
имеет значение. Они рады будут, если вы столкнетесь лбами и разорвете друг
друга. Им бы только говорить и договариваться, ведь в их ремесле главное -
переговоры и договоры. Да был бы еще судья в длинной  мантии,  который  бы
присуждал награду тому, у кого лучше подвешен язык. Да закон,  запрещающий
ношение оружия."
   - Так их в самом деле устраивала Бриелла? Изменники, подлецы! И  это  -
Дейларна! А я надеялся...
   - Только избавь меня, пожалуйста,  от  таких  разглагольствований.  Ты,
несомненно, надеялся: не успеет Вальк слететь с  трона,  и  мир  обернется
раем. Как бы не так! Вы, затевающие войны и готовые к гибели ради  высоких
идей - вы обречены гибнуть без толку, ибо всегда найдутся  другие  Вальки,
пускай под новыми именами. Да как ты смеешь называть этих людей подлецами?
Быть может, Дейларна, о которой мечтаешь ты, столь же ужасна для них,  как
их Дейларна - для тебя!
   - Мы хотим, чтобы каждый был свободен...
   - От чего - и ради чего? Да, твой синдик, пожалуй, от тебя  не  отстал.
Он ведь,  кажется,  говорил  об  освобождении  от  налога  на  стены  и  о
прекращении  рабства?  А  твои   родственники,   "союзники",   хотели   бы
освобождения  от  кровавых  раздоров?  Или  тебя  прельщает  свобода,  как
понимает ее герцог Микалегон - свобода отбивать добро у людей, которые ему
ничего худого не сделали? Нет, нет, юноша, поднимай знамена, вели  трубить
в трубы, бери города... но только не спеши радеть о благе  ближнего,  пока
этот ближний сам не поймет, в чем оно, его  благо.  И  вообще,  ты  воюешь
потому, что так тебе хочется - вот как я изучаю философию... - До сих  пор
его голос годился резать железо; неожиданно он улыбнулся. - И  заметь:  за
валькингов я вовсе не заступаюсь. Не выношу их! Долой Валька, говорю я,  и
я с тобой всем сердцем... И, кстати, есть вещи куда посерьезнее всех твоих
ребяческих метаний, вызванных столь же ребяческими угрызениями совести. Ты
уже рассказал обо всем остальным  предводителям  -  карренцам,  Галлилю  и
прежде всего Рогею, который свою мать заподозрит в том,  что  она  сама  у
себя украла молоко из груди?..
   - Нет, потому что это означало бы пытки и смерть.  Я  совсем  не  хочу,
чтобы синдикам или моей родне начали выдирать ногти...
   - Вот этого я  и  боялся.  -  По  лбу  волшебника  вверх  от  переносья
разбежались морщины. - Будь уверен: твой добрый друг Богатей сам раззвонит
о ваших с ним переговорах... если еще не раззвонил. Только  он  представит
все так, будто ты выслушал их вполне благодушно, ни в чем не обвинил и  не
пригрозил наказать - естественно, потому, что твое семейство замешано...
   - Синдики тоже замешаны.
   - О нет, мой юный герцог, ошибаешься. Обвинители никогда и ни в чем  не
бывают замешаны. У них одна цель: свести все к разговорам, в  которых  они
столь преуспели. Ты очень опасен в бою -  но  и  Вальк  столь  же  опасен.
Предположим, вы схватитесь,  и  сильнейший  одержит  победу:  где  ж  наши
синдики? Да они при малейшей возможности попросту  свергнут  вас  обоих  и
усядутся - Совет против Совета, а золотые ауры будут сиять, как звезды  на
небе. Вот мир, который им по душе!
   Эйрару подумалось: оказывается, он и не  представлял  себе,  как  низко
могут пасть люди. Но вслух он сказал только:
   - Как же не попасться на удочку?
   - Ах... - Чародей Мелибоэ потер пальцем нос.  -  Ты,  небось,  думаешь,
юноша, что я просто  так  мелю  языком.  Отнюдь...  тебе  приходилось  уже
наблюдать, на что способен, хм, скромный философ. Я помогу тебе средствами
магии. Но поскольку граф издал указ, воспрещающий наше  искусство,  и  моя
хижина была сожжена, а  карлик  Коббо  убит  -  мне  недостает  кое-какого
оборудования. Не мог  бы  ты  приказать,  чтобы  мне  доставили  некоторые
аппараты, могущие отыскаться в Нааросе?
   - Не надо помогать мне средствами магии! - сказал  Эйрар.  -  Я  должен
решить это дело  теми  средствами,  которыми  я  сам  располагаю...  иначе
решение окажется недолговечным. А насчет аппаратов я прикажу -  но  только
ради твоего удовольствия.
   И он распрощался с магом, но тут же за ним снова пришли: оказывается, в
устье Наара вошел корабль  под  императорским  стягом.  Эйрар  поспешил  в
гавань, и точно: к пирсу швартовался тот самый корабль, на  котором  отбыл
господин Ладомир Ладомирсон. Оказывается,  рыцарь  успел  уже  побывать  в
Хейре и там узнать о взятии Наароса. Он так и сиял: его миссия  увенчалась
полным успехом. По его  словам,  во  дворце  Стассии  был  созван  большой
имперский Совет, и на этом Совете он  обвинил  Сынов  Колодца  в  излишней
любви к золоту Валька. Те стали  отнекиваться,  и  тогда  он  выложил  всю
правду о страданиях Дейларны под управлением графа,  о  кровавой  резне  в
Мариаполе, а также о том, чем  все  неминуемо  кончится,  если  замужество
принцессы  Аурии  состоится,  как  предполагалось.  Брачный  контракт  был
разорван на месте: никто не посмел отстаивать его,  опасаясь  обвинения  в
подкупе. Дворяне Скроби освободились от колдовских чар и весьма  гневались
на то, что кому-то удалось обвести их вокруг пальца. Поговаривали  даже  о
том, чтобы покарать Ванетт-Миллепига. Проклятие Империи было отныне  снято
с восставшей Дейларны - но не осуждение Колодца,  поскольку  его  Сынам  и
священникам всякая война ненавистна.
   Выслушав местные новости - о  том,  что  Эйрара  избрали  предводителем
армий - господин Ладомир сделался очень серьезен,  а  вечером  попросил  о
свидании наедине и о том, чтобы во время оного к ним никого не впускали.
   Слуга принес кресла, выставил чаши сладкого светлого меда - и удалился.
Когда за ним закрылась дверь, старый рыцарь поставил свой кубок, а  потом,
не слушая возражений, преклонил перед Эйраром колено и поцеловал его руку:
   - Мой государь.
   - Встаньте скорее! - смутился наследник Трангстеда. И нипочем не  желал
сесть, пока не сядет господин Ладомир.
   - Благодарю вас, вы  поступаете  благородно,  господин  герцог...  -  И
рыцарь слегка изменился в лице: -  Если  только  вы  останетесь  герцогом.
Откуда нам знать, как  будет  ваш  выборный  титул  воспринят  законниками
Стассии!..
   - Какой там я герцог! - сказал Эйрар. - И я совсем не претендую  ни  на
какой титул: я всего-навсего избран военным  вождем...  и  то  в  основном
потому, что все прочие замешаны в каких-то склоках и никак не могут из них
выпутаться. Да я это призрачное герцогство хоть завтра с себя сложу!
   Рыцарь отхлебнул меда, не сводя с Эйрара глаз.
   - Государь, - сказал он. - Вот именно это я больше  всего  и  страшился
услышать от вас. Нет, вы не должны, вы не можете, вы... вы не смеете  даже
думать о том, чтобы однажды в самом деле сложить с себя герцогство!  Точно
так же, как наш  венценосный  повелитель,  император  Аурарис...  хотя  бы
теперь он и правил с помощью регентов и во всем на них полагался...
   - Я не собираюсь никем править, да и не хочу, - сказал Эйрар.
   - Государь, выслушайте меня... а потом, если будет  на  то  ваша  воля,
отправьте в вечную ссылку за превышение полномочий. Повторю  еще  раз:  не
смейте допускать даже мысли о том, чтобы отказаться от власти,  к  которой
призвал вас Господь, чьи пути столь неисповедимы. Теперь все  держится  на
том, чтобы она, эта власть, осталась в ваших руках и ни в коем  случае  не
перешла в чужие. Рогей слишком дерзок и порой безрассуден, Галлиль и  я  -
слишком стары, Оддель - женат, а вожди Скогаланга -  никому  не  известны.
Итак, все зависит от вас: спасение Дейларны, а возможно, и  самое  Империи
от зарвавшихся завоевателей с Бриелльского Пика...
   Несмотря на торжественный тон старого рыцаря, Эйрар не смог  удержаться
от улыбки:
   - И весь этот груз вы хотите взвалить на мои бедные плечи?  Да  неужели
возраст - такая уж помеха правителю?
   - Государь изволит шутить: признак здравого  рассудка...  Однако  прошу
вас поверить мне: я  самым  серьезным  образом  утверждаю,  что  правитель
сегодня должен быть молод...  и  притом  не  связан  брачными  узами.  Все
слышали мой рассказ на пристани нынче утром, но рассказал я не все.  Я  не
имел права рассказывать все в присутствии столь  многих  ушей  -  и  ртов,
разумеется. Достаточно кому-нибудь обронить словечко,  способное  долететь
до Ласии - и наши планы будут непоправимо расстроены. Дело в  том,  что  в
решении имперского Совета, отменившего проклятие  и  замужество  принцессы
Аурии, есть некий изъян.
   - Какой же? - спросил Эйрар ошеломленно: все добрые вести,  привезенные
рыцарем, рассыпались в прах на глазах.
   Господин Ладомир пожал плечами:
   - А как это обычно бывает?.. Совет был неполон - как,  впрочем,  и  тот
предыдущий, ныне  признанный  незаконным.  Не  было  представителей  обеих
Ласий, Брегонды, Аквилема, хоть они и числятся имперскими. Не было  никого
из Пермандоса, Бербиксаны, Каррены... да и из  Скроби  -  не  все.  Созвав
подобный Совет, я, вероятно, поступил  не  вполне  достойно  и  не  вполне
по-рыцарски: я готов пойти  в  храм  и  принести  должное  покаяние...  Но
дело-то в том, что, как видите, все  может  быть  с  одинаковой  легкостью
создано - или разрушено. И, пожалуй, будет разрушено, если  только  мы  не
пустим в ход верное средство избежать каких бы  то  ни  было  придирок.  Я
говорю о личной связи с Империей.
   - Как же это устроить? - спросил Эйрар, и сердце учащенно затрепетало в
груди.
   - А  вот  как.  Когда  я  описал  прискорбнейшие  последствия,  могущие
проистечь  от  брака  ее  высочества  принцессы  Аурии  с   Вальком,   его
императорское величество сами попросили меня стать опекуном наследников, и
Совет дал свое согласие. - Рыцарь раскрыл было кошель, намереваясь достать
подтверждающий это пергамент, но Эйрар замахал руками, и он  продолжал:  -
Итак, государь герцог, я предлагаю  закрепить  будущность  страны  брачным
союзом между вами и принцессой из Дома Аргименеса.  Теперь  вы  поняли,  с
какой стати требовался именно юный правитель?  И  неженатый?..  Вы  должны
навеки стать герцогом!
   - Только не с Аурией!.. - вырвалось у Эйрара, но господин Ладомир  лишь
улыбнулся:
   - Не волнуйтесь. Я слышал кое-что, достаточно ясно говорившее  о  вашем
выборе, государь. Итак - мы договорились?
   - Да... да, если только она пожелает... - сказал Эйрар и  тотчас  снова
нахмурился: - Однако военная мощь валькингов никуда от этого не денется  -
как справиться с ней?
   - Не забывайте: в вашей руке будет меч Дома... и вот еще что  -  вы  уж
простите, государь, старика, немало повидавшего на своем  веку  -  как  ни
печально, остается еще одно облачко на небосклоне... на небосклоне,  столь
ясном и совершенном во всех иных отношениях...
   - О чем вы, господин?..
   - Не называйте меня господином: я ваш слуга. Увы,  речь  идет  о  ваших
сношениях, в словах и на деле, с приспешниками Бриеллы.
   Эйрар, наследник Трангстеда, медленно выпрямился.
   - Вы говорите о моем отце? Вы хотите, чтобы я  приговорил  собственного
отца?
   Господин Ладомир тоже встал. И как ни высок был юный правитель,  старый
рыцарь все же превосходил его на полдюйма.
   - Государь, кто здесь упоминал о каких-либо приговорах? Только не я.  И
тем не менее: тот, кому мы присягаем на верность, не имеет права давать ни
малейшего повода для сомнений. Есть же места, где ваш батюшка мог бы  жить
в безопасности и покое - острова Джентебби, например...  или  какие-нибудь
укрепленные хутора в Скогаланге...
   - Это мой отец, - сказал Эйрар.
   - Подумайте хорошенько, государь. Утро вечера мудреней.
   И он  откланялся,  оставив  Эйрара  перед  блистательной  перспективой:
любовь!.. счастье и  слава!..  -  и  от  всего  этого  отказаться...  ради
валькинговского "союзника"? И если он вправду откажется - будет ли  это  в
самом деле означать погибель Дейларны? Господин Ладомир говорит,  что  все
зависит от его выбора; а ведь рыцарь сведущ и опытен, как  никто.  Неужели
все бросить?.. Но, с другой стороны, во что верить людям, если он сам?..
   "Смотри-ка,  сынок,  что  я  тебе  принес!"  -  радостный  голос  отца,
добывшего горную ласку на шапочку мальчугану... смех матери... а  как  они
пели дома, все вместе, строфу за  строфой...  Первый  урок  магии,  зимняя
ночь,  звезды  над  Вастманстедом:  "Гляди,  вон   там   скачет   всадник,
вооруженный дубинкой... а видишь, сынок,  как  Единорог  указует  кончиком
рога на маленькую светлую звездочку?.."



57. НААРОС. ДЕНЬ СВАДЬБЫ

   И  все-таки  треволнениям  того  вечера  было  суждено  померкнуть   по
сравнению с событиями следующего дня. Эйрар допоздна провалялся в постели,
продолжая полусонно обдумывать, как бы все-таки справиться с  неразрешимой
задачей, что подсунула ему жизнь. Но вот за окном послышались крики, потом
в дверь  постучали,  и  Эйрар,  поспешно  одевшись,  отправился  в  гавань
встречать  прибывший  корабль.   Судя   по   обводам,   корабль   был   из
Двенадцатиг