звести  во  дворе  дополнительную  стену  в
форме полумесяца - от южного угла крепости, куда подходил мост, к  главной
башне и оттуда до гавани. Каменщики взялись за дело;  впрочем,  по  мнению
Эйрара, трудились они медленно и не слишком усердно:  все  время  болтали,
смеялись и без конца посылали за вином. Никакого сравнения с  лихорадочной
работой, что шла по ту сторону стен.
   Герцог Микалегон сам взошел на обращенные к берегу укрепления  и  велел
выстрелить из одной катапульты каменным шаром.  Камень  упал,  изрядно  не
долетев до врага. Герцог невнятно прорычал что-то и отвернулся. В  тот  же
день, только попозже, к  Эйрару,  смотревшему  со  стены,  подошел  Рогей.
Мариоланец успел уже облачиться в грубую робу рудокопов Короша. Он  так  и
сиял, радуясь предстоящему делу: нынче ночью он отправлялся в путь.
   - Неплохо идут дела у барона, покуда ему никто не мешает, -  кивнул  он
на  строительство.  -  Посмотрим,  как  запоет  Катинэ,  когда  его   люди
притомятся и оголодают - а уж об этом мы позаботимся!
   Эйрар как раз думал, для чего бы могли быть предназначены груды  бревен
на  строящемся  мосту.  Для  осадных  орудий  их  было,  по  его  понятию,
многовато.
   - Счастливо тебе, - сказал он мариоланцу.
   Потом он спустился во внутренний двор,  надеясь  застать  там  если  не
Аргиру, так Мелибоэ, которого он тоже не  видел  с  той  ночи,  когда  над
Кубком Войны звучали обеты. Но  вместо  них  он  натолкнулся  на  Аурария,
гулявшего в обществе одного из своих борцов - кажется, Балиньяна.  Похоже,
и принц, и его спутник пребывали в  дурном  расположении  духа:  вслед  за
хозяином Балиньян едва кивнул головой, отвечая на  приветствие  Эйрара,  и
отвернулся. Юноша хотел удалиться, не ввязываясь в разговор.  Принц  вроде
собирался поступить так же, потом все-таки  обернулся  и  медовым  голосом
произнес:
   - Эльварсон,  тебе  незачем  стыдиться  клятвы,  которую  ты  дал.  Для
императорского Дома нет ничего оскорбительного в подобных знаках  любви...
хотя ты в ту  ночь,  конечно,  несколько  заболтался.  Говорят,  будто  ты
дворянин, имеющий герб - и все-таки негоже трепать  попусту  ничьи  имена,
кроме вражеских. Людям благородных кровей  надлежит  причинять  боль  лишь
тем, кого они ненавидят.
   - Умоляю, примите мои извинения, - ответил Эйрар. - Ибо,  мне  кажется,
ваша сестра стала меня избегать...
   - Ты забыл добавить: "ваше высочество", - сказал принц. -  А  извинений
не требуется. Наша сестрица полностью на твоей стороне и, верно, сама тебе
об этом поведает... хотя она и привержена цветам суровым и тусклым, словно
какая-нибудь крестьянка с холмов Скроби. Да, она  предпочитает  привлекать
внимание иными путями. Она уже говорила  тебе  о  своем  намерении  скорее
умереть, нежели выйти замуж за Стенофона? Ага, вижу, что говорила. Что  ж,
берегись, ты произнес весьма  опасный  обет.  Поистине,  мы  страшимся  за
тебя!..
   И он засмеялся - тонко, визгливо. Эйрар молчал, не зная, как отвечать.
   - Впрочем, не отчаивайся, - продолжал принц. - Нашу сестрицу при  дворе
никто не принимает всерьез - в том числе даже и она  сама...  Скажи,  тебя
устроили подобающим образом?  Нам,  к  примеру,  предоставлены  совсем  не
плохие апартаменты и услужение, соответствующие нашему рангу. Там  нашлось
бы местечко и для наших друзей... Мы не позабудем гостеприимства герцога и
однажды замолвим за него слово: когда его станут вешать, мы  распорядимся,
чтобы палачу подали шелковую веревку...
   - Спасибо, ваше высочество, я хорошо устроен и ни в чем не нуждаюсь,  -
ответствовал Эйрар, и на этом разговор прекратился.
   Дни потянулись за  днями.  Однажды  с  юга  пришло  маленькое  судно  и
доставило новости с островов Джентебби. Бордвин Дикий Клык сам  прибыл  на
Вагей, отметил хартию, перебил непокорных и занялся возведением замка...
   Валькинги за стенами продолжали упорно  трудиться.  Им  еще  предстояло
строить и строить, но груженые повозки знай подъезжали, и люди в крепости,
вынужденные молча наблюдать это, сделались раздражительны.
   - Вся штука в  том,  -  сказал  как-то  Альсандер,  -  чтобы  выучиться
терпеливо  ждать  подходящего  случая.  На  этом  зиждется  все   воинское
искусство, о победе я уж не говорю...
   Дело было вечером;  умница  Плейандер  тотчас  отставил  кружку  эля  и
высказал осенившую его мысль:
   -  Надо  выстроить  большую  метательную  машину,  чтобы  била   дальше
валькинговских катапульт. Пусть-ка попляшут!
   Герцог Микалегон немедля  распорядился  послать  несколько  человек  на
лесистый северный берег за подходящими бревнами. Однако Эйрар услышал, как
Звездный Воевода наклонился к Эвадне и сказал ей вполголоса:
   - Не то чтобы я особенно верил в эту штуковину... пока мы с  ней  будем
возиться, дело успеет дойти до рукопашной. Однако пусть  ребята  попотеют:
это хотя бы займет их, ведь при осаде самое  скверное  -  сидеть  и  ждать
сложа руки...
   Эйрара очень заинтересовали подобные  соображения,  он  бы  с  радостью
послушал еще, но тут Эвадне заметила его любопытство и немедля спросила:
   - Ну и как продвигается твой роман с  императорской  киской?  Имел  уже
счастье погладить ее по шерстке? Да, таких бестолковых любовников, как ты,
девушкам остается только насиловать: иначе вы нипочем не догадаетесь,  как
с ними следует поступать...
   Она  звонко  расхохоталась,  когда  он  залился   мучительной   краской
смущения. Поспешно отведя глаза, он увидел, что Мелибоэ манил его пальцем,
желая, должно быть, перемолвиться словечком наедине.
   В  тот  вечер  старый  волшебник  рано  поднялся  из-за  стола.   Эйрар
последовал за ним из продымленного зала советов  на  мощеный  двор  с  его
рядами домиков у подножия стен. Мелибоэ неторопливо прохаживался,  заложив
за спину руки, под усеянным звездным небом.
   - Юный мой господин, - сказал он Эйрару. - Покамест мне от тебя никакой
выгоды, одни сплошные заботы, и я предвижу, что  так  будет  и  впредь.  И
все-таки я продолжаю возиться с тобой, хоть и сам не знаю, зачем.
   - Это я уже слышал, - сказал Эйрар, может быть, резковато,  но  в  этот
момент он чувствовал себя настолько одиноким и всеми покинутым, что  готов
был лягнуть лучшего друга. - Я думал, ты мне новенькое что-нибудь скажешь.
   - Ах, молодость, нетерпеливая молодость, - вздохнул чернокнижник.  -  А
между тем, юноша, терпение - это та паутина, в  которой  порой  застревают
проворные осы. Немалые  труды  предпринял  я  ради  тебя...  -  Он  сделал
несколько шагов. - Не знаю уж, выдержит ли твоя удачливость те  испытания,
которым ты постоянно ее подвергаешь. Но коли ты  взялся  сам  прокладывать
путь, мое дело - позаботиться о коне. Я в самом  деле  кое-что  предпринял
ради тебя и не возьмусь утверждать, что это было  легко...  Одним  словом,
потрудись постучаться в дверь, и тебя примет сама принцесса Аурия.
   - Чего ради? Его светлость герцог Салмонессы тоже меня принимал...
   - Сбавь-ка тон, юноша. Ты видел, что собой представляет принц  Аурарий?
Добавим к этому, что  старый  император  уже  далеко  не  тот,  каким  был
когда-то, - и получается, что истинная глава Дома - именно она,  принцесса
Аурия.
   - Ну и что?
   - А вот что: если хочешь все-таки получить  свою  девочку,  не  вздумай
пренебречь сегодняшним свиданием.
   На сей раз Эйрар спросил только:
   - Когда?
   - Наживка проглочена, - негромко засмеялся  волшебник.  -  Скажем,  еще
через один оборот песочных часов. Дождись, пока герцог Микалегон  напьется
до бесчувствия и его унесут почивать, а остальные займутся с танцовщицами.
Куда идти, знаешь?
   - Дом под зеленой крышей возле главной башни, внизу.  Вон  там...  там,
где горит огонек.
   - Вижу по твоему лицу, что ты можешь назвать и число ступенек,  ведущих
к двери. Итак, юноша, постучись и входи смело; я тоже там буду.
   Эйрар весь извелся, дожидаясь заветного часа,  а  потом  никак  не  мог
решить, пора или не пора. Люди понемногу покидали зал,  слышались  громкие
возгласы пьяных, которых вели  спать,  факелы  бросали  ручейки  дрожащего
света...
   - Кто там? - тотчас раздалось из-за двери, когда он  наконец  отважился
постучать. Это был Ее голос!
   - Эйрар из Трангстеда... - отозвался он, и дверь распахнулась, и за нею
в  самом  деле  стояла  Она,  и  Она  протягивала  ему  руку  в  дружеском
приветствии... слишком уж, с его точки  зрения,  дружеском,  чуть-чуть  не
таком, какое ему грезилось... Она оглянулась внутрь дома:
   - Все в порядке, Аурия, это он! - И повела его сквозь темную  прихожую,
а  из  комнаты  донеслось  звяканье  кресала  о  камень  -   это   старшая
сестра-принцесса встала зажечь лампу. Войдя, он застал ее  уже  сидящей  в
кресле и согнулся в неуклюжем поклоне.
   - Добро пожаловать, господин  Эйрар,  -  проговорила  она  милостиво  и
подала ему руку, и он успел взмокнуть, соображая, что делать с этой  рукой
- то ли пожать, то ли поцеловать.
   - Какой уж я господин... - пробормотал он и поцеловал  тонкие  душистые
пальцы. И сделал ошибку: он  понял  это  по  легкому  движению  безупречно
очерченных губ.
   - Сядь, - велела Аурия. - Разговор будет достаточно долгий.
   Золотая головка  чуть  наклонилась  -  и,  точно  повинуясь  безмолвной
команде, Аргира выскользнула за дверь. Аурия проводила ее взглядом,  потом
неожиданно наклонилась вперед и обхватила руками  колени,  и  к  изумлению
Эйрара ее лицо обрело совсем человеческое выражение:
   - Старый волшебник много говорил о тебе... я и не  подозревала,  что  в
Дейларне бытует о тебе столь лестное мнение. Твой совет мог  бы  быть  нам
полезен...
   - Я... я  благодарю  вас,  любезная  госпожа,  -  воспользовался  Эйрар
выражением, подхваченным у Рогея.
   Алые губы вновь дрогнули недовольно ("Господи, - подумалось ему,  -  ну
как еще прикажешь тебе отвечать?"), и принцесса спросила:
   - Что ты думаешь о нашем гостеприимном хозяине?
   -  О  герцоге  Микалегоне?  Он  кажется  мне  человеком,  заслуживающим
доверия...
   - ...когда ему ничего иного не остается.  Да  его  собственное  Вольное
Братство скинуло бы его в один миг, вздумай он отказать вам  в  убежище  -
ведь у вас столько воинов и вдобавок карренские Воеводы: совсем не  лишняя
подмога в войне. Но я о другом. Ты хоть знаешь, что он водит твоего парня,
Висто, в Черную башню?
   Эйрар ощутил, как жарко вспыхнули щеки:
   - На Ос Эригу всякий свободен... и Висто в том числе...
   - Ах, господин  Эйрар,  но  ведь  за  всякую  вольность  кто-то  другой
расплачивается потерей, не так ли? Однажды наш герцог испустит дух, либо в
сражении, либо просто в постели, и что  тогда  будет  с  Ос  Эригу  и  его
прославленной вольностью? Во всем, что совершает наш  герцог,  есть  некий
изъян - неужели ты не обратил на это внимания? Это  касается  и  продления
династии: у него нет наследника, а замок,  увы,  не  принадлежит  Империи,
чтобы можно было решить дело без насилия, судом. Вот я  и  боюсь:  прежде,
чем кто-то другой наденет его корону и возглавит Вольное  Братство,  очень
многие лишатся не только вольности, но и  жизни.  Слишком  многие  захотят
пользоваться большими свободами, нежели все остальные...
   - Но стоит ли сейчас об этом задумываться, любезная госпожа?
   - Стоит. К тому же... - Она вдруг запнулась на  полуслове.  Эйрар  ждал
продолжения, гадая про себя, была ли эта запинка нечаянной или  нарочитой.
- Нет, незачем о  том  говорить,  -  сказала  принцесса.  -  Конечно,  все
слышавшие приняли это за сиюминутный порыв... и  ничего  подобного  ты  не
имел в виду, как я полагаю.
   - Чего я не имел в виду, госпожа?..
   - Того, в чем ты клялся над Кубком Войны, вступая в Вольное Братство Ос
Эригу, а именно, прибрать мою сестрицу к рукам хоть лаской, хоть таской. Я
не вижу, кстати, что вообще тебя сдерживает? Действуй, ты  ведь  вроде  бы
ходишь здесь в предводителях. А мы  -  беспомощные  пленницы,  с  которыми
всякий может сделать, что хочет!
   Эйрара бросило  в  жар,  потом  в  холод,  но  он  постарался  ответить
спокойно:
   - Кое-что вам передали верно, но  кое-что  нет.  Я  ничего  не  говорил
насчет ласки и таски и  не  записывался  в  здешнее  Братство.  Я  вправду
поклялся следовать за вашей сестрой  по  всему  свету  -  но  следовать  с
почтением и любовью. И не за тем, чтобы прибрать ее к рукам... я хотел  бы
взять ее в жены - по доброму согласию и любви!
   Аурия подперла кулачком подбородок:
   - С ума сойти, до чего высокие чувства! Да,  с  твоими  крыльями  можно
взлететь из маленького имения в Трангстеде к порогу императорского Дома...
Неужели все дейлкарлы - вроде тебя? Я припоминаю одного из  твоей  страны,
бывавшего при  дворе:  Ладомира  Ладомирсона,  рыцаря.  Вот  у  кого  шея,
по-моему, вовсе не гнется... И тем не менее, -  она  вздохнула,  -  внучке
рыцаря Бреммери грех так рассуждать, да и старый колдун утверждает, что ты
- достойнейший человек. Но  ты  еще  поклялся  -  так  мне  передавали,  -
освободить Дейларну от графа Валька, нашего законного наместника.  И  если
это правда, значит, ты провозгласил себя моим врагом - на будущее, когда я
стану его женой. А значит, киска-сестрица тоже  обратится  против  меня  -
если только ты ее завоюешь!
   - Но вы еще ему не жена, - сказал Эйрар, впрочем, без особого жара.
   - Да, своей клятвой ты провозгласил себя  врагом  и  мне  и  сестре,  -
повторила принцесса. - А кроме того, она дитя Колодца и Империи, а ты  ими
отвергнут и проклят!
   - Я думал... - начал было Эйрар, но она перебила:
   - Насколько я понимаю, ты вообще ни о чем не думал. Ну, на худой конец,
разве только о том, как бы возглавить это Братство Ос Эригу, отрезанное от
всего мира. Ты безнадежный романтик, господин  Эйрар.  А  ведь  тому,  кто
присмотрел  себе  невесту,  рожденную  для  политики,  следует  и   самому
становиться политиком!
   Отчаяние придало Эйрару решимости:
   - Не хотите ли вы таким образом сообщить мне, любезная госпожа, что моя
надежда на взаимность тщетна, пока я не откажусь от мысли однажды  увидеть
свободной и счастливой землю, которую я люблю?
   - Да никоим образом, глупый. Я желаю тебе добра не меньше,  чем  старый
кудесник... - Она даже тронула его  за  руку,  но  тут  в  дверь  стукнули
дважды, и мимо них неслышно скользнула Аргира; Эйрар проводил ее горестным
взглядом. Из прихожей долетели негромкие  голоса,  и  в  комнате  появился
волшебник Мелибоэ:  в  неярком  свете  лампы  казалось,  будто  он  шел  с
закрытыми глазами. Он ничего не сказал. Принцесса Аурия мельком глянула на
него и вновь обратилась к Эйрару:
   - По части политики особых препятствий  нет.  Я  открою  тебе  тайну  -
смотри, ни звука о ней кому бы то ни было... - она пристально посмотрела в
глаза, - ...так вот, наша Канцелярия далеко не в  восторге  от  того,  что
вытворяет  валькинговская  держава.  Одно  дело  -   разгром   Салмонессы,
погрязшей  в  пороке;  даже  епископы  приветствовали  ее  падение.  Можно
примириться и с осадой этого замка, ведь, в конце концов, Микалегон  -  не
вассал империи и вдобавок держит нас пленниками.  Но  невозможно  стерпеть
то, что они устроили в Мариаполе и Белоречье - да хоть бы  даже  и  здесь:
что за манера решать дело вооруженной рукой, без переговоров!
   - Но ведь все это - деяние графа Валька, разве не так? Я слышал, они...
   -  Не  графа,  а  Бордвина  Дикого  Клыка,   этого   полу-предателя   и
отъявленного негодяя, который плетет интриги, добиваясь  графской  короны.
Вот видишь, мы с тобой оказались-таки союзниками: у нас один враг.
   Эйрар хотел говорить, но так и не нашел слов.
   - Так почему бы, - продолжала Аурия, - нам не заключить  союз  по  всей
форме, как полагается? Моей сестре  как  дочери  императора  приличествует
соответствующее  приданое...  скажем,  та  самая  столица   Мариолы,   где
Бордвин...  вел  себя  столь  некрасиво.  И  к  ней  любой,  какой   надо,
сюзеренитет в Вастманстеде. Тем самым  песенка  Бордвина  будет  спета,  а
моему будущему супругу останется честь завоевания Салмонессы -  он  ничего
не потеряет. Мы с тобой станем родственниками - неплохо для начала, а?
   Эйрар спросил:
   - А... насчет герцога Микалегона?
   - Как граф Мариолы, ты станешь равен ему. Можешь сразу начинать  с  ним
переговоры - я помогу вам прийти к согласию. Да не забудь, что он-то воюет
из-за корысти...
   - А Хестинга, Белоречье, с ними что будет?
   - Эк ты замахнулся, господин Эйрар! Я полагаю, они останутся у Валька и
отойдут к Ласии.
   На какой-то миг его умственному взору предстала блистательная  картина:
Эйрар, бездомный юнец, изгнанный за долги с  крохотного  хутора  -  Эйрар,
предводитель полусотни - Эйрар, граф Мариолы, получивший все, чего  только
можно желать... муж принцессы Аргиры... даже рот сам собой приоткрылся  от
изумления и восторга. Но потом перед  глазами  друг  за  другом  мелькнули
Рогей, отец, Леонсо Фабриций (это было как ожог), и наконец, старый  Рудр,
вольный рыбак. И он не то что закрыл рот - даже закусил губы. Он сказал:
   - Нет.
   - Как нет, - начала было  она,  и  тут  вмешался  Мелибоэ,  сидевший  с
закрытыми глазами возле стены:
   - Только философы способны понять, почему следует  столь  осмотрительно
внушать детям идею патриотизма, хотя бы его и почитали за добродетель.  На
самом деле это вовсе не природное свойство, но лишь  замещение  той  общей
любви к людям, о которой нам твердят  епископы.  Эта  разновидность  любви
признает лишь часть людей таковыми, смотря  по  тому,  светлые  ли  у  них
волосы или же они говорят на диалекте Ласии...
   - Нет,  -  повторил  Эйрар.  -  Хоть  вы  герцогом  меня  сделайте,  не
соглашусь.
   К его удивлению, на лице принцессы Аурии отобразился не  столько  гнев,
сколько разочарование.
   - Хорошо еще, - улыбнулась она, - что мы сделали вид, будто  не  поняли
намека господина  Эйрара  насчет  какого-нибудь  города  побольше,  нежели
Мариаполь. Так вы говорите - патриотизм, господин чародей? На мой  взгляд,
оно не стоит таких высоких  названий,  это  мелкое  и  узколобое  чувство,
способное поставить интересы маленького кусочка Дейларны превыше интересов
громадной и великой Империи...
   - Любезная госпожа, - сказал Эйрар  упрямо,  -  как  может  целое  быть
великим, если его части унижены?
   Мелибоэ промолвил все тем же голосом, ровным и безучастным:
   - Я же говорил вам, что он не согласится.
   - Что? Ты действительно не согласен? - Аурия поднялась на ноги,  одежды
зашуршали: - Дозволяем удалиться...  как,  должно  быть,  опечалится  наша
сестра!
   Эйрар прошел  мимо  Мелибоэ,  застывшего  у  стены,  точно  пустоглазая
статуя. Отчаяние и надежда сменяли друг друга, захлестывая сознание. "Наша
сестра опечалится!" - не ослышался ли он, было  ли  это  правдой?  Она  не
вышла в прихожую, чтобы выпустить его  наружу.  Лишь  выйдя  за  дверь,  в
темноту, расслышал он шорох шагов и скрип задвигаемого  засова.  Где-то  с
северной, глядевшей на море стороны двора  послышались  голоса  и  девичий
смех: девушка  взвизгнула  и  умолкла.  Луна  давно  закатилась,  цитадель
неясной тенью вырисовывалась на фоне звездного неба. Какое-то время  Эйрар
стоял неподвижно, глядя  в  небо...  Потом  кто-то  коснулся  его  руки  и
легонько стиснул ее, и он  стремительно  обернулся,  хватая  кинжал.  И  с
головы до пят покрылся мурашками, осознав, что это была Она.
   - Что вы... - начал  было  он,  но  мановение  маленькой  белой  ладони
заставило его замолчать.
   - Господин Эйрар, - выговорила она торопливо. - Во имя справедливости я
должна сказать тебе: это был замысел моей сестры,  но  не  мой.  Я  уверяю
тебя...
   Настал его черед перебивать.
   - Послушай, да никакой я не господин, - сказал он почти  свирепо.  -  Я
всего лишь простой крестьянин с нагорий Дейларны. И все-таки я люблю  тебя
- как крот может любить звезду, которую ему не дано даже увидеть...
   - Ты... руку мне сейчас оторвешь. Да, я знаю... они  пользовались  этим
словом, чтобы расположить тебя к  себе.