то  один,  то
другой,  и  страсти  постепенно  остывали,   ибо   каждому   волей-неволей
вспоминалась та поддержка и помощь, которую в трудный  час  они  оказывали
друг другу. И блики солнца, игравшего в морских волнах, бродили по потолку
над их головами.
   Герцог Ос Эригу слушал их молча и  терпеливо,  чего  на  первый  взгляд
трудно было ожидать от столь шумного и громогласного  человека.  Когда  же
они кончили, он сказал:
   - Надобно и вам знать, что делается на свете и каким образом весь  этот
императорский курятник оказался у меня на корабле. Мы отправились в набег,
имея в виду пощупать торговцев, что ходят  по  рекам  в  Бриеллу.  И  вот,
добравшись до сторожевых мысов Малого Лектиса, что бы вы думали  мы  видим
перед собой? Здоровенное корыто под императорским  флагом,  заштилевшее  у
берега. Я, понятное дело, отправляюсь туда  в  шлюпке  засвидетельствовать
свое почтение, но тамошний шкипер  оказался  дурно  воспитанным  негодяем,
вдобавок косым на один глаз... Представляете, велел мне убираться подальше
и пригрозил проломить камнем  дно  моей  шлюпки.  Ну  скажите,  разве  так
принято вести себя в море, где властвует Микалегон?  Один  из  моих  ребят
живо прострелил ему  лапу  из  арбалета,  дабы  поучить  мерзавца  хорошим
манерам, и мы с парнями забрались на  борт.  Боже  ты  мой,  как  они  там
забегали! Точно цыплята из-под ястреба. Одним словом, вместо  того,  чтобы
откланяться и распрощаться, стал  я  оглядываться  по  сторонам.  И  скоро
приметил этих двух голубок и их братца, как бишь его там?..
   - Принц Аурарий, - подсказал один из моряков.
   - Ну да. Хотя я назвал бы его Смазливчиком, паршивца  несчастного.  Так
вот, когда  я  их  обнаружил,  поднялся  ужасный  крик  и  плач,  дескать,
имперский корабль с членами правящего  Дома  на  борту  отнюдь  не  должен
испрашивать у меня позволения. Вообще-то мы на Ос Эригу  не  больно  шапки
ломаем перед Домом Аргименеса, но до сих пор всегда блюли Мир Империи, так
что Стассии на меня дуться вроде бы не за что; какого ж, думаю, хрена  они
меня так усердно гнали? Со Смазливчиком, вижу, каши не сваришь, взялись мы
снова за косоглазого. Надели ему веревку на шею - тут-то он и  раскололся,
как миленький. Принцесса, говорит, Аурия  едет  выходить  замуж  за  графа
Валька! Тут я смекаю,  что  корабль-то,  стало  быть,  уже  графов,  а  не
имперский, и в самом лучшем виде захватываю его со всем  барахлом.  Ну  то
есть я не знаю, - законники, ученые крысы, может,  и  придерутся  к  чему.
Вернемся к этому вопросу, когда Вальк запросит мира и свою невесту назад!
   Эйрар глотнул, пытаясь справиться с волнением, и спросил:
   - А кто... та другая?
   - Какая другая? Ах да,  это  же  младшая  из  сестер,  Аргира.  Если  я
что-нибудь понимаю,  ты  на  нее  уже  глаз  положил,  а?  Что  краснеешь?
Предупреждаю по-дружески: малышка страсть горда  и  сварлива,  как  и  все
Аргимениды. Представь, отвергла сватовство одного из величайших  государей
Додекаполиса! Из-за этого ее сюда и  послали,  вернее,  сослали.  Девочка,
кажется, хочет назло  папеньке  с  маменькой  выскочить  за  какого-нибудь
валькинговского графа или барона и ведать не ведает, что семейство  именно
этого и добивается. Да, не приведи Господь иметь дочерей!..  Однако  мы  с
вами, друзья, заплыли в довольно-таки  мутные  воды.  Может,  кто  из  вас
разглядит жемчуг на дне?
   - Почему мутные? - осведомился Альсандер. - Я никаких тайн  тут  что-то
не вижу.
   - Не прикидывайся простачком, старый Мешок Костей, я так долго дрался с
тобой, что вижу тебя  насквозь.  Ты  же  прекрасно  понимаешь:  более  чем
странно, что великий граф Вальк не выслал должного эскорта навстречу своей
царственной невесте. Скажешь, не так?
   Альсандер опустил глаза; тени ресниц легли ему  на  щеки.  Вместо  него
ответил Мелибоэ:
   - Я могу объяснить, в чем тут дело.
   - Сделай милость, дед, растолкуй. Ах, холера! Будь у меня борода  вроде
твоей, я бы ее хоть выкрасил, что  ли,  чтобы  выглядеть  поживее.  И  как
только тебя твоя старуха еще не выгнала?
   - Видишь ли,  государь,  иные  люди  находят,  что  седина  -  спутница
мудрости, - ответствовал Мелибоэ. - Позволь спросить тебя: а кто канцлер у
нашего графа, столь неразумного, что это сделалось его прозвищем?
   - Бордвин Дикий Клык, если только его не сместили.
   - Граф Вальк - лицо избираемое, не так ли?
   - Говорят, так.
   - Теперь предположим, что Вальк женился-таки на горделивой  златовласой
красотке.
   - Ну, предположили. Дальше-то что?
   - А вот что. Кто должен  наследовать  корону  нашего  всемилостивейшего
монарха, императора Аурариса?
   - Как кто - Смазливчик! То есть принц Аурарий.
   - Теперь скажи мне, пожалуйста: сколь вероятно, чтобы этот  царственный
отпрыск в свою очередь породил наследника? Или хотя бы сумел удержаться на
троне - ибо вельможи Скроби куда как горды и пылки?..
   - Хо-хо, дед, теперь-то я вижу, куда  ты  клонишь!  Аурия  с  муженьком
становятся наследниками Империи! Да, теперь  все  ясно,  как  Божий  день.
Значит, ты полагаешь, Бордвин  нарочно  подсунул  ее  мне?  Чтобы  никакие
имперские фигли-мигли не помешали  ему  стать  пятнадцатым  Вальком?  Хотя
погоди, не слишком ли тонкую игру он затеял - ведь принц-то покамест жив и
здоров...
   - ...и  послан  вместе  с  сестрами  ко  двору  Валька  Неразумного,  -
подхватил Мелибоэ. - Какая  жалость,  если  там  с  ним  что-то  случится.
Какая-нибудь роковая нелепость...
   - Похоже на то, - сказал герцог, - что  наш  добрый  император  Аурарис
предпочитает валькинговского наследника своей собственной плоти и крови!
   Альсандер кашлянул, прочищая горло:
   - Или на то, что сановники  Империи  готовы  передать  престол  младшей
ветви,  причем  править,  разумеется,  намерены  сами.  Нет  ли  у  нашего
императора, скажем, какого-нибудь двоюродного брата?
   Кулак Микалегона с треском опустился на стол:
   - Ну и клубок, право слово! Вальк метит  в  императоры,  Бордвин  хочет
стать Вальком, а императору нужен верный меч для поддержания Мира  Колодца
в подвластных пределах, что бы там ни вытворяли Двенадцатиградье и Дзик. И
самое забавное, что в этой игре мы  прикарманили  ферзя.  Золотого  ферзя,
хо-хо! Теперь вы. Вы-то чего хотите, люди Дейларны?
   - Свободы от валькингов! - тотчас воскликнул Рогей,  и  Эйрар  согласно
кивнул, отметив краем глаза, как скривил губы Мелибоэ.
   - Этого равно хотим все мы, -  сказал  Микалегон.  -  Да,  хотел  бы  я
посмотреть на Каррену, если во дворце Стассии засядет валькинг... ведь он,
кажется, уже заявлял о своих якобы правах на Додекаполис? -  и  ни  одного
сына Колодца, способного его обуздать!
   - Незачем ломать голову  над  таким  вздором,  -  презрительно  сказала
Эвадне. - Даже провонявшая собачьим дерьмом Народная партия...
   - Да они первые приветствовали бы его! - перебил герцог.
   - Валькинги ведь и провозглашают народную власть безо всяких  наследных
титулов и  привилегий  -  только  временные  выборные  должности,  которые
назначают граф и Совет. Ха,  братья-воители,  кабы  не  пришлось  вам  еще
потуже, чем бедолагам дейлкарлам! Им всего-то до  смерти  надоел  нынешний
Вальк - а вам, если жить охота, придется искоренить все гнездо!
   Чародей Мелибоэ бросил на Эйрара  выразительный  взгляд,  словно  желая
сказать: "Вот тебе, юноша, все тот же вопрос Бриеллы либо Каррены,  только
поданный иными словами..."
   - А ну их к бесу!  -  продолжал  между  тем  Микалегон.  -  Болтовня  о
политике выматывает хуже сражения...  Да,  поговорим  лучше  о  сражениях,
которые, я полагаю, вскоре  нам  предстоят.  Ты,  старик,  как  я  слышал,
сиживал когда-то на военных советах наших нынешних врагов. Как  по-твоему,
станут они штурмовать Ос Эригу?
   - Да - если решать будет не Бордвин, а Вальк, - ответил  Мелибоэ.  -  А
впрочем, похитив невесту, ты больно задел их державную гордость,  так  что
нападение в любом  случае  сделалось  неизбежным...  -  Пальцы  волшебника
барабанили по столу. - Бордвин, пожалуй, больше всего  обидится  за  честь
державы, а не за себя самого... хотя кто его знает, может, и наоборот.  Мы
обсуждали подобные вещи в  бриельском  Лицее,  пока  Вальк  Неразумный  не
принял закона о запрещении магии и не выставил философов за порог. Бордвин
хотел бы от имени народа валькингов править и Салмонессой,  и  Двенадцатью
Городами; Вальк желает точно так же править от  имени  Империи,  чтобы  со
временем прибрать к  рукам  и  ее  самое,  а  ты,  государь,  благополучно
объединил обе стороны против себя. Имперским амбициям  Валька  грош  цена,
если не вернется принцесса. С другой стороны, Бордвин тоже далеко не дурак
и не станет предпринимать серьезных завоеваний, пока  у  него  в  тылу,  в
твердыне Ос Эригу, сидят такие бедокуры, как эти юные вожди из Дейларны  и
карренские Звездные  Воеводы.  Не  говоря  уж  обо  мне,  непритязательном
философе, ну, может, самую чуточку сведущем в чернокнижии...
   Герцог Микалегон сосредоточенно морщил лоб, силясь не упустить нить его
рассуждений. Потом, оживившись, расплылся в улыбке:
   - Ну да, я же совсем забыл - ты ведь у нас волшебник и  прорицатель.  А
ну, предскажи-ка мне судьбу! Хо-хо, мне ни разу еще никто не гадал,  кроме
одной шарлатанки-провидицы в Большом  Лектисе,  куда  я  как-то  пробрался
переодетым. Она посчитала меня торговцем шерстью и посоветовала  продавать
ткани, дескать, будет барыш!..
   Мелибоэ запустил пальцы в бороду:
   - Государь, в конечном итоге всех нас ждет смерть... Стоит  ли  заранее
выяснять, какая именно? Ведь избежать ее нам все равно не дано...
   - Э нет, дед, так просто ты от меня не отделаешься.  Не  ленись,  давай
предсказывай, что ждет нас в этой войне. И вот еще: как бы мне обрести мир
и зажить в довольстве, не прикладываясь к Колодцу?
   - Ты хочешь, чтобы я сделал это при всех?..
   - Да, хочу. Такова моя воля.
   Мелибоэ нахмурил белоснежные  брови...  но  без  дальнейших  возражений
извлек  из  отделений  своего  вместительного  кошеля  несколько   щепотей
разноцветного порошка, перемешал на столе и предложил  Микалегону  поджечь
снадобье собственными кресалом и кремнем. Сам же начертил  пентаграмму  и,
вытащив Книгу, принялся читать заклинания.
   Это было Великое Зримое Предсказание! Эйрар тотчас узнал его, хотя  сам
ни разу не видел, как  исполняют  его  настоящие  маги,  мастера.  Порошки
загорелись. Серой змейкой поднялся дымок и, не рассеиваясь,  собрался  под
потолком в плотное неподвижное облачко. Сидевшие смотрели на него,  задрав
головы и покачиваясь в такт движениям корабля.
   - Амадор, воладор, амблисектон... - пропел Мелибоэ, и прямо  на  глазах
облачко стало светлеть, заклубилось, потом словно бы отвердело - и  внутри
него возник сказочный замок, стоящий на тучах. Нет, не на тучах; это океан
омывал подножие замка! Крепость поворачивалась, как если бы зрители сидели
в лодке, проплывающей мимо. Казалось, стояла ночь -  сумрак  опустился  на
стены и высокие башни. В крохотных окошках замерцал свет, как  будто  там,
внутри, шло веселое  празднество.  Только  вот  почему-то  не  было  видно
гостей, съезжающихся в замок по опускным местам...
   И вдруг смотревшие ахнули! Из одного, потом из другого окошка  вырвался
язык огня! Вот стали неслышно проваливаться остроконечные кровли  башен...
у герцога вырвался яростный крик, но повелительный жест  Мелибоэ  заставил
его умолкнуть.
   - Эперуаторьон модокаххус... - Облачко заклубилось  вокруг  обреченного
замка  и  скрыло  его,  потом  вновь  прояснилось.  Ударил   свет,   почти
невыносимый для глаза. Эйрару показалось, будто  кто-то  простерся  ниц  в
огромном,  величественном  зале,  выложенном  плитами  белого  и   черного
мрамора; по сторонам были видны башмаки и юбки придворных.  Потом  картина
сменилась - и  вот  уже  крохотный  герцог  Микалегон  в  темно-фиолетовых
штанах,  при  мече,  в  золоченой  кольчуге  и  белом  плаще,   украшенном
изображением морского орла, гордой походкой шествовал по роскошной мозаике
пола, а в вороных, как грозовая  туча,  кудрях  его  поблескивала  седина,
которой нынче не  было  и  в  помине.  Мужчины  и  женщины  провожали  его
взглядами, почтительно расступаясь... Подойдя к ступеням у подножия трона,
он опустился на одно колено и склонил голову,  -  ярко  сверкнула  золотая
корона. А на троне... Эйрару на миг  померещилось,  что  у  королевы  были
черты принцессы Аргиры - или,  быть  может,  смуглолицей  Эвадне?..  -  Но
приглядеться как следует он не успел: взвился туман, облачко рассеялось, и
Микалегон разочарованно прогудел:
   - И это все, что ты можешь мне предсказать? Да я и сам справился бы  не
хуже!
   Неведомо  откуда  взявшийся  трупный  смрад  полз  по  каюте,  от  него
подступала слабость и ощущение болезни, от которой  лишь  смерть  способна
избавить... Чародей пожал плечами и сдул со стола кучку золы:
   - Ты вовсе не обязан следовать пути, который я тебе показал, твоя  воля
остается свободной. Этот путь  -  всего  лишь  самый  благоприятный  среди
многих возможных. Иные, увы, кончаются не столь хорошо...  Но  до  чего  я
устал! Не найдется ли здесь глоточка вина?
   - Не родился еще тот, перед кем я по своей охоте преклонил бы колено, -
проворчал Микалегон. - А тому, кто вздумает подпалить Ос  Эригу,  придется
сперва проломить головы всему Вольному Братству и мне заодно. Ладно, ну их
к дьяволу, все эти колдовские фокусы!  Поговорим  о  насущном.  Итак,  они
нападут. Но какими силами, и кто  будет  полководцем?  Это  все,  что  нам
требуется знать - не так ли, а, старый Мешок Костей?..
   Он обращался к Альсандеру, и карренец ответил:
   - Именно так.
   - Четвертая терция - несомненно, - продолжал герцог, думая вслух. - Она
стоит сейчас в Ставорне... и подчиняется лично  графу  Вальку.  Она-то  уж
точно пожалует ко мне под стены; с нею мы, полагаю, сойдемся на равных. Но
как насчет Восьмой, сидящей обычно по укреплениям Норби, по всему Шелланду
и Белоречью? Достаточно ли влиятелен Бордвин, чтобы  она  не  двинулась  с
места? А свежая Двенадцатая? Заменит Восьмую - или  отправится  на  юг,  в
какой-нибудь заморский поход? Вот  сколько  вопросов,  и  не  помешало  бы
ответить на них.
   - Средство есть, - сказал Эйрар. -  В  бою  на  дороге,  о  котором  мы
рассказывали тебе, государь, были взяты три пленника  -  как  раз  из  той
самой Двенадцатой. Вели привести  их  и  допросить.  Мне  приходилось  уже
убеждаться, что простые воины бывают сговорчивее предводителей.
   - Тех троих больше нет, Эйрар, - сказал Альсандер. - Я велел  убить  их
перед уходом из Геспелница: боялся, что они сбегут  во  время  перехода  и
выдадут нас.
   - И это только доказывает, - заметил герцог, - что даже и медным  айном
не следует пренебрегать: не оказался бы, чего доброго, этот айн платой  за
вход в райские врата. Ну что ж, ничего не  поделаешь.  Однако  давайте  же
подкрепимся! Старик, я смотрю, вот-вот упадет!
   Эйрар промолчал. Альсандер тоже - да и, пожалуй, правильно сделал.



25. СЕВЕРНОЕ МОРЕ. ТРЕТИЙ СКАЗ О КОЛОДЦЕ

   Эйрар помнил, как скрипели и постанывали, идя  под  парусами,  рыбацкие
шхуны; этот корабль - пел.  Ветер,  гудевший  в  снастях,  выводил  низкую
басовую  ноту,  искрящиеся  брызги  разлетались  из-под  форштевня,   море
переливалось сапфировой синевой,  а  над  головой  выгибались  пронизанные
солнцем огненно-алые паруса.
   - Тяжко терять друга, - сказала Она. - Но ответь  мне,  что  именно  ты
потерял? Его телесное присутствие? Или его преданность и любовь -  и  свою
любовь к нему тоже? Если присутствие, его уже не вернуть никакими слезами.
А если любовь... мне кажется, ее нельзя вот  так  потерять.  Любовь  можно
убить только предательством...
   - Спасибо, милостивая госпожа, - ответил он. - Ты так добра  ко  мне...
("И не только добра, но и  прекрасна,  прекрасна!.."  -  стенало  все  его
существо. Ее присутствие рядом доставляло почти физическую боль.)
   - Ох, если ты намерен корчить из себя царедворца, отправляйся к  Аурии.
Она это оценит. Ей только подавай галантные беседы! А я выросла у крестьян
с холмов Скроби и предпочитаю речи попроще...
   - Что ж... - выговорил Эйрар. - Мне было жаль, собственно,  не  столько
утратить котенка... сколько утратить его именно таким образом. Лучше бы  я
отдал его какой-нибудь шелландской хозяйке. Тебя, говоришь, воспитывали  в
деревне, ну, а я родился  крестьянином.  В  наших  краях  не  принято  так
обращаться с домашней зверюшкой... И потом - помнишь, что  сказал  Мелибоэ
насчет символа и талисмана? Я тоже смыслю чуточку в магии, но что он  имел
в виду - не разберусь.
   Она выслушала, не перебивая, но потом заметила:
   - Только не говори мне о  своей  магии...  она  запрещена  нам,  членам
императорского Дома, согласно Закону Колодца. Мне кажется, ты просто  имел
в виду, что карренский Воевода поступил жестоко и неосторожно.
   - Да... примерно это я и хотел сказать. Но не будешь ли ты так любезна,
добрая госпожа, поведать мне - что вообще говорят при дворе о Воеводах?
   - О, это без сомнения величайшие воины и полководцы из всех, когда-либо
живших на свете, но... очень уж большие смутьяны. Они как бы не из  нашего
времени; им следовало бы жить в Серебряную Пору, когда мы  еще  воевали  с
язычниками. Нам больше подходит Народная партия, которая верует в  Колодец
и Сынов Колодца... так, во всяком случае, говорит мой папа.
   Залитый  солнцем  корабль  раскачивался  на  волнах,  и  вот  Ее  плечо
коснулось его плеча. День был холодный, но все тело так и охватило  жаром.
"Она принцесса!.." -  подумал  он  и  застонал  про  себя.  Потом  неловко
пошевелился и сказал:
   - Колодец, Колодец. Все время Колодец. Если я правильно понимаю тебя, с
этим тоже не все так уж гладко?
   Она засмеялась и погрозила пальцем:
   - Что за допрос! Фу!.. Ни дать ни взять ты явился из Ураведу,  как  моя
пра-пра-бабушка по имени Край... вот уж была, между прочим,  крестьянка  -
не чета нам с тобой, несмотря на то, что мы оба выросли в деревне.  Однако
сюда идет мой брат - я  полагаю,  как  всегда  готовый  защитить  меня  от
посягательств злых людей...
   Эйрар обернулся. Сперва он решил, что принц был постарше него, но потом
заметил, что так казалось из-за мешков под  глазами  на  лице  капризного,
испорченного юнца. У принца был широкий  подбородок,  но  узкая  голова  и
по-ураведийски темные волосы, покрытые роскошной шляпой  золотисто-желтого
цвета. Он был невысок ростом,  но  даже  на  качающейся  палубе  умудрялся
выступать напыщенно-важно.
   Принцесса Аргира  сделала  реверанс;  Эйрар  сдернул  шапку  и  отвесил
глубокий поклон. Его слуха достиг смешок моряка, стоявшего у штурвала.
   - Позволь представить тебе, - сказала Аргира,  -  господина  Эйрара  из
Трангстеда, что в Вастманстеде, доблестного поборника Дома, Колодца и  так
далее.
   Принц Аурарий сделал приветственный жест, ни  дать  ни  взять  командуя
"вольно" легионам.
   -  Наши  верные  слуги  никогда  не  будут  нами  забыты,   -   жеманно
пришептывая, ответил он согласно  этикету.  -  Сестрица,  киска  моя,  наш
достойный друг и доброжелатель Ос  Эригу  кое-что  передает  нам;  следует
обдумать ответ. Я попросил  бы  тебя  сопровождать  нашу  сестру...  -  Он
повернулся уйти, и девушка последовала за ним. Но вдруг принц оглянулся  и
смерил Эйрара взглядом: - Отлично сложен, хм, хм... Мы будем ждать тебя  в
сумерки в наших апартаментах.
   - Если ты не придешь - никто тебя не накажет,  -  приложив  ладошку  ко
рту, шепнула Аргира. Показала брату в спину язык и поспешила за ним.
   Но Эйрар все-таки пошел к нему  после  ужина,  -  не  из  почтения  или
страха, больше из  любопытства.  Принц  возлежал  на  кушетке,  заваленной
шелковыми подушками; в воздухе плавал аромат курений, которые  привозят  с
далеких островов Юга. Каюта принца оказалась не особенно велика,  но,  тем
не менее, в ней хватало места и для хозяина, и для двух белокурых  юноше