рогий  приказ:
держать в тайне численность наших армий и где  они  расположены.  Нарушить
его - вот это в самом деле будет измена. Тем более, что я вижу здесь  всем
известных изменников-дейлкарлов...
   Теперь уже у Эйрара повисли на  языке  яростные  слова,  а  смуглолицый
Плейандер взирал на него с насмешкой. Но Мелибоэ поднял руку,  призывая  к
молчанию, и спокойно спросил:
   - Кому же они изменили?
   - Как кому? Графу Вальку, именем императора правителю этой страны.
   Волшебник поерзал на месте,  устраиваясь  поудобнее  и  прикрываясь  от
дождя.
   - Но разве наш высший долг - перед Вальком? Разве у нас нет долга перед
Богом и Его Храмом? А также перед нашими душами,  которые  суть  отражения
Господа? Я надеюсь, тебе известно, что вот это твое чудесное молодое  тело
- кстати,  столь  близкое  к  разрушению  -  общается  с  Вечностью  через
посредство  души?..  С  какой  же  стати  ты  именуешь   этих   дейлкарлов
изменниками только за то, что они следуют зову своих душ, а не приказам из
Бриеллы? И сам ради этих приказов - или как ты их  понимаешь  -  посягаешь
разлучить свою душу и тело. У тебя что, иного долга нет, кроме  как  перед
графом?
   Люронн, казалось, собирался почесать затылок, однако раздумал.
   - Насчет души... - выговорил он медленно. -  Вообще-то  покамест  я  ни
одной не видал, но коли священник говорит, что она у меня есть, значит - в
самом деле есть. Но вот что я доподлинно знаю: чтобы этой  самой  душе  не
пропасть, сперва разузнай, чем дышит твой народ  -  и  старайся  думать  и
поступать в согласии с общей волей. Видишь ли, господин мудрец, человек не
живет сам по себе, сам по себе он  -  овца,  отбившаяся  от  стада...  или
разбойник, объявленный вне закона, которого всякий волен убить.
   - И, соответственно, каждый,  точно  овца  в  стаде,  должен  выполнять
приказы ближайшей пастушьей собаки? - рассудительно вставил  Плейандер.  -
Так, что ли?
   - Нет, не так, - серьезно ответил дезерион. - Однако  чего  вы  хотите?
Чтобы любой мог сказать: "Моя душа велела мне  присвоить  твое  имущество,
пока ты был в походе"? На самом деле так не бывает потому, что большинство
народа этого не желает. Люди хотят надежности и спокойствия, и наша власть
им это дает. А кто против - те на самом деле просто хотят все брать силой,
попирая закон!
   ...Эйрар с некоторым ужасом слушал речи Люронна, не в силах  отделаться
от мысли, что все  это  произносил  человек,  стоявший  буквально  у  края
могилы; но притом доводы дезериона казались ему безупречными, -  он  готов
был согласиться поистине с каждым его словом...
   Впрочем, Мелибоэ улыбался по-прежнему:
   - Ты отличный спорщик и неплохой философ, - сказал он. -  Сразу  видать
выучку  лицея  Аннэ.  Позволь  только  задать  тебе  еще  вопрос:  а  кто,
собственно, определяет эту самую общую волю народа? Ты же  вот,  например,
не станешь обходить всех поголовно и спрашивать мнение по каждому  случаю,
когда надо что-то предпринять сообща?
   - Как кто определяет? Сам граф Вальк, конечно. Весь народ выбирал  его,
он и выражает его юлю.
   - Ну-ну. Значит, та воля, что он изъявляет устами своих  наместников  -
все та же общая воля, поскольку он избран всеми. Но что, если это не  так?
Разве не могут честолюбивые люди, жаждущие власти и почестей,  сговориться
и протолкнуть наверх кого-нибудь из своего числа?
   На лице дезериона отразилось искреннее недоумение:
   - Сговориться? Кто, зачем?.. Но хотя бы и сговорились  -  что  с  того?
Слава и власть графа по праву принадлежит всем валькингам,  всему  народу.
Все, что мы  совершаем,  делается  по  воле  графа  и  во  исполнение  его
предначертаний, которые суть замыслы всего народа - большинства, я имею  в
виду... И всем это нравится, кроме некоторых из числа дейлкарлов,  которые
желали бы подменить нашу мощь простым почитанием Империи и Колодца - и это
при том, что язычники и миктонцы только ждут, чтобы мы  передрались  между
собой! Неужели не ясно: царства рождаются и уходят, и будущее  принадлежит
нам, валькингам, потому что мы - едины! И в наше  единство  может  влиться
всякий, кто пожелает...
   - А как насчет других  народов?  -  Мелибоэ  повел  глазами  вокруг.  -
Дозволено ли будет влиться в это замечательное единство, ну скажем, тем же
карренцам?
   - Кому, им?.. Помилуйте, господин мудрец, да они  же  мигом  растлевают
все, чего ни коснутся. Если откуда-нибудь воняет -  значит,  там  побывали
жители Двенадцати Городов. Нет, право же...
   Плейандер взвился на ноги с невнятным  рычанием.  Никто  не  успел  его
остановить. Подлетев к дезериону, он сгреб его  за  шею  и  ударил  в  бок
кинжалом - раз, другой, третий...  Хлынула  кровь,  Люронн  Младший  издал
булькающий звук и подломился в коленях. Эйрар увидел, как  закатились  его
глаза. Плейандер стоял над ним, кривя рот и сжимая  в  руке  окровавленный
кинжал.
   - Диад, убрать... это! - наконец выговорил карренец. - Где Висто?
   Мелибоэ рассмеялся, но остальные молчали,  не  находя  слов.  Потом  по
одному разошлись.
   Эйрару долго не удавалось уснуть... Рыбаки, намучившись за день,  давно
и крепко спали вокруг,  ему  же,  напротив,  напряжение  битвы  отозвалось
возбуждением, не дававшим сомкнуть глаз. Он слышал, как  вздыхал  ветер  в
кронах деревьев, как щелкали крупные капли по краю  плаща,  натянутого  на
голову, а перед умственным взором в который раз проходили события дня.  На
время позабыв даже про войну, Эйрар силился разобраться в себе.
   Что же с ним творилось?.. Карренка Эвадне в открытую пообещала идти  за
ним до конца - по счастью, мало кто обратил на это внимание в запале перед
сражением. Теперь ее слова так и звучали у него в ушах, не давая  заснуть.
Верно, Эвадне была постарше его... но эта оливково-смуглая кожа и  высокая
грудь... как сладко было бы обнять  ее...  ой  ли?  Что-то  заставило  его
мысленно отпрянуть и содрогнуться. Так, словно на ней  лежало  отвращающее
заклятие. Заклятие совсем  иного  свойства,  нежели  то,  которым  Мелибоэ
пытался связать ее с ним. Заклятие!.. Он с болью и горечью  вспомнил,  как
сам творил приворотные чары, стараясь привлечь к  себе...  нет,  имени  он
даже мысленно не произнесет... Он стал думать о магии и о том, что ни разу
еще на  его  памяти  она  не  приводила  к  добру.  Взять  хоть  изменение
внешности, благодаря которому Рогей проник в Мариаполь - и едва не  погиб.
Чары Мелибоэ, погубившие в метельную ночь Бритгальта и двоих его  сыновей.
Или злосчастная история с расколдованием кораблей на Вагее.  И  наконец...
та ночь в Салмонессе, в замковой башне... нет,  нет,  слишком  больно,  не
думать... могла ли вообще магия приносить добро? После  битвы,  в  болоте,
она спасла их от валькингов... но и тогда  Мелибоэ  предал  тех,  кто  ему
доверял. И если бы не гадание, которое он якобы  предпринял,  Эйрар  тогда
отправился бы в Салмонессу и... быть может, спас бы ее...
   Эйрар перевернулся на другой бок и стал думать о том, не было ли какого
волшебства замешано в давешнем споре с дезерионом. Да, было весьма  похоже
на то - и до чего скверный конец, даже для валькинга - умереть единственно
из-за того, что Плейандер не нашелся ответить словами,  только  оружием!..
"И вообще, это  был  мой  пленник;  какое  он  имел  право?"  -  запоздало
возмутился Эйрар, начиная понемногу озлобляться сразу на  всех  карренцев.
Несчастный Люронн не так уж сильно ошибся: было  в  них  что-то  неприятно
грубое... подлое. Развязная болтовня Эвадне и все  эти  ласки,  так  легко
расточаемые  Эрбу.  А  Эвименес,  не  постеснявшийся  угнать   лошадей   у
гостеприимного Хольмунда! А... вот это, пожалуй, раздражало Эйрара сильнее
всего: беспрестанное нежничанье Плейандера с  Висто  -  зачем,  интересно,
парнишка понадобился ему после  убийства  дезериона?..  Собственно,  Эйрар
успел уже с сожалением понять - Висто был куда мельче,  чем  ему  казалось
когда-то. Ну да, услужливый, верный... как пудель, готовый бежать со  всех
ног на голос хозяина. Слуга из него неплохой, но друг -  никудышный.  Как,
впрочем, и из Рогея. Смешно вспомнить,  было  время,  он  надеялся  с  ним
подружиться. Теперь видел: во всем поведении мариоланца не только сквозило
что-то холодное, отчужденное  -  у  него  словно  и  времени  не  было  на
друзей...
   Да, так вот, стало быть, отчего Висто и не подумал спорить с ним  из-за
Гитоны. "Просто подружка..." - с еле заметным сарказмом сказал  он  о  ней
тогда в башне... и так  легко  согласился  с  ее  решением  отправиться  к
герцогу... и все-таки пришел к нему, Эйрару, и предупредил...  Нет,  Висто
нет нужды в друге, ему нужен только хозяин.
   Эйрар вдруг понял, что у него не было  друзей.  Настоящих  друзей.  Все
хотели только брать у него, ничего не давая взамен. Нет друзей  и,  верно,
не будет никогда. Неужели никогда?.. Эйрар продолжал беспокойно  вертеться
под плащом, пока до него не дошло, что это снова была та самая  жалость  к
себе, та самая, недостойная мужчины, что отняла у него когда-то Гитону.
   Нет, нет. Если Висто нравилось жить  так,  как  он  жил  -  его  право.
Хотя... до чего же противно. Люронн был прав: каждый человек  живет  среди
подобных себе и должен соразмерять свою волю  с  желаниями  других.  Иначе
будешь, как Плейандер, убивать из-за  неосторожного  слова...  якшаться  с
мальчиками.  Как  герцог  Роджер,  не  ведавший  никакого  закона,   кроме
собственных прихотей. Нет, снова не то; и  на  герцога  все-таки  сыскался
закон,  пусть  неписанный,  но  от  этого  не  менее   сурово   покаравший
несправедливость, гордыню, жестокосердие, сопровождавшие его  своеволие  и
разврат... То-то собственный народ отвернулся от герцога,  когда  на  него
обрушилась сперва вооруженная мощь Бриеллы, а потом и кинжал  оскорбленной
Мелины.
   "За каждый ли грех этот закон карает столь же неотвратимо?.. - невольно
подумалось Эйрару;  неожиданная  мысль  заворожила.  -  За  всякую,  самую
ничтожную провинность?  Война  не  дала  трехпалому  герцогу  преуспеть  в
любовных делах, а любовные шашни не дали выиграть войну. Или, если  бы  он
совладал и с тем и с другим - судьба послала  бы  еще  что-нибудь  ему  на
погибель?.."
   Видно, людские уложения  лишь  как-то  отражали  этот  надчеловеческий,
надмирный  закон.   Сверхзакон,   сметавший   все   земные   установления,
учрежденные ему вопреки. "Бастарды наследуют бастардам", - гласило вековое
правило  государей  Салма,  и  что  же?  Именно  это  правило  и  погубило
герцогский дом...
   Эйрар понял наконец причину своих  душевных  терзаний:  кажется,  мечта
дезериона Люронна об общей воле народа, о единении валькингов и дейлкарлов
не противоречила ни одному закону - ни Божьему, ни людскому.  "Но  как  же
так?.. - растерянно спросил он себя. -  Неужели  правы  валькинги,  а  мы,
рвущиеся к свободе, не правы? Значит ли все это, что мы  подобны  вздорным
жителям Двенадцатиградья?.."
   Окончательно запутавшись, отчаявшись разобраться самостоятельно,  Эйрар
поднялся, неловко зацепив нависшую ветку - в рукав тотчас протекла струйка
мерзко-холодной воды - и  отправился  разыскивать  Мелибоэ,  дабы  философ
облегчил его муки.
   В дождливом небе над поляной уже угадывались первые признаки  рассвета,
но  под  деревьями  было  совершенно  черно.  Пробираясь  впотьмах,  Эйрар
немедленно наступил на лежавшего человека.
   - Кто там? - рявкнул тот, вскакивая, и Эйрар узнал карренца Альсандера.
- Не знаю и знать не хочу, где твой Мелибоэ, - продолжал он,  когда  Эйрар
назвался. - Тебе что, делать больше нечего, кроме как бродить по  ночам  и
пинать ногами людей?..
   Эйрар сердечно извинился, и Воевода,  ворча,  улегся  досыпать.  В  это
время на другой стороне долины мелькнул огонек: это наконец-то возвратился
соглядатай, оставленный на  дороге.  Он  привел  разведчиков,  ездивших  к
Вороньей Башне. При свете фонаря со свечкой внутри Эйрар увидел с ними еще
человека.
   По словам разведчиков, они бродили по окрестностям весь вечер и большую
часть ночи, но не нашли ни особых примет сражения,  ни  каких-либо  следов
Рогея. Они избегали приближаться к валькинговскому укреплению, где  горели
огни и явно что-то затевалось. Они устроились на ночлег в  самой  Башне  -
древнем полуразрушенном сооружении, выстроенном еще  при  язычниках,  -  и
принялись наблюдать. Потом к ним подошел вот этот  малый,  белореченец  из
сторонников Железного Кольца, посланец  Рогея,  сообразившего,  что,  если
другой отряд уцелеет в бою, гонцов оттуда следует искать именно  в  Башне.
Что до самого Рогея - у них все прошло  гладко;  вот  только  "союзников",
сопровождавших децию, оказалось больше,  чем  ждали,  и  они,  погнавшись,
начали было окружать маленький отряд -  пришлось  им  вместо  того,  чтобы
спешить назад к Эйрару и остальным, уводить врагов по горным тропам  Фроя.
По счастью, "союзники" были  большей  частью  салмонесцами  и,  потеряв  в
схватке вождей, бросили погоню. Так что в отряде всего двое были  убиты  и
лишь немногие ранены. Однако к тему времени Рогей  успел  далеко  уйти  по
тропе и уже не стал возвращаться, предпочтя двигаться вперед...
   Альсандер перебил, не дослушав:
   - Много ли солдат в укреплении?
   - Не больше полудеции, - ответил посланник. - Господин Рогей - вот это,
я вам доложу, предводитель! - уж подумывал, не напасть ли  на  них.  Вы-то
легко могли бы это  сделать:  я  вижу,  у  вас  достаточно  воинов,  да  и
вооружены хорошо...
   - Тебя-то не спросили, - буркнул  Воевода.  -  Какие  вообще  войска  у
валькингов в Белоречье?
   Проводник глянул угрюмо:
   - Точно мы не знаем.  Только  то,  что  большая  часть  Восьмой  терции
распределена по фортам, а недавно из Бриеллы прошло  по  дороге  несколько
деций Двенадцатой. Та, с которой вы дрались,  была  третьей  по  счету,  и
направлялась она, как мы полагаем, в Наарос.  Говорят  также,  в  Ставорне
стоит Четвертая терция, но наверняка сказать  трудно,  поскольку  торговцы
лесом еще не приезжали...
   Альсандер повернулся к Эйрару:
   - Надо поднимать людей и двигаться, не дожидаясь рассвета. Иначе  мы  в
ловушке.
   - Почему?
   - Потому, что в форте целую ночь горели огни - что, как  я  понимаю,  у
них не в обычае. Рогей удрал по тропе, так? Неужели не ясно, что ублюдки -
"союзники" прибежали в крепость и подняли переполох? Я больше чем  уверен,
что новости уже разлетелись  во  все  стороны,  и  Восьмую  терцию  сейчас
вызывают из фортов, а Четвертую подтягивают из  Ставорны,  чтобы  отрезать
нас и прихлопнуть здесь, как клопов!



21. СКВОЗЬ ВЫСОКИЕ ХОЛМЫ ФРОЯ

   Проводник-белореченец ехал впереди отряда. Его появление  пришлось  как
нельзя более кстати, ибо в урочище Вороньей Башни не вело путной дороги  -
войско двигалось узенькой тропкой через густой лес. В отличие от Драконова
Хребта, здесь не было теснин и утесов,  -  тропа  причудливо  петляла  меж
круглых холмов.  Жаворонки  славили  занимавшийся  день,  небо  постепенно
прояснялось. Эвименес ехал позади, присматривая за вьючными  лошадьми:  он
все  боялся,  как  бы  они  не  отстали.  Альсандер  и  Мелибоэ  держались
посередине отряда. Плейандер присоединился к Эйрару,  ехавшему  во  главе.
Воевода пребывал в отличном  расположении  духа  и  был  не  прочь  весело
поболтать, но  не  сумел  выжать  из  трангстедца  двух  слов  и  принялся
насвистывать лишенную мелодии карренскую песенку, отбивая ладонями такт  и
вполголоса рявкая вместо припева.
   На пути встретился журчащий ручей;  лошади  бережно  ступали,  перенося
седоков на ту сторону. За переправой Эвадне пришпорила коня и протолкалась
вперед - к Эйрару.
   - Как там поется в вашей песне - "погибает Дейларна", если не ошибаюсь?
Да уж, погибельная страна:  сплошной  лед  и  ветер  вместо  тепла.  Когда
наконец настанет весна?
   -  Уже  настала,  -  буркнул  Эйрар.  Усталый  и  хмурый  после   ночи,
проведенной без сна, в тягостных размышлениях, он вовсе не расположен  был
добродушно пикироваться. - По-твоему, после зимы  должна  сразу  наступать
жара? Кстати, мы, северяне, не скоро влюбляемся. Зато наша любовь не скоро
и отгорает, она - навсегда!
   Она захлопала в ладоши:
   - С ума сойти, какие придворные речи!.. Хоть  сейчас  в  Пермандос,  во
дворец к Стенофону с его дамами. Верно, Плейандер?
   Но Плейандер, словно повинуясь незаметному знаку сестры,  приотстал  от
них и не ответил, так что она продолжала:
   - Нет, в этой стране в самом деле того гляди пропадешь. Надо будет тебе
покинуть ее, когда встанешь на ноги. Что она делает  с  людьми!  Поглядеть
хоть на моего брата Альсандера: всегда был весельчак и добрый попутчик,  а
туда же: столкнулся с этим твоим длиннобородым философом, только и слышно:
ля-ля-ля, бу-бу-бу, все утро выясняют, на что больше похоже наше  воинское
ремесло: на искусство вроде живописи, или же на науку вроде астрологии или
математики? А кругом-то птицы поют!..
   - Ну, это на самом деле философский вопрос... - начал  Эйрар  серьезно,
но она рассмеялась и перебила:
   - Вот что, сударь лягушонок, философами нам с тобой в жизни не  бывать,
так что позабудем про такие  вопросы.  Давай  лучше  веселиться,  глядишь,
подольше проживем на свете. Я-то ведь видела, как вчера ты готов  был  все
бросить и прыгнуть на шею этому вшивому валькингу - пока не заговорил твой
бородатый. Небось, и сейчас подумываешь о том же?
   - Нет, нет! - с жаром воскликнул Эйрар и вдруг помимо воли заметил, что
Эвадне разговаривала с  ним  чуть  не  слово  в  слово  так,  как  он  сам
разговаривал когда-то с Гитоной... с Гитоной: он больше не боялся мысленно
произносить  это  имя.  Эвадне,  однако,  поняла  его   порыв   лишь   как
свидетельство интереса к ее словам - и продолжала:
   - Помнишь, что я тебе говорила под деревом, где вы с Эрбом убили горную
кошку? Вы, дейлкарлы, вечно хотите соединить несоединимое... жить  в  двух
стихиях, как люди-рабы или морские демоны Джентебби. Не желаете признавать
ни наследных титулов, ни привилегий, ни постоянных вождей - куда там,  это
все не для вас. Ну и что мы имеем? Валькинги с их знаменитым единством  до
сих пор вас били и впредь будут бить. Потому что они выйдут на поле  битвы
все как один, а ваших явится хорошо если половина, ведь непременно сыщется
кто-то, кто не захочет...
   - Я не хотел бы так думать.
   - Ох, лягушонок, лягушонок! Ты будешь верить по-детски, пока  жизнь  не
ткнет тебя во что-нибудь носом. Но если я не  права,  тогда  объясни  мне,
пожалуйста,  почему  валькинги  всю  дорогу  выходят  сражаться  прекрасно
вооруженными и обученными так, что  любо-дорого  поглядеть,  да  еще  и  с
"союзниками" из вашего же числа? И, конечно, лупят вас почем зря?
   - Не ждал я, - сказал Эйрар, - что ты их станешь расхваливать.
   - Да кого я расхваливала?.. А  впрочем,  даже  ту  кошку  следовало  бы
похвалить за ее когти. Нет, лягушонок, я от них совсем не в восторге.  Это
ж надо жить без музыки и веселья, и даже  баронство  дается  не  до  конца
дней, а требует ежегодного  обновления  на  Совете!..  Да  чем  они  лучше
смердюков нашего Додекаполиса? Нет, Эйрар, я просто  к  тому,  что,  когда
перед тобой враг, надо оценить длину его руки. Вот я и говорю, что по всей
справедливости валькинги - солдаты что  надо,  верные  и  храбрые.  А  что
делает их такими, можешь ответить?
   Эйрар молчал, покачиваясь в седле. Утреннее солнце потоками пронизывало
чашу. Сзади долетел шум глухого удара, потом смех. Это кто-то  из  вольных
рыбаков свалился с коня - даже пожив в Хестинге,  наездниками  они  так  и
остались  никудышными.  Лесная  птица  пронеслась  над   тропой.   Эвадне,
насвистывая, махнула вслед ей рукою.
   - Об этом толковать надо не со  мной,  а  с  Мелибоэ,  -  сказал  Эйрар
наконец. - Я и сам собирался расспросить его минувшей  ночью.  А  я...  я,
наверное, мало что понимаю, но сдается  мне,  что  большинство  из  них  -
порядочные тупицы, боевого духа и жажды славы у них не больше, чем у...
   - У кого, лягушоно