о можно сделать.  Трахнуть  ее?  Да,  это  напрашивается,  но  это
невозможно - слишком много комплексов в ее душе. Сексуальный  контакт  в
условиях, нарушающих церковные правила, вызовет в ней такую бурю, что от
ее веры ничего не останется. Помолиться вместе о чем-нибудь общем?  Вряд
ли я смогу в должной степени проникнуться - ведь как  только  я  начинаю
молиться сам, мысли окружающих становятся тусклыми и неразличимыми.
   Я  прошел  исповедь.  Оказывается,   православная   исповедь   сильно
отличается от той, которую так любят показывать в голливудских  фильмах.
Православная исповедь больше похожа на посещение  бизнесменом  налоговой
инспекции. Грешил? Грешил. Как грешил? Убивал, крал... Секс с незамужней
женщиной - прелюбодейство?  Нет?  Тогда  все  -  крал  и  убивал.  Грехи
отпущены? Отпущены. Какая епитимья? Такая-то.
   Все прошло очень быстро, просто и даже как-то пошло. Наверное,  такое
впечатление сложилось, потому что отец Спиридон не назначил мне  никакой
епитимьи. Но по  крайней  мере,  после  исповеди  все  остались  живы  и
здоровы.
   Я причастился, и этот обряд не  вызвал  в  душе  совершенно  никакого
отклика, если не считать того, что церковный кагор очень даже неплох.  Я
прислушался к душам других проходящих причастие и не  обнаружил  никаких
глубоких чувств - для них  этот  обряд  давно  вошел  в  привычку  и  не
вызывает глубоких эмоций.
   Червь сообщил, что было бы неплохо, если  бы  я  сделал  какое-нибудь
доброе дело. Я  поделился  этой  мыслью  со  Спиридоном.  Тот  предложил
поухаживать за бомжами, но я с негодованием отказался.
   - Ты еще недостаточно проникся православным духом, - сообщил Спиридон
и предложил мне сделать ремонт в подсобных помещениях церкви.
   - Но я не умею! - возразил я. - Может, лучше я мастеров найму?
   - Ну, найми, - пожал плечами Спиридон, - хоть какая-то польза от тебя
будет. Только не думай, что душевное спокойствие или место в  раю  можно
купить за деньги. Богу угодны те добрые дела, что творятся лично, а  то,
что ты помогаешь церкви деньгами, хорошо, но...
   - Не так круто?
   - Гм... Ну да. Пожертвование и  личный  подвиг  -  совершенно  разные
вещи.
   - А если я не умею делать подвиги?
   - Учись. Делай то, что умеешь. На худой конец,  делай  пожертвования,
это тоже полезно. Кстати, что ты умеешь делать сам?
   - Машину водить. У меня права БэЦэ. В армии служил, могу... Нет,  это
вам не пригодится.
   - Грузовик отремонтировать сумеешь?
   - Который перед входом ржавеет?
   - Да.
   - Его только могила исправит! По-хорошему, надо снять с него все, что
еще  не  рассыпалось,  а  остальное  в  металлолом  сдать  или  в  овраг
какой-нибудь сбросить.
   - Вот и займись. Считай, что доброе дело для тебя нашлось.
 
15 
 
   Грузовик оказался совсем не таким убитым, как  можно  было  подумать,
глядя на него издали. Да, крылья и  двери  проржавели  насквозь,  однако
рама и каркас кузова еще крепкие. Двигатель сильно  попорчен  ржавчиной,
но карбюратор почти не прогнил - это хороший симптом. Возможно, грузовик
еще будет ездить.
   Конечно, лучше всего было бы сдать его в металлолом и купить  другой,
но Спиридон ясно сказал, что лучшие добрые дела -  те,  которые  творишь
собственными руками, а не деньгами. В армии мне приходилось  участвовать
в реанимации подобных древних монстров, и я не вижу причин, почему бы не
заняться этим еще раз.
   Я вскрыл кастрюлю  воздушного  фильтра,  выгреб  оттуда  гору  трухи,
задумчиво повертел в  руках  пластмассовое  кольцо,  на  котором  смутно
угадывались остатки гофрированной бумаги, и бросил его  на  землю.  Надо
будет потом хорошенько подмести вокруг.
   Далее снял карбюратор и долго вытряхивал из него разнообразный мусор,
начиная от кусочков  засохших  листьев  и  заканчивая  мышиным  пометом.
Кажется, мертвый грузовик стал домом для целого семейства божьих тварей.
Извините, ребята, скоро вам придется искать себе другое жилище  -  благо
церковь в двух шагах. Говорят, что церковные  мыши  бедные,  но,  думаю,
бездомные мыши еще беднее церковных.
   Карбюратор загажен так, что  очень  хочется  выкинуть  его  и  купить
новый. Но это не наш путь - мы не ищем легких путей, мы будем все делать
самостоятельно от начала и до конца. Замочим его в ацетоне...  Нет,  это
потом. Пока посмотрим, что творится на других участках.
   Трамблер вроде в порядке. Свечи убиты. Радиатор давно протек. Масла в
картере нет. Ходовая на первый взгляд в порядке,  точнее  все  равно  не
определить, пока не  проедешься.  Колеса  спущены.  Аккумулятора  нет  -
все-таки святой дух защищает от пионеров  лишь  отчасти.  Кажется,  пора
составлять список требуемых запчастей.
   Список получился длинным - непонятно даже, как все это сюда  привезти
без  машины.  И   неясно,   где   все   это   купить.   Наверняка   есть
специализированные магазины, торгующие запчастями для грузовиков...  Или
на авторынок съездить?
   А ведь Спиридон прав! Когда занимаешься чем-то  безусловно  полезным,
состояние души меняется. Не то чтобы это было похоже на счастье,  но  не
покидает ощущение... Не знаю, как это назвать... Свободы, предназначения
творить добро?.. Нет, эти слова, будучи произнесенными, звучат  надменно
и выспренне - потому что чувства, выражаемые ими, нельзя озвучить, чтобы
не впасть в лицемерие и фарисейство.
 
16 
 
   Зина очень удивилась.
   - На хрена тебе машина? - спросила она. - Хочешь к  храму  божьему  в
роскошном экипаже подкатить? Они этого не оценят, ты уж поверь.
   - Я не хочу покупать роскошный экипаж, - сказал я,  -  вполне  хватит
старенькой "четверки".
   - Сколько нужно?
   - Две тысячи за глаза хватит.
   - Долларов?
   - Естественно.
   - Держи. Хотя мог бы и сам достать.
   - Не уверен, что это хорошо скажется на моем просветлении.
   Зина раздраженно хлопнула себя по лбу:
   - Дура! Извини, Сергей, я жуткая дура, я совсем забыла. Конечно, тебе
нельзя грешить! Держи еще две тысячи, пригодятся.
   - Спасибо. Как дела с квартирой?
   - Нормально. Таджики вовсю трудятся, евроремонт обещают  закончить  к
Новому году,  тогда  можно  будет  мебель  закупить.  Глядишь,  числу  к
двадцатому и переедем.
   - Будем надеяться.
 
17 
 
   Вечером того же дня у меня состоялся своеобразный разговор  с  мамой.
Мама подсела ко мне, когда я пил чай на кухне.
   - Как дела, сынок?  -  спросила  она.  -  Что-то  ты  дома  почти  не
появляешься. Зина что - перестала тебя волшебству учить?
   - Нет, - удивился я, - с чего ты взяла?
   - Ты все время пропадаешь где-то, вы  с  Зиной  уходите  из  дома  по
отдельности и возвращаетесь тоже по отдельности.
   - Это... гм... практические занятия.
   - Ты уже заканчиваешь обучение?
   - Оно никогда не закончится.
   - Почему? Она тебя плохо учит?
   - Нет, дело не в том. Обучение нельзя закончить. Каким бы сильным  ты
ни был, всегда можно стать еще сильнее.
   - Так что, она вечно тебя учить будет?
   - Нет, это вряд ли. Через какое-то время мы станем почти равными.
   - Это скоро будет?
   - Не знаю. А что?
   - Так, ничего.
   - Не темни, мама! Что ты имеешь в виду?
   - Ну... Твоя Зина, конечно, волшебница, но какая-то  она  некрасивая.
Тощая, старая. Я, конечно, понимаю, что с лица воду не  пить,  но  когда
она будет тебе не нужна...
   - Ты  подберешь  какую-нибудь  девочку  получше,  например...  Точно!
Племянницу тети Маши, правильно?
   - Ты что... мысли читаешь?
   - Только учусь.
   - Учись, сынок. В жизни пригодится.
 
18 
 
   Помолившись, я отвернулся от иконостаса  и  уперся  взглядом  в  отца
Спиридона. Он стоял шагах в четырех, неотрывно  смотрел  на  меня,  и  в
глазах его было удивление, граничившее с ужасом. Встретив мой взгляд, он
дернулся, как от удара, и отступил на шаг.
   - Что случилось? - спросил я. - У тебя такой взгляд...
   - Ничего, - быстро ответил Спиридон, -  просто  ты  похож  на  одного
человека. Нет, это только внешнее сходство, иначе... Нет, не важно.
   - Да что случилось? - повторил  я.  -  На  тебе  лица  нет!  Какая-то
проблема? Пойдем попьем чаю,  обсудим,  я  помогу  ее  решить.  Помогать
ближнему - святой долг христианина, правильно?
   Спиридон раздраженно помотал головой, что-то прошептал  и  неожиданно
перекрестился.
   - Хорошо, - сказал он, - пойдем.
   Первое, что бросилось мне в глаза в церковной каптерке - лежавшая  на
столе газета. "Вампиры ограбили супермаркет", - гласил  заголовок.  Ниже
красовалась фотография, с которой скалил зубы вполне узнаваемый я.
   Спиридон дернулся к столу, но тут же остановился и посмотрел на меня.
Мы встретились взглядами, и слова стали излишними. Он все понял.
   - Но  как  же...  -  прошептал  Спиридон.  -  Святая  Церковь...  это
правда...
   - Да, это правда,  -  сказал  я,  -  я  действительно  вампир.  Клыки
показать?
   - Не надо! - резко крикнул  Спиридон  и  перекрестил  меня  отчаянным
жестом.
   Ничего не случилось. Я не провалился сквозь землю, не  растворился  в
воздухе и не рассыпался горсткой праха, меня  не  уволокли  черти  и  не
растерзали ангелы.
   - Но как... - удивился Спиридон.
   - А вот  так,  -  сказал  я.  -  Слухи  о  том,  что  вампиры  боятся
христианской символики, сильно преувеличены.
   - Ты правда вампир?
   - Правда. Я ведь уже говорил. А что тебя удивляет?
   - Но зачем ты ходил сюда столько времени? Хотел поглумиться? Это тебе
удалось!
   - Ничего я не хотел! Я такой же человек, как и  ты,  и  хочу  обрести
веру. Думаешь, раз я вампир, так для меня Бог - пустой звук?
   - А что, нет?
   - Нет! Ты же сам говорил: убить, чтобы жить, - это не смертный грех.
   - Я не это имел в виду! Ты проклят, Сергей,  понимаешь,  проклят!  Ты
никогда не спасешь свою душу. Пусть даже ты не боишься святых мест,  все
равно для тебя посещать церковь - пустая трата времени! И кощунство!
   - Я так не думаю. Ты помог мне, Спиридон, ты сказал, что надо жить по
совести, что надо творить добрые дела, ты  открыл  передо  мной  путь...
Нет, не к спасению - да мне, по большому счету, наплевать  на  спасение.
Ты открыл мне, что в жизни не все  бессмысленно.  Я  знал:  душу  нельзя
погубить окончательно - другие вампиры говорили.  Но  я  не  мог  в  это
поверить до тех пор, пока ты не объяснил мне, как все обстоит  на  самом
деле. И не надо смотреть на меня такими глазами - я  не  собираюсь  тебя
кусать,  я  вполне  контролирую  себя.  Это  только  в  фильмах  вампиры
бросаются на первого встречного.
   - Сколько человек ты убил? - спросил Спиридон.
   - Троих.
   - Кто они были?
   - Проститутка, случайный прохожий и... еще один случайный прохожий.
   - Ты давно вампир?
   - Почти две недели.
   - Значит, каждые четыре дня ты совершаешь убийство.
   - Это только сначала, потом будет достаточно одного раза в месяц.
   - Все равно! Ты исчадие ада!
   - Я не исчадие ада! Я не стремлюсь к злу. Да, я убиваю, но  разве  не
ты говорил: нет греха в  том,  чтобы  убить  ради  спасения  собственной
жизни?
   - Не перевирай мои слова! Твое бытие - не жизнь! Ты - нежить!
   - Я не нежить! Мое сердце бьется, мое тело теплое, я дышу,  ем,  пью,
занимаюсь сексом, у меня есть любимая женщина... Что  еще  нужно,  чтобы
называть бытие жизнью?
   - Нужно не убивать!
   - А кто из нас не убивает? Ты вегетарианец?
   - Убивать животных и убивать людей - разные вещи!
   - Объясни это  какому-нибудь  индусу.  И  вообще,  ты  же  не  будешь
утверждать, что я стал нежитью, когда воевал в Чечне?
   - Это совсем не то! И не говори, что  ты  нормальный  человек,  ты  -
гадкий упырь! Вонючий  вурдалак!  А  деньги,  которые  ты  жертвовал  на
богоугодные  дела,  ты  украл  в  супермаркете?  Забери  их  назад!  Они
прокляты!
   - Деньги не пахнут, - попытался возразить я, но Спиридона уже несло.
   - Твои деньги прокляты! И сам ты проклят! И весь храм теперь проклят!
Вампир молился в божьем  храме,  вампир  подходил  к  причастию,  вампир
исповедовался! Дьявол тебя возьми, ты исповедовался мне,  и  я  отпустил
твои грехи! Видит Бог, я не знал, какой грех отпускаю. Ты  хоть  знаешь,
что ты сделал? Несправедливо отпущенный  грех  ложится  камнем  на  душу
отпустившего! Ты погубил мою душу! Просто так взял и походя погубил  мою
душу!
   - Да иди ты! - огрызнулся я.  -  Нет  души,  которую  нельзя  спасти.
Сходишь  к  какому-нибудь  иерарху,  помолишься,  исповедуешься,  все  и
пройдет.
   Спиридон взвыл, как раненый зверь.
   - Не искушай меня, дьявольское отродье!  -  завопил  он.  -  Будь  ты
проклят во веки  веков,  и  будь  проклят  весь  твой  нечистый  род  до
тринадцатого колена! Да не будет тебе ни в чем удачи, и да сдохнешь ты в
грязи и скверне во имя Господне!
   Я ощутил, что вокруг меня что-то  начинает  происходить.  Впервые  за
много дней крест зашевелился, предупреждая об опасности. Да и сам я  уже
понял, что проклятие Спиридона-не просто слова: оно стало реальностью  и
быстро набирает силу. Еще несколько минут, и будущее изменится - и в нем
не останется для меня места. Вот, значит, как  происходит  одномоментное
просветление.
   А что, - усмехнулся червь, - может, в  этом  и  есть  твоя  судьба  -
помочь скромному священнику обрести святость, а  потом  -  чем  черт  не
шутит - он станет вторым Мессией?
   Да иди ты! - ответил я. - Скорее всего, он сдохнет  прямо  сейчас  от
нервного потрясения и собственной святости.
   - Хватит, Спиридон, - сказал я вслух, - это становится опасным.  Твое
проклятие наполняется реальной силой. Я, конечно,  рад,  что  ты  теперь
святой, но не надо становиться святым за мой счет. Отмени  проклятие,  и
давай обсудим ситуацию спокойно и взвешенно, как взрослые люди.
   К сожалению, Спиридон  к  этому  времени  уже  перестал  воспринимать
окружающее.
   - Изыди, Сатана! - орал он, осеняя  меня  крестным  знамением.  -  Не
искушай меня! Господь дал мне силы и знание,  куда  их  направить.  Твое
нечистое семя сгинет с лика земного и...
   - Ты не оставляешь мне другого выхода, - предупредил я.
   - Господь не оставит меня, - заявил  Спиридон,  закатывая  глаза  под
потолок - то ли в истерике, то ли действительно пытаясь узреть Господа.
   - Ну смотри...
   Я сформировал клыки и сделал шаг вперед. Спиридон  не  сопротивлялся,
он лишь дернулся в моих руках, когда  шейная  вена  вскрылась  и  теплая
кровь хлынула мне в глотку. Я не испытывал настоящего  голода  -  просто
решил напитаться  про  запас.  Все  равно  Спиридона  придется  убить  -
по-другому проклятие не остановишь, а зачем добру пропадать зря?
   Сердце  священника  стукнуло  в  последний  раз  и  остановилось.   Я
расслабил  руки,  и  мертвое  тело  ударилось  об  пол,  а  мое   сердце
наполнилось жалостью. Жалко, что все так вышло.  Хотели,  как  лучше,  а
получилось - как всегда.  По  крайней  мере  я  приобрел  в  этом  храме
жизненный опыт, научился лучше понимать если не Бога,  то  хотя  бы  его
ближайшее окружение в лице истинно верующих. Нет, я не жалею, что пришел
сюда.
   Я уложил Спиридона на спину, сложил ему руки на груди и закрыл веками
белки закатившихся глазных яблок. Надо бы прочитать  молитву,  но  я  не
помню ни одной, кроме "Отче наш". Да и из "Отче наш" помню только первые
строки. Ничего, раб божий Спиридон,  Господь  тебя  и  так  не  оставит.
Покойся с миром, святой, и пусть земля будет тебе пухом.
   Я вышел в главное помещение храма, и меня  будто  ударило  по  голове
чем-то тяжелым. Лики святых на иконах смотрели волчьим  взором.  Христос
на кресте стал похож на  ядовитую  анаконду,  изготовившуюся  к  прыжку.
Воздух налился свинцовой тяжестью. Стены, казалось, начали опускаться  и
сжиматься, стремясь раздавить  меня  многопудовой  тяжестью.  Видимо,  я
медлил слишком долго - проклятие Спиридона обрело автономность.  Это  не
просто плохо - это очень плохо.
   Черт побери, да меня сейчас кондратий хватит! Тут не до размышлений -
пора действовать!
   Я сложил  руки  перед  грудью,  и  между  параллельно  расположенными
ладонями замерцала  оранжевая  искорка.  Взмах  руки  -  и  целый  столб
колдовского пламени ударил  в  распятие,  моментально  превратив  его  в
обугленную головешку. Я двигал  рукой,  и  огненная  струя  металась  по
помещению, разрушая все. С каждой каплей волшебного пламени давление  на
мою душу ослабевало, дышать становилось легче, несмотря на  густой  дым,
заполнивший церковь. Казалось, невидимая плита, навалившаяся  на  плечи,
растворяется в прогорклом воздухе и тает, превращая меня  из  проклятого
Богом упыря в более-менее нормального человека.
   Рядом  кто-то  пискнул,  я  повернул   голову   и   увидел   Леночку,
распластавшуюся на полу в полуобморочном состоянии. Вот кого  мне  здесь
не хватало - так это невинных жертв! Я  повернулся  к  ближайшему  окну,
воздух сгустился и вышиб его, густо усеяв  осколками  стекла  и  мелкими
щепками церковный дворик. Еще одно  движение  новообретенной  магической
сущности - и невидимая рука подняла Леночку за шиворот, как  котенка,  и
бережно  вынесла  в  окно  из  полыхающего  ада,  в  который  уже  успел
превратиться храм божий.
   Огонь плясал вокруг меня, языки пламени лизали одежду и кисти рук, но
не причиняли ни малейшего вреда. Едкий дым наполнял воздух, не мешая  ни
зрению, ни дыханию. Целая завеса огня отрезала входную дверь. "Почему бы
и нет", - подумал я и вылетел в окно.
   Снаружи церковь выглядела почти нормально  -  только  первые  струйки
дыма начали пробиваться  через  щели  в  потолочных  перекрытиях.  Около
разбитого  мной  окна  по  чистой  случайности  не   оказалось   горючих
предметов, и дым из него совсем не валил. Интересно, проклятие Спиридона
связано с внутренним  церковным  убранством  или  все-таки  со  стенами?
Пожалуй, лучше не рисковать.
   Я представил себе, что в руках у меня невидимый гранатомет "шмель"  -
только  в  несколько  раз  мощнее,  чем  реальный,   -   и   виртуальная
термобарическая граната  отправилась  в  открытое  окно.  Переборщил.  Я
повернулся к церкви спиной и распахнул вокруг себя  энергетический  щит,
прикрывающий от разлетающихся осколков. В  двух  шагах  лежала  Леночка.
Судорожным движением я растянул щит и успел прикрыть ее за долю  секунды
до  того,  как  первая  каменная  глыба  ударилась  о  защиту  и   мягко
соскользнула в сторону. А потом начался настоящий камнепад.
   Не могу сказать, сколько он длился. Думаю, не больше минуты,  но  эта
минута показалась вечностью. Наконец камни перестали падать, я  рассосал
силовой щит и огляделся по сторонам.
   Вот так, наверное, выглядит лунный пейзаж. Кругом  каменные  обломки,
обгорелые  деревяшки,   присыпанные   грязным   снегом   и   практически
неотличимые от камня. Остатки  разрушенной  церкви  выглядят  почти  как
лунный кратер. И еще отвратительно пахнет гарью.
   Неподалеку послышался стон. Я поднялся на ноги,  сделал  два  шага  и
увидел рядом с каменной глыбой несчастную Леночку в грязном  разорванном
пальтишке. Накатила волна любви, захотелось прижать ее к себе,  утешить,
сделать ей что-нибудь хорошее. Нет, в этом не было ничего сексуального -
это была чистая и небесная платоническая любовь, какая всегда охватывает
вампира после кормления.
   Завидев меня, несчастная девушка мелко затряслась и начала отползать;
ее рука поднялась на уровень  глаз  и  безуспешно  попыталась  сотворить
крестное знамение. Губы задергались -  она,  похоже,  хотела  произнести
какую-то молитву, но смогла  исторгнуть  из  себя  только  неразборчивое
бормотание.
   - Не бойся, - сказал я, - ничего не бойся. Позволь вытереть тебе лицо
- ты вся испачкалась.
   - Не подходи ко мне! - завопила Леночка. -  Не  приближайся,  во  имя
Господа! Ты дьявол! Я печально покачал головой.
   - Нет, милая, - сказал я, - вовсе не дьявол. Наверное, я  могу  стать
дьяволом, но, видит Бог, не хочу этого. Хочешь убить мою душу?  Прокляни
меня. Я верю, у тебя хватит сил  -  твоя  вера  гораздо  мощнее,  чем  у
Спиридона, и раз проклятие получилось у  него,  значит,