ировав  запрет
начальника. - Его красные братья в спячке принесли, а он  ожил.  На  нем
ряса отца Афанасия!
   Серая гора снова явилась из сумрака.
   - Это правда? - спросило преподобие.
   - Никак нет, - ответил я, - не чернокнижник.  Только  подозреваюсь  в
чернокнижничестве.
   - Издеваешься? - догадался серый. - Где ученый?
   - Там, - я показал рукой назад.
   - Отойди от решетки, - приказал серый. Я отошел.
   - Дальше!
   Я сделал еще шаг назад.
   Силуэт монаха совершил неясное шевеление, дальняя решетка  поднялась,
и на освещенной части сцены появились два новых персонажа.
   Серый  монах  был  воистину   огромен.   Он   походил   на   Арнольда
Шварценеггера в роли Конана-варвара - только еще больше  и  страшнее.  И
еще, в отличие от Конана, его большие  серые  глаза  светились  какой-то
внутренней силой, напомнившей мне Коннора Макклауда. Наверное, таким  же
был взгляд Сталина.
   Второй монах выглядел  сильно  уменьшенным  подобием  Микки  Рурка  в
фильме про ирландских террористов.  Молодой,  симпатичный,  но  какой-то
совсем не мужественный, тем не менее  он  казался  опасным.  Так  опасна
гремучая змея... или мелкая собачка, натренированная по схеме  "укуси  и
отскочи".
   Оба персонажа вошли в пространство  между  решетками.  Большой  монах
пошевелил губами, и задняя решетка  опустилась.  Острые  пики,  которыми
увенчивались нижние концы вертикальных прутьев,  вошли  в  углубления  в
полу, и  решетка  снова  сделалась  несокрушимой  преградой,  отделяющей
тамбур от остального здания. Похоже,  она  управляется  магией.  Значит,
чтобы выбраться отсюда, нужно подобрать заклинание... Нет, мне это точно
не по зубам.
   Большой монах хмуро посмотрел на меня исподлобья  и  зашептал  что-то
неразборчивое.  Крест  отметил,  что  творимая   волшба   вредоносна   и
направлена на  меня,  но  недостаточно  сильна,  чтобы  он  не  смог  ее
нейтрализовать. Я поинтересовался, какого рода волшба, но крест сообщил,
что вопрос выходит за рамки его компетенции.
   "А ведь это выход", - подумал я и медленно опустился на  четвереньки,
состроив обиженное лицо. Далее представил себе, что я - Рэмбо,  которого
пытают враги, и скорчил несколько  соответствующих  гримас,  после  чего
расслабленно улегся на пол.
   - Он притворяется, - сообщил маленький монах мягким
   И мелодичным тенором.
   Воцарилось напряженное молчание. Потом большой спросил:
   - Ты уверен?
   - Уверен.
   - Попробуй ты.
   Неразборчивый шепот. Голос маленького:
   - Нет, ничего не получается. На него не действует слово.
   - Темный святой? - саркастически усмехнулся большой.
   - Надеюсь, что нет. Может, у него амулет...
   - Тогда пойдем отсюда. Кто его знает,  на  что  он  способен.  Думаю,
владыка не рассердится на неурочный доклад. Случай слишком серьезный.
   Снова шепот, и я услышал, что дальняя решетка поднимается.
   - А ты куда собрался? - рявкнул серый.
   - Я... а... а что... - запищал Семка.
   - А то! Пока смена не кончилась, стой здесь! А потом...
   - Отец Амвросий,  -  вмешался  маленький  монах,  -  устав  запрещает
накладывать взыскания на часового.
   - ...после узнаешь, - закончил мысль большой.
   И они удалились. Я открыл глаза и сел. Семка стоял, прижавшись спиной
к дальней решетке, он смотрел на меня расширенными  от  страха  глазами,
его нижняя челюсть заметно тряслась.
 
12 
 
   Следующий час оказался не столь  богат  событиями.  Я  прогулялся  по
коридору, в котором был заперт, заглянул во все комнаты - благо у одного
амбала из кармана выпала связка ключей. Это были  стандартные  помещения
для допросов. В каждом имелись стол  со  стулом,  скамьей  и  письменным
прибором, обитая железом дверь, зарешеченное окно под потолком и  больше
ничего.
   Оба  красных  брата  были  живы.  Тот,  которого  я  уложил   первым,
чувствовал себя совсем плохо - похоже, я серьезно повредил ему череп.  У
нас  во  взводе  санитаром  был  парень,  на  гражданке   работавший   в
травматологическом отделении какой-то больницы. Он  рассказывал,  что  в
таких  случаях  делают  рентгеновский  снимок  мозга,  определяют,   где
произошло кровоизлияние, а потом в  нужном  месте  черепа  просверливают
дыру и откачивают кровь специальным устройством вроде большого шприца. А
в особо запущенных ситуациях сверлят дырки по всей  окружности,  снимают
скальп, срезают верхушку черепа циркулярной пилой и  вправляют  мозги  в
самом  прямом  смысле.  Он  еще  вспоминал,  как  один  пациент,  хорошо
приложившийся башкой по пьяни, отойдя от наркоза  и  протрезвев,  решил,
что находится в вытрезвителе, и поперся  на  пост  к  медсестрам  качать
права, вырвав при этом все капельницы. Брр... Жутко,  конечно...  Скорее
всего, в этом мире медицина до такого уровня еще не доросла, значит, мой
"крестник" - не жилец.
   Второй красный брат, судя  по  всему,  отделался  легким  сотрясением
мозга. Когда я зашел в комнату, где меня допрашивали, этот тип стрельнул
глазами в сторону валяющейся на полу дубинки, но благоразумно  решил  не
лезть на рожон. И правильно сделал.
   - Ну что, оклемался, болезный? - спросил я.
   - Оклемался, - мрачно проговорил он.
   - Как зовут-то тебя?
   - Степаном.
   - А меня - Сергеем.  Будем  знакомы,  стало  быть.  На  лице  Степана
явственно читалось, что новому знакомству он совершенно не рад.
   - Скажи мне, Степан, - начал я, - а где это мы находимся?
   - Нешто сам не знаешь? - удивился Степан.
   - Не знаю.
   - "Матросская тишина" это.
   - Надо же! - удивился я. - А я думал - Донской монастырь.
   Степан посмотрел на меня, как на идиота.
   - Вот еще  что,  -  продолжил  я,  -  почему  у  вас,  монахов,  рясы
разноцветные? У тебя с товарищем красные, у  пацана,  что  на  часах,  -
коричневая, у этого, - я показал на раздетый труп, - серая?
   - Коричневая ряса - послушник,  или  чернец,  стало  быть.  -  Степан
говорил с крайне удивленным выражением, видимо,  он  объяснял  мне  азы,
известные  здесь  каждому  ребенку.  -  Черная  -  монах-воин,  серая  -
монах-келейник, фиолетовая - меч господень.
   - А красная?
   - Красная - плеть господня.
   - Палач, что ли? И много тут таких "плетей"?
   - Да почитай вся обслуга тюремная.
   - А серые - это следователи?
   - Следователи носят серое или черное.
   - Понятно...
   Палач резко сел, и его обильно стошнило.
   - Надо бы товарища твоего вытащить отсюда да к врачу, - сказал  я,  -
жалко человека.
   - Разве ты умеешь решетку поднимать?
   - Нет. А ты?
   - Кто бы мне слово доверил?.. Нет, не вытащить нам его. Да  и  зачем?
Все одно не жилец.
   - А если волшебством там... или молитвой...
   - Кто же ради него Бога просить станет? Нет, Андрюшка  не  жилец,  ты
его славно приложил.
   - А что мне делать оставалось?
   - Не дергаться. Ты уж извини, добрый человек, но ты  тоже  не  жилец.
Знаешь, что за убийство келейника бывает?
   - Видел. Всю деревню вырезают.
   - Вот именно. Ты бы лучше поясок от рясы взял да и повесился бы. Чего
тебе терять? Душа все равно загублена, хоть родных спасешь.
   - До моих родных вам не добраться.
   - Зря ты так говоришь. Устроят  тебе  "зеленый  лист"  -  сам  все  и
расскажешь. Впрочем, для тебя и дыбы хватит, уж поверь мне.
   - Добрый ты.
   - Какой есть.
   В конечном итоге мы со Степаном подтащили  Андрюшку  к  решетке,  что
вызвало у Семки очередной приступ ужаса, но уже не  столь  впечатляющий.
Привыкает парень. Я привалился к стене, палачи разместились напротив,  и
мы принялись беседовать о  всякой  всячине,  коротая  время.  Вначале  я
пытался что-нибудь выяснить о тюрьме и можно  ли  отсюда  выбраться,  но
палачи отвечали неохотно. Все же я быстро уразумел, что спасение из этих
стен равносильно чуду... Интересно, почему мне совсем не страшно? Крест?
   Ага, - подтвердил крест, - я дал твоему страху  пройти  сквозь  тебя.
Зачем тебе страх?
   "И то верно, - подумал я. - Зачем мне  страх?"  И  рассказал  палачам
анекдот про влюбленную парочку, высококультурную маму девочки и  вареный
фаллоимитатор. История понравилась и повлекла за собой дискуссию о месте
и роли фаллоимитаторов в жизни общества. Когда на  лестнице  послышались
шаги,  все,  кроме  несчастного  Андрюшки,  пребывали  в   замечательном
расположении духа.
 
13 
 
   На этот раз по  мою  душу  явилась  делегация  аж  из  семи  человек.
Возглавлял ее щуплый седобородый монах в черной рясе и высоком  клобуке.
Я уже знал, что такой клобук - признак высокого  чина,  вроде  лампасов.
Несмотря  на  астеническое  телосложение,  двигался  монах   удивительно
плавно. Он напомнил мне Усмана, и я подумал...  Много  чего  я  подумал,
целый хоровод мыслей прокрутился в голове,  но  было  не  время  думать,
потому что решалась моя судьба.
   Черного монаха сопровождали  двое  старых  знакомых,  а  также  целых
четыре меча господня в фиолетовых рясах. Судя  по  тому,  что  Степан  с
Семкой вытаращили глаза при виде пришедших,  ко  мне  начали  относиться
серьезно.
   Дальняя решетка подпрыгнула и  взлетела  вверх,  как  будто  под  ней
взорвали маленький пороховой заряд. Монах в черном шагнул  в  освещенное
пространство, Семка мгновенно вытянулся в струнку, сложил руки по швам и
начал рапортовать:
   - Владыка! За время моего дежурства случились следующие происшествия.
По приказу и в сопровождении отца Афанасия из следственного отдела  брат
Андрей и брат Степан, - он указал на палачей,  которые  тоже  стояли  по
стойке "смирно", точнее, брат Степан стоял, а  брат  Андрей  пытался,  -
доставили в камеру для допросов  вот  этого  чернокнижника.  Потом  отец
Афанасий позвал братьев, был  слышен  шум  драки,  а  потом  сюда  вышел
чернокнижник в рясе  отца  Афанасия.  Я  поднял  тревогу,  явились  отец
Амвросий и отец Авраам...
   - Я докладывал дальнейшее, - перебил Семку отец Амвросий.
   -  Ничего-ничего,  -  отмахнулся  владыка,  -  послушаем   еще   раз.
Продолжай, отрок.
   - Отец Амвросий и отец Авраам, стало быть, - продолжил отрок,  -  так
вот, они явились и хотели сомлеть чернокнижника, и он вроде как  сомлел,
но отец Авраам  сказал,  что  он  притворяется.  И  тогда  они  ушли.  А
чернокнижник встал, и получилось, что он и вправду притворялся. А  потом
он ушел и вернулся с братьями, сидел здесь и рассказывал похабные байки.
   - Что с  Афанасием?  -  спросил  владыка.  Семка  перевел  взгляд  на
Степана, и тот ответил:
   - Убит. Кулаком в нос.
   Владыка задумчиво посмотрел на меня.
   - А ты, чернокнижник, силен драться, - сказал он.
   - Я не чернокнижник, - возразил я.
   - А кто же ты? Может, у тебя духовное звание есть?
   - Нет.
   - Может, ты и словом не владеешь?
   - Не владею.
   - Может, и клятву принесешь?
   - Может, и принесу.
   - Принеси.
   Я глубоко вздохнул и размеренно проговорил:
   - Клянусь Отцом, и Сыном, и Святым Духом, что не владею словом.
   - Божьим словом, - поправил владыка.
   - Божьим словом, - согласился я. - А если  я  сейчас  солгал,  пускай
умру на месте.
   Я не умер. Владыка удивился.
   - А почему на тебя слово не действует? - спросил он. -
   Неужто амулет?
   - Амулет, - согласился я и продемонстрировал  крест.  Владыка  так  и
впился глазами в мой крест, он даже  чуть  не  подпрыгнул  на  месте  от
возбуждения.
   - Святой крест, - выдохнул он. - Ребята, -  он  оглянулся  назад,  на
фиолетовых, - вперед.
   Фиолетовые монахи выступили вперед. Двое  вытащили  откуда-то  из-под
ряс увесистые булавы, третий - кистень, четвертый - нунчаки.
   Кажется, это конец, - сообщил я кресту.
   Посмотрим, - напряженно ответил крест. И добавил после едва  уловимой
паузы:
   - Попробуй открыть в себе  внутреннюю  силу.  Почувствуй  ее,  и  она
пребудет с тобой... Чего ты ржешь?
   Я не ржу... я просто вспомнил... не важно.
   Это важно! Соберись!
   Решетка прыгнула вверх, и Степан отступил назад, явно не желая  лезть
в драку. Фиолетовый монах с нунчаками выступил вперед и встал в  стойку,
вроде бы совершенно неопасную, но как раз этим и опасную, потому  что  я
никак не мог понять, откуда может последовать удар. А если даже я угадаю
движение... Всегда есть шанс прорваться на ближнюю дистанцию, где оружие
не играет большой роли... Если у этого типа не спрятан нож где-нибудь  в
потайном кармане рясы... А  что  тогда  делать?  Сдаваться?  Этот  фокус
второй раз не пройдет, они уже знают, на  что  я  способен.  Тогда  что?
Сила? Попробуем ее почувствовать...
   - Стоп! - крикнул владыка, и монах с нунчаками послушно  отступил.  -
Ты! Ты владеешь словом! Почему ты жив? Я  сделал  глупое  лицо  и  пожал
плечами.
   - Вам виднее, владыка, - сказал я.  Владыка  задумался  и  стоял  так
несколько секунд. Он атакует. Я накапливаю энергию, - сообщил  крест,  -
чувствуешь? Нет.
   Владыка сложил руки в молитвенном жесте и что-то зашептал.
   А теперь?
   Нет.
   В воздухе из ниоткуда сформировалась шаровая молния. Запахло  озоном.
Я что-то почувствовал и немедленно толкнул это что-то в  сторону  врага.
Молния взорвалась с негромким хлопком, запах озона стал нестерпимым,  но
больше ничего страшного не произошло.
   - Почему ты не атакуешь? - спросил владыка.  Я  ответил  вопросом  на
вопрос:
   - Разве у меня есть шансы?
   Теперь настала очередь владыки пожимать плечами.
   - Если ты поклянешься никому не причинять вреда в этом  здании  и  не
пытаться покинуть его, я позволю тебе выйти из коридора, - сказал он.
   - Даже если меня будут пытать? - уточнил я.
   - А ты что, хочешь гарантий?
   - Конечно.
   Владыка состроил зверское лицо и уставился на брата Андрея, беззвучно
шевеля губами и  делая  руками  странные  жесты.  Брат  Андрей  перестал
стонать и встал  на  ноги,  тупо  озираясь  по  сторонам.  Его  движения
замедлились, лицо стало неподвижным, взгляд застыл, а потом  я  заметил,
что его тело делается полупрозрачным.
   За секунду до конца молитвы - бей! - предупредил меня крест.
   Кого? Андрюшку?
   А кого же еще? И ни в коем случае не  пропусти  удар!  Приготовься...
три... два... один...
   Я совершил эффектный разворот на одной ноге  и  влепил  второй  ногой
звонкую затрещину в голову  того,  что  раньше  было  Андрюшкой.  Голова
лопнула, как мыльный пузырь. Владыка тяжело перевел дыхание.
   - Ты уже дрался с призраками? - спросил он.
   - Нет.
   - Тогда откуда ты узнал, что... Ну-ка, покажи мне свой крест!
   Крест хихикнул и вложил в мое сознание забавный мыс-леобраз.
   - Сначала принеси клятву, - сказал я, - что не причинишь мне вреда  и
не будешь ограничивать мою свободу.
   - Ты не оставляешь выбора, - вздохнул владыка.
   Он что-то прошептал и резко взмахнул руками. Двое фиолетовых  бойцов,
вооруженных булавами, качнулись, взмыли в воздух и поплыли ко  мне,  как
будто вокруг них чудесным  образом  установилась  невесомость.  Впрочем,
почему "как будто"?
   Стихия воздуха, - констатировал крест, - ну что ж,  подобное  лечится
подобным.
   И сообщил мне мое первое слово.
   Я не делал никаких движений и не произносил ничего,  все  необходимое
свершилось в моем мозгу, или душе, или как там  оно  называется.  Что-то
злое и безумное в мгновение ока сформировалось внутри меня и  передалось
по невидимому каналу одному из летящих  монахов.  Он  взревел,  взмахнул
булавой и  ринулся  на  своего  собрата.  Тот  увернулся,  жертва  моего
заклинания со всего размаху  впечаталась  головой  в  каменную  стену  и
рухнула на пол. Что-то много сегодня черепно-мозговых травм.
   -  Я  готов  принести  клятву,  которую  ты  просишь,  но  только   с
ограниченным сроком действия, - заявил владыка, вытерев пот со лба, - до
полуночи.
   - До завтрашней. В смысле, сутки и еще сколько-то времени.
   - Хорошо. Я не буду ограничивать твою свободу  и  не  буду  причинять
тебе вреда до тех пор, пока ты не причинишь никому вреда и  не  покинешь
это здание, либо до следующей полуночи,  смотря  что  наступит  быстрее.
Такая формулировка устраивает?
   - Устраивает.
   - Теперь твоя очередь.
   - Я не буду никому причинять вреда в этом здании  до  тех  пор,  пока
никто не причинит вреда мне и не ограничит мою
   Свободу, либо до завтрашней полуночи, смотря что наступит быстрее.
   - Заканчивай.
   - Сначала ты.
   Владыка глубоко вздохнул и произнес:
   - Если я нарушу свою последнюю клятву, пусть я умру на месте.
   Я повторил его слова слово в слово.
   - Вот и хорошо, - сказал владыка. Ближняя ко мне решетка  взлетела  в
потолок. - Пойдем, нам нужно многое обсудить.
   И мы пошли.
 
Глава третья 
ХРАМ ИЗНУТРИ 
 
1 
 
   Владыку звали Дмитрием, его чин назывался "архимандрит второго ранга"
и примерно соответствовал епископу. Судя по всему, я сейчас разговаривал
с одним из чинов местного КГБ.  Кабинет,  в  котором  мы  расположились,
скорее всего, принадлежал если не начальнику тюрьмы, то какому-то из его
заместителей - уж очень роскошно был обставлен.
   Владыка Дмитрий распорядился, и  лакированный  стол  красного  дерева
временно превратился из письменного в обеденный.  Оказывается,  я  очень
хочу есть: то ли  сыграла  роль  использованная  магия,  то  ли  нервное
потрясение, то ли я просто проголодался.
   Тюремный ужин включал в себя четверть жареной курицы  с  картофельным
пюре, большую краюху хлеба, пару луковиц и крепкий чай.  Вряд  ли  такую
пищу получают все заключенные, скорее  я  угощаюсь  от  кухни  тюремного
начальства, особенно если учесть, что Дмитрию принесли то же самое.
   Когда смазливая монашка  лет  восемнадцати,  в  короткой  рясе,  едва
прикрывающей коленки, унесла пустые подносы, владыка перекрестил пищу  и
немедленно приступил к ее поглощению. Никакой предобеденной  молитвы  не
последовало.
   Я ожидал, что трапеза будет проходить в молчании,  но  владыка,  едва
прожевав первый кусок, обратился ко мне:
   - А ты молодец, парень. Как зовут-то тебя?
   - Сергей.
   - Ты молодец, Сергей, грамотно себя повел. И не только здесь. Знаешь,
Сергей, я даже не буду тебя спрашивать,  какое  отношение  ты  имеешь  к
Аркашке Серпуховскому и к подольским беспорядкам. Меня это  не  волнует.
Да-да, не волнует.
   Управление охраны веры подобной ерундой не занимается,  эти  вещи  мы
оставляем разбойному приказу. Вот когда тебя эти ребята поймают, тогда и
будешь отвечать по всей строгости, а меня твои  подвиги  не  интересуют.
Только не думай, что я тебя сразу сдам, нет, Сергей, слишком много чести
этим козлам будет, если сам владыка Дмитрий преподнесет им чернокнижника
на блюдечке. Пусть работают. Ты ведь к митрополиту шел?
   Я кивнул.
   - Считай, что пришел. Нет, я не митрополит, а  всего  лишь  начальник
управления охраны веры.  Но  если  бы  ты  каким-то  чудом  добрался  до
митрополита и остался жив, твое дело все равно бы  пришло  ко  мне.  Так
что,  считай,  тебе  повезло  -  ты  добрался  до  цели   быстрее,   чем
рассчитывал.
   Я пожал плечами.
   - Все это здорово, - сказал я, - только зачем было дубинкой по голове
бить?
   - Пока ты в сознании, слово на тебя не действует, вот и  пришлось.  А
что, шишку плохо залечили?
   - А она разве была?
   - Сам-то как думаешь? Если сознание потерял, то уж наверняка была.  А
раз  ничего  не  заметил,  значит,  хорошо  залечили.  Так  зачем  ты  к
митрополиту шел?
   - А куда мне еще идти? Не в разбойники же!
   - Похвально. Пренебрегаешь грешным промыслом - это похвально. Сказано
в Писании - если получил талант, не зарывай его в землю. А что за талант
у тебя, кстати?
   - Да нету у меня никакого таланта. Крест вот нашел.
   - Где?
   - Бабка одна дала. Я ведь только два месяца назад демобилизовался,  а
до этого в Чечне был, зачищали мы один аул, там бабка была, русская. Она
и дала.
   - Зачем?
   - Откуда я знаю? Сказала - возьми,  он  спасет  твою  жизнь.  И  день
назвала.
   - Угадала?
   - Хрен его поймет. В тот день бой был, меня оглушило в самом  начале,
и весь бой я в канаве провалялся. А потом все подумали, что я трус, и на
сверхсрочную не взяли...
   В общем