- возразил монах. - А ты, князь Гавриил, не приближался бы к чародею сему, дабы бесы его на тебя перенестись не смогли.
     - Ты преувеличиваешь, отче, - оглянулся на монаха князь. - Не всякая доблесть есть колдовство. Бывают и просто богатыри на земле русской. Все тебе дьявольские силы везде мерещатся...
     Спохватившись, князь раздраженно сплюнул и перекрестился.
     "Гавриил - имя из святцев, еврейское, - мысленно отметил Олег. - Да еще это "отче"... Похоже, византийские проповедники уже успели устроить здесь себе основательное логово".
     Ему сразу остро захотелось в Новгород.
     - О душе нужно в первую очередь думать, князь, - проскрипел Кариманид. - Все преходяще, лишь душа вечна.
     - Добыча купца во дворе сложена, княже, - неожиданно встрял в разговор приведший Олега ратник.
     - Во дворе? - встрепенулся правитель. - Ну-ка. Дубовей, пойдем, посмотрим, о чем спор идет.
     Оставив в горнице, к великому облегчению ведуна, всех трех монахов, мужчины спустились вниз, обступили сваленную на земле груду оружия.
     - Ну, ты смотри! - восхитился воевода, наугад вытаскивая из кучи тяжелый меч. - И вправду хазарам досталось. Так просто добрые клинки не отдают.
     - Коней, похоже, подворники увели, - не удержался от хвастовства Середин. - Половину я крестьянам местным подарил, а половину с собой пригнал.
     - Были кони, княже, - немедленно подтвердил ратник. - Мы гнать помогали. Почитай, полтора десятка будет.
     - Да что там полтора десятка, - подойдя ближе, высказался один из плечистых воинов. - Вот, помню, пошел я с Любавой своей на закат у реки полюбоваться. А тут, откуда ни возьмись, половцы. Воев тридцать, не менее. А у меня, как назло, ни меча, ни ножа, ни палицы любимой с собой нет. Ну, огляделся я по сторонам, березку увидел молоденькую. Хвать ее у комелька, из земли выдернул, за макушку перехватил, и ну поганых махать. По коню попаду - конь долой, по всаднику попаду - всадник долой.
     - Помню-помню, Святослав, - кивнул ратник. - А потом подъехал воевода Дубовей с полусотней варягов и вырезал их всех до последнего.
     Все дружно захохотали.
     - Да я и сам бы их всех! - попытался оправдаться богатырь, но его выступление было безнадежно испорчено.
     - Ничего, - скромно пожал плечами Олег. - От меня тоже один ушел.
     Мужчины засмеялись снова, но куда более обидно для Святослава.
     - Вот как? - насупился тот. - А ну, давай биться тогда. Прямо сейчас, здесь. На кулаках. Биться станем, расходись!
     - На ложках давай, - покачал головой Олег. - На ложках согласен.
     - Это как?
     - Мелок у меня есть, заговоренный. До кого им дотронешься, у того сразу живот слабит. На целый день. Я им кончики ложек мазну, и мы биться станем, кто до кого раньше дотронется.
     - То нечестный бой, - замотал головой богатырь. - Не по правде это!
     - Не по правде таким кулаком, как у тебя, по голове получать, - ответил Олег. - У меня голова для другого....
     - Хазары! ! ! - закричали с крыши детинца.
     Все разговоры мгновенно оборвались, люди подняли глаза к небу, словно ожидали увидеть врагов именно там. Князь спохватился первым:
     - Коня мне!
     - Коня! - хором повторил воевода.
     Середин побежал в конюшню, пробежал по среднему проходу и быстро нашел свою гнедую, лениво пережевывающую сено. Расседлывать ее никто не стал, поэтому ведун просто натянул подпруги и запрыгнул на спину.
     Во дворе слуги подвели скакунов правителю и Дубовею - ратники уже гарцевали верхом. Маленький отряд вылетел на улицу, стремительно пронесся по узкому проходу меж бревенчатых домов и прочных частоколов, остановился возле угловой башни. Воины поднялись наверх.
     С высоты шестого этажа обзор открывался великолепный. Вот только смотреть оказалось не на что. Ближние к городу слободы стояли разрушенные и частью спаленные - никаких людей, никаких зверей. Разве только одинокая кошка шастала среди покосившихся столбов в поисках осмелевших на безлюдье мышей. На расстоянии выстрела - где-то метров за восемьсот - поднималась стена лиственного леса. Именно там, у самых деревьев, и мчалась хазарская сотня. С виду - люди как люди. Меховые шапки, теплые стеганые халаты. Ну, копья у стремени, щиты на крупах коней - однако же в этом мире без оружия мало кто ездит. Даже женщины - и те без ножа на поясе из дома не выйдут.
     Караульные на башнях пустили в сторону степняков несколько стрел. Не то что бы рассчитывали попасть, но хотя бы пугнуть поганых. В ответ зловеще прошелестели и впились в бревна чуть выше кладки две ответные стрелы.
     - Им до нас не дострельнуть, - покачал головой Дубовей. - Слабаки.
     - Чего они вообще тут делают? - подал голос Середин. - Догнать их и вырубить всех!
     - Уйдут, - поморщился воевода. - Кони у них быстрые, пока мы ратников за ворота выведем - уже ускачут.
     - Почему они вообще тут, как у себя дома, шляются?! - все равно не понял Олег.
     - Дык, мы уже, почитай, год в осаде, купец, - вздохнул князь. - Совсем задавили поганые. Ни продыха, ни отдыха от них нет. Что ни день, такие вот сотни окрест города носятся, всех, кого встретят, либо рубят, либо в полон угоняют. Из обозов мужицких из трех один до города проскакивает, все хазары разоряют. Коли на глазах случается, мы дружиной еще отбиваем, а коли в лесах ближних - так и не знаем, сколько сгинуло.
     - Разъезды нужно вывести, повылавливать эти шайки-лейки!
     - Пробовали, купец, все пробовали. Коли гнать их - уходят. Коли дозоры большие пускать - так хазары всей ордой налетают, не устоять одной сотней. Дружину выводил - в одну сторону веду, они с другой разбойничают. Смешно сказать, дани собрать не смог! Малым отрядом выходил - налетели поганые, еле отбились, в город ушли. Рать всю поднимать - так кто город, коли что, защитит? И постоянно здесь сотнями носятся, то в одну сторону, то в другую. Это дабы к городу никого не пропустить, голодом всех задушить. Хлеб уже, почитай, в пять раз подорожал!
     - Вот сволочь! - вырвалось у Олега.
     - Ты чего, купец? - не понял воевода.
     - Да хозяин, с двора постоялого, двойную цену за все предлагал. Ну, да неважно. А чего вы не ударите по главным силам? Жахнуть хорошенько, чтобы кровушкой умылись. А не поймут - еще раз жахнуть. Пока не уйдут.
     - Куда ударить? - Князь вздохнул снова. - Ужо год они окрест кружатся, а где лагерь их воинский, где сила стоит - неведомо. Никак найти не можем. Сколько витязей, сколько варягов головы сложили, в дозоры уходя! Нет толку... Как спрятались, не понять. Хазар ведь, вестимо, для такой осады тысяч десять быть должно, не менее. У такой орды одних коней тысяч пятьдесят получается. Их всех поить надобно, пасти. И ведь людей поить-кормить мало, им костры разводить потребно. Похлебки варить, мясо жарить. А окрест города на три дня пути ни костра не видать, дымка ни единого! ! ! Куда они скрыться исхитрились? Не иначе как Мара их при себе укрывает и токмо в набеги пускает на Муром... Тьфу, прости Господи, вырвалось! - Князь торопливо перекрестился.
     - Где ты, говоришь, с хазарами столкнулся, купец? - поинтересовался Дубовей.
     - Да их была-то маленькая кучка, - повел плечами Середин. - Не похоже даже на здешние отряды.
     - Это потому, что не боятся они никого в малых селениях. Дозоры наши редки ужо стали, дружина за стены не выходит. Вот и веселятся, ходят малыми отрядами, да разоряют все, чего ранее не успели.
     - Вообще, - подошел к зубцу Олег и оперся на шершавое теплое дерево. - Вообще, я вон по той дороге приехал. Деревенька отсюда по ней верст двадцать будет. Кажется, Ушна называется. Причем приехал я к ней с той стороны, от Ростова. Ночевал в последний раз в сорока верстах далее - так там про хазар и слыхом не слыхивали. Слова никто не сказал.
     - Странно сие зело, - переглянулись князь с воеводой.
     - Стало быть, не в ростовской стороне лагерь стоит, - сделал вывод Дубовей. - Далеко им в ту сторону в набеги ходить. Может, вверх по Оке обосновались? Караульные докладывают, сотни чаще всего с той стороны скачут. И уходят нередко туда же. Может, внезапно налететь? Авось, попрятаться не успеют?
     - Куда налететь? - поморщился князь Гавриил. - По какому месту бить?
     - Дык, княже, сам говоришь: много их больно. Воды много ораве такой надобно. Не иначе, на Оке стоят. Вот вдоль нее и ударить...
     Правитель Муромского княжества недовольно покачал головой.
     - Пустое... Искали там ужо.
     - Застоялись кони, княже! Дружина застоялась. Не найти - так хоть душу отвести позволь, княже. Коли пару сотен поганых по дороге встретим, стопчем - и то польза. Дозволь, князь! Дело-то доброе...
     - Ду-ушу отвести... - поморщился князь. - Токмо ратниками без пользы рисковать. А ну, еще какую гадость хазары сотворят?
     - Могли бы, ужо сотворили б! Дозволь, княже...
     - Сам не ходи, - отвернулся от разоренного предместья князь и направился к лестнице. - Нила Кривого отправь. Он старик опытный, с дружиной управится, на мякине его не проведешь. Вот пусть он ратников и разомнет, коли застоялись. Завтра поутру пусть идут, пока кто из доносчиков не проведал. Больше чем на день пути не отпускай. Не могут хазары далее стоять, не сподручно им будет. Чего встали-то? В детинец поехали. Здесь от нас пользы нет. Ты, купец, сказывали, оружие все продавать собирался? Сколько хочешь?
     - За полцены отдам, - встрепенулся Олег. - Я на этом деле корысти не ищу. И коней у хазар взятых продам. Мне моей гнедой и одного заводного хватит.
     - Дубовей, - все так же, не оглядываясь, распорядился князь. - Справу воинскую осмотри, оцени и полцены купцу отдай. Нашей дружине лишние клинки пригодятся. И коней за полцены возьми. У нас, купец, кроме как на мясо, их все едино никто не возьмет. Их ведь кормить надобно, а ездить, стараниями поганых, некуда. Да и не уведешь ты из города такой табун. Заметят.
     - Княже! - взмолился воевода. - Ну, когда мне с добром этим разбираться? Дружину ведь завтра выводить надобно. До рассвета хлопот хватит. Кого проверить, кому чего заменить, у кого лошадь ремонта требует. Колчаны, тетивы, ратовища сохнут, варяги серебра запросят.
     - Ладно, - согласился правитель. - Завтра купишь. Подождешь до завтра, купец?
     - Я не купец! - наконец-то высказался Середин. - Олегом меня зовут. Ведун я, вольный воин. С нечистью борюсь, иногда с людьми тоже подраться приходится.
     - А-а, - ничуть не удивился князь. - Службу ищешь?
     - В Новгород хочу.
     - Смотри, Олег-воин. Мне ныне ратники нужны. А казна пока не оскудела, платить доброму витязю могу хорошо. А то одни варяги кругом...
     Они наконец-то вышли из башни на улицу, вдохнули свежий воздух, и разговор затих сам собой. Мужчины поднялись в седла и поскакали к детинцу.
     Как-то само собой выяснилось, что Середин оказался у князя Муромского Гавриила в гостях. Остаток дня ведун потратил на разбирание собственной добычи - отделял вооружение, которое нацелился купить здешний правитель, от всего прочего добра. "Прочее добро", награбленное где-то хазарами, оказалось весьма разнообразным. Несколько отрезов шелка, сатина и холста. Целых три мешка аккуратно скрученных в бухты веревок, несколько медных тонкогорлых кувшинов, покрытых тончайшей чеканкой, маленький кувшинчик из серебра, несколько блюд, укутанные в вату тончайшей работы фарфоровые чашечки и блюдечки, грубоватая отливка длиннорогого быка с каким-то тазиком на лбу, больше двадцати штук самых разнообразных пиал - фарфоровых, фаянсовых, оловянных, медных, серебряных и просто глиняных. Но самое огромное впечатление Олег испытал, когда, сунувшись в очередной баул, достал вначале щипцы с кольцеобразным захватом, потом пару молоточков на длинных ручках, несколько штырей, плоских и овальных пластин, пяток зубил и, наконец, обнаружил небольшую наковаленку и мех с длинным носиком из полого рога - это была походная кузнечная мастерская!
     - Ну, теперь я точно не пропаду, - понял он.
     Незадолго до сумерек его пригласили к князю на ужин. Правда, он оказался в числе еще почти сотни прочих гостей, рассевшихся за четырьмя длинными столами, а потому особо не возгордился. В Муроме, по всей видимости, был четверг - рыбный день. Зато рыбка предлагалась - не минтай морожено-вареный, а форелька копченая, стрелядка на пару, белужка запеченная целиком, уха окуневая, филе лещовое, щучка заливная... Для ночлега Олегу так же предложили остаться в общей казарме. Середин вставать в позу не стал, а просто принес свою мягкую и теплую медвежью шкуру, завернулся в нее и благополучно заснул.

***

     Торговаться с Дубовеем оказалось непросто. Проводив дружину из примерно двух тысяч всадников до ворот, тот вернулся и принялся быстро пересчитывать приготовленный Олегом товар.
     - Та-ак, щиты ужо пощипанные изрядно, по деньге за стопку токмо сосчитать можно. Дерева вокруг для новых изрядно, разве пилить лениво. Упряжь прелая, не следили за ней, в поту конском завсегда была. Порваться в любой миг может. Ну, коли на всякий случай, да отмочить, да просушить снова - да и то не вся выдержит. Ну, деньгу за всю кучу дам. Наборы поясные...
     - Задаром не дам! - не выдержал Олег. - На каждом одна пряха дороже стоит!
     - Пряхи есть, - признал воевода, кивнув головой. - Но токмо деньгу-то новые стоят...
     - А ремень? А кольца под снаряжение?
     - Ладно, деньга, - вздохнул воин. - Ножи по гривне кун каждый, мечи... Мечи тяжеловаты, перековывать придется...
     - А вы их для ратников покрепче приберегите, - посоветовал Олег. - И металл лишний не угорит, и закал-ка не уйдет. Да и проковка у доброго меча внутри вязкой сталью идет, а снаружи высокоуглеродистой. Чтобы и пружинил при ударе хорошо, и прочность на лезвии имел.
     - Так сталь-то дрянь, - махнул рукой воевода. - Откуда у хазар-то железо нормальное?
     - А мы проверим... - Уж в чем-чем, а в качестве и обработке стали Середину лапшу на уши можно было не вешать. Он прошелся по двору, подобрал камушек граммов на сто, взял из рук Дубовея хазарский клинок, с силой ударил по краю лезвия. Потом еще и еще, в разных местах: - Видишь, воевода, какая искра летит? Искра желтая, высекается всего две-три штуки, летят далеко. А у низкоуглеродистой, плохой стали искры красные, высекаются сразу снопами, гаснут почти сразу. Хочешь попробовать?
     - Ладно, - смирился Дубовей, - не самые плохие мечи. По две гривны кун согласен взять.
     - Ты чего, воевода? - даже рассмеялся Середин. - Меч всего вдвое дороже ножа ценишь? Гривну давай!
     - Гривну за новый платить можно, - покачал головой воевода, честно защищая хозяйские интересы. - А эти, сам понимаешь, уже не одну сечу прошли, выщербленные все, с пятнами. Три гривны кун дам, а более смысла нет. По рукам?
     - По рукам, - согласился Олег, мысленно напомнив себе, что собирался не разбогатеть на добыче, а всего лишь избавиться от нее.
     - Луки, стрелы... Гривну за все. Луки дрянь, из сердцевины клена, более, нежели на сто саженей, бить не способные. Можешь и не говорить ничего.
     - По лукам я не мастак, - пожал плечами Середин.
     - Та-ак, деньга, деньга, пять гривен кун, - принялся, тыкая пальцем, пересчитывать покупки Дубовей, - еще пятнадцать на три, еще гривна... Шесть, семь. Получаем семь гривен. Кони по полгривны, это уже двенадцать, все идет за полцены. Всего шесть гривен на круг. Согласен?
     - Нормально... - кивнул Олег, с трудом скрывая довольную улыбку. Со здешними деньгами он немного познакомиться уже успел и прекрасно представлял, что шесть гривен - это заметно больше килограмма серебра. Притом, горсти монет граммов на двести вполне хватит, чтобы купить дом с печкой и припасы на зиму, если ему не удастся разобраться с заклинанием до морозов.
     Ведун вслед за Дубовеем поднялся на второй этаж, где в одной из комнат каменного низа детинца хранилась за двумя дверьми и под охраной двух ратников княжеская казна. Воевода, -отперев один из сундуков, достал маленький мешочек, потом точно такой же из другого.
     - Пять гривен золотом, одна серебром, - пояснил он. - Ну что, купец, пойдем, выпьем во имя Макоши?
     - Я не купец, - буркнул Олег, пряча в поясную сумку кошельки.
     - Стало быть, пить не станешь? - широко улыбнулся воин.
     - Стану! - на этот раз голос ведуна прозвучал уже не так недовольно.
     Мужчины поднялись во вчерашнюю горницу на самом верху. Помещение на этот раз оказалось совершенно пустым.
     - Знал бы жрец византийский, на чем так сиживать любит, - подошел к креслу в углу воевода, поднял повыше сиденье, достал оттуда кувшин, две широкие чаши из толстого розового стекла.
     - Ого! - принял Середин в руки тяжелое полупрозрачное изделие. - Откуда такая штука?
     - Египетские! - с гордостью сообщил Дубовей, наливая темно-красное тягучее вино. - Еще прадед князя девять штук из похода привез. Правда, три ужо раскололись по неосторожности.
     - А тварь эта с крестом на брюхе откуда в вашем городе взялась?
     - Тоже прадед постарался, - вздохнул воевода. - За год до смерти своей Ратослав с князьями Ростовским и Киевским на Царьград ходили с удачею и помимо добычи славной невольников много привели. Аккурат тогда князь стены новые поднимать решил и каменщиков со всех сторон земли нашей к себе созвал. Вот и царьградцев тоже на работы поставил. Они все богу недужному молились, что сам себя защитить не смог и других к тому же призывает. Хотели даже храм в его честь срубить, однако князь позор такой запретил. Как работу невольники сделали, так уходить от здешней сытой жизни не захотели, осели здесь же, ремеслами разными занялись. А коли звал кто - так и делом каменным промышляли. Покорность и благочиние подданных новых князю новому, Оскару Ратославичу, зело понравились, а посему дозволил он им жреца ученого себе из Царьграда выписать. Тот приехал, да не един, с послушниками многими. Стали по селениям окрестным ходить, к вере своей позорной смердов склонять. Князь не препятствовал, потому как бунтарский дух в мужиках утихомирить хотел. Вот и утихомирил до того, что сам без тризны остался. Сынок его, ако собаку дохлую, в землю позорно закопал, расставание справить по чести не дозволил. Уболтал царьградец князя нашего. Обычаи предков отринуть уговорил, от имени честного отказаться заставил. Новое дал, Гавриил... Тьфу, вымолвить противно. Давай, Олег, за деда нашего могучего, сотворившего небо, и землю, и богов, и предков наших, за Сварога великого выпьем. Пусть множится слава его и сила делами нашими и победами.
     Воевода отошел к приоткрытому окну, выплеснул наружу чуток вина, выпил. Середин тоже подступил к окну и ахнул от открывшегося вида, ранее размытого неровными слюдяными пластинами. Чуть ли не от самого подножия детинца начиналась широкая водная гладь, уходящая в обе стороны далеко за горизонт. Напротив, на том берегу, шелестела листвой огромная дубрава, за которой, на удалении нескольких километров, выглядывали остроконечные макушки елей. На реке покачивалось немалое количество рыбацких лодок, к причалам подходили глубоко сидящие ладьи.
     Олег понял, что при таких условиях хазарскую осаду город сможет держать не то что годами - столетиями. Разве только с казной князь сильно попадет, потому как дани собирать степняки ему не дадут. Впрочем, крестьяне его все едино от разорения разбегутся - лишь бы в неволю не попали. Ну, и хлеб с мясом дорогие будут. Своего-то, с крестьянских полей, толком не доставить. А тот, что издалека привезен, - совсем других денег стоит.
     - Что же ты, воевода, - чинно отлив на долю богов немного вина, спросил Олег: - про князя не самые добрые слова говоришь, а служить продолжаешь?
     - А как иначе? Здесь я родился, здесь вырос. За родные стены, крады и требища отцовские и погибнуть не жалко. Я ведь не варяг какой-нибудь, за золото кровь свою продавать. Опять же, отцу князя у одра смертного я верность сыну поклялся сохранить. А слово даденное, сам понимаешь, назад уже не возвернуть.
     - Это да, - вздохнул Середин и в несколько глотков допил терпкий, сдобренный пряностями, напиток. - Слово не воробей, вылетит - не поймаешь.