хотя и препятствовать слугам в разграблении деревни не стал.
     Выехали путники где-то через час после рассвета. Дорога, обогнув сырой ольховник, вышла на берег обширного озера; тянулась вдоль самой воды метров триста, потом отвернула вправо и примерно через километр выбралась к другому, еще большему по размерам водоему.
     - А вот это Меглино озеро и есть, коли интересно, - хмуро сообщил толстяк.
     Устюжский тракт уткнулся еще в одну деревню, прошел ее насквозь. Она тоже выглядела совершенно целой: аккуратные избы, покачивающиеся у берега лодки, сохнущие на ветру сети. И только абсолютная тишина доказывала путникам, что здесь тоже не стоит искать живых обитателей.
     За селением дорога нырнула в овражек, перемахнула радостно журчащий ручеек, снова забралась на взгорок и утонула в прозрачном сосновом бору, сквозь который прекрасно просматривался озерный простор и белые барашки волн на нем.
     - Интересно, сегодня жарко, или это только я так потею? - пробормотал, поеживаясь, Аплах.
     - А ты разденься, - посоветовал кареглазый воин. - Супротив яда кожаный панцирь все едино не спасет.
     - Сам-то не раздеваешься, - огрызнулся рыжий.
     - А мне не жарко, - спокойно возразил кареглазый. Дорога опустилась в очередную низину, вышла наверх к колосящимся полям и отвернула от озера прочь.
     - Великий Сварог и дети его, - сглотнул Аплах. - Неужто миновали?
     - Как птички зачирикают, - сообщил Олег, - так, значит, все позади.
     Пока еще путников окружала гнетущая тишина. Они проехали через ржаное поле, миновали деревеньку в три двора, уткнулись в перекресток.
     - Нам налево, - сообщил купец. - Прямо путь на Суздаль будет.
     - Елки-палки, - не удержался от возгласа Середин. - Перекрестье двух важнейших дорог - а тут не то что крепости, селения приличного нет!
     - А кому они нужны, перекрестки эти? - удивился Глеб Микитич. - Конный крепость обойдет, купец все едино по реке с товаром пойдет. Хорошо, коли постоялый двор окупится. И то не всегда.
     Тракт тянулся по гребню меж двух болотин - с высоты, по кронам деревьев, хорошо различались влажные и сухие места. На возвышениях покачивались ели и сосны, в воде росли березы и ольха.
     - Прямо хоть карту составляй, - пробормотал Олег. - Интересно, а это место как закрашивать?
     Справа почти вплотную к дороге примыкала древняя, судя по размеру стволов, зеленая дубрава. И чем ближе маленький отряд приближался к роще, тем сильнее начинал греться крест у запястья Середина.
     - Он здесь, - кратко сообщил ведун, натянул поводья и спешился. Проверил, не застрял ли в кармане "косухи" давно не вынимавшийся кистень, как выходит из ножен сабля, отцепил с седла щит, взял в руку.
     Глядя на его приготовления, оба купеческих бойца тоже спешились и вооружились.
     - Ква! - Решив не рисковать, ведун сразу обнажил клинок, пару раз взмахнул им, со свистом рассекая воздух, покрутил плечом, разгоняя кровь. - Ладно, где наша не пропадала... Вперед!
     Ветер, словно испугавшись предстоящего действа, затих. Шелест листвы тоже прекратился. В мертвой тишине шорох сминаемой под ботинками травы казался просто оглушительным. Сзади эхом отдались другие шаги, и ведун понял, что остальные путники крадутся следом.
     Крайний дуб в три обхвата Олег обошел стороной метров за пять, остановился, повел левой рукой. Крест запульсировал чуть сильнее. Значит, тварь пряталась где-то впереди. Ведун прошел еще несколько шагов, опять остановился. Чего ему хотелось меньше всего - так это чтобы василиск, прячась за деревьями, обошел маленький отряд и напал сзади.
     - Нет, пока все в порядке... - пробормотал он. - Если конечно, так можно выражаться при встрече с васили...
     Впереди из-за дубового ствола выступил опоясанный веревкой дедок в белой рубахе и ростом метра полтора. Сложил руки на груди и презрительно усмехнулся, дернув седенькой козлиной бородой. Олег остановился. У него возникло до жути неприятное ощущение, что все это он уже видел. Вот только когда? Про василисков раньше он слышал только от Ворона...
     И тут у него в голове словно полыхнуло: клуб, улыбающийся Ворон, Стае и Костя...
     - А-а-а! - Живот от предсмертного ужаса скрутило холодом, и ведун, падая на колени торопливо кинул щит за спину. Деревяшка тут же содрогнулась от сильного удара - Олег покосился вниз и назад, увидел совсем рядом бычьи сапоги, тут же рубанул по ним саблей и кинулся в сторону над самой землей, прокатываясь окантовкой по траве, торопливо поддернул ноги, вскочил. - Надо же, жив!
     Аплах, размахивая мечом, бежал на Олега, дед с коротким ножом - тоже, даже кареглазый воин, оставляя густой кровавый след из перерубленных ног, полз к ведуну, стискивая в руке широкий меч. Один только купец улепетывал к лошадям.
     - И на том спасибо, Белбог, хранитель справедливости, - пробормотал себе под нос Середин, вскидывая щит навстречу рыжему врагу. Меч с зубовным скрежетом высек из окантовки сноп искр. Похоже, Аплах рассчитывал, как в свое время Урий, раскроить деревяшку на щепочки, но получился облом. Олег довольно хихикнул, покосился на старикашку с ножом, до которого оставалось еще метров двадцать, отступил на несколько шагов - еще не хватало, чтобы его подползший кареглазый за пятку ухватил.
     Рыжий, угрожающе заорав, вскинул щит и обрушил его сверху. Олег опустил свой вниз, принимая удар на эфес сабли, ощутил удар в левую руку. Нашел чем удивить, рубака хренов. Середин такому приему новобранцев первого уровня учил - не его так обманывать. Ведун снова покосился на набегающего старика, громко посвистывающего сквозь зубы и старательно помахивающего на бегу ножом. Пожалуй, пора.
     Середин легонько хлопнул по щиту Аллаха, имитируя удар, сдвинул свою деревяшку влево, открываясь. Воин, чуть не визгнув от радости, бросил свой клинок вперед, метясь в грудь, но ожидавший такой атаки ведун отбил его саблей влево и шагнул навстречу, заходя за щит. Теперь рыжий уже не мог закрыться спасительным диском, а рука его еще оставалась вытянутой во всю длину. Никаких шансов - слева направо ведун рубанул его по лбу, гарантированно выводя из схватки, и повернулся к старичку.
     - Ну вот, - затормозил он в паре шагов и разочарованно бросил нож оземь. - Не повезло...
     - Это точно, - кивнул ведун, примстился на основание шеи и со всего замаха нанес точный смертоносный удар. Потом вытер клинок о подол дедовской рубахи, вернул в ножны, повернулся к кареглазому воину. Тот лежал, уткнувшись лицом в траву. Олег присел рядом, попытался нащупать пульс. Ничего... Похоже, истек кровью. При отрубленных ногах - времени на это много не надо.
     - Извините ребята, - покачал Олег головой. - Но я тоже жить хочу. Так получилось...
     Купец придерживал на дороге коней, опасливо оглядываясь на место схватки, и ведун, закрыв всем трем мертвецам глаза, направился к нему.
     - Ну как? - спросил толстяк, облизнув пухлые губы. - - Все кончено?
     - Да, - кивнул Середин. - А чего это с петухом?
     - Да я так подумал, - пожал купец плечами, - что он нам теперь и не нужен. Вот и прибил. Супчик свеженький на привале сварим.
     - Тоже верно, - опять кивнул Олег. - Так что, поехали, Глеб Микитич?
     - Поехали, - согласился толстяк и повернулся к коню, запихивая ногу в стремя.
     В этот момент ведун его и ударил - окантовкой щита в затылок. После чего отошел к своему чалому и приторочил щит возле седла.
     - Дурак ты, василиск, - сообщил он, развязывая сумку и доставая оттуда торбу. - Полный дурак, хотя и воображаешь себя умным. Ну, кто из нормальных людей станет петуха мечом закалывать? Ты бы его из клетки вынул, аккуратно шею свернул. Тогда поверить еще можно, хотя все равно странно. А так...
     Середин нашел ремешок, видимо, взятый на случай ремонта упряжи, связал толстяку руки за спиной, потом надел ему на голову плотную полотняную торбу и старательно обмотал края вокруг шеи, следя только, чтобы пленник не задохнулся.
     - Впрочем, меня бы ты все одно не обманул, - добавил Олег. - У меня через твое нутро колдовское скоро волдырь на запястье вздуется.
     В заключение он перевернул купца на живот, привязал его руки к поводьям чалого скакуна, а коню старательно смотал ноги.
     - Теперь точно не уйдет, - удовлетворенно кивнул Середин, после чего остальных коней повел в поле.
     Он провозился почти полдня: погибших нужно было поднять на лошадей, закрепить поперек седел, отвезти в оставшуюся позади деревню, занести в одну из пустующих изб. В одиночку все это было очень тяжело - однако бросить мертвых людей валяться так, словно дохлых крыс, он не мог. Разложив покойников по лавкам, Олег, по примеру Глеба Микитича, нашел бурдюк с каким-то хмельным напитком, отпил сколько смог, остальное вылил на пол, кинул туда же бурдюк, попросил Мару быть милостивой к умершим и, стряхнув с печи сухое тряпье, чиркнул зажигалкой.
     Затем, на улице, он дождался, пока пламя пробьет крышу и взметнется к облакам. Вообще-то, в эти минуты взмывающие вверх души мертвых должны подхватывать жаворонки и уносить в царство Мары, но и здесь василиск устроил своим жертвам подлянку: ни одной птицы над погребальным костром так и не появилось.
     - Ну, ребята, - поклонился напоследок Олег, - вы уж простите, коли что не так. Какую смог, такую тризну и устроил. Да будут вам небеса пухом.
     Оставленный на дороге толстяк, само собой, попытался удрать: он притоптывал на месте, натягивая поводья, но коняга со спутанными ногами мог передвигаться только еле-еле - черепаха обгонит. Услышав топот, купец замотал под мешком головой. Середин, спешившись и подойдя, расстегнул на нем ремень, развязал веревку штанов, сильным рывком сдернул их вниз.
     - Ты чего делаешь?! - взвыл толстяк.
     - Глеб Микитич, в теле которого ты сидишь, хороший мужик. - спокойно пояснил Олег, по очереди освобождая штанины. - Не хочу, чтобы ты ему портки испортил, пока мы до Белоозера доедем.
     - Так это я - Глеб Микитич!
     - Ага, - рассмеялся ведун. - А я - князь Александр Невский. Ты, василиск, голову морочь соратникам по работе. А моя специальность - таких, как ты, со свету сживать. Так что не рыпайся, не поможет.
     - Мешок хоть сними, душно!
     - Чтобы ты новую жертву высмотреть себе смог? - Середин покачал в руке хозяйский ремень, а потом размахнулся и со всей силы стеганул им по голой заднице.
     - А-а! - подпрыгнул толстяк. - Ты чего?!
     - Так Микитич все едино ничего не чувствует. Ты ведь его в теле задавил. А тебе полезно. И запомни, тварь: коли мне хоть чего-нибудь в поведении лошадей подозрительным покажется, драть стану тебя, как Сидорову козу. Так что не балуй... - Олег распутал коню ноги, отвязал поводья. Подвел пленника к седлу: - Давай, садись верхом.
     - Не могу.
     - А ремнем по розовой попке?
     - Ну, смертный, я тебе это навечно запомню!
     - Ну, вот и проговорился, друг сердечный, - рассмеялся Олег. - Давай, поднимайся. Не станешь дурить, не схлопочешь лишних неприятностей.
     - Я чую твой запах, смертный!
     - Ты его запомни получше, тварь, - посоветовал Середин, помогая пленнику забраться в седло. - Для вас всех это запах смерти... Кстати, откуда ты здесь взялся, в русских болотах? Василиски ведь в пустынях живут!
     - Здесь скоро тоже пустыня будет, - пообещал пленник.
     - Да не будет, не будет, - похлопал его ведун по голой коленке. - Я свое дело знаю. Удерешь - все едино найду. И прикончу. Я умею - веришь?
     - Чего же тогда не убил?
     - Не скажу. - Ведун связал пленнику ноги у лошади под брюхом. - Чтобы раньше времени не радовался... Ну, бессмертный ты мой, пора в путь.
     Дороги на Белоозеро Середин не знал, но пребывал в уверенности, что "трасса сама приведет", тем более что некоторое представление о правилах поведения в пути он все же имел. Прицепив поводья коней, навьюченных припасами, и чалого с пленником к задней луке седла, Олег пустил своего скакуна широким походным шагом, и уже часа через четыре услышал веселое щебетание птиц. Небо серело в преддверии ночи, а потому ведун, дождавшись чистого местечка, что поросло березами и выходило на берег симпатичного озерца, остановился на привал. Он собрал немного валежника, выложил у ближайшего кустарника подарки для здешней берегини, затем разжег огонь и, впервые достав из котомки новенький котелок, начал варить там кашу: немного гречи взял из мешка Аплаха, присыпал сверху сушеного мяса, вытерпел примерно с полчаса - пока спать уж совсем сильно не захотелось, а потом умял с отменнейшим аппетитом, запив озерной водой. Квас, как и предсказывал содержатель постоялого двора на тверском тракте, уже кончился.
     Толстяка ведун кормить не стал: и торбу с головы пленника снимать опасно, и Глебу Микитичу полезно. А василиск - пусть помучается, черная его душа.
     Вопреки надеждам Середина, выспаться ему не удалось - вместо ласковой берегини вокруг всю ночь бродили странные сущности и шептали в самое ухо: "Убей его, убей, убей, убей... ". Поэтому он поднялся еще до восхода, наскоро перекусил озерной водой и, сунув в рот похожий на подошву кусок вяленого мяса, поскакал дальше.
     Мясо удалось прожевать только к полудню, когда впереди показались рубленые стены Устюга. Заезжать в город ведун не стал, обогнув его по широкому кругу вокруг палисадов, и поехал дальше по идущему вдоль Мологи пути. Тракт очень скоро отвернул от реки в леса, но вечером оба пути - водный и сухопутный - встретились, сойдясь в деревеньке со странным названием Мокрые Липенки. Там Олег и переплыл реку, выдав местному крестьянину самую мелкую монету из своего кошеля. Земледельцу она, наверное, показалась невероятным богатством, поскольку никаких вопросов на счет человека с мешком на голове он задавать не стал. Тем не менее, уже в полной темноте Середин пробирался через лес, пока не нашел широкую прогалину и не свернул по ней в сторону от дороги - чтобы, если станут преследовать, успеть заметить врагов раньше, нежели они его.
     Но все обошлось, и с рассветом ведун снова начал погонять коней. Дорога поворотила резко на восток - видимо, огибала совсем непролазные топи, поскольку из примерно шестидесяти пройденных за день километров не меньше сорока пришлось на темные от времени гати. Впрочем, миновав деревеньку с вкусным названием Бабаево, дорога повернула на север, а потом и на запад. Болот стало меньше, хотя время от времени Середину приходилось скакать по гатям, а поселки и вовсе встречались раз в день. Или, точнее, всего раз и встретились - в деревне из пяти домов Иштомар Олег выпил поднесенный ему опасливо косящейся на василиска женщиной ковш кваса, уточнил, правильно ли он едет на Белоозеро, после чего двинулся дальше, заночевав в сумерках на единственном встретившемся в пути холме.
     Как ни странно, низина перед холмом оказалась последним слякотным местом на его пути. Дальше места пошли сухие, песчаные, деревни встречались каждые десять-пятнадцать километров, да и дорога сама расширилась до того, что на ней могли разъехаться две телеги зараз. Правда, и народ местный проявлял куда больше любопытства, заглядываясь на пленника без штанов, да еще и с мешком на голове, совершенно открыто, без стеснения. Около полудня Олег даже сделал остановку - специально для того, чтобы портки на василиска все-таки надеть. Заодно и пообедал вяленой рыбкой, поскольку кашу варить было лень.
     Город вырос впереди во второй половине дня, задолго до вечера. Белокаменные стены - пусть и не такие высокие, как в Новгороде, этажа этак до четвертого, без учета рва, - массивные башни со множеством выступающих вперед зубцов, позолоченные шатры над воротами: все свидетельствовало об исключительном богатстве и благополучии столицы Белозерского княжества. Конечно, ради показухи здешний правитель мог перед свадьбой побелить стены или обновить позолоту на шатрах. Но стены или широкий десятиметровый ров - это не такие вещи, которые мастерятся на скору руку.
     Ведя в поводу двух вьючных коней и одного с пленником, Олег медленно двигался в общей толпе повозок, всадников и даже карет - правда, последних он увидел на дороге всего две, и обе маленькие, открытые. Стража на подвесном мосту ругалась, собирая пошлину и осматривая товар, но ее выкрики заглушала веселая музыка свирелей и волынок, доносившаяся с надвратных башен. А как же, свадьба княжеская - все должны радоваться и улыбаться. Про себя Середин подумал, что в обычные дни здесь наверняка никаких "пробок" нет, въезд и выезд происходят без проблем, но когда паришься на солнцепеке, когда от жесткого деревянного седла постоянно потеет седалище, а терзаемые оводами лошади то и дело начинают взбрыкивать, это является слабым утешением.
     Наконец, после почти целого часа мытарства, копыта четырех серединских коней гулко простучали по мосту, и ведун въехал в блаженную прохладу под теремом.
     - Товар есть?
     - Есть, - честно кивнул Олег.
     - Продавать будем?
     - Естественно!
     - Значит, прибытие для торговли, - нудно забубнил одетый в коричневую суконную куртку стражник, имевший на поясе короткий кинжал и огромный кожаный кошель. Скорее всего, просто мытарь, приданный дежурному караулу. - Въезд в город с целью торговли, без повозок, с сотоварищами, по пол-уха куньего с коня и полкуны с человека - три гривны куны серебром сразу, либо четыре куны на торгу при получении тамги... А чего товарищ твой в мешке?
     - Это невольник, - спешился Середин и полез за кошелем. - Сразу заплачу.
     - Помогите! ! ! - внезапно заорал василиск и забился в седле. - Меня ограбили! Он ограбил меня! Снимите мешок, я все расскажу!
     В первый миг никто не двинулся. Воины - потому, что еще не вникли в смысл криков. Ведун - потому, что не ожидал от василиска такой прыти.
     - Посмотрите на меня! Посмотрите на него! - вопил толстяк во всю глотку. - Это мои кони и мой товар! Снимите мешок, я все скажу!
     Дремавший у воротины стражник в кольчуге, шлеме и с длинным копьем отделился от стены и двинулся к пленнику. Одновременно напротив зачесал голову другой привратник. А Олег с внезапной ясностью сообразил, что не сможет объяснить здешним людям, почему с василиска нельзя снимать мешок. Он кинул взгляд на дорогу, забитую повозками, - нет, развернуться в ту сторону и удрать он уже не успеет. Тесно, да и помощники у стражи наверняка найдутся.
     - Послушай, купец... - начал говорить стражник с ближнего поста, но закончить не успел: ведун сунул руку в карман, накидывая на кисть проволочную петлю, выдернул грузик и почти без замаха опустил его привратнику на шлем. От удара железный конус насадился тому почти по глаза - воин выронил копье и начал заваливаться на спину.
     - Три куны, - растерянно пробормотал мытарь, глядя на своего падающего товарища.
     - Потом, - переменил мнение Олег, торопливо прыгнул в седло и проорал гнедому в ухо: - Гони! ! !
     Как ни странно, но конь уразумел все правильно и, встав на дыбы, в два прыжка разогнался в галоп, увлекая за собой всех прочих скакунов.
     - Держи-и! ! ! - закричали позади караульные.
     - Берегись! ! ! - еще громче завопил Олег, видя, насколько забита улица, по которой он несется во весь опор.
     Гнедой шел красиво - перепрыгивал возы с капустой и горками, прошмыгивал между людьми и лавками, обгонял всадников и проскакивал позади увешанных мешками грузчиков. Но вот пристегнутые к задней луке лошади в проходе явно не помещались, и за спиной Олега стоял неимоверный грохот и ругань. Вдобавок василиск голосил не переставая, прося помощи, призывая стражу и суд.
     Скачка длилась метров триста, не больше. Вылетев на широкую площадь, вдоль которой шли лавки в четыре ряда, Середин уперся в высокую, крытую парусиной кибитку, прыгать сквозь которую гнедой отказался. Олег выругался, оглянулся на толстяка, ухватил его за шиворот, подтянул к себе, выдернул саблю, наклонился вперед и кончиком клинка перерезал ремни, что стягивали ступни василиска.
     - Помогите! - продолжал вопить тот.
     - Судьба... - тихо прошептал ему на ухо ведун и прижал клинок к обвязанному мешковиной горлу.
     Крик оборвался. Василиск со