сильнее была, но ведь не бросался же я  ни  на  кого?!  И
сейчас не буду! Пламя разгоралось, стучало в  груди,  плясало  в  голове
трепещущими языками, било в клыки  паровым  молотом.  Вырвался  на  волю
обжигающий стон, закружил, обнял тело, потянул за  собой...  К  Чегаю...
Шаг, еще шаг.
   Я резко сел, закрыл глаза. Откинулся на спину, развел в сторону руки,
пытаясь вцепиться в каменный пол. Не пойду никуда. Не пойду!
   Неукротимый жар  бился  в  теле,  рвался  наружу.  Казалось,  вот-вот
вспыхнет одежда, расплавится пол, забушует непобедимый огненный смерч...
Бесконечная мощь всепожирающего огня...  Люди  всегда  любили  его.  Жар
огня, пар русской баньки, тепло летнего солнца...
   И сознание незаметно уплыло на ночные пути...
   Из теплой глубины сна меня вырвала резкая зубная боль. Она  буквально
вскинула расслабленное тело, швырнула в сторону, и в тот же  миг  на  то
место, где только что лежала моя голова, с  сытым  чавканьем  опустилась
тяжелая золотая палица.
   - Я не хочу, не хочу  умирать!  -  сквозь  слезы  орал  мальчишка.  -
Почему, за что?! Не хочу-у...
   - И поэтому нужно убить меня?
   - Дракон! Ты дракон! Ты сожрешь всех! Не хочу-у!
   За окном только-только  начинали  рассеиваться  сумерки.  Воздух  еще
оставался полным сырой промозглости, а горная вершина - ночной  серости.
Сна, естественно, не осталось ни в одном глазу.
   - Дай сюда, - протянул я Чегаю  руку.  Он  безропотно  вложил  в  нее
палицу. - Молодец. Благодарю.
   Мальчишка  шарахнулся  назад,  но  я  просто  отвернулся  к  двери  и
продолжил свою работу. Выемка, проделанная с  помощью  челюсти  мертвого
"дракона" уже заметно углублялась за дверь. Интересно, сколько  еще  мне
добираться до языка задвижки?
   - Чегай, ты не заметил, дверь толстая?
   - Не видел-Жаль. Хотя,  с  другой  стороны,  и  хорошо.  Свои  жертвы
бандиты закидывали и  сразу  захлопывали  дверь.  Если  бы  они  так  не
торопились, то наверняка бы заметили следы моих усилий. Но  сколько  еще
мне ковыряться?
   Мелкая серая пыль сыпалась вниз, теплым пульсом билась ставшая  почти
привычной зубная боль, нудно гудел вдалеке водопад...
   - Чегай, а какой он, Небесный Город?
   - Небесный Город? Он прекрасен. Раньше в  нем  жило  почти  полтысячи
властителей из семнадцати родов и больше тысячи плебеев. После  войны  с
поселком  охотников  нас  осталось  шесть  родов.  Всех  плебеев   тогда
прогнали, и сейчас в городе  живет  примерно  семьдесят  властителей  из
древних родов. Небесный Город - самый прекрасный в  мире.  Он  строился,
чтобы править Вселенной, и он достоин  этой  чести!  Улицы  его  покрыты
камнем, а не засыпаны песком, как в диких поселках.  Дома  построены  из
красного полированного гранита. Крыша каждого из родов  увенчана  шпилем
со знаком предка. Стены города высоки, и с одной  стороны  отражаются  в
чистых водах Вечного озера, а с другой -  обрываются  в  глубину  ущелья
Горной Струи. А  между  Городом  и  снегами  горной  вершины  раскинулся
огромный Сад Отдыхающих Героев. Когда наши предки поднимались из долины,
они набирались сил в этом саду, прежде чем войти в Небесный Город.
   Чегай, прислонившись спиной к стене, закрыл  глаза  и  откинул  назад
голову, предаваясь воспоминаниям.
   - Дом рода Че стоит на самом  берегу  озера.  Вечером,  когда  солнце
уходит за склоны Дальней горы, над ровной его гладью начинает  клубиться
туман. Он накрывает Вечное озеро, словно мягкая ночная трава, и  растет,
набухает, пока не поднимается до самых моих окон. И остается там на  всю
ночь. Выглянешь в окно - а до самых утесов колеблется пух. А  утром,  от
прикосновения первого луча, все съеживается и исчезает.  Мгновенно,  как
не было. Озеро голубое,  чистое,  спокойное.  Каждое  облачко  отражает,
каждую птицу. Вода прозрачная. Когда на ладье мертвых  плывешь,  на  дне
кольца видно, ольхоны, пряжки. Все, что когда-то упало, так и лежит.  На
ладье плывешь как в воздухе... Я не хочу умирать! Я домой хочу! Не-ет!..
- внезапно забился он в  истерике  без  малейшего  перехода  и  принялся
валяться по полу и орать, колотя кулаками в пол.
   Словно услышав крики, огонь, тихонько -  тлеющий  в  зубах,  полыхнул
ярким пламенем, пожирая сознание. Палица со страшной силой опустилась на
челюсть,  сидевшую  глубоко  в  выемке  и  раздробила  ее  на  несколько
кусочков. Кровавый огонь забился в мыслях и развернул меня  к  Чегаю.  С
внезапной четкостью я понял, что сейчас зажру его, дрожа от наслаждения,
а потом буду метаться в этой камере, как взбесившейся сторожевой пес, до
тех пор, пока выросшие зубы не разорвут мою драконью пасть.
   - А-а-а! - вырвался крик  без  смысла  и  значения,  и  в  бессильной
ярости, еле удерживаясь на последней грани сознания,  я  начал  со  всей
силы бить палицей в дверь, стену, выемку, сделанную с таким трудом.  Бил
и бил, явственно ощущая, как ускользают  из-под  власти  последние  нити
управления телом.
   Сухо, как пересохшее печенье, хрустнул камень, и на пол упал  крупный
кусок. Вспыхнула искра радости, на пару минут прояснившая сознание, и  я
четко увидел длинную, толстую бронзовую полосу в  продолбленной  выемке.
Подцепив пальцами край двери, я потянул  ее  к  себе.  Дверь  поддалась,
открылась сантиметров на десять и снова остановилась -  конец  бронзовой
пластины уперся в край выдолбленного мною  углубления.  Но  это  уже  не
имело особого значения: я присел, взял щеколду в передние резцы  и  сжал
челюсти. Кусок пластины остался у меня во рту, а другой упал на  пол.  Я
задумчиво пожевал, сплюнул опилки на пол и распахнул дверь.
   Прямо перед  дверью  тихо  шевелил  листьями  зеленый  куст.  За  ним
открывался двор, усыпанный ярким оранжевым песком, поросшая мхом  стена,
горный склон, небо над ним... Свобода.

Часть 2
Дорога к Небесному Городу

Глава 1
Прощание с Чегаем

   Вам удавалось когда-нибудь сожрать кошку? Нет? Не  огорчайтесь.  Куча
шерсти, когтей и  зубов.  И  почти  никакого  мяса.  Червячка,  впрочем,
заморить можно.
   Только не  надо  упрекать  меня  в  садизме  и  извращенности.  Можно
подумать охотничья дробь или нож причиняют жертве меньше боли и  мучений
нежели острые клыки. От того, что вы убиваете утку на расстоянии, а не в
упор, ей легче не становится. Думается мне, разговоры о  гуманности  или
спортивности  различных  видов  дальнобойного  оружия  заводятся  просто
потому, что на расстояние вытянутой руки никто из охотников  подкрасться
к дичи в наше время не способен, да и справиться  голыми  руками  слабо.
Можете назвать хоть одного охотника, который готов драться с тигром один
на один? А я - готов! Если, конечно, удрать не удастся.
   Насчет удрать - так в  этом  нет  равного  Чегаю.  Мы  из  охотничьей
"сокровищницы" двух шагов ступить не успели, а его уже и  след  простыл.
Как сквозь камень провалился. И ему здорово повезло: просветления  моего
хватило на считанные мгновения. Первый вдох  воздуха  свободы  прочистил
мозги, но уже второй подстегнул жажду  крови.  Огненный  пульс  бился  в
голове, а звенящие от голода клыки уже влекли  за  собой.  Запах  плоти,
крови, жизни. Зубы влекли по следу, словно нос гончего пса. Сознание  не
погасло, оно оказалось как бы откинутым в сторону, отрезанным болью, и с
тупым недоумением  следило,  как  взбесившееся  тело  упрямо  ломится  в
невысокий колючий куст. Раздался тонкий, пронзительный визг, метнулся из
зелени прочь серенький зверек, смахивающий на суслика, тело  взметнулось
в прыжке, и зубы, источая неземное блаженство, впились в теплое тельце.
   "Бр-р..." - подумал я, представив со стороны свою окровавленную рожу,
но вялые позывы совести не смогли побороть сытой истомы.
   Повинуясь не столько разуму, сколько туристскому опыту, я  добрел  до
Поющего Моста и завалился спать на нем. Нельзя  сказать,  чтобы  кожаная
рапсодия хорошо спасала от холода, но  умереть  не  дала.  А  знаменитых
комаров Голодного Поля плотный сквозняк просто сдувал вниз по ущелью.
   Наверное, на Мосту мне должна была  присниться  Тхеу...  Но  снов  не
было. Вообще. Проснулся я рано. Замерзший, но бодрый и чистый, как  штык
у кремлевского часового. И помчался в поселок, сжимая в руках  палицу  и
готовясь крушить черепа и рвать глотки.
   Однако было поздно. Охотники  ушли.  Я  долго  рыскал  по  безлюдному
поселку, но не встретил ни души, и рванул по дороге,  ведущей  в  Долину
Драконов.
   Трудно  сказать,  то  ли  сытые   зубы   притупили   мое   восприятие
происходящего, то ли бушующая в груди ярость, но от первого дня  поисков
остались только схематичные воспоминания: пошел сюда, пошел туда.  Вышел
из ущелья в пустыню. Спал у выхода,  лежа  поперек  тропы.  Утром  снова
пустился на поиски. И плакал  от  бессилия,  привалившись  к  желтоватой
костяшке, выпирающей покатой дугой метров на пять  в  празднично-голубое
небо.

***

   Ветер. Разбудил меня ветер. Он заунывно скулил, протискиваясь  сквозь
изъеденные временем  кости,  и  тянул  по  барханам  оранжевую  песчаную
поземку. Песок набился в рапсаны, налип под мышками, хрустел  на  зубах,
царапал глаза под веками, и успел за ночь закопать меня почти  по  пояс.
Нужно признать - под ним было тепло. Если бы не жестокая засуха во рту -
так и не вставал бы.
   Прямо передо мной, метрах в ста, высился ажурный скелет. Он, конечно,
лежал, но все равно высился. Если бы  питерские  пятиэтажные  "хрущевки"
были живыми, я бы сказал, что это скелет дохлой "хрущевки". Ребра в  три
обхвата, крупнопанельные позвонки.  Черепа  и  лап  не  видно,  из  чего
напрашивался вывод, что немалая часть "животины" скрывалась под  песком.
Это ж какая она была при жизни? Голубой кит с ногами! Впрочем,  кита  от
истребления размеры тоже не спасают.
   Я встал, огляделся. В пределах видимости оказалось еще  два  скелета.
Правда, размером поменьше. Да еще кость за  моей  спиной.  То  ли  часть
скелета, утонувшего в песке,  то  ли  одинокое  бродячее  ребро.  Долина
Драконов. Долина скелетов. Неплохо тут когда-то охотники поработали. Но,
как уже можно было убедиться, риск того стоил. Дракон -  добыча  ценная.
Даже эти костяшки, перемели их на добавку  к  удобрениям,  будут  стоить
дороже золота. На себе испытал.
   Впрочем, сюда я пришел не за подкормкой  для  грядок.  Как  бы  найти
здешних искателей удачи?
   В зубах запульсировало слабое тепло. Искать добычу. Это они умели.  Я
внезапно понял, что последний раз живое  существо  появлялось  здесь  не
меньше года назад. Ловить тут нечего.  Я  оглянулся,  прикрыв  глаза  от
слепящего солнца ладонью. Горная стена, ощетинившись пиками, раскинулась
от горизонта до горизонта. Пожалуй, есть смысл пройти параллельно горам.
   Часа через  два  тяжелой  ходьбы  по  рыхлым  барханам  зубы  коротко
резануло сочной огненной болью  -  "здесь!"  Здесь  прошла  дичь!  Люди.
Четыре дня назад. И ноги уже совсем было устремились по "теплому" следу,
когда рассудок решительно натянул удила.
   Куда?! Три дня глотка воды во рту не было. Губы такие  сухие  -  даже
песок не липнет! Еще пара дней погони,  -  и  одним  скелетом  в  долине
станет больше. Нужно возвращаться. Как ни хочется догнать и  уничтожить,
но нужно возвращаться в долину. И ждать. Все равно никуда не денутся.
   Расстояния в пустынях обманчивы... или в  горах?  Пики  нависали  над
самой головой, царапая небо, а песок не кончался и  не  кончался,  вязко
цепляясь за ноги. Мне уже стало казаться, что "теплый" след - это  всего
лишь бред обезвоженных мозгов, и нет ни движения, ни следа,  а  я  всего
лишь покачиваюсь на месте от усталости, ожидая неизбежного конца.
   Вход в долину открылся внезапно  -  узкая  щель  посреди  монолитного
бурого склона и тонкая змейка, протоптанная  тысячами  ног,  ныряющая  в
нее. Я облегченно вздохнул и рухнул без сознания. Сделал,  так  сказать,
привал.
   Знаете, почему у воблы нет ног? Она не хочет терпеть таких мук, какие
перенес я, заставляя передвигаться свое сушеное тело, желающее покоя,  -
пусть смерти, но покоя - по узкому, гудящему от ветра ущелью.  Наверное,
этот темный коридор, прорубленный природой,  узкий  как  лаз  в  заборе,
смыкающийся высоко над головой в узкую светлую ниточку,  обладает  своей
неповторимой красотой, но я ее воспринять  не  смог.  Просто  отметил  в
сознании Говорящую Скалу, как верстовой столб, повернул налево, в траву,
к Голодному полю, а когда  под  ногами  зачавкало,  с  размаху  врезался
головой в пружинящую землю и стал  с  наслаждением  глотать  выступившую
прохладную влагу. Потом, распугивая комаров, катался в зеленой,  сочной,
хрустящей траве, вдыхая парной аромат, и снова пил свежую, живую воду.
   Трудно быть бестолковым: давно уж пора начать понимать, что  означает
острая зубная боль. Но я списал ее на слишком холодную  воду  и,  сделав
напоследок еще десяток хороших глотков, пошел в Поселок. На ночь в  поле
оставаться нельзя - комары сожрут.
   Добрался  до  площади  перед  храмом  уже  затемно.  Потрогал  котел.
Холодный. Не собирались, видно, сегодня. Может, шаги  мои  их  спугнули?
Говорящая Скала ведь не различает свой-чужой. Шаги и все. Интересно, где
Чегай отсиживается?
   Опять идти ночевать на холодный жесткий Поющий Мост  не  хотелось.  В
душе я надеялся, что на ежевечернем рассольнике  удастся  найти  ночлег,
но, видно, не судьба. В дом Тхеу пути тоже не было: как я в глаза  Вейсы
посмотрю? Как объясню, почему не смог защитить ее мать?.. И ноги понесли
меня к Колодцу...
   Да, зубы пульсировали упругой раскаленной болью, но сон сморил меня в
считанные секунды...
   Черт его знает, зачем понесло Мая на Поющий Мост с утра пораньше.  Не
знаю. И не видел.
   Видел пустыню.  Теплое  солнце  и  лазурное  небо,  мелкие  оранжевые
барханчики, и стервятник, раскинувший  крылья  далеко  впереди.  Значит,
кто-то опять забрел на солончак. Они осторожны и пугливы,  они  идут  за
солью, внимательно всматриваясь вдаль и  нервно  поводя  ушами.  Но  все
тихо. Драконов нет нигде. Драконы ушли. Драконы  не  страшны.  И  только
стервятник высоко над их спинами знает истину, только он видит,  как  за
горизонтом легко стелется над дюнами гигантский хищник. Широкие его лапы
не проваливаются в рыхлый песок, мышцы его не знают усталости,  и  когда
чешуйчатая спина поднимется над солончаком, бежать будет поздно.
   И я уже вижу, как они мечутся в страхе, вопят  и  скачут  в  стороны,
закидывая за спины рога, но копыта их вязнут в песке, как в болоте...  А
я бегу легко и свободно, и полыхают огнем клыки, в предвкушении  теплой,
сочной добычи, и крики ужаса лишь раздразнивают аппетит...
   Даже понять ничего не успел... Прыжок. Май закричал,  покатившись  от
толчка, дохнуло свежестью от близкого края Колодца.
   Расширенные от ужаса глаза мальчишки. Пламя бьется в клыках  голодной
болью. И эта чертова муха, влетевшая в глотку в самый последний  миг.  Я
поперхнулся, кашлянул этой крылатой мерзостью в сторону,  но  выигранной
секунды хватило, чтобы понять:
   Тхеу, Май... Кто будет следующим? Чегай? Стива?  Вейса?  Сколько  мне
понадобится  времени,  чтобы  сделать  поселок  охотников  действительно
мертвым?
   Бешеное пламя боли взметнулось в голову, но подчинить себе не успело:
я швырнул мальчишку в сторону и сделал шаг с обрыва.
   И боль исчезла. Сознание стало чистым и ясным. А посреди  этой  самой
ясности жирно и ярко выпятилась одна - единственная мысль: "Ну  и  дурак
ты, Игорь."
   А потом голова треснулась о воду. Такое ощущение, словно о  доску.  Я
даже "вырубился" на мгновение.  Во  всяком  случае,  удара  "доской"  по
плечам уже не почувствовал... Если я тут же не помер, то только  потому,
что вода оказалась слишком холодной - из такой хочется сперва выбраться,
а уж потом помирать. Руки заработали по-собачьи -  все  остальные  стили
мгновенно выветрились -  и  через  минуту  я  свечкой,  как  пингвин  от
касатки, выскочил на скальную площадку... А после этого помирать и вовсе
стало глупо.
   Ощущая внутри себя температуру не выше четырех градусов по Цельсию, я
на  четвереньках  покарабкался  наверх,  к  теплу  и  свету.  Зубы  лишь
тихонечко пульсировали теплом, как бы говоря: не надо таких  радикальных
решений, мы больше не будем...
   Тут они соврали: рядом с верхней площадкой лестницы, на заборе,  тихо
млела на солнце рыжая пушистая кошечка; совесть моя этот момент зевнула,
и нежная, милая киска... даже вякнуть не успела.

***

   Калорийности в кошке от силы на двадцать копеек. Без учета  инфляции.
Но настроение благодушной сытости тем не менее наполнило душу до  краев.
А может, сказалась реакция на благополучное окончание почти смертельного
приключения. И  вот  сидел  я  под  раскидистой  шелковицей,  греясь  на
утреннем солнышке, и лениво думал о том, что делать со Стивой.
   Манерная сия девица, увидев меня рядом с Колодцем, мгновенно  утеряла
всякую томность и с ловкостью  мартышки  взметнулась  на  самую  макушку
дерева. Макушка оказалась тонкой, и постоянно раскачивалась из стороны в
сторону. Стива держалась за нее хваткой медвежьего капкана и  непрерывно
орала двухтональной  полицейской  сиреной:  то  есть,  на  вдохе  у  нее
получалось "У-у-у!", а  на  выдохе  -  "А-а-а!".  И  так  без  перерыва:
"у-у-у-а-а-а-у-у-у-а-а-а!.." Ни дать ни взять  -  гаишник,  опаздывающий
домой на обед.
   Сперва появилась мысль  просто  уйти.  Но  Стива,  явно  очень  плохо
воспринимавшая реальность,  могла,  увидев  мой  уход,  поторопиться  со
спуском. Или, говоря по-русски,  просто  сигануть  с  дерева.  Еще  ноги
переломает...
   Можно было попытаться ее снять, но,  боюсь,  увидев  как  я  лезу  на
дерево, девица могла рискнуть забраться еще выше, несмотря на отсутствие
там ветвей. Итог аналогичен первому варианту.
   Еще я мог перегрызть  дерево.  Но  такое  зрелище  из  класса  ночных
кошмаров способно вызвать шок и у человека с куда более крепкой  нервной
системой. Оставалось последнее: ждать, пока она  сама  успокоится.  Что,
посапывая от трудолюбия, я и делал,  жмурясь  на  небо  и  слушая  пение
"нимфы" этого дерева.
   - Здравствуй, Лунный Дракон. В первый миг я не узнал его  голоса,  но
потом в радостном изумлении открыл глаза.
   - Чегай?
   Парень спокойно, по-доброму, улыбался;  он  стоял,  широко  расставив
ноги, подтянутый, стройный, и отнюдь не напоминал испуганного  заморыша,
что бросили мне в камеру несколько дней назад.
   - Это я. Я хочу поблагодарить тебя.
   - Ты меня не боишься?
   - Нет, конечно. У тебя губы в крови.
   - Надо умыться...
   - Я не об этом. Если у дракона губы в крови,  значит  он  только  что
поел. В этот день его можно не бояться.
   - Чего ж тогда эта девица скулит там на макушке?
   - Дикари, - он небрежно пожал плечами.
   - Тогда давай прогуляемся немного?  Может,  увидев,  что  я  тебя  не
слопал, она немного успокоиться.
   - Хорошо.
   Я поднялся на ноги, и мы неторопливо направились  в  сторону  Поющего
Моста.
   - Чегай, ты где жил эти дни? Не похоже, чтобы бродяжничал...
   - Первую ночь спал в воде, в котле рядом с одним  из  домов.  К  утру
холодно было, но зато комары не кусали.
   - С головой, что ли в воде?
   - Да нет, - засмеялся он, - голову обмотал рапсодией.  Зудели  комары
много,  но  укусов  ни  одного.  Потом   к   вечернему   костру   вышел,
познакомился. А ты как?
   - На Поющем Мосту спал. Тоже холодно, но комаров ветром  сдувает.  О,
палица! - Моя золотая палица валялась рядом с обрывом. Наверно, потерял,
пока за Маем гонялся. - Без нее как-то пустовато.
   - Послушай, Лунный Дракон... - Чегай замялся.
   - А почему Лунный Дракон?
   - Ты ведь с Луны пришел? Значит не просто дракон. И ты не  стал  меня
убивать. Ты меня спас. Я благодарен тебе. И род  Че  сохранит  в  памяти
твой поступок... - он опять на секунду запнулся, а потом четко произнес.
- Род Че отныне всегда готов предоставить  тебе  кров,  пищу  и  защиту,
отныне и до последнего часа Вселенной!
   Слова его прозвучали ритуальной клятвой,  и  я  ответил  с  во