щ".  Золотая
палица с четкими следами зубов продолжала оттягивать руку.. Но между  ею
и  черепами  ублюдков,  захвативших  Тхеу,  не  меньше  полутора  метров
каменной стены.
   Но не может быть, чтобы не нашлось выхода!
   Итак, что мы имеем? Камера, построенная  явно  с  расчетом  на  таких
"зубастиков", как  я.  Вогнутая  дверь,  которая  наверняка  открывается
вовнутрь. Изнутри ее не выбить. Слишком узкое для  человека  окно.  И  к
тому  же  затянутое  сеткой.  Если  ее  порвать,  ночью  комары  зажрут.
"Сокровищница" и "сторожевой дракон". Теперь я понимаю, что это значит.
   О минусах хватит. Теперь о плюсах. Плюс один - крепкие зубы.
   Вывод - найти слабую точку узилища, к  которой  можно  приложить  эти
самые зубы.
   Стены отпадают - слишком толстые. Через окно не выбраться, все  равно
в камне ход выгрызать надо.
   Дверь... За нее даже не зацепиться... Но у  каждой  двери  есть  свое
слабое место - замок. Он конечно, с той стороны, но...
   Я присел на пороге, внимательно осмотрел стену  рядом  с  ней.  Любую
дверь время от времени пытаются закрыть с  выдвинутым  язычком  замка...
Вот они, царапины на стене от засова. Царапины не длинные, значит  засов
выдвигается от силы на десять сантиметров. А это уже отнюдь  не  полтора
метра.
   Я опустился на колени, зачем-то понюхал  стену,  а  потом  вгрызся  в
царапину  зубами.  Рот  наполнился  слюной  и  каменной  крошкой,   душа
загорелась торжеством... Скоро я выйду отсюда... Выйду.
   Через пару часов кропотливого труда стало  ясно,  что  запор  не  так
податлив, как хотелось бы. Выжрав лунку глубиной всего в два сантиметра,
я уже не мог работать  дальше  -  зубы  у  меня,  увы,  не  выдвигаются.
Пришлось обгрызать камень  вокруг,  но  выигрывался  при  этом  от  силы
сантиметр. Сам собой получался эффект  вогнутости  -  такой  же,  как  у
двери. Часов за пять удалось углубился примерно  на  четыре  сантиметра.
Причем в глубину стены, а не в сторону затвора. Я  просто  выгрыз  лунку
рядом с дверью... Сдаваться я не собирался, просто сильно устал. Будь на
моем месте крыса - уже сточила бы резцы до основания.
   С улицы доносились голоса. На миг показалось, что я узнаю плач  Тхеу.
Щемяще заныла душа... может, мерещится? Что они с ней  делают,  подонки!
Тоска пропала и вместо нее душе билась злоба бессилия - уж лучше бы меня
тогда убили! Я доберусь до них, все равно доберусь!
   Постель. Чистая мягкая постель. На таймере - 14.00. Отлежавшись  пару
часов я вышел на кухню, сварил большую чашку кофе. А потом допил водку.

***

   Голоса явственно приближались. Подняв палицу - теперь ни один,  самый
искушенный искусствовед, не различил бы на этом искусанном, мятом  куске
золота следы изящного рисунка - я пристроился рядом с  дверью  и  затаил
дыхание. Сейчас кто-то схлопочет по черепушке... Увы, в камеру так никто
и не вошел. После почти часового ожидания пришлось смириться  с  мыслью,
что про меня забыли. Но ничего. Теперь у меня было чем заняться.
   На этот раз я  работал  более  целенаправленно  и  толково,  стараясь
расширять выемку по вертикали и по направлению  к  двери.  Скоро  нос  и
левая щека оказались в кровь разодраны о камень, но самая глубокая часть
выемки сдвинулась в нужную сторону сантиметров  на  десять.  Никогда  не
думал, что  работа  челюстями  может  так  утомлять:  решив  пару  минут
отдохнуть, я провалился в глубокий сон без сновидений...  который  грубо
разорвал визг таймера и грохот кулака.
   - Эй, - стучала мамочка в стену,  -  ты  собираешься  выключать  этот
чертов будильник или нет?
   Значит, настал понедельник.
   Дошлепав до ванной, я открыл холодную воду, ополоснул лицо и взглянул
на себя в зеркало: никаких ссадин на лице не имелось. Отражение скривило
губы в презрительной усмешке: "Игорек, ты слишком серьезно относишься  к
ночным кошмарам.  Не  стоит  путать  явь  и  видения!"  Рука  привычным,
доведенным до автоматизма движением выдавила из  тюбика  немного  зубной
пасты и стала елозить щеткой во рту. Хорошие зубы. Здоровые. Крепкие.
   Я резко сжал челюсти - пластмасса  хрустнула  -  и  выплюнул  обломки
зубной щетки в  раковину.  И  это  уже  было  не  видением...  А  Долина
охотников? Тхеу? Ее голубые глаза с карими  лучиками?  Сон?  Явь?  А  ее
слезы? Невольно сжались кулаки... Чтобы это ни было, галлюцинация,  иное
измерение, пьяный бред, дурное кино - но я выберусь в нем из  тюрьмы!  И
отправлю на тот свет хоть одного ублюдка!
   У реальности нашего мира есть один характерный признак: как бы ты  ни
желал совершать подвиги или  зажигать  звезды,  но  звучит  звонок  -  и
хочешь, не хочешь, а надо идти на работу.
   Если кто-то думает, что может безнаказанно почти  целый  день  грызть
каменную стену - даже во сне - то он глубоко  ошибается.  Лично  у  меня
примерно к полудню в зубах безжалостно запульсировала огненная боль.  Да
с такой силой, что на Галину Павловну по дороге из Комитета я откровенно
зарычал.
   В пять вечера обжигающий пульс уже  стучал  по  .всему  телу,  жидким
пламенем разливаясь  по  жилам,  скручивая  мышцы  и  выжигая  рассудок.
Совершенно обезумев, я бросился в Гришкин  кабинет,  выкинул  из  кресла
какую-то бабку, плюхнулся на ее место, открыл рот.
   Гриша только изумленно приподнял брови. Потом взял в руки зеркальце и
щуп, и углубился изучение моей пасти. Минут через пять пожал плечами:
   - Ни одной дырки. Ни одной подозрительной пломбы. И вообще  ни  одной
пломбы. Все в порядке.
   - Болит... - выдавил я.
   - Не может такого быть! - категорически заявил Капелевич, и запнулся,
увидев как от боли из моих глаз покатились слезы. - Хочешь еще посмотрю?
   - Дай... болеутоляющего... - каждое слово давалось с трудом. С каждой
секундой рвались последние ниточки, которые позволяли рассудку управлять
телом.
   - Поверь специалисту... - Гриша  Капелевич  отошел  к  своему  столу,
достал  из  ящика  литровую  бутылку  водки.  -  Снимает  боль,  нервное
напряжение, обладает снотворным действием. И никаких побочных эффектов!
   Не дожидаясь конца очередной Гришиной лекции, я вырвал у него из  рук
бутылку, открыл, и стал пить прямо из горла, не ощущая вкуса.

***

   В камере,  вдобавок  ко  всему,  было  еще  и  жарко.  Это  оказалось
последней каплей. Тяжелый поток боли порвал  последние  нити,  отшвырнул
сознание прочь и овладел телом. Я катался по полу, орал, хрипел,  рычал,
кидался на стены, глотая крошку, бился головой о  дверь.  Перед  глазами
качалась кровавая завеса, нетерпимый голод выворачивал  душу  наизнанку,
рвался на волю.
   А потом открылась дверь.
   Кто-то с криком упал на пол,  дверь  мгновенно  захлопнулась.  Словно
кнут, ударил по оголенным нервам запах плоти, мяса, крови. Еды.
   Это не я! Тело...
   Зубы взорвались злобной силой,  метнулись  вперед,  рванув  за  собой
тело. Она вскрикнула, шарахнулась назад, закрывая лицо ладонью.
   Зубы впились в горло.
   Сладостный, освежающий, благотворный поток крови хлынул в рот, омывая
от  бешенства  утомленное  тело.  Я  даже   застонал   от   неимоверного
наслаждения, завыл, вскинув к потолку  окровавленное  лицо...  И  только
потом понял, кто эта женщина.
   Она уже не могла слышать моих слов, видеть  моих  слез.  Да,  плакать
позорно для мужчины, но я не мог сдержаться. Я вообще ничего  больше  не
мог. Только сидеть, держа на коленях ее голову,  гладить  густые  черные
кудри и пускать слезу. И слушать, как заливаются за окном бурным  смехом
те, кто это все подстроил. Даже ненависти не было.  Только  пустота.  Ни
времени, ни боли. Пустота...
   - Что, так болит?
   - А? - в первый момент Гришу я даже не узнал. - Нет, не болит.
   - Ну-ка, открой рот! Gesus  Damn...  -  он  отобрал  бутылку,  сделал
несколько огромных глотков, положил ее мне на колени, прикрыл халатом и,
покачиваясь, вышел вон из кабинета.
   Не знаю, сколько еще я просидел в кресле, тупо таращась в стену. Но в
конце концов встал - бутылка упала  на  пол  и  закатилась  под  стол  -
сполоснул лицо под краном в углу. Посмотрел на себя  в  зеркало.  Открыл
рот.
   Вместо зубов торчали короткие гнилые пеньки.

Глава 8
Чегой из Небесного Города

   Вернуться в Долину охотников не представляло ни  малейшей  трудности.
Достаточно было достать из-под стола бутылку. Водка резко обожгла  корни
исчезнувших зубов, и я снова оказался в тюрьме. Голова Тхеу  по-прежнему
лежала у меня на коленях, из окна доносилось дебильное ржание. Но  слезы
уже пересохли. Я взял ее тело на руки, отнес к скальной  стене,  прикрыл
тканями из кучи, затем засыпал золотым  хламом,  выбирая  вещи  полегче.
Хотя ей, конечно, уже все равно.
   Шум  за  окном  стих.  Похоже,  для  охотников  мое  поведение  стало
неинтересным. Тем лучше. Зубов теперь у меня не  было,  зато  стремления
вырваться прибавилось... Хотя нет. Зубы были.
   Я бросился к скелету, схватил нижнюю челюсть, рванул к себе. С  сухим
шелестом опали ребра, откатился череп.  А  челюсть  оказалась  в  руках.
Осталось только упереть резцы в стену у двери и ударить сверху  палицей.
На пол посыпалось серое крошево. Как я сразу  не  догадался!  Теперь  ни
нос,  ни  подбородок,  ни  щеки  работе  не  мешали.  Камень  поддавался
миллиметр  за  миллиметром.  До  темноты  удалось  пробиться  почти   на
полпальца...
   Пустую бутылку я сунул обратно в ящик стола, умылся, изведя почти все
Капелевичевское мыло, вытерся его халатом и вышел, аккуратно прикрыв  за
собою дверь. По дороге домой купил три банки водки и бутылку лимонада.
   Нетрудно было заметить: сколько бы времени я ни проводил  там,  здесь
проходят  считанные  мгновения.  Моего  времени  пребывания   в   долине
охотников здесь ничто не ограничивает. И я не вернусь,  пока  не  отомщу
бандитам за все!
   За ночь камень стен и пола здорово остыл. Влажный и  холодный  воздух
лип к коже  и  оседал  на  стенах  мелкими  капельками,  Комары,  каждый
размером с полспички, трудолюбиво гудя,  настойчиво  пытались  пробиться
сквозь оконную сетку и оставили свои попытки только с первыми  утренними
лучами. Явный признак принадлежности комариного племени к сонму нечистой
силы. В белом  ярком  квадрате  света  капли  воды  на  стене  мгновенно
обратились в пар. Я подошел,  закрыл  квадрат  руками.  Такое  ощущение,
словно макнул их в горячую ванну. Тепло от рук  медленно  потянулось  по
озябшему телу, уняло дрожь, сгладило легкий зубной зуд.
   Согревшись, я снова взялся за палицу и  челюсть.  Благодаря  хорошему
вчерашнему  заделу,  теперь  можно  было  приступать   к   выдалбливанию
отверстия в глубину, за дверь, к язычку щеколды.
   Спокойно, без нервов и излишней торопливости.  Терпение  -  важнейшая
человеческая добродетель, хотя и главный грех русского  народа.  Стучать
под углом оказалось чертовски неудобно, но дело постепенно двигалось.
   Камера тем временем заполнялась  теплом.  Квадрат  света,  постепенно
вытягиваясь в ромб, переполз со стены на пол. Из  десен  проклюнулись  и
бодро  ринулись  в  рост  новые  зубки.  Надо  признаться,  что  чего-то
подобного я и ожидал.
   С улицы донеслось жизнерадостное ржание,  крики,  голоса.  Постепенно
они становились громче, явственно приближаясь. За окном замелькали тени.
   Уровень пола моей темницы был заметно ниже уровня  земли  -  заглянет
кто-нибудь, сразу на попытке побега застукают - поэтому я  быстро  сунул
челюсть в груду сокровищ и присел у стены, поближе  к  двери,  с  унылым
видом. Палицу спрятал за спину. Авось кто-нибудь сунется ко мне... Сразу
по черепу получит! Будь их хоть тысяча! Однако в душу медленно  закрался
непрошеный холодок страха - забьют ведь, как мамонта. Но я твердо  решил
угробить из этих мерзавцев хоть одного. А если повезет, если  опешат  от
неожиданного нападения - то и двоих.
   Тело, то ли от страха,  то  ли  от  предвкушения  схватки,  покрылось
ледяными мурашками, зубы - даром, что  только  проклюнулись  -  забились
огненно-горячим пульсом. Но сидеть  нужно  было  вяло  и  уныло,  голову
повесив, виски в отчаянии обхватив  руками.  Смотрите,  сдался  пленник!
Заходите смело!
   Щелкнул засов. Правая рука скользнула - за спину,  обхватила  рукоять
палицы... В сокровищницу кубарем влетел и рухнул в угол голый мальчишка,
а дверь за ним мгновенно захлопнулась. Я даже дернуться не успел.
   Паренек мгновенно забился в угол, скрючившись до размеров дворняги, а
в окне над ним замелькали краснорожие физиономии охотников:
   - Давай, дракон! Завтрак  подан!  Королевская  жратва!  Ну,  не  спи!
Возьми его! - некоторые даже попытались кидаться мелкими  камушками,  но
сетка не позволила им такой роскоши.  Голоса  стали  разочарованными.  -
Зубы еще не отросли. Ладно, зато с голоду не  сдохнет.  Потом  еще  кого
подкинем.
   Понуро  свесив  голову,  я  продолжал  сидеть  у  стены,   исподтишка
разглядывая гостя. Такой же кудрявый, как и все здешние  обитатели,  но,
как ни странно,  коротко  стриженный.  Смуглый,  но  от  запястий  и  до
середины локтей кожа на руках светлая - почти как моя. Довольно  щуплый,
но и дохлятиком не назовешь. Скорее, просто недоросток.
   Патлатые головы охотников исчезли.  Не  дождались  зрелища,  ублюдки.
Несколько минут я прислушивался, потом негромко спросил:
   - Как тебя зовут?
   Парень втянул голову в плечи и промолчал.
   - Понятно.
   Я встал, положил палицу на плечо, сделал пару шагов к нему. Мальчишка
съежился еще сильнее. Если бы камень был пористый - наверняка просочился
бы сквозь щели. Откуда он взялся? На вечернем  сборище  поселка  его  не
было...
   - Тебе нравится  сидеть  голышом?  Нет?  -  ответа,  естественно,  не
последовало. - Иди, выбери чего-нибудь в этой куче барахла.
   Парень последовал  совету,  осторожно  прокравшись  мимо  меня  вдоль
стены. Совсем зашугали пацана охотники.
   Я приподнялся на цыпочки и стал делать вид, что рассматриваю  вид  за
окном. Сквозь узкую бойницу виднелась только изумрудная горная вершина и
маленькое-маленькое облачко рядом с ним. Странно, раньше  я  думал,  что
горные вершины  белы  от  снега,  а  эта  переливается  зеленью,  словно
подсвеченная лампочкой бутылка. Мальчишка тихо шуршал за спиной, выбирая
одежду. Тхеу он потревожить  не  должен,  она  надежно  укрыта  золотыми
побрякушками.
   Как бы хотелось снова увидеть ее глаза, услышать голос... И как же  я
мог так глупо ее подставить?..
   - Послушай, гость незванный, - повернулся я к мальчишке, - а почему у
тебя запястья белые?
   - Я из древнейшего рода властителей Че! Я Чегай-младший, из  Великого
Небесного  Города  Повелителя  Вселенной!  -  парень  выпрямился,  грудь
колесом, глаза сверкают, ни дать, ни взять - Киса Воробьянинов, которого
небезызвестный  Остап  Бендер  посылает  побираться.  В  таком  виде  он
выглядел лет на восемнадцать-двадцать, и нравился мне намного больше.
   - Понятно, Чегай из Небесного Города.
   А здесь-то ты чего делаешь?
   - Хотел пройти дорогой мужчин... Но вот... - парень несколько  поник,
но в угол, слава богу, больше не забивался.
   - Прости мою необразованность, но что это за дорога мужчин?
   - Ну, спуститься, как раньше. За мясом.
   - Чегай. Ничего не  понимаю...  Объясни  не  торопясь.  Чего-чего,  а
времени у нас предостаточно.
   - Ну да... Ты же дракон... - он шмыгнул носом.
   - Совсем сбрендил? Какой из меня дракон?
   - Сторожевой... Меня  ведь  тебе...  -  стало  ясно,  что  он  сейчас
заплачет. Только этого мне и не хватало.
   - Из какого, говоришь, ты рода?
   - Рода властителей Че. - отчеканил парень. Напоминание заставило  его
мгновенно осушить слезы.
   - Отлично. А теперь расскажи мне все по порядку.
   - А-а. Ну, значит... В общем... Ну, тогда еще.  Ну,  раньше  традиция
такая была. Мужчина из  рода  властителей.  То  есть,  юноша.  Ну,  вот.
Становясь мужчиной. Вырастая. Ну, чтобы юноша стал мужчиной,  он  должен
был принести  своим  родителем  мясо  дракона  из  долины.  Мясо  давало
родителям силу и здоровье. Мальчик только тогда мог считаться  мужчиной,
когда приносил родителям эту силу и здоровье. А его  родители  только  с
этого момента получали звание отца и матери. Этот обычай идет  издревле.
Чувствуя в себе достаточно силы  и  мужества,  мальчик  в  медной  ногне
спускался по реке вниз, в  эту  долину,  выходил  в  Долину  Драконов  и
добывал мясо. А потом поднимался обратно в Небесный  Город.  Даже  много
лет спустя, когда в этот поселок стали приходить купцы со всего света, а
границы власти Повелителя Вселенной  раздвинулись  далеко  за  горизонты
всех сторон света, когда до Небесного Города была построена лестница,  а
через Горную Струю перекинут мост, юноши, по обычаю, спускались  вниз  в
ногне и вместе с охотниками выходили добывать дракона. Так было  всегда,
покуда стоял Небесный город. Но около ста лет назад был  убит  последний
дракон. После этого купцы перестали приходить в  Небесный  Город.  Дикие
неблагодарные народы границ перестали платить дары Повелителю Вселенной.
Настал голод...
   - Да, - усмехнулся я, - лихо драконы отыгрались за свое истребление.
   -  Да.  Драконы  своим  исчезновением  лишили  мир  справедливости  и
равновесия.  Плебейский  сброд  из   поселка   вообразил   себя   равным
властителям,  и  попытался  захватить  Небесный   Город.   Но   мудрость
Повелителя Вселенной одолела  силу  сумасшедшей  толпы.  Мы  сбросили  в
Горную Струю все запасы мозга дракона, которые только были в  Городе,  а
следом спустились воины. Души охотников  блуждали  по  путям  Смерти,  а
карающие ольхоны властителей обрушивались на их  недостойные  головы.  А
когда сражение кончилось, воины сожгли лестницу  и  обрушили  мост.  Это
была великая битва. Из двухсот воинов вернулось в Небесный Город  только
три десятка человек. Много древних родов оборвали свою нить  после  этой
битвы. И с тех пор мальчики больше не спускались в Поселок.
   - А ты тогда откуда взялся?
   - Иногда рождаются достаточно смелые воины, которые  хотят  повторить
подвиги своих предков. Они садятся в ногну и спускаются вниз по реке. Но
за последние сто лет только четверо из двадцати семи смогли вернуться  в
Небесный Город... - он опять хлюпнул носом, но взял себя в руки.
   Теперь все стало на  свои  места:  паренек  решил  доказать,  что  он
настоящий мужчина. Решил утереть нос всем тем, кто  дразнил,  обзывал  и
считал слабаком. Доказал. Сидит теперь со мной в одной камере.
   - Кстати, ты говорил тут на счет дракона. Что это значит?
   - Сторожевой дракон. Это древний обычай.  Человеку  дают  порошок  из
зубов дракона, и сажают в хранилище драгоценностей.  На  второй  день  у
человека начинают расти зубы дракона. Он теряет разум, и  начинает  жить
как дракон. Он истребляет все живое, до чего только может дотянуться.  В
такое хранилище не сунется  ни  один  вор.  А  еще  сторожевых  драконов
кормят... - голос его дрогнул. -  Кидают  в  хранилища  преступников.  И
драконы их...
   Чегай сбился и замолк, а  я  невольно  провел  языком  по  крепеньким
клыкам, торчащим из десен.
   - А если хозяин захочет взять что-нибудь из своей кладовки?
   - Зубы дракона растворяются в  человеческой  крови.  Если  сторожевой
дракон сожрал свою жертву, то в этот день можно его больше не бояться...
   - А если не человека сожрет, а собаку какую?..
   -  Остальные  способы  бесполезны.   Зубы   растворяются   только   в
человеческой крови... - ответил мальчишка, глядя на меня, как кролик  на
удава.
   - Не бойся. Второй день уже кончается, а я еще  не  свихнулся.  И  не
собираюсь. Так что не дракон я. Не дракон.
   Вот  этого,  пожалуй,  говорить  не  следовало.  Словно  в  ответ  на
успокаивающие слова легкий зуд перешел в острую резь  челюстей.  В  такт
ударам сердца в зубах застучал горячий  пульс.  Я  невольно  поморщился,
наклонился к куче сокровищ и  достал  спрятанное  "зубило".  А  огненный
пульс жарко расползался по телу, просачивался в мозги, путал мысли.
   Кровушки зубкам захотелось? А вот хрена вам лысого! Когда главврачиху
вез, боль куда