я придется нести на руках. Давай отложим еду на завтрак, хорошо?
     Перед глазами опять поплыло. Олега стало слегка подташнивать. Он с силой тряхнул головой, отгоняя сон, встал, быстро прошел в комнату, раздеваясь на ходу, и рухнул в постель...
     - ...Ты просил разбудить тебя, Создатель. - Дьявол стоял перед деревьями, держа коней в поводу.
     - ...И совершенно напрасно. - Олег сел, отряхнул одежду. - Выспаться так и не успел.
     - Может, отдохнешь еще?
     - Да чего уж теперь! - Олег встал, потянулся. Под ясным небом настроение быстро улучшалось. - Раз поднялись, так уж поехали. Море ждет.
     Создатель вскочил в седло - теперь это у него получалось довольно ловко, - и Джордж сразу перешел на рысь. Олег еле успел пригнуть голову, спасаясь от ударов ветвей с тяжелыми, налитыми яблоками.
     Минут двадцать они скакали по свежевспаханному полю, потом миновали заросший душистым горошком луг и оказались на широкой утоптанной тропе. Здесь Олег нагнал Дьявола.
     - Слушай, рогатый, а как это у местных крестьян получается: поле только вспахано, а в садах уже урожай созрел?
     - Мне показалось, что тебе нравится только лето, Создатель. Поэтому в твоем мире нет времен года. Землю каждый засевает тогда, когда захочет. А деревья плодоносят круглый год.
     - Как же вы тогда отмеряете этот самый год?
     - Извини, Создатель, не знаю. Год придумали мудрецы страны хеленов.
     - Что придумали?
     - Тридцать дней в месяце и двенадцать месяцев в году. У них в стране двенадцать городов, каждый собирает урожай в свое время. А здесь - дикари. Здесь нет счета времен.
     - Ну и ладно, - махнул рукой Олег и пустил коня вскачь.
     Тропинка шла интересным маршрутом, от прудика к прудику, видать, проложили ее люди, томимые жестоким похмельем. Ближе к полудню, когда добрый десяток солнц прижарил всадников так, словно они въехали в муфельную печь, Олег прямо со спины коня сиганул в один из таких прудов.
     - Эх, хорошо! - Он присел с головой, растрепал себе волосы, вскочил, рассыпая сверкающие брызги. - Здорово! Эй, рогатый, освежиться не хочешь?
     - Нет, Создатель, я не ощущаю жары.
     - Как, совсем?
     - Я не ощущаю ни жары, ни холода, ни боли, ни жажды, ни голода, ни усталости. Я бессмертен, Создатель. Ты сам создал меня таким, и я благодарен тебе за это.
     - Возможно, это не самое большое счастье... - Олег откинулся на воду, широко раскинув руки. - Не ощущая жара, ты не чувствуешь и тепла, не ощущая боли, не способен почувствовать и ласку. Не ощущая жажды, ты никогда не сможешь ее утолить...
     - Ты прав, Создатель. Но, не имея всей гаммы чувств, я полнее использую то, что осталось. Мне нравится дышать, улавливать ароматы, нравится думать, нравится радоваться... А иногда и грустить - тоже нравится.
     - А разве может "нравиться радоваться"? Разве радость - это не есть то самое "нравится"?
     - Ты никогда не анализировал глубины своих чувств, Создатель, - откровенно улыбнулся Дьявол. - У тебя их слишком много.
     - Ну-ну, - не стал спорить Олег, выбираясь из пруда и запрыгивая в седло. Выжимать одежду он не стал - под здешними солнцами и так за пару часов высохнет. Зато телу хоть немного посвежее будет. - А со светилами я, пожалуй, переборщил. Слишком жарко получилось.
     Тропа долго петляла среди некошеных лугов, и Олег успел не только высохнуть, но и снова перегреться, когда за очередной рощицей внезапно открылась бескрайняя голубоватая долина. Скрыться за горизонт ей не давали только горы, дрожащие далеко-далеко, на краю света. Под копытами гулко зазвучала бурая, плотная земля, на которой удавалось пустить корни лишь бледным сухим лишайникам, то ли еще живым, то ли давно ставшим страничкой огромного гербария.
     - Камень, что ли? - спросил Создатель.
     - Глина, - откликнулся Дьявол, - Еще пару столетий назад эта долина звалась Страной Озер, но теперь все заболотилось, и туда лучше не соваться.
     - Что-то не видно болотной живности. Ни лягушек, ни карликовых берез, ни даже кочки с осокой.
     - Только лишайники и тина, Создатель. Причем очень часто - одно поверх другого, поэтому не стоит забредать в эти места. Селяне зовут их Долиной Голодных Ртов.
     - Звучит жутковато...
     - Все не так страшно. Непроходимая долина защищает селян от хищных тварей из Дикого леса. Помнишь, я говорил, что в этих местах не может быть вампиров? Болота сожрут их с такой же охотой, как и заблудившегося поросенка.
     Тем временем со стороны гор на небо выползли черные, тяжелые тучи. Они надвигались быстро, с суровой неумолимостью, отгораживаясь неширокой белесой дымкой от голубого неба.
     - Откуда они могли взяться? - задумчиво произнес Дьявол.
     - Пожалуй, это моя работа, - признал Олег. - Я подумал, что неплохо бы промочить горло засохшим лишайникам.
     - Твои силы безмерны, Создатель, а воля твоя - закон для нашего мира... - осторожно начал Дьявол и вкрадчиво закончил: - Но ты несколько переборщил. Боюсь, ливень будет такой, что на всю ночь хватит. Нужно успеть до ближайшей деревни.
     Дьявол пришпорил коня, Создатель устремился за ним, и всадники вскачь понеслись по границе бесплодной земли. Тучи закрывали небо, охватывали справа и слева, нависали сверху, словно собирались обрушиться на путников всей массой и мгновенно раздавить, как клопов-недоростков. Застучали по траве первые крупные капли, но Олег, успевший осознать, что окружающий мир просто выполняет его мимолетное пожелание, усилием воли задержал начало дождя.
     Впереди показалась деревня. Не одно из тех сыто расползшихся селений, что они встречали до сих пор, а компактная, сжавшаяся, словно гепард перед прыжком, застава, огороженная высоким частоколом. Судя по тому, что отесанные острия нескольких бревен сверкали свежей белизной, тын являлся насущной необходимостью. Ремонтировать ограды без причин люди обычно ленятся.
     Всадники промчались в гостеприимно распахнутые ворота, спешились у крыльца ближайшего дома, отпустили коней под навес к коровам, а сами нырнули в дверь. Олег облегченно перевел дух, и в тот же миг с неба рухнул водопад.
     Все вокруг мгновенно намокло, непонятно откуда понеслись шумные ручьи, порою сталкиваясь лоб в лоб и превращаясь в глубокие лужи; с очумелым визгом заметался, вздымая фонтаны брызг, забытый на улице поросенок, дохнули паром широкие черные грядки вдоль навеса, обиженно заржал разгоряченный Джордж, на круп которого потекла с крыши тонкая струйка. Воздух мгновенно посвежел. Олег поежился и отступил в дом.
     - Создатель, - негромко окликнул его слуга.
     Олег обернулся. Оказалось; горница битком набита людьми. Они не падали на колени, как сектанты, не орали дурным голосом, как селяне, они просто смотрели, смотрели с тем мертвенным изумлением, с каким корейцы разглядывают Петергофский парк, а кенийцы Екатерининский дворец, с каким изобретатель взирает на почему-то заработавший вечный двигатель, а баран - на новые ворота. Они смотрели круглыми глазами и не верили своим очам...
     - Что это значит, Дьявол? - тихо спросил Олег.
     - Слухи разлетаются быстрее птиц, Создатель. Они собрались торжественно тебя встретить...
     - Опять?! Только этого нам и не хватает...
     Первым очнулся кряжистый, темноволосый, с густыми бровями мужик лет сорока. Он сделал шаг вперед, неуверенно кашлянул и произнес:
     - Мы приветствуем тебя, Создатель. Наши дома, наши руки, наши жизни - в твоей власти, Создатель. Выскажи свою волю, Создатель, и мы выполним ее, Создатель. Мы твои рабы, Создатель...
     - Мне нужен только кров и постель на ночь, - несколько грубовато отрезал Олег и на всякий случай уточнил, - и ничего больше!
     - Прими мой кров, Создатель! - растолкав земляков, упал на колени русый худощавый селянин и вскинул к Олегу мозолистые ладони. - Возьми мой дом в дар!
     - Встань! - сурово приказал Олег. - Мне не нужен твой дом, мне нужен только ночлег.
     - Умоляю, Создатель... - проситель поднялся на ноги.
     - Хорошо, - отвернулся Олег от унижающегося человека. - Где твой дом?
     - Он напротив, Создатель, - засуетился селянин. - Разреши, я отнесу тебя?
     - Этого еще не хватало... Просто покажи дорогу.
     - Слушаюсь, Создатель. - Селянин выскочил под дождь и мелкой трусцой побежал вперед.
     Олег взглянул на небо. Тучи висели над самыми крышами и старательно "сливали воду". Первые, самые густые, потоки уже схлынули, но капли размером с виноград продолжали трудолюбиво стучать по лужам. Рядом вырос Дьявол, накинул Олегу на голову полу своего толстого, пахнущего дымом плаща, и они вместе вышли из дверей.
     Домишко мужичка не представлял из себя ничего особенного - маленькие окна, закопченные стены. В горнице стол, пяток грубых табуретов, обитый железными полосами сундук. В дальнем от входа углу, каковой на Руси принято называть "красным", высокая двуспальная кровать, которую лихорадочно перестилала дрожащими руками бледная толстушка.
     - Сейчас Рита ужин соберет, - заискивающе сообщил селянин.
     - Ужина не надо, - предупредил Олег.
     Дьявол целенаправленно устремился к противоположной от кровати стене и с интересом обнюхал неказистый кусочек дерева, лежащий на застеленной белым полотенцем полочке.
     - Сандаловое дерево? Для отпугивания нечистого? Купцы из Хелены дерут за него три шкуры... - Дьявол повернулся к хозяину дома:
     - Не помню, чтобы уделял тебе особо много внимания.
     - Смилуйся, Создатель! - упал на колени селянин. - Отведи свою кару! Если я прогневал тебя, возьми мою жизнь, но пощади нашего сына...
     - Я ничего не понимаю... - отступил от него Олег.
     - Пятеро у меня было, Создатель, пятеро! - На глазах мужичка появились слезы. - Три девочки, двое сыновей. Бесследно все исчезли... Остался последний... За что эта немилость, Создатель? Чем я провинился перед тобой?
     - Наверное, ты любил звать их по имени, - спокойно предположил Дьявол.
     - Четверо детей, Создатель... - Селянин, не стесняясь, плакал. - Это больно... Я пережил столько боли, что искупил любую вину, Создатель... Прости меня. Возьми мою жизнь, но оставь сыну.
     - Может, хоть ты объяснишь, в чем дело? - Олег повернулся к Дьяволу.
     - Это жизнь, Создатель, - ответил слуга.
     - Это не жизнь, это муки и страдание. - Женщина опустилась на колени рядом с мужем. - Прости наши грехи, Создатель, отведи свой гнев или обрушь его на нас. Пощади сына... .
     - Этот мир прекрасен, Создатель, - негромко, но уверенно заговорил Дьявол. - В нем распускаются нежные цветы, пасутся красивые олени, живут изящные пантеры. Но если запретить пантерам охотиться на оленей, изящества не будет, если запретить оленям есть цветы, не станет красоты... Если из мира исчезнут боль и смерть, горе и страдания - он превратится в пустыню.
     - Нет! - закричал мужичок. - Не верь ему, Создатель, не верь! Это боль превращает мир в пустыню, а не радость! Счастье - вот что позволяет расцветать красоте! Не верь Дьяволу, у него черные мысли, черные слова!
     - Позови своего сына, - приказал Дьявол.
     - Пощади, Создатель! - взмолился перепуганный отец.
     - Позови, не бойся, - успокоил его Олег. - С ним ничего не случится.
     Проситель поднялся с колен, прокрался к двери, косясь на Дьявола, и громко позвал:
     - Артур, иди сюда!
     - Вот так, - сообщил Олегу слуга, - он орет во всю глотку, а я виноват.
     - Ну так и что? Казнить его теперь за это?
     - Да зачем он мне нужен? - пожал плечами Дьявол. - Просто сами на неприятности напрашиваются. Да еще не слушают, когда им это довольно внятно объясняют.
     Артур оказался самым обыкновенным мальчишкой лет пятнадцати. Русый, как отец, упитанный, как мамочка. Родители поставили его на колени между собой и заискивающе смотрели на Олега.
     - Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь произошло, - сообщил Олег Дьяволу.
     - Все в твоей воле, Создатель, - ответил слуга, завернулся в плащ и вышел под дождь.
     Обрадованные селяне кинулись целовать Создателю ноги.
     - Все, хватит, - брезгливо поморщился Олег. - Оставьте меня. Я хочу спать.
     - Благодарим тебя, Создатель, благодарим... - И те, не переставая кланяться, выскочили из дома.
     Олег облегченно вздохнул, сел на постель. Сероватое белье попахивало гнильцой, жесткий соломенный тюфяк сбился в комки. Пожалуй, приятнее было бы спать в каком-нибудь стогу. Но на улице продолжался дождь...
     Антонина Митрофановна с громадным изумлением наблюдала, как сын, пользуясь выходным днем, наводил порядок у себя в комнате. Еще больше ее удивление возросло, когда Саша пропылесосил пол, а уж когда он начал мыть окна, поняла, что кровинушка ее, плоть от плоти, сошел с ума.
     - Сбрендил, ей-богу сбрендил, - ехидно причитала она. - Может, аспиринчику выпьешь?
     - Некогда.
     - Что, и пол на кухне будешь мыть? А корвалольчику?
     - Мам, тебе что, жалко, если я пол помою?
     - Нет, для родного сына мне ничего не жалко. Но только я подобное старание впервые за двадцать шесть лет вижу.
     - Могу я помыть пол хоть раз в четверть века?
     - Да хоть каждый день! - Антонина Митрофановна потопталась в дверях кухни и наконец не выдержала:
     - Это что же за зазноба тебя так цепанула?
     - С чего ты вдруг взяла? - попытался Саша увильнуть от ответа.
     - Вилка у меня сегодня на пол упала. Стало быть, не миновать гостей женского полу. А уж если сынок взялся полы мыть... Я ее хоть знаю?
     - Нет, мама, не знаешь.
     - Обидно. - Впрочем, лицо Антонины Митрофановны ни малейшей обиды не выражало. - Хоть познакомишь, донжуан?
     - Ну, не все сразу... - замялся Трофимов.
     - Жалко, жалко, - покачала головой мама и с улыбкой закончила: - А все же почаще бы такие гости. Какой порядок был бы в доме...
     Весь вечер Антонина Митрофановна с интересом ждала. Однако гостья не появлялась. Не было ее ни в семь, ни в восемь. И до девяти никто не появился. Разочарованно вздыхая, Сашина мама просидела у телевизора до одиннадцати вечера, потом махнула рукой и улеглась спать. К полуночи из-за стены донеслось сладкое посапывание, и примерно в то же время Саша вышел из дому. Вскоре он уже приплясывал от холода на темном Московском шоссе.
     Сугробы к апрелю изрядно похудели, на газонах появились проплешины земли с жухлой прошлогодней травой. От снежных куч тянулись тощие ручейки, неизменно замерзающие на ночь. Ветер из морозного стал влажным, но не менее пронизывающим. Не изменилась только консервная банка, кем-то заботливо пристроенная на нижней ветке тополя.
     Трофимов довольно долго мялся на автобусной остановке, сжимая небольшой букетик и внимательно осматриваясь по сторонам, но появление девушки все-таки проглядел.
     - Это мне?
     - Да. - Саша повернулся на голос и протянул Синичке тюльпаны.
     - Спасибо. Мне уже лет триста никто цветов не дарил! - Она прижала букет к груди.
     - А где все?
     - А кто тебе нужен?
     - Ты, - ответил он без колебаний.
     - Я здесь, - засмеялась она.
     - Тогда пойдем?
     Вместо ответа она взяла Сашу под руку и положила голову на плечо. Идти, чувствуя девушку так близко, было не очень удобно, но чертовски приятно.
     В прихожей Синичка сразу скинула шубу и крутанулась перед зеркалом - ее плотно обтягивало темно-бордовое платье с глубоким вырезом на спине и единственной застежкой сзади на шее. На фоне платья белые волосы казались светящимися, в ушах хищно блеснули рубиновые серьги. У Трофимова появилось такое странное чувство, будто он пытается проглотить аппетитный кусок вырезки вдвое больше своего желудка. Синичка резко остановилась, косо посмотрела на молодого человека:
     - Саша, ты меня еще любишь?
     - Почему еще? Я тебя просто люблю. Очень. Синичка порывисто обняла его, отпустила, взяла за руку. Они вошли в комнату. Саша заботливо усадил ее в кресло.
     - Я за шампанским схожу.
     - Разве я тебе не нравлюсь?
     - Почему? Очень...
     - Тогда почему ты хочешь замутить свою голову? Посмотри лучше на платье! - Она вскочила, прошлась по комнате. - Я его в твоем журнале увидела. Нравится?
     - Очень!
     - Там еще другое было, с широкой юбкой, может, лучше было его сделать?
     - Не знаю... - Ты же его видел! Похожее, но с широкой юбкой. - Да...Можно подумать, Трофимов хоть раз заглядывал в этот дурацкий журнал мод!
     - Сашок, но я хочу знать, в каком платье я тебе больше нравлюсь, в том или этом?
     - Ты мне и без платья нравишься, - попытался отшутиться Трофимов.
     - Да? - Синичка, кинув хитрый взгляд, подняла руки к затылку; послышался тихий щелчок, платье медленно стекло на пол, а девушка скромно потупила глазки и с наивностью в голосе спросила:
     - Так?
     Трофимов подавился воздухом. На ней не было ничего! И она была потрясающе красива! Чуть тронутая загаром атласная кожа, высокие девичьи груди, ровный живот, стройные ножки. Между холмами грудей соблазнительно блеснул медальон.
     - Ты простудишься! - лживо забеспокоился Трофимов, сдернул с кровати покрывало и откинул одеяло. - Забирайся скорее!
     Синичка юркнула в постель и тут же требовательно пожаловалась:
     - Холодно!
     - Сейчас будет тепло. - Он быстро разделся и забрался к ней.
     Саша так и не узнал, насколько на высоте оказался он в первую ночь. Ему было так хорошо, что все просто вылетело из головы. Он не помнил, что делал, как, сколько времени прошло. Словно бомба взорвалась в голове в тот самый миг, как только он коснулся ее тела, и волна наслаждения раскатилась, затмевая разум, выходя изо всех пор маленькими капельками. Потом Саша долго и неохотно приходил в себя, и когда стал воспринимать свои мысли, то поклялся, что в следующий раз сделает все возможное, но ей будет так же прекрасно.
     - Любимый мой, ты пришел. - Она гладила его по ногам, целовала лицо, шею, грудь, и шептала:
     - Ты со мной. Я ждала тебя тысячу лет, я уже не верила, что ты придешь. Любимый мой, родной мой.
     - Я люблю тебя, - шепнули его губы.
     Она положила голову Саше на грудь, медленно водя рукой по его животу.
     - Синичка, оставайся со мной...
     - Я с тобой... - шепнула она.
     - Нет, оставайся со мной навсегда.
     - Я буду с тобой... Будут полнолуния. Будет Иван Купала. Мы будем вместе.
     - Нет, не раз в месяц, а всегда, каждый день! Она вздохнула, и он понял, что этого не получится.
     - Ну почему? Тебе дед не разрешит? Или... Или ты замужем?
     Она повернулась и прижала палец к его губам:
     - Сашенька, любимый мой, я ничего не могу изменить. Не надо говорить про это. Лучше люби меня.
     Синичка убрала палец с губ и стала целовать его глаза. Она была нежной и страстной, королевой и рабыней, женщиной и сказкой.
     Наваждение оборвалось внезапно.
     - Ох, я же не успею! - Синичка вскочила, подхватила платье, выскочила из комнаты. Секунду спустя хлопнула входная дверь. От неожиданности Саша упустил несколько очень важных мгновений, и когда он метнулся в прихожую, там было пусто. Все... Ушла. Опять целый месяц в ожидании, а потом опять короткая ночная встреча... И ещё неизвестно, будут ли они вдвоем или у Синички и ее компании опять найдутся дела...
     - Нет!
     Проклиная себя за упущенные секунды, Трофимов лихорадочно натянул брюки, ботинки, схватил с вешалки куртку и бросился из дома. Девушки видно не было, но он знал, где искать, - в стороне детских садиков, построенных чуть ли не в сталинские времена.
     Саша помчался со всех ног, забыв застегнуть накинутую на плечи куртку, поскользнулся на повороте, вскочил, безразлично сплюнув кровь из прокушенной губы, пересек темную улицу Ленсовета, перепрыгнул ограду детского садика, неудачно свалившись на обледеневший сугроб, но опять быстро оказался на ногах...
     - Сашка, милый, ну что же ты делаешь?..
     - А-а? - Оглянувшись, он увидел ее совсем рядом. - Синичка, не уходи, пожалуйста. Я не могу ждать тебя по месяцу! Я же с ума сойду!
     - Они уже близко, - грустно сообщила девушка. - Нам пора.
     - Останься! - Он поймал ее руки.
     - Сашенька, не заставляй меня говорить то, чего я не хочу.
     Теперь и Т