- Ну, давай, режь, - оскалился тот.
     - Здорово вы придумали: меня на эту протоку заманить, - дружелюбно улыбнулся ведун и со всей силы ударил душегуба навершием рукояти в лоб. - Буду я еще мараться...
     Сняв с мертвой лошади поводья, он накрепко связал татю руки за спиной, а потом, для надежности, еще и локти стянул его же поясом. Потом взялся за седло, поднатужился, поднимая мертвую тушу и... И ничего не получилось. Ведун по-прежнему ощущал, как его мышцы переполняет невероятная мощь, чувствовал, что способен своротить горы одной рукой - но в реальности оставался таким же обычным человеком, как и раньше. Получалось, Кронос давал не силу - он оделял только ощущением силы!
     - Ощущение не ощущение, - пробормотал Олег, оглядываясь по сторонам, - а четверым подонкам все равно хватило. Да так, что двое от одного вида крышей протекли. Ага, попробую рогатину...
     Подсунув под мертвую лошадь ратовище копья, Середин приподнял тушу, выбил из-под нее ногу пленника.
     Потом расстегнул подпруги и таким же образом снял седло. Все остальное получилось значительно проще. Небрежно обхлопав безжизненные тела, он срезал два кошеля, потом перекинул мертвецов через спину трофейной лошади, сверху закрепил седло. Живого бандита с четким отпечатком шестигранного навершия на лбу привязал вместе с сумками и рогатинами на спину чалому.
     - Вот так и поехали...
     Ведун поднялся в седло. Разумеется, вести с собой столь тяжело нагруженный караван было неудобно, однако Олегу не улыбалось с захваченной лошадью в поводу внезапно встретить того, кто знал ее хозяина. Доказывай потом, что это не ты резал и грабил. А так - тушки предъявил, и алиби налицо. К тому же идти оставалось явно недалеко. Грабители, как известно, обитают только там, где есть кого грабить. А значит - поблизости находится человеческое жилье.
     И действительно, часа через полтора ведун наткнулся на заваленную лапником и присыпанную снегом лунку - обычная рыбацкая уловка, чтобы прорубь каждый раз не долбить. Никаких следов возле снасти не имелось. Либо хозяин давно не появлялся, либо за ночь пурга все начисто замела.
     Санный след обнаружился метров через сто - кто-то совсем недавно вывернул из уходящей влево протоки и направился вверх по реке. Потом еще один след вышел из-под сосен. Как ни странно, но из леса везли не дрова или сухие зимние хлысты, а сено - его клочки валялись с интервалом в каждые десять-двадцать метров.
     Послышался яростный лай - откуда-то с левого берега, но издалека. Поворачивать Середин не стал. На Руси все крупные города стоят на реках, а потому съезжать с Печоры ради поисков какого-нибудь мелкого хутора смысла не имело.
     - Ничего, - покачал головой ведун. - Раз уж из леса дорогу нашли, тут тем более не пропадем.
     Из-за поворота навстречу выехала пара саней. На первых сидел мужик в длинном черном тулупе и мохнатой шапке, смахивающей на волчью, на вторых - малец лет десяти, в опрятной светло-коричневой дубленке с выпирающей наружу белой овчиной и такой же светлой шапке. Мужик, оглядев верхового путника и навьюченных мертвецами лошадей, тряхнул вожжами, щелкнул в воздухе кнутом, слегка отворачивая возок - так, чтобы миновать встречного под дальним берегом, - и, словно невзначай, подтянул к себе топор, валявшийся на блестящих от рыбьей чешуи шкурах. У паренька же глаза от такого зрелища округлились, и он совершенно забыл править конягой - пока окрик старшего не привел его в чувство.
     Еще поворот - и по правую руку показалась крепость. Не каменная твердыня, подобная Белоозеру или Новгороду, однако же и не обычная боярская усадьба. Поверх четырехметрового земляного вала еще метра на два поднимался прочный тын, в котором меж темных от времени, остро заточенных кольев светлели, как проплешины, еще белые стволы. Значит, за стеной следили, ремонтировали.
     К высоте стен можно было смело прибавить еще метров пять высоты склонов холма, на котором возвышалось городище. Склоны, конечно, были пологими - по таким можно не карабкаться, а просто бежать. Однако бежать вверх, особенно когда навстречу валятся камни, стрелы, бревна и копья, - тоже не подарок. Ворота смотрели в сторону реки, и к ним вдоль стены шла накатанная дорога.
     Подъем к городу начинался от широкой проруби, в которой две девки в коротких полушубках и цветастых платках полоскали белье. Вооруженного путника они не испугались - но страшный груз, навьюченный на лошадей, заставил их замереть, стоя на коленях. Одна даже прижала к груди мокрое белье - и теперь полушубок стремительно темнел от воды. Ведун неспешно проехал мимо. Поднатужившись, гнедая по разбитому глиняному склону поднялась на полметра к дороге. Там Олег придержал кобылку, убедился, что тяжело груженные заводные тоже преодолели берег, двинулся дальше.
     Тракт тянулся вверх вдоль земляного вала, и Середин смог еще раз убедиться, что хозяйничает в крепости воевода крепкий и не ленивый: откосы земляного вала и склоны холма были обильно политы водой, и теперь их покрывал скользкий и прочный панцирь. Потому Олега не удивило и то, что перед воротами стояли не скучающие, плохо одетые стражники с короткими мечами и замызганным ящиком для мыта, а самые настоящие ратники в кольчугах и железных шапках, отороченных лисьим мехом, с гранеными копьями на длинных ратовищах.
     - Кто таков? - решительно спросил один из привратников. - Откель и куда путь держишь, чего в граде нашем надобно?
     - Путник я, - спешился ведун. - Просто путник. Мирный и спокойный человек. Хочу воеводу вашего увидеть.
     - Нет у нас воевод, урус! - враждебно ответил второй стражник, с пышными усами, но почему-то бритым подбородком. - У нас бей Бехчек сидит, по воле хана Ильтишу.
     - Пусть бей, мне все едино, - пожал плечами Олег. - Дорогу к нему покажете?
     - Дирхем  за проход плати, - буркнул стражник. - Два, коли товар сбыть на торге хочешь. Али шкуру беличью давай.
     - Ребята, вы, чего, глухие? - удивился Олег. - Русским языком говорю: к бею вашему мне нужно. Коли сбор за это положен - пусть он и платит.
     За воротами, заинтересовавшись спором, остановился какой-то простоволосый старик в потрепанном тулупе. Рядом с ним тут же появились еще любопытные - низкорослый розовощекий толстячок и тетка в высоком головном уборе, укрытом платком.
     - Со всех чужаков дирхем положен, - уже не так уверенно повторил привратник.
     - Э-э, - разочарованно махнул рукой ведун, оглянулся на навьюченные на лошадей тела. - Ну, коли пускать не хотите, поеду к хану. Пусть он с вашим беем сам разбирается. Как, говорите, город ваш называется?
     - Скаляп... - Привратник недовольно поморщился. - Ладно, проходи.
     Он кивнул своему напарнику, и стражник, прислонив копье к раскрытой воротине, пошел в глубь городища. Олег, погладив гнедую по морде, взял ее за повод и повел следом.
     Дома за тыном стояли плотно, срубленные из толстых бревен в два жилья - как называли на Руси двухэтажные дома. Да оно и понятно: пространства за стеной немного, а и самому расположиться нужно, и скотину загнать, и припасы разместить. Улицы лежали почти чистые, если не считать втоптанного в снег- навоза; дым из торчащих над кровлями труб не шел - видать, хозяйки как раз запаривали в раскаленных топках каши с салом и мясом, запекали хлеб и куличи, заваривали сбитень.
     Крест ощутимо обжег запястье - Олег повернул голову и увидел строение, собранное не из горизонтальных бревен, а из вертикально поставленных жердей, за которыми проглядывала желтая солома. Толстые угловые столбы оскалились вытянутыми стариковскими рожами с узкими бородками и обвислыми усами, на уголках кровли свисали головами вниз, расправив крылья и открыв черные клювы, мертвые вороны.
     "Святилище! - понял ведун. - Святилище - в городе, а не в роще?! Ничего себе! Это куда я попал? "
     Толпа любопытных, топающих вслед за Олеговым караваном, увеличилась человек до десяти; среди них кто-то вдруг громко вскрикнул, побежал прочь. Остальные начали громко переговариваться. Впрочем, Середин особого внимания на это не обратил: в такой глуши незнакомый человек почти наверняка - гость редкий. Ничего странного, коли ради этого половина селения дела побросает.
     - Здесь жди, урус, - предупредил стражник перед домом, отличающимся от прочих белыми резными наличниками и высоким крыльцом. Площадь перед хоромами воеводы была окружена толстыми окоренными лесинами. За загородкой стояли, сложенные в два ряда, занесенные снегом столы и лавки.
     Ратник сурово скривил губы, погрозил ведуну кулаком, взбежал по ступеням крыльца, вошел в дверь. Толпа тем временем подтянулась ближе, некоторые принялись поворачивать головы погибших, вглядываясь в лица. У Олега начали появляться нехорошие предчувствия, и он на всякий случай сдвинул саблю вперед и положил левую руку на оголовье верного оружия, а правую сунул за пазуху - так, чтобы в случае опасности выдернуть ее сразу без рукавицы.
     - Кто тут тревожит покой ханского наместника?! - резко распахнув дверь, вышел на крыльцо опоясанный мечом кареглазый парень лет двадцати пяти, в голубой шелковой рубахе, поверх которой была накинута подбитая куницей шуба темно-синего сукна. - Кому в тепле вечерней порою не сидится?!
     Бей сбежал по ступенькам, остановился перед ведуном, широко расставив ноги:
     - Никак ты - новгородец?
     - Прости, коли не вовремя потревожил, бей, - прислонив руку к груди, вежливо поклонился Олег. - Но напасть, случившаяся со мной в твоих землях, вынудила меня войти в твой город.
     - Ого... - На крыльце появился мужик с клочковатой бородой, одно плечо его опускалось сильно ниже другого. Был он простоволос, но в валенках, ватных сапогах и расшитой крестами овчинной душегрейке, накинутой прямо поверх голого тела. Караван с телами произвел на него должное впечатление: мужик крякнул, обнажил длинный кинжал, задумчиво почесал им горло - на пальцах блеснули самоцветами два перстня - и медленно, осторожно переступая ногами, спустился по ступеням.
     - Так о какой беде ты обмолвился, урус? - напомнил Олегу парень.
     - Когда я подъезжал к вашему городу, уважаемый бей, - еще раз поклонился ведун, - на меня напали четверо душегубов. Нехорошо бросать мертвых, пусть и татей, на прокорм лисам. Я привез их сюда, дабы родичи могли предать их богам смерти согласно вашим обрядам.
     Середин отпустил саблю, вынул нож и направился вдоль лошадей, надрезая ремни. Три мертвеца и один живой пленник один за другим шлепнулись оземь. Полонянин, не удержавшись, вскрикнул - парень тут же встрепенулся, подбежал к нему:
     - Никак вернулся? Давненько не видались... А? Мужик, торопливо захромав, подошел ближе, наклонился над пленником:
     - Свиделись. Поставьте его, опосля поспит. - Стражник и парень, подхватив татя под локти, подняли его, поддерживая под плечи. - Ну, сказывай: где гулял, что видал? Много ли добра нажил своей волей.
     - Тебе, старому уроду, все едино не найти, - с трудом прохрипел ратник.
     В этот момент, растолкав горожан, вперед вырвалась женщина лет сорока в простом сатиновом платье, с завязанной на голове косынкой. Она на секунду замерла, потом упала на колени рядом с одним из убитых, взвыла в голос:
     - Ой, Тэдинушка, ой, соколик мой ясный! На кого же ты меня покинул, почто сиротинушкой бросил... - Она сдернула косынку, ткнулась лбом в землю.
     Мужик захромал туда, вытянул шею, вглядываясь в мертвеца:
     - Да ты шо, Милана? То ж не Тэдинто, то Емва кривоглазый!
     - Шубейка-то! Шубейка Тэдинто моего... Кто же его раздел, кто глазки его ясные закрыл, кто к порогу родному не пропустил.
     - Это не я, - дернулся пленник. - Это чужак вот этот. Он в шубе приехал, потом на Емву надел.
     - Ага, - кивнул мужик. - Поперва живого в шубу одел, опосля вместе с шубой мечом порубил.
     - Уважаемый Бехчек! - Парень опустился на колено возле мертвого ратника. - Знаю кольчугу сию. От, три кольца при мне Хамермилк о прошлой весне менял. Все обижался, шипы кузнец наружу заклепал.
     - От, стало быть, кто старого Хамермилка зимой у ворот зарезал, - понимающе кивнул мужик. - Свиделись, свиделись. Сердьяха, а почто он в броне, ако воин достойный, стоит? Нехорошо сие при людях...
     - Прости, бей, коли ненароком обидел тебя, - сообразив, кто на самом деле ходит в начальниках, ведун поклонился перекошенному мужику. - Вынудил горести старые вспомнить.
     - То не горесть, гость дорогой, коли за обиды расплатиться можешь, - покачал головой мужик. - У богов хорошая память. Черной душе они и плату черную отвесят. А светлой душе - светлую.
     - Да пребудет с нами милость Сварога, - осторожно произнес Середин.
     - Да пребудет, - согласился бей. Значит, боги этого племени не отличались от общего пантеона обширной Руси.
     - Железа я много на татях взял, - пожаловался Олег. - Броня, упряжь. Морока одна с лишним добром в дальнем пути. Не подскажешь, уважаемый Бехчек, нет ли в городе купца, который забрал бы это все за разумную плату?
     - Леминийя был храбрым воином хана Ильтишу, - пожаловался бей. - Но Чернобог помутил его разум. Он поссорился со мной и ушел из Скаляпа в ханской броне и с ханским оружием. Опосля мы Хамермилка мертвым нашли. Его броню, вижу теперь, тоже Леминийя унес, хану обиду учинив...
     Наместник города замолк, так и не договорив. Впрочем, все было понятно и так. Середин вполне мог поверить в то, что броню и копья дружина городская получила из ханских запасов. Но коли так, то за сохранность хозяйского имущества отвечал бей. Добрая кольчуга стоила десяток гривен новгородского серебра. Да мечи, да рогатины, да упряжь... Похоже, с дезертирством вспыльчивого ратника Бехчек влетел не слабо. Вот только к Олегу это не относилось никоим боком. Он взял добычу в бою, а значит, по обычаю, все добро принадлежало ему.
     С другой стороны - он на чужой земле, он ищет гостеприимства, ему нужно узнать дорогу из здешних мест к стольным русским городам...
     - А-а-а, так тому и быть! - всплеснул ведун руками. - Ханское, так ханское. Мне чужого не надо.
     - Эй, Мугяйха, - облегченно вздохнул бей, - куда смотришь?
     Из-под крыльца показалась взлохмаченная рыжая голова.
     - Коней у гостя прими. Расседлай, напои, ячменя насыпь...
     - Не надо ячменя! - испугался Олег. - Полмесяца на одном овсе. Сена пусть задаст.
     - Пусть попьют поперва, - по-хозяйски рассудил выбравшийся во двор постреленок, похожий на клоуна из-за непропорционально больших поршней на ногах. - А там всего дадим, мы не жадные.
     Тем временем беглого воина развязали и раздели, оставив в одной рубахе, потом связали снова, примотав запястья к щиколоткам - гак, что пленник теперь мог только лежать или стоять на коленях.
     - Сердьяха, заря скоро, не тяни, - кивнул наместник.
     Парень и стражник толкнули Леминийю вперед, а когда он упал на живот, схватили за локти, точно саквояж за ручки, и быстро поволокли к воротам. Жители городка, коих собралось уже не менее полусотни, двинулись следом. Даже женщина, оплакивавшая своего близкого, утерла глаза и пошла вместе со всеми.
     Бей остановился сразу за воротами, на высоком берегу. Олег остался рядом, а большинство горожан потопали вниз вслед за стражником и кареглазым парнем. Леминийю выволокли на лед, поставили метрах в пятидесяти от проруби. Воин, взяв у кого-то ведро, зачерпнул воды, примстился и одним движением выплеснул всю грабителю на голову. Вода скатилась за шиворот, растеклась по животу, собралась внизу большой лужей. Рубашка и штаны пленника мгновенно намокли. Он отфыркнулся, дернулся, словно надеялся освободиться. От рубахи вверх пошел пар. Стражник торопливо зачерпнул еще ведро и снова вылил его татю на макушку.
     - Будь ты проклят, старый урод, - прохрипел Леминийя. - Чтобы твои дети издыхали в утробе матери, чтобы змеи грызли твою печень, чтобы...
     Бей слегка взмахнул рукой, и на пленника обрушилось еще ведро воды. Тот задохнулся, его начала трясти крупная дрожь. Он попытался сказать что-то еще, но язык отказался повиноваться замерзшему хозяину.
     - Не знаю, кем станут мои дети, Леминийя, - соизволил ответить Бехчек, - но уж точно не мерзавцами.
     Вода в реке была не намного теплее льда, а потому прямо на глазах волосы, борода и усы начали белеть, покрываться сосульками, смерзаться в единое целое. Теперь душегуб не смог бы ничего сказать, даже если бы захотел. Рубаха затвердела, штаны тоже будто остекленели. Наместник еле заметно шевельнул рукой - на мерзавца вылилось еще ведро. Вода потекла по лицу, усам, рубахе, застывая прямо на глазах. В этот раз на лед не пролилось ничего - только несколько сосулек выросли между ног. Опытный в своем деле бей подождал, кивнул. Вода снова потекла сверху вниз, превращаясь в ледяной панцирь, сковывающий в единое целое одежду, волосы, речной лед. Только на лице не появилось прозрачной корки - это означало, что Леминийя пока жив, что его организм борется с холодной смертью, еще на что-то надеется, верит. Что у преступника остается некий призрачный шанс...
     Однако бей был другого мнения:
     - Сердьяха, перед вечерней стражей выльете еще два ведра, - распорядился он. - Перед полуденной - тоже.
     - Слушаюсь, уважаемый Бехчек, - поклонился со льда парень.
     - А ты прими мой кров и мой стол, дорогой гость, - повернулся к ведуну наместник. - Гость в дом - хозяину радость! Мыслю, замерз ты с дороги, устал, проголодался...
     После увиденного на реке блаженное тепло в доме наместника показалось Середину чистой сказкой. А бревенчатые стены после увешанных шкурами каменных строений - верхом человеческой цивилизации. В жилище пахло свежеструганным деревом, киснущей квашней, дымком - а разве может быть запах слаще этого?
     Ведун тщательно вытер ноги о брошенную у порога желтую хрустящую солому, миновал прохладные сени, вошел в освещенную двумя масляными лампами горницу. Здесь его встретила дородная щекастая женщина лет тридцати с ковшом воды в одной руке и полотенцем в другой. Красное ситцевое платье до пола, украшенное белым тонким кружевом, что полукругом лежало на груди и обтягивало стоячий ворот; высокий цилиндр, похожий на английский времен промышленной революции, но только белый, без полей, весь расшитый мелким жемчугом и с разноцветными бисерными нитями, свисающими на лоб и уши.
     "Зыряне! - наконец-то сообразил Олег, к кому он попал. - Елки, откуда тут ханы и беи? Зыряне ведь в Новгородскую республику входили! Или еще не вошли? "
     Однако никаких вопросов он задавать не стал - стянул с ног валенки, кинул под вешалку, снял налатник, косуху, ополоснул руки в ковшике, вытер полотенцем:
     - Спасибо тебе, хозяюшка.
     Женщина с поклоном отступила, мимоходом подобрала валенки, ушла в левую дверь. Ведун протестовать не стал - наверняка ведь сушить понесла.
     - Сюда иди, путник, - позвал его хозяин из соседней комнаты.
     Олег, склонив голову перед низкой притолокой, шагнул в светелку и восхищенно зацокал языком: пол выстилал пушистый ковер, стены были обиты дорогим зеленым бархатом, потолок затянут сатином.
     - Красиво у тебя, бей! - не поленился похвалить хозяина ведун. - Давненько я такой красоты не видел. Немецкий бархат али греческий?
     - Персидский, - похвастался бей. - Мор, сказывали, о пятом годе в Новгороде разразился. От купцы Печорой окрест них три лета и ходили. Ты к столу садись, гость дорогой. Сейчас слуги языков бараньих принесут заливных из погреба, да окорок телячий, уток запеченных.
     - Месяц я в пути, хозяин, - на этот раз Середин поклонился бею в пояс со всей искренностью. - Не могу я больше мяса этого видеть! Капустки бы мне, да грибков, да репы печеной.
     - Да, вижу! - рассмеялся Бехчек. - Ладно, распоряжусь. Но белорыбицы-то копченой отведаешь? Знатная рыбка ныне удалась!
     - Рыбки отведаю, - согласился ведун, усаживаясь на блестящую, словно отполированную, лавку. - А крепость, я смотрю, надежная у тебя, бей. Рука опытная чувствуется. Неужели тут есть от кою отбиваться?
     - Селькупы баловали, известное дело. - Бехчек снял масляную лампу с полки в углу и переставил на