зелену, ясна сокола схвачу. Пусть летит к духу неведомому, духу вещему. Пусть несет духа до дома, где живет миленой Рогдай, нашепчет ему в ухо и наговорит в сердце, пусть любовь в нем ко мне, Младе девице, ярким пламенем зажжет. Пусть он наяву и во сне думает только обо мне, бредит мною ночной порою, и гложет его без меня тоска, как змея гремучая, как болезнь смертная. Пусть он не знает ни дня, ни ночи, и видит мои ясные очи, и примчится ко мне из места отдаленного легче ветра полуденного, быстрее молнии огнистой, легче чайки серебристой. Пусть для него другие девицы будут страшны, как львицы, как огненные геенны, морские сирены, как совы полосатые, как ведьмы мохнатые! А я для него, красна девица Млада, кажусь жар-птицей, морской царицей, зорькой красной, звездочкой ясной, весной благодатной, фиалкой ароматной, легкой пушинкой, белой снежинкой, ночкой майской, птичкой райской. Пусть он без меня ночь и день бродит, как тень, скучает, убивается, как ковыль по чис-ту полю шатается. Пусть ему без меня нет радости ни средь темной ночи, ни средь бела дня.
     На этом Ведун заткнул бурдючок, протянул девице:
     - Только выпить должен сразу. И до капельки. Не то зря старались.
     - Выпьет, - кровожадно улыбнулась Млада. - Ведаю, как сие сотворить...
     Гостья вышла наружу, а Заряна присела рядом, с неожиданной силой опрокинула Середина на спину:
     - Притомился, желанный мой... Замучился. Позволь, укрою тебя одеялом теплым, делом жарким... - Девушка принялась стаскивать с него штаны.
     - Что ты делаешь, Заряна? - попытался остановить ее Олег. - Ты же больше не рабыня! Ты вольная женщина. У тебя вроде и жених имеется.
     - Тебя послали мне боги, единственный мой. Соединила нас их воля, судьба земная, милость Сварога, дар Дидилии...
     Заряна развязала пояс на сарафане, через голову стянула его вместе с рубахой, откинула край одеяла, забралась туда.
     И что ее после этого - за косу выволакивать?
     Вместо завтрака Олег выпил полкрынки шипучего холодного кваса, закусил пряженцем с капустой и яйцом, после чего осторожно выглянул во двор. Здесь пока еще никто не появился, и ведун, облегченно вздохнув, сбежал по ступенькам низкого крыльца, отодвинул деревянный засов калитки, толкнул створку, выскочил на улицу и... Оказался перед высоким, закутанным в коричневый балахон, мужчиной с полированным посохом, украшенным маленьким медным трезубцем. Продолговатое лицо со впалыми щеками тонуло в глубоко надвинутом капюшоне. Привязанный к запястью серебряный крест заметно нагрелся, предупреждая о магической силе гостя, но ведун уже и сам понял, что перед ним стоит волхв.
     - Ты ли есть тот колдун болгарский, что врачует людей русских словом нечестивым, Чернобоговым? - Волхв вскинул посох, и если бы Олег не увернулся, то получил бы тяжелый удар по плечу.
     - Но-но, без оскорблений! - рыкнул Олег, горько сожалея, что не прихватил с собой щита. - Ни Христом, ни Аллахом я себя не замарал! Чту богов русских, исконных - Сварога, Хорса, Стрибога, Макошь великую. Их именем дела свои и творю.
     - Как смеешь ты, бродяга, - снова воздел посох волхв, - без моего дозволения именем богов в сем городе распоряжаться! Как язык твой поганый посмел имена их произносить!
     - Много вас, разрешалыциков... - Ведун вполне демонстративно опустил кисть на рукоять сабли. - А почто сам ты света дневного опасаешься, под колпаками прячешься? Уж не сожжет ли тебя Ярило за тайные грехи, едва лик твой узреет?
     - Да отсохнет язык нечестивца, слова такие на служителя богов кидающего! - громогласным, хорошо поставленным голосом изрек волхв, однако капюшон откинул.
     Олег усмехнулся, увидев похожую на сморщенное яблоко, безволосую голову, что привело гостя в еще большую ярость:
     - Как смеешь ты, охальник, в городе сем решать, кто милости достоин, а кто нет?! - Вперившись в Середина совершенно белыми, бесцветными глазами, волхв вытянул тонкий палец с длинным ногтем и ткнул им едва ли не в самый нос ведуна. - Ты! Именами богов богатства и милосердия, чести и покоя творишь зло с дуростью безмерной без разбора, ласкаешь грешниц и караешь праведников...
     - Но-но, полегче, старый, пока я имени твоего не спросил, - расправил плечи Олег. - Боги милостивы ко всем. Они же только, а не ты, и всеведущи. Я помогаю всем, кто приходит ко мне, и в том, о чем меня просят. И пусть боги решат, радовать смертных исполнением желаний или наказывать их тем же.
     - В словах твоих яд лжи, а в деяниях семена зла...
     - Только без демагогии, коллега, - перебил его ведун. - Врать я и сам умею. Нет просто зла, и нет просто добра. От любого деяния кому-то становится лучше, кому-то хуже. Поэтому я никогда не стану ковыряться в абстракциях. Я просто помогаю тем, кто просит о помощи. Если что - обращайся.
     Олег аккуратно сдвинул волхва в сторону и пошел мимо него по улице, потирая запястье. Если местный жрец не увяжется следом, то точно так же, теплом, крест должен отреагировать и на "зов".
     Внезапно от городской стены послышались тревожные крики, звон железа, какие-то шлепки, восторженные вопли. Малость поколебавшись, ведун свернул с намеченного пути и побежал на шум. Увы, освоить планировку города он пока не успел, а потому со всех ног влетел в тупик. Вернулся, кинулся но другому проулку - и опять уткнулся в чей-то забор.
     Ругаясь в голос, Олег припустил в сторону детинца, вспоминая, как в самый первый раз Заряна вела его именно той дорогой, и вскоре оказался на улице, чуть более широкой, чем предыдущие, пробежал по ней, выскочил на совсем просторную "магистраль", идущую от ворот городища к детинцу, свернул налево и...
     Прямо на него скакала, гордо выпрямившись в седле серой в яблоках кобылки, девушка со светло-светло-голубыми глазами, острым носиком, тонкими губами и чуть выступающим вперед подбородком с темной ямочкой посередине. Красавицу защищала от невзгод судьбы тонкая кольчуга медного плетения, на плечах лежал, свисая по сторонам седла, подбитый горностаем длинный плащ с собольим воротником, на голове, заменяя шапку, белела полоска серебристого выхухолевого меха.
     - Верея?.. - с изумлением пробормотал Олег.
     - Ведун?.. - с не меньшим удивлением натянула поводья боярыня. Но уже секунду спустя она гордо вскинула подбородок: - Я же запретила тебе попадаться мне на пути! Лесавич, а ну, захвати ослушника с собой. Я ему выволочку-то устрою!
     Верея огрела лошадь плетью, пуская вскачь, а рядом с Серединым остановился угрюмый ратник в островерхом шлеме с бармицей и в длинном тулупе. Освободил стремя:
     - Садись за спину. Садись, не то шестопером дам по голове да через седло перекину. Не слышал, чего хозяйка велела?
     - Вот... Электрическая сила... - Олег поставил ногу в стремя, толкнулся свободной ногой и запрыгнул на круп горячего боевого коня. Ратник отпустил поводья, и они понеслись к распахнутым воротам детинца.
     Изнутри деревянная крепость мало отличалась от каменных цитаделей, на которые ведун уже успел насмотреться в разных краях обширной Руси. Вот только если в княжеских детинцах широкие надежные стены одновременно являлись и амбарами, и конюшнями, и жилыми комнатами, то здесь дом стоял отдельно, и от него, охватывая двор, тянулись стены, сколоченные из поставленных вертикально пятиметровых бревен. Изнутри стены поддерживались косыми упорами, вдоль верхнего края шла узкая площадка для воинов - но все равно это был всего лишь очень высокий частокол.
     - Где боярин? - требовательно поинтересовалась Верея, спешиваясь у центральных дверей дома.
     - Руслан Вечеславович со стен покамест не вернулся, - с поклоном ответил толстяк, поперек лица которого шел глубокий шрам, едва не задевающий глаза. Одет он был в обычную, до колен, полотняную рубаху, по нижнему краю которой краснела вышитая полоса. Между тем, на веревочном поясе скромного боярского слуги болталась тяжелая связка, показывающая, что должность он занимает немалую - ключника.
     Во двор тем временем один за другим въезжали всадники - с рогатинами в руках, в стальных шлемах, в толстых овчинных тулупах, в обитых железными бляхами сапогах, опоясанные мечами.
     - Покои мне прежние отведешь, али побогаче завелись? - хмыкнула боярыня, любуясь своим воинством.
     - Откуда, матушка? Что ни лето, одни напасти идут. Ни прибытка, ни радости.
     - Ясно, - кивнула Верея. - Ну, стало быть, пока хозяина нет... - Она подошла ко все еще сидящему в седле воину. - Тащи его ко мне в покои, Лесавич. Поговорю с бродяжкой надоедливым.
     - Слазь, - оглянулся через плечо ратник.
     Олег послушался, отошел к дому, словно невзначай повернувшись спиной к стене и положив ладонь на рукоять сабли. Поймал на себе презрительный взгляд женщины, передернул плечами, закинул руки за спину и двинулся следом за ней.
     Они поднялись на третий этаж, вошли в просторную комнату, стены и пол которой были сплошь укрыты коврами. Правда, в отличие от болгарских и вогульских жилищ, здесь имелись и широкая высокая кровать, и похожее на трибуну бюро с торчащими из стаканчика короткими гусиными перьями, и гладко оструганный и выморенный стол, пара сундуков.
     - Ступай, Лесавич. - Верея царственным жестом расстегнула ворот и откинула плащ на стоящую у двери лавку. - Сама управлюсь.
     Ратник послушно кивнул, отступил за дверь, прикрыл двойные створки.
     - Ты что себе позволяешь?! - тут же громко отчеканила боярыня. - Как ты смеешь?! Я запретила тебе приближаться ко мне на три дневных перехода!
     - На тебе радиомаячка нет, - усмехнулся Олег, расстегивая косуху. - Как я узнаю, где ты находишься?
     - Чего нет? - непонимающе наморщила лобик женщина. - Рано...
     - А ты стала еще прекраснее.
     - Ты... - вскинула она украшенный печаткой указательный палец. - Ты... Тебя же могут узнать. Вспомнить. Про меня же слухи пойдут. А мне... Мне... Мне этого не нужно!
     - Я уеду. - Олег кинул косуху поверх плаща, стал надвигаться на боярыню, оставшуюся в драгоценном бархатном полукафтане с самоцветами и бархатных же шароварах. - Завтра же. И даже на глаза тебе не попадусь... Больше... Совсем...
     - Ну, так уезжай... - попятилась Верея. - Немедля уезжай.
     - Немедля и уеду... - совсем тихо прошептал ведун.
     - Уез... жай... - Отступать дальше оказалось некуда - женщина уперлась спиной в стену.
     Олег сделал еще шаг, коснувшись своей грудью ее, наклонился к губам. Верея зажмурилась, закинула руки елгу за шею. Ее губы оказались чуть сладковатыми и пахли свежей сиренью. Ведун впился в них с неожиданной жадностью, он даже не представлял, как соскучился по такой почти невинной вещи, как искренний поцелуй. Он ощутил, как язык женщины чуть коснулся кончика его языка.
     Верея чуть отстранилась и прошептала:
     - Только не раздевай... Не успеем.
     Ведун подхватил ее на руки, отнес на кровать, запустил руку ей под полукафтан, нащупал завязки, дернул кончики веревки. Ладонь жадно скользнула к самому сокровенному достоянию правительницы Колпи. Женщина застонала, не то возмущаясь, не то запрещая останавливаться. Пальцы коснулись горячей влаги.
     - Потом... - прошептала она. - Нет... Не здесь. Не сей... сейчас.
     Но Олег уже не мог справиться с навалившимся на него желанием. Он сдернул с боярыни шаровары до колен, повернул ее на бок, торопливо приспустил свои меховые штаны и, благо постель находилась как раз на уровне его пояса, прямо стоя проник в лоно женщины. Та очень тихо пискнула, соскребла пальцами укрывающую постель атласную ткань, прикусила губу. Ведун тоже старался не издавать лишних звуков, хотя отдельных стонов сдержать не мог. Комната наполнилась шелестом, поскрипыванием дерева, писком, тяжелым дыханием, словно два мышонка занимались классической борьбой. Толчок, еще толчок - и Олег понял, что взорвался. Волна счастья наполнила его до самой глубины, до кончиков волос, до подушечек пальцев. Дыхание перехватило, и даже сердце замерло, забыв, что нужно стучать без всяких перерывов.
     И тут волна схлынула, забрав с собой все силы. Олег отступил, безвольно сел на пол. Верея тоже размякла, как спящая на хозяйской постели кошка. Но через несколько минут перевернулась на спину, спустила ноги на пол. Глубоко вздохнула, поднялась. Натянула шаровары:
     - Ты чего валяешься? Вставай скорее! Мы тут уже сколько вдвоем наедине. Что люди подумать могут? Вставай же, вставай... - Пока Олег подтягивал штаны, она добежала до лавки, сгребла косуху, кинула в ведуна: - Я тебе что говорила?! Еще раз попадешься - на цепь посажу!
     От громкого голоса Середин вздрогнул, накинул косуху, подобрал и застегнул ремень с саблей - он и не заметил, когда успел скинуть поясной набор.
     - Чтобы ноги твоей в моих землях не было! - Боярыня распахнула двери. - Чтобы сегодня же из Гороховца убрался! Уметайся отсюда, бродяга безродный!
     Отвечать ей у Олега сил не оставалось, а потому он опустил голову и, словно побитая собачонка, потрусил по коридору к лестнице, сошел вниз и только на улице остановился, несколько раз глубоко вздохнул.
     - Ну как, досталось на орехи? - сочувственно поинтересовался воин, занявший пост у двери с рогатиной в руке. - Боярыня у нас строгая, не забалуешь.
     - А я-то тут причем? - Запахнул косуху Олег. - Я вроде тутошний, не ваш.
     - Это пока. Глядишь, в этот раз Верея Руслана-то пообломает, присягнет он ей с городком вместе.
     - А разве уже ломала?
     - Откуда ты такой взялся? - изумленно повернулся к нему ратник. - Ужель не слыхал, коли тутошний.
     - С Печоры я приехал, - пожал плечами Олег. - Давно здесь не был.
     - А-а, - кивнул воин, похлопывая по плечам тулупа, чтобы снег свалился. - Тоды ясно. Они аккурат по лету вроде сошлись. Мыслили все, к свадьбе дело, да боярыня поссорилась отчего-то. Ну, а как Покров случился, по первому снегу нечисть эта земляная появилась. Боярыня людей собрала, выручать примчалась. Выручила. Да за-место женихания - возьми да и спроси с Руслана меч на послушание целовать. Тот отказался, откупился серебром за помощь, за хлопоты. Верея обиделась, возвернула нас к Курлевкам. Тама тоже нечисть бродила, но боярыня вывела всю, как Святомысл руку ее признал. А здесь, сам видишь, опять подмогать пришлось. Присягнет Верее Руслан, обломает она его. Серебром уж не отделается. Окромя ее от нечисти этой лесной на Руси защиты нет.
     - Этак она и Суздаль под себя подгребет... - задумчиво кивнул Олег.
     - Не сумневайся, усе подгребет. Станем все в десятниках, а то и в сотниках над суздальцами да рязанцами ходить, сметаной одной укушиваться, бархат да атлас носить.
     - Верея... - задумчиво произнес Олег, словно пробуя напевное имя на вкус. Потом решительно тряхнул головой: нет, не может она быть тайным колдуном. Крест! Крест на любую нехристианскую магию реагирует - а рядом с боярыней он оставался холодным.
     - Ты прежде шелка кольчугу себе хорошую справь, - хлопнул он ратника по плечу, - да еще с куяком для надежности. А я, пожалуй, пойду, покуда опять Верее на глаза не попался.
     - Боишься? - расплылся в довольной улыбке ратник. - Бойтесь, бойтесь. Знатная у нас хозяйка.
     Ведун, застегивая на ходу косуху, направился к воротам - и едва не столкнулся в очередной раз с безволосым волхвом.
     - И здесь ты, заморский колдун... - злобно прошипел старик, откидывая капюшон.
     - Заречный, - походя отмахнулся Олег. - Морей между нами нет. Рад был познакомиться...
     Останавливаться он не стал. Говорить тут больше было не с кем и не о чем. С приходом ратных сотен из Колпи нежить волшебным образом рассосалась - вон, и ворота в городской стене не заперты. А коли так - пора собираться и ехать дальше в надежде поймать арийского колдуна где-то в другом месте. Тем паче, что и Верея просила не показываться знакомым людям вблизи ее земель. Почему не выручить хорошую женщину?
     Войдя во двор, ставший за пару дней почти родным, Олег потрепал по плечу Заряну, развешивающую вдоль амбара белье:
     - Ну, прощай красавица. Удачи тебе во всем. А мне пора.
     - Как пора? Куда? - Девица кинула кадку с портками и рубахами, побежала вслед за Олегом к дому. - Зачем?
     - Жизнь моя такая, - улыбнулся ей, не останавливаясь, ведун. - Не положено на одном месте сидеть. Доглядывать за землей Русской на роду написано. Где плохо - помогать, где хорошо - не мешать жизни спокойной. У вас в Гороховце осада снята, пусть и без моей помощи. Стало быть, делать мне здесь больше нечего. Все, отгостевался.
     Он прошел в свою светелку и принялся собирать в котомку немногочисленные вещи: сверток с пайцзой, разложенную проветриться сменную рубаху и с осени ненадеванные джинсы.
     - Сейчас-то зачем срываться, желанный мой? Зимний день короткий, никуда доехать не успеем. Куда вернее с утра тронуться.
     - Успеем? - Множественное число глагола резануло ухо.
     - Опять же, я у батюшки коня спросить не успею. Неудобно на двух лошадях-то ехать, надобно одну вьючную завести.
     - Так, Заряна, - остановился ведун. - Ну, я - понятно, почему еду. Меня клятва гонит, что я одному хорошему человеку на севере дал. А тебе-то зачем? Ты дома, у отца с матерью. Живи и радуйся.
     - Нет! - Девушка поджала губы и мотнула головой. - Тебя прислали мне боги, отдали тебе волею своей. Я твоя, твоя навеки. И останусь тенью твоей, покуда Мара не примет мою душу и не унесет в поля темные.
     - Хорошо, будь моей, - согласно кивнул Олег. - Оставайся моей. Но только здесь. А мне нужно отправляться в путь.
     - Нет! Я пойду с тобой! - упрямо мотнула головой Заряна. - Ты мое спасение, ты судьба моя, ты мой суженый. Запирать станешь - пол разрою, коня отнимешь - пешая побегу, гнать станешь - сзади ютиться стану, ако пардус верный. Кормить не станешь - у ног твоих сдохну, пятки лизать стану. Ты мой милый, и другого не хочу. Без тебя нет мне жизни, свет не мил и дом чужбина... - Она сглотнула, облизнула губы. - Что хошь делай, не останусь. Люб ты мне, суженый. То судьба моя и Божье предначертание. Спорить с этим грех.
     - Да ладно тебе. - Сложив небогатое свое добро в переметную суму, Олег закинул ее на плечо. - Подожди меня здесь. Как с делами управлюсь - вернусь.
     - Нет, - набычившись, качнула головой бывшая невольница. - Коли вертаться сбираешься, вместе возвернемся. Вместе уедем, и возвернемся вместе.
     - Слушай, Заряна, чего ты выдумываешь? - начал раздражаться Олег. - Здесь в половине дворов у баб мужья кто с товаром в дальние края отправился, кто по рыбу в ближний предел, кто по деревням окрестным. И ничего, не пропадают.
     - Сердечко мое ноет. Не к добру твои сборы, не увижу тебя более. - Девушка сделала пару крадущихся шагов, прижалась головой к груди: - Не пущу одного. Следом побегу, по ночам костер твой сторожить стану.
     - Да вернусь я, - погладил ее ведун по голове. - Вернусь.
     - С тобой поеду, - тихо, но с прежним упрямством повторила Заряна. - Батюшка коня даст, припасы соберу, поутру и тронемся. А коли ждать не станешь, сегодня снарядишься - босая следом побегу. Что хошь делай, а побегу.
     - Ква... - Олег понял, что именно так она и сделает, и мысленно сплюнул. - Не было у бабки печали...
     - Не бросай меня, любый мой, - всхлипнула девушка. - Не бросай...
     - Ладно, - сдался ведун. - Завтра на рассвете двинемся. Вместе.

Русь

     Избавившись от вьюков, что висели на ней почти месяц пути от вогульского ханства и до первого русского городка, немного отдохнув и отъевшись сеном после набившего оскомину овса и ячменя, гнедая бежала ровно и весело, высоко поднимая ноги. Подступающие к самой дороге - так, что ветви смыкались над головой - деревья стремительно откатывались назад, снег задорно похрустывал под копытами, бодрящий морозный воздух легко и радостно вливался в легкие.
     - А хорошо-то тут как! - оглянулся на Заряну ведун. - Не то, что в этой тоскливой Болгарии. Сразу чувствуется: родные места, добрые, целительные. Вот завяжи глаза - по одному воздуху определю, дома я или на чужбине.
     - Попутчиков дождаться не мешало бы, - покачала в ответ головой девушка. - Не ровен час, лихие люди попадутся.