округ селения.
     - Электрическая сила! - Ведун погнал коней в галоп, обогнул стену и помчался по полосе шириной в два десятка шагов между земляным валом и обрывом глубокого оврага. - Гордей-шорник с Вороньего склона! Откройте нам! Пустите внутрь!
     Бревенчатые ворота были намертво врыты в землю и щедро залиты для прочности водой. Толстые створки из цельных бревен поднимались на высоту в добрых четыре метра.
     - Ну же! - осадил перед ними коня Олег. - Пустите! Шорник! Гордей-шорник!
     - Мама-а!!!
     - Эй, кто вы такие? Откеда взялись? - высунулся сверху какой-то ратник в островерхом шлеме.
     - Да свои мы, свои! - крикнул в ответ Середин, оглядываясь на неумолимо приближающихся монголов. - Пускайте!
     - Все свои дома сидят. А вы откеда явились?
     - Я!!! К маме!!! - истошно завизжала невольница. - Заряна я! Гордеевская!!!
     Монголы набежали на овраг, посыпались вниз, следом прыгнули несколько керносов. С подъемом наверх у них вышла заминка: неуклюжие глиняные люди скатывались по мерзлому отвесу, не в силах найти зацепку для своих уродливых лап. Однако это мало что меняло - огромные уроды топали вдоль обрыва с обеих сторон.
     - Ну же! Открывайте скорее!
     - А хто вы такие?!
     Отвечать Олег не стал. Это уже не имело никакого значения - до приближающихся монстров оставались считанные шаги.
     - Извини, девочка, - прошептал ведун, перехватывая щит в руку и выдергивая кистень. - Все-таки я тебя угробил. Хана настала...
     В этот момент послышался сухой грохот, и с высоты пятиметрового вала вниз покатились толстые, в полтора обхвата бревна. Тяжелый удар смахнул в овраг сразу несколько рядов земляных людей, словно пластмассовые кегли.
     - Скорее! Сюда! - Левая створка приоткрылась всего на метр, но лошади без понукания кинулись в нее и в мгновение ока оказались по другую сторону ворот. Пятеро ратников, дружно навалившись, толкнули створку обратно, подняли и закинули в паз на стенах дубовый брус, заменяющий засов, ринулись вверх на стены. Олег, спешившись, побежал следом.
     Штурм продолжался с настойчивостью, достойной лучшего применения: монголы старательно пытались вскарабкаться на заледенелый вал, вполне закономерно скатываясь обратно. Кое-где глиняные люди колотили вал тяжелыми дубинками - но тоже без видимого эффекта. Керносы носились на удалении метров пятидесяти, что-то громко попискивая. В них стреляли из луков - но при Олеге попасть в цель никому из защитников не удалось.
     - Ерунда, - с облегчением перевел он дух. - Таким макаром им города и за год не взять.
     - Им-то не взять, - зло покосился на него ближний ратник. - Да и нам наружу не выйти. Месяца через два с голоду пухнуть начнем. Тоже мне, умник выискался...
     Воин презрительно сплюнул ведуну под ноги и натянул лук, выцеливая шустрого керноса на той стороне оврага. Середин спорить не стал, спустился вниз.
     - Пойдем! - моментально схватила его за руку Заряна. - Пойдем скорее!
     Девушка поволокла его в сторону детинца, потом повернула в какую-то улочку, перешла на бег, минуя узкие дворики с запертыми дощатыми воротами, повернула еще раз, но уже к оборонительному валу, остановилась перед двухэтажной избой с заставленными слюдой окнами, заколотила кулаками в калитку рядом с воротами.
     - Кто там такой? - донесся встревоженный женский голос.
     Во дворе послышались шаги, хлопнула щеколда. Калитка отворилась, и на улицу выглянула женщина лет сорока в светлой косынке с наброшенным поверх коричневым пуховым платком.
     Невольница, внезапно утратив дар речи, тяжело задышала. Женщина, охнув, закрыла ладонью рот. С минуту они смотрели друг на друга, не веря своим глазам, потом хозяйка сделала маленький шажок вперед, разводя руки:
     - Зарянушка моя, ясная...
     - Мама!
     Олег смущенно отвернулся и принялся отпускать лошадям подпруги.
     Природа решила сделать подарок и устроила Гороховцу что-то вроде оттепели. С чистого, словно свежевымытого неба в землю ударили яркие лучи, и если белый снег еще как-то мог противостоять этому напору, то темные бревенчатые стены, некрашеные заборы, утоптанные до черноты улицы задышали жаром. Олег даже не стал надевать шапку и налатник, выходя из дома - только меховые штаны, которые в любом случае были удобнее узких брюк, и косуху поверх синей шелковой рубахи. За несколько минут он дошел до ближней стены, поднялся наверх по старательно вычищенным ступеням. Остановился у тына, разглядывая поверх частокола ровный ряд монголов, что выстроились в нескольких сотнях метров. Потом доверительно наклонился к рыжеволосому горожанину средних лет, с седой бородой и карими глазами, вышедшему на стену в коротком суконном полукафтане, с тяжелым, широким, но коротким мечом на боку и рогатиной в руках:
     - Что, так и стоят все время?
     - Да нет, - пожал тот плечами. - Так постоят день-другой, опосля как ринутся скопом на стены. Ну, поскрябаются по льду-то, да назад и уйдут. Пока зима, не заберутся. А вот как лед сходить начнет, тогда беда. До тына взберутся, а железо их, сказывают, не берет.
     - И давно они сюда собрались?
     - А то ты не знаешь? - Ратник повернулся, прищурился: - Ай, никак, ты и есть тот молодец, что дочку гордеевскую из полона болгарского привел?
     - Вогульского, - поправил Олег.
     - Значит, он, - обрадовался горожанин. - Мужики, он это! А правду ли Заряна сказывала, ты един целую рать степняков поганых порубал, все стойбища заколдовал, нежить поганую взглядом в бегство поворотил... Ну, и еще чегой-то там заделал?
     - Не рать, а только одного, - вздохнул Олег. - И не порубил, а только ребра слегка поломал. Нашли кому - бабе верить!
     - А то, что ты хана тамошнего заворожил и он тебя тут же владыкой своим признал, Заряну отдал и два кошелька впридачу?
     - Ага, счас, - кивнул ведун. - Как раз наоборот. Степняк этот у меня две гривны серебром на спор выиграл. От того на радостях девицу и подарил, да еще бунчук свой дал, дабы узнавать издалека. Еще на что-нибудь поспорить, наверно, хочет.
     Подошедшие ближе ратники облегченно рассмеялись.
     - А правду сказывают...
     - Ты мне скажи наконец, когда к вам притащились под стены эти уроды?
     - Та месяц уже стоят, - небрежно отмахнулся горожанин. - А правду ли сказывают, ты у речного склона всю нежить разогнал, как явился?
     - Конем двоих сбил, когда к воротам улепетывал, - отмахнулся ведун. - Скажи-ка, перед приходом нежити гости странные к вам в город не наведывались?
     - А правду сказывают, ты Болгарию един с мечом в руке от края и до края прошел?
     - Я, что, похож на дурака - в такой колотун полмесяца меча из руки не вынимать? - огрызнулся Олег, вызвав новый взрыв хохота. - Сам попробуй погуляй.
     Поняв, что расспросить защитников города толком не удастся, Середин развернулся, спустился вниз, на проулок меж дворами, и пошагал обратно в дом шорника.
     Заряна с какой-то подружкой перехватила его на улице, приложила к груди какую-то бархатную тряпицу, расшитую золотой нитью, бисером и украшенную несколькими жемчужинами.
     - Вот, сокол мой, смотри, как хорошо ложится. Сюда пришьем, красиво смотреться будет. А то все черное и черное.
     - Нет! - категорически выступил на защиту косухи Середин. - Никаких вошв, никаких заплаток! Я бродяга, а не купчишка какой-то, мне все эти украшательства ни к чему.
     - Ну, нехорошо ведь, родненький, - засеменила рядом девушка. - Прямо волхв, а не воин... Ой, соколик, совсем запамятовала... Млада, миленушка моя, подруга. С деревни Рябинницкой в град наш зашла и застряла...
     - Ну и что? - не понял Олег, какое это имеет к нему отношение, но шаг замедлил.
     - Молодец у нее есть в деревне, зазнобушка. Рядом живет, да нос воротит. Ты ведь дело-то колдовское знаешь, милый мой. Помог бы девахе...
     - Не могу я без миленочка, - всхлипнула, протискиваясь вперед, пухлая розовощекая девица в темном платье, снизу обремененном несколькими юбками, а сверху утепленном душегрейкой без рукавов. Волосы закрывал серый шерстяной платок с зеленым набивным рисунком. - Как вспомню - сердце щемит, места не нахожу. Прям хоть руки накладывай. А как в дом родимый вертаюсь, милого вижу - так еще больнее. Ходит рядом да нос воротит, как и нет меня вовсе...
     Девица с ходу попыталась всучить Олегу корзинку, в которой лежал гусь с завернутой под крыло головой и несколько яиц под хвостом. Ведун спрятал руки за спину, но тут опять подала голос Заряна:
     - Помоги, желанный мой, подруженьке. Разве тебе труда стоит? Спаси от слез глазки ее ясные. Который год мается, места не находит.
     - Ладно, - сломался Середин. - Пусть собственноручно сыто приготовит да после первых сумерек приходит. Приворожу ее хахаля, пусть любятся.
     - Угу, Млада, давай. - Заряна хозяйственно прибрала у подружки корзину и заторопилась вслед за ведуном. - Милый мой, может, пояс тебе знатный справим? Как ты все с потертым ходишь? Нехорошо...
     Спорить ведун не стал в связи с полной бесполезностью этого занятия. Просто ускорил шаг, возвращаясь к дому шорника, поднялся в комнату на втором этаже, отведенную ему хозяевами, и старательно прикрыл за собой дверь.
     Значит, арийская нежить появилась здесь около месяца назад и с тех пор никуда не исчезала. Похоже, "зов" и его хозяин находятся где-то здесь. Вот только где? И чего добиваются?
     - Ладно, найду - у самого спрошу... - Олег открыл переметную суму, достал сверток с подарком хранителя, развернул. Кинул на пол светелки свой налатник, лег на него спиной, положил крылатого человечка себе на лоб, развернул лист с заклинанием, начал тихонько читать: - Ра амарна нотанохэ, кушаниба ханнуасас богазхем миру, ра пери каган нор висмем. Михерривев имтепхо химеун мару неврида. Аис, нибиру, Кром!
     В ноздри ударил едкий запах вареного мяса, конского навоза, старых, подгнивших потников, прогорклого жира и болотных газов. Льющийся из окна свет стал серым, стены и потолок - черными. Слева на тело накатывались горячие призывные волны - манящие, возбуж дающие, зовущие. И необходимость вырываться из вековечного покоя, подниматься, двигаться порождала в глубине души неутолимую ненависть...
     "Вставать. Идти", - нестерпимой болью запульсировало в мозгу... и Олег почувствовал, как ударился лбом о стену, тряхнул головой, сгоняя наваждение. По телу пробежала щекотная волна, отпустила.
     Ведун тряхнул головой еще раз, оглянулся. Пайцза сиротливо валялась на полу рядом с налатником, широко раскинув крылья. Олег мысленно провел прямую линию от нее к точке на стене, в которую уперся лбом, прикинул, как это должно наложиться на общую картину дома, распахнул дверь, сбежал вниз, в узкий - от силы две телеги рядом встанут - скорняцкий двор.
     - Что с тобой, желанный мой? - встрепенулась Заряна, ощипывавшая на скамейке у хлева курицу.
     - Какой желанный? - пожал плечами Середин. - Как там твой Троян? Женился или ждет?
     - Ну его! Что за парень? Мямля трусливая. Вот ты - мужчина. И мечом владеешь, и колдовства не боишься, и женщину в беде не бросишь... - Девушка отложила курицу, подошла сзади, крепко обняла, прижимаясь к спине. - Ты послан мне богами. Разве я могу противиться их воле?
     - Да уж, спокойной жизни боги мне не дают, - согласился Олег, оглядываясь на дом, определяя стену, в которую уткнулся, провел от нее взглядом прямую линию и тихо присвистнул: заданное направление пересекало весь город аккурат через детинец. И в каком именно месте на этой прямой может скрываться крохотный "зов", нанесенный маленькими буковками на клочок бумаги?
     - Ладно, - кивнул ведун. - "Зов" - это колдовство. Значит, мой крест его должен учуять. Но это - если он в каком-то доме. А вдруг его в боярский детинец заныкали? Кто меня туда пустит?
     - Что молвишь, миленок мой?
     - Прогуляться мне нужно ненадолго. Дельце одно имеется.
     - Обожди. Маменька уж снедь на стол носит. Юрика позвать велела, младшего моего, отец со Жданом после мастерской отмываются. Кушать сейчас будем. Я вот курицу ощипаю, и тоже пойдем... - Девушка разжала объятия и вернулась к работе.
     Середин, после короткого колебания, решил отложить свой поход на потом - не на голодное же брюхо бродить? А то хозяйка делами займется - будешь до ужина с пустым желудком бегать.
     Уже не раз останавливаясь у чужих людей, Олег успел твердо усвоить, что мужчина в доме хозяином являлся, если можно так выразиться, юридическим. Владел, зарабатывал, ремонтировал. Расходной же частью командовала всегда женщина, и самый суровый и властный хозяин, коли жена отлучалась по какой надобности, сидел не жрамши, но в амбар или погреб за едой не лез: то дело женское - как припасы распределить, что на какой день и час для еды назначить, что на праздники или просто на "как-нибудь опосля" отложить. Потому можно пренебречь приглашением к столу со стороны мужа, но коли позвала хозяйка - лучше не выпендриваться.
     Скрипнула калитка, внутрь заглянула бледная с лица и совершенно седая бабка в засаленном тулупчике поверх длинного коричневого, грубо вывязанного свитера. Прокашлялась, опираясь на кривую клюку:
     - Здрава будь, Зарянушка, счастливица наша. С возвращением тебя, красавица.
     - Спасибо, баба Люба, - кивнула с лавки девушка. - Как твое-то здоровье?
     - Ох, плохо, деточка, - вошла во двор гостья. - Ноженьки болят, хожу еле-еле.
     - Так ты садись, баб Люб, - подвинулась Заряна. - Что же ты бродишь тогда, коли болят?
     - Дык, милая, сказывали, колдуна ты с собой болгарского привела, веры не нашенской. Могет, такое... - гостья отерла губу морщинистой рукой, - могет, у него снадобье какое найдется, зелье целительное? Мне бы до Мары-то, хозяйки, на своих добрести-то, а?
     Заряна перевела взгляд на Олега. Тот вздохнул:
     - А что болит-то у тебя, бабуля? Колени, ступни, просто ноги?
     - Ох, милай, колени совсем не гнутся, - опираясь на клюку, закивала старуха. - Уж пять годков, почитай, слушаться не хотят.
     - Перец молотый у тебя есть, Заряна?
     - Да, суженый мой. - И бывшая невольница, не обратив внимания, как передернуло от этих слов ведуна, забежала в дом.
     - Ты, бабуля, как я перец наговорю, ступай домой, с жиром его хорошенько перемешай. Лучше всего барсучий для этого подходит, но на худой конец и свиной сойдет. Будешь колени на ночь мазать или перед тем, как куда идти соберешься. Поняла?
     - Поняла, отчего же не понять? Из ума-то, чай, не выжила еще... - Старуха, подойдя ближе к Олегу, попыталась сунуть ему в руку пару серебряных монет.
     - Не нужно, бабушка, не нищий. Я для прокорма иным делом занимаюсь.
     Вышла Заряна, отирая руку о подол юбки, протянула Олегу связанную узлом тряпицу. Ведун принюхался, ощутил, как защипало глаза, чихнул, положил тряпицу на ладонь, прикрыл другой рукой, поднял лицо к небу, мысленно впитывая солнечный свет и переправляя его в узелок:
     - На море-океане, на острове Буяне, упыри оживали, волос-волосатик на людей пускали. Вышел волос в колос, начал суставы ломати, жилы прожигати, кости просверляти, Любаву иссушати. Я тебя, волос-волосатик, заклинаю, словом крепким наставляю: иди ты, волос-волосатик, к острову Буяну, к Алатырь-камню, где люди не ходят, живые не бродят; сядь на свое место - к упырям лихим в чресло... Вот, - Олег разжал руки и протянул заговоренное снадобье гостье, - вот, забирай, бабуля, на доброе здоровье.
     - Благодарствую, милай, благодарствую... А ты, Заряна, вот, прими за приправу-то... - Баба Люба всучила серебро девке и неказисто засеменила к калитке.
     Девушка поспешно сжала кулачок, но, поймав недовольный взгляд Олега, согнала улыбку с губ:
     - Маменьке отдам. Она перцу насыпала. За стол пойдем, милый. Собрались уж все. Токмо тебя ждут.
     На обед у шорника Гордея были пряженцы с грибами, расстегаи с рыбой - обычной, не белорыбицей, - каша с салом и мелко порезанной курятиной, кислая капуста с морковью и клюквой.
     - Спасибо, хозяюшка, - поклонился ведун, плотно подкрепившись и запив все сладковатым сытом. - Отлучусь до сумерек, хочу задумку одну исполнить.
     Однако, выйдя во двор, он увидел женщину лет тридцати в высоком, шитом жемчугом кокошнике и завязанном поверх него платке, в длинной малиновой шубе, опушенной белоснежным соболем. Гостья вскочила, поклонилась в пояс, махнув рукой над самой землей:
     - Не ты ли тот колдун, мил человек, что Заряну гордеевскую от злой неволи отговорил?
     - Ну, почти, - неохотно признал ведун. - А что?
     - Спаси меня, батюшка, от напасти страшной спаси, - поклонилась гостья снова. - Спаси, отблагодарю, чем скажешь. Недобрый дух в доме моем завелся, как муж с товаром о прошлом лете в немецкую сторону ушел. Не вижу его, но чую - рядом бродит, касается ко мне. То как человек тенью скользнет, то кошкой по полу просочится. По ночам сколько раз глаза внезапно открывала - но уворачивается дух чужой, только хихикает. А последний месяц я и с открытыми глазами лежу, а он мимо ходит. Шаги слышу, не вижу ничего...
     - Рохля! - с ходу угадал Олег. - Знаю я его норов. Тварь-то нестрашная. На змею серую похожа, толстая и короткая, по подполью обычно таится, на свет не показывается. Разве только мужиков в доме никого нет... Ужели нет, красавица?
     - Муж за честь опасается, - зарделась гостья. - Попрогонял всех с хозяйства.
     - А-а, - усмехнулся ведун, - он так доопасается, что рохля к супружнице под одеяло влезет. Хоть бы сыновей сперва завел, а потом порядки семейные наводил. Нет ведь сыновей-то? Я так и думал... Ладно, сейчас придумаем, как проныру твоего осадить. Табака они боятся страшно, махорки... Да вот нету ничего такого здесь... Разве опять перец с гвоздикой заговорить? Подожди...
     Пока он разбирался с рохлей, появилась еще тетка, желавшая заговорить детей от беды - что, учитывая творящееся вокруг города, было весьма резонно. Потом Середину пришлось делать наговор на "рассорку" на амбарного жука, чтобы милый на сторону не бегал, затем снимать порчу с трех подряд теток и детей и, наконец, заговаривать на верность свежеоткованный меч совсем юному, годов четырнадцати, пацану. И только когда во дворе возникла розовощекая подружка Заряны с объемистым кувшином, ведун понял, что день закончился и сегодня он уже никуда пойти не успеет.
     - Ишь, размахнулась! - кивнул Олег на кувшин. - Тут же на десятерых хватит.
     - Ну, мне же меда не жаль... - непонимающе пожала плечами девка.
     - Наговоренный напиток милый до последней капли выпить должен, иначе колдовство не подействует, - вздохнул Середин. - Как же ты его заставишь столько выхлебать? Нож, что ли, к горлу приставишь? Так тогда и привороты не нужны. Петлю на шею надевай да с собой тащи.
     - Ага, - кивнула девка. - Я у Заряны кружку сей момент возьму, отолью маленько. Подождешь?
     - Да уж куда мне теперь деваться? Обожду. В комнате... В светелке буду. Заряна знает...
     Ведун поднялся на второй этаж, зашел к себе, расстегнул пояс, кинул под окно на лавку, снял косуху, стянул сапоги. Упал на топчан, поверх которого лежал набитый сеном матрац, укрытый тонким шерстяным одеялом, и закрыл глаза, пытаясь понять, как правильно выполнить наказ оставшегося далеко хранителя. Пожалуй даже - заказ. Найти и уничтожить колдуна, пробуждающего силы земли и напускающего их на людей. Правда... Правда, он не мог понять - зачем колдун созывает монголов и керносов сюда, к Гороховцу? Хочет захватить город? Но тогда он уже давно мог отвести глаза страже и открыть нежити ворота. Все-таки уже месяц осада длится. Или не хочет, просто пугает? Но зачем?..
     Из дремы его вырвали осторожные шаги. Олег рывком сел в постели, увидел Заряну с подружкой, облегченно перевел дух - расслабился он что-то за последнее время, дверь не запирает, оружие дальше вытянутой руки кладет.
     - Вот, перелили... - Подружка протянула полупустой бурдючок размером с карман косухи, заткнутый деревянной пробкой с вырезанной на ней рогатой мордой.
     - Зовут тебя как?
     - Младой.
     - А его?
     - Рогдаем.
     - Хорошо. - Олег открыл бурдюк, легонько дунул в него, зашептал: - Пойду в рощу