правый край диска противника, разворачивая тот к груди и одновременно пытаясь нанести укол сверху.
     Ведун резко дернул щит вверх, отбивая клинок, и мигом присел, ударив краем деревянного диска в выставленную вперед ногу вогула - в самый свод стопы. Тот вскрикнул от боли - ведун отпрянул назад, отдергивая свое единственное оружие. Щиты разошлись краями, и Середин с силой толкнул левую руку вперед, метясь железной окантовкой в открытую грудь врага. У десятника округлились глаза, он резко опустил меч, высек сноп искр, вырезал пару белых щепок... Но остановить удар тяжелого щита легким клинком - безнадежно. Все равно, что велосипедом "Камаз" с дороги сталкивать.
     Окантовка промяла войлочный поддоспешник, выбила вогулу из легких воздух и, наверняка, сломала несколько ребер. Глаза у десятника погасли - он отлетел на пару шагов и, рухнув на спину, широко раскинул руки. Олег тут же шагнул к нему, наступил ему на правое запястье, аккуратно вынул меч, плашмя похлопал клинком по щеке:
     - Эй, Уйва! Не спи, простудишься.
     Вогул застонал, разомкнул веки. Увидев поднесенный к лицу меч, он дернулся, пытаясь отползти, но тут же замер, взвыв от боли и закрыв глаза.
     - Хватит жмуриться, - опять похлопал его по щеке Олег. - Погляди лучше сюда... Вот смотри. Сошелся ты в схватке с мечом против безоружного. А в итоге - лезвие-то на твоей щеке оказалось. Странно, правда? Смешная вещь заговоры. Никогда не понять, откуда что берется.
     Середин чуть нажал на меч и потянул его к себе, оставляя на щеке раненого тонкую красную полоску. К уху стекла кровавая струйка и затерялась в волосах.
     - Ну что, Уйва, теперь ты веришь моему слову? Молчишь?.. Ладно, тогда я скажу тебе кое-что другое...
     Ведун вернулся к своему коню, опоясался саблей, потом обнажил маленький нож и подошел к маленькому снеговику:
     - Во медном городе, во железном тереме сидит добрый молодец. Семью семь цепей закован, семью семь дверей заперт. Приходила Уйвы родная матушка во слезах горючих, напоила медовой сытой, накормила крупой белоснеговой, головушку погладила, кровушку пустила... - Олег пронзил ножом грудь человечка, покрутил, протащил клинок насквозь и спокойно вернул в ножны. - Вот, пожалуй, и все. Прощай, Уйва. Через месяц ты снова сможешь спокойно дышать. Будешь по-прежнему ездить верхом и слегка прихрамывать пешим. Но мы все равно больше никогда не увидимся. Потому что ты не сможешь долго избегать схваток. А чем для тебя кончится первая из них, ты теперь знаешь. Прощай.
     Середин небрежно отшвырнул в сторону чужой меч, поднялся в седло, оглянулся на невольницу. Заряна так и сидела с синими ногами и медвежьей шкурой в руках. Небось, вместо того, чтобы ноги в тепло завернуть, на поединок таращилась. Дура и есть.
     Тратить время на ее новое согревание Олег не мог - а ну, оставшиеся вогулы встрепенутся и захотят за товарища отомстить? Заговорить им зубы еще раз удастся вряд ли, рубиться же одному против троих - удовольствие ниже среднего. Особенно верхом. А сманить степняков с седел..
     - Хватит экспериментов, - прошептал себе под нос Олег, натягивая правый повод. - Н-но, пошла! Застоялась, бездельница?
     Ведун пустил гнедую рысью, с удовольствием подставляя разгоряченное лицо прохладному встречному ветру, улыбаясь мыслям и жмурясь встречному теплому солнцу. Невесть откуда появился ворон, спланировал, широко раскинув крылья, на уровень головы, пролетел метров сто на расстоянии вытянутой руки, а потом несколькими сильными взмахами поднялся на уровень макушек деревьев и уселся на сосну.
     Однако сейчас у Олега не было ни малейшего настроения останавливаться, следить за птицей, пытаться угадать причины ее странного поведения. Каждый живет, как умеет. Зачем совать свой нос в чужие планы? Если, конечно, эти планы не собираются перечеркнуть твои...
     За пару часов тряской скачки они миновали два двора на левом берегу реки и три двора на правом. Потом с правой стороны примкнула еще одна река, еще шире той, по которой они скакали, и почти целый час по берегам тянулся только лес - густые чащобы без всяких просветов. Олег придержал коней, подумав о том, что не мешало бы и перекусить. До сумерек, конечно, еще далеко - но ведь он не на гонках, спешить некуда.
     - Ну что, остановимся на полянке? - Оглянулся на невольницу Середин и увидел, что она покачивается в седле с закрытыми глазами, сжимая в руках черный меховой сверток.
     - Электрическая сила! - Ведун закрутил головой и отвернул в ближайший просвет, оказавшийся всего лишь узкой прогалиной между соснами. Торопливо отпустив подпруги, он осторожно снял рабыню с седла, прижал ухо к груди. Там по-прежнему тихонько постукивало. - А ну, вставай! Ну, просыпайся!
     Заряна лишь тихонько застонала.
     - Просыпайся, дура! - Олег похлопал девицу по белым щекам. Опять в ответ прозвучал только слабый стон. - Вот... Ква!
     Ведун отпустил невольницу. Та рухнула в снег, но от сотрясения хоть как-то пошевелилась, свернулась калачиком. Олег сплюнул, снял с лошадей седла, кинул потники на снег, поверх постелил свой налатник, раскатал медвежью шкуру. Потом опять взялся за девицу: срезал с нее ножом одежду, начал растирать тело снегом. Поначалу Заряна едва постанывала, потом начала жалобно скулить и даже вяло отмахиваться руками.
     - Просыпайся! - распарившись от работы, Олег скинул с себя косуху, шапку. - Просыпайся! Нечего тут вылеживаться...
     Когда мокрая от растаявшего снега невольница наконец зашевелилась, Середин уложил ее на потники, накрыл шкурой, потом скинул оставшуюся одежду и влез туда же.
     Тело у невольницы казалось холоднее снега, но пришлось терпеть - ведун прижался к ней покрепче, продолжая по мере возможности растирать, потом сунул руку между ног. Заряна не реагировала - однако тут было не до ласк, а потому Олег вошел в нее, как только оказался готов сам.
     Поначалу девица никак не отзывалась на его движения, но мало-помалу ее дыхание участилось, сердце застучало сильно и часто, бедра принялись покачиваться синхронно с мужскими... И когда все кончилось, под мохнатой шкурой стало так жарко, что хотелось вылезти на воздух освежиться.
     - Придумал же Создатель... - с облегчением вытянулся на пахнущем конским потом войлоке Олег. - Самая эффективная лечебная процедура... И ведь обязательно с каким-то вывертом приходится использовать, так просто в рецепте не укажешь: три раза в день, за пятнадцать минут до еды.
     Он выждал немного, приходя в себя, потом вылез наружу и оделся. Еще требовалось развести огонь, растопить лошадям воды и задать им овса, сварить кашу, причем на двоих - себе и рабыне, что уютно посапывала под теплой шкурой...
     - Свободу угнетенным! - сплюнул в сугроб Середин, достал топор и отправился в лес.

Кама

     Мимир не обманул. В привязанном на круп чалого мерина тюке обнаружились войлочные тапки с шнуровкой немного выше щиколотки, меховые штаны, куртка из толстой шерсти с вышивкой в виде тюльпанов, высокий каракулевый колпак. Все это Заряне пришлось надеть на голое тело - старое, грязное и вонючее тряпье Олег спалил. Свой налатник он накинул рабыне на плечи, поскольку обещанный ханский халат старик тоже положил - толстый, почти в два пальца, льняной снаружи и фланелевый изнутри, набитый ватой пополам с вылезающим наружу конским волосом. Прошит был халат не просто нитью, а толстым черным волосом и мягкой железной проволокой. По бокам шли широкие медные пластины - аккурат от подмышек и до пояса, прикрывая слабые ребра. Еще одна пластина - круглый диск с оскаленной клыкастой пастью - заслоняла солнечное сплетение. Спереди халат запахивался почти на всю грудь, давая надежную двойную защиту. Прямого удара, конечно, такая броня не выдержит - а вот скользящим ее так легко не прорубишь. Между тем, от сильного прямого удара не спасает даже кираса - но она, в отличие от стеганого халата, в морозный день от холода не убережет, и на снег ее постелить нельзя.
     Бунчук из стременной петли Середин убирать не стал, а потому, когда он поднялся в седло, от настоящего степняка его стало не отличить: кривая сабля опоясана поверх халата, тонкие усики, коротенькая бородка, пушистый лисий малахай да бунчук со звериными хвостами в руке.
     Вот только невольница не сзади тянулась, как положено покорной женщине, а все норовила пристроиться сбоку, стремя к стремени, как равный товарищ, а не добыча лихого воина.
     - Так откуда ты, говоришь? - покосился на всученную ему в дорогу спутницу ведун.
     - Гороховецкая я...
     - Это я слышал, - кивнул Середин. - Гороховец на Клязьме. Вот только что за город? Первый раз слышу.
     - При деде моем его боярин Вечеслав основал, Словенский, - охотно сообщила девушка. - Сказывали, на брата осерчал сильно, что на стол Суздальский заместо него сел. Ушел из града стольного с дружиной малой, что на верность ему клялась, посадских, "любо" кричавших, с собой забрал, да промеж Лухой и Окой на Лысой горе новую твердыню поставил. Дурные слухи о горе Лысой ходили, но боярин порешил: после измены братской его более ничто не страшит.
     - Лысая гора... - поморщился Олег. - Я бы в такое место ни за какие коврижки не пошел. Лысых гор на земле немного, и завсегда что-то дурное на них творится.
     - И про князя Вечеслава нехороший слух пошел. Мол, с Чернобогом от обиды сладился, колдовством занялся. От того долго на Гороховец наш с мечом никто не ходил. Однако же попривыкли. Отец еще малым был - черемисы град обложили, земли окрестные затеяли разорять. Князь суздальский, обиды оставив, с дружиной на подмогу пришел. Погнали черемисов братья, однако же ссоры не оставили. Как сын князя Гордей после смерти отца в Суздале утвердился, боярин под стены суздальские ходил, горожан звал племянника скинуть. Но не скинули. Так вражда по сей день и ведется. У нас Руслан, внук Вечеслава, недавно наследство принял. А в Суздале но сей день Гордей держится. Руслан Суздалю меч на верность целовал, однако же мысли нехорошие таит. Нет любви между родичами. Токмо помощь ратная. Да и та по нужде. Рубежи-то с черемисами да половцами общие.
     - Сама-то как в полон попала?
     - С братом по деревням окрестным за шкурами да припасами поехали. Коли на месте покупать, завсегда дешевле выходит, нежели на торгу, в городище. На трех телегах отправились... - Девушка вздохнула, утерла глаз, хотя никаких слез на них не навернулось. - От на тракте эти... На нас и налетели. Брат топором отмахаться пробовал, но его арканами сбили, повязали. А у меня токмо плеть и была...
     Девушка смолкла, погрузившись в грустные воспоминания, и тревожить ее Середин более не стал. Река продолжала уводить путников вперед, плавно изгибаясь меж густыми лесами.
     Снег на реке был изрядно истоптан лошадьми, перемешан полозьями - однако на берегах ни единого дома не встретилось ни на первый, ни на второй день пути. Что это могло означать, Олег понимал прекрасно: порубежье. Сегодня граница лежит здесь - завтра там; сегодня вогулы с болгарами дружат - завтра воюют. И катится набег по приграничным полям и деревням. К центру страны ворога, может, и не пропустят - но вот пограничные селения разорят наверняка. Вот и не селятся люди у проезжего тракта, не гонятся за жирной копейкой, что с проезжего купцй за припасы и ночлег снять можно. Жизнь дороже.
     - Значит, Болгария близко, - пробормотал себе под нос Середин. - Ее миновать бы, а там и до Руси рукой подать...
     Про Волжскую Болгарию он кое-что помнил - историю в школе изучал. Кочевники, жили где-то на месте будущего Татарстана. Вместе с соседями устраивали набеги на Русь. Но вот откуда в верховьях Камы взялось вогульское ханство? Хотя история - дело темное. Коли мертвецов своих степняки не хоронили, а кремировали, то захоронений после них и не найти. Города деревянные, укрепления земляные. Напустит коварная Мара черную смерть - и начнут люди целыми семьями погибать. Живые от страшной напасти убегут верст за тысячу, осядут на новом месте. Сгниют деревянные строения, расползутся земляные валы, поднимутся над древними городищами вековые леса... Что останется от некогда великой державы? Только сказки в молве народной, да мелкие золотые погремушки, рассеянные под лесными мхами. Сколько могучих держав, сколько несокрушимых городов сгинуло так, не оставив после себя ни единого намека? Не счесть...
     Из-за поворота показался санный обоз. Олег сунул рукавицы за пазуху, погладил древко бунчука, согревая дерево. Взял в левую руку щит, щурясь на приближающихся путников.
     - Заряна, справа поезжай, - приказал он.
     Девушка послушалась: не хуже ведуна понимала, что купец на дороге в любой момент татем может стать, коли добычу легкую почует.
     Обоз продолжал выползать. Первые сани, вторые, десятые... тридцатые... сотые... Сопровождающие сидели только на каждой третьей повозке, лошади большей частью шагали, привязанные к впереди идущим саням.
     - Полтораста саней - и никакой охраны! - присвистнул Олег. - Ничего себе! А нам всегда говорили, что здесь - дикие места...
     Охрана, конечно, имелась - трое верховых в начале обоза да пятеро в конце. Но для такого огромного поезда это сущая ерунда.
     - Люди сказывали, за нападение на купца смерть на колу что у болгар, что у вогулов положена, - сообщила невольница.
     - Не-ет, что-то тут не то, - покачал головой ведун. - Пугай не пугай, а охотники до легкой наживы всегда найдутся. На Руси или в Европе только сунься на тракт без телохранителей - враз в канаве придорожной закопают. А тут... Или они честные все, или власть кто-то железной рукой держит.
     Они миновали замыкающую повозку, сопровождаемые угрюмыми взглядами всадников, проехали еще пару километров - и вскоре увидели впереди белую стену, перегораживающую реку. На берегу из-за стены поднимался сизый дым, торчали наконечники копий с разноцветными флажками.
     - А вот, похоже, и засека, - приподнялся на стременах Олег. - Ты не поверишь, Заряна, все детство мечтал в Болгарии побывать. Золотые пески, Варна, Солнечный берег. Никогда не думал, что стану въезжать в нее вот так...
     Стена представляла собой всего лишь снежный вал, политый водой, и была, скорее, не оборонительным укреплением, а просто заграждением, препятствующим проезду путников мимо узких ворот, за которыми горели два костра. У огня сидели на деревянных щитах трое воинов - именно воинов, в пухлых меховых штанах и прочных бычьих сапогах, в кольчугах, надетых поверх стеганых поддоспешников, которые спустя почти тысячу лет станут называться ватниками, в шлемах с ниспадающими на плечи бармицами. Но больше всего Олега удивили сабли - на боку у болгар висели не обычные на Руси и в диких землях прямые мечи, а легкие кривые сабли. Копья пограничной стражи, составленные в пирамиду, стояли на три метра в стороне - скорее, не из безалаберности, а из опасения, чтобы на них не отлетели искры от костров. Со стороны берега доносилось конское фырканье. Скакунов пограничной стражи ведун не разглядел, но зато увидел жилье воинов: прямоугольную землянку, над которой возвышались всего два бревенчатых, срубленных "в лапу", венца и крытая дранкой кровля. За строением прямо из земли тянулся вверх легкий дымок.
     С такими жилищами Середин был знаком: рыть их предпочитали на холмах, в глинистом грунте. Внутри складывали небольшой очаг, вместо трубы использовалась прокопанная сбоку в земле штольня, а крыши очень часто крылись поверх рыхлого слоя дранки дерном. При всей неказистости эти землянки получались довольно теплыми, хотя никакого специального утепления в них не делалось, и строились они быстро и легко. Вот только грязновато в них было: либо пыльно, либо сыро - в зависимости от погоды. Да еще живность всякая из стен часто вылезала.
     - А ну, стой! Кто таков? - поднялся от огня один из стражников. Молоденький еще совсем, безусый и безбородый.
     - Путник, - натянул поводья ведун. - Прохожий человек.
     Юный воин в ответ промолчал, явно чего-то ожидая, и вскоре стало ясно, чего: из землянки появился старший караула: лет сорока, с бритым подбородком и длинными, пышными, загнутыми вниз усами, в остроконечном шлеме с серебряной чеканкой, вбитой прямо в железо. В шелестящую кольчугу на животе была вплетена овальная пластина с золотым трезубцем, на поясе болталась сабля с обмотанной тонким сыромятным ремнем рукоятью, но богатыми, с серебряными накладками, ножнами. Следом показался "босолицый" старичок в белой чалме и свободном черном бархатном халате.
     Олег понял, что так просто через здешнюю границу не проскочить, и спешился.
     - Доброго всем дня и долгой жизни, - первым поприветствовал порубежников ведун.
     - Да продлит Аллах твои годы, путник, - ответил за всех старик.
     - Кто таков, куда едешь? - Старший обошел коней, похлопал ладонью по мешкам. - Какие товары везешь?
     - Нет у меня никаких товаров, - пожал плечами Середин. - Это все припасы в дорогу. Шкура, котелок, инструмент кое-какой, овес, ячмень, одежда сменная, мясо... Мясо, кстати, заканчивается, а ехать надеюсь еще далеко, до Суздаля. Не подскажете, тут где-нибудь прикупить сушеного али вяленого мяса нельзя? Хотя можно и обычного. Зима все-таки, не попортится.
     - Почто тебе в Суздаль понадобилось? - остановился возле чалого стражник. - То земли русские.
     Заряна по-прежнему сидела в седле, спешиваться не собираясь, однако на подобное высокомерие старший внимания не обратил. Скорее всего - просто причислил женщину к походным припасам, наравне с тюками и чересседельными сумками.
     - Я еду под бунчуком великого хана Ильтишу, союзника Болгарии, - гордо заявил Олег. - А в Суздаль везу взятую в прошлом набеге невольницу. Торговые люди сказывали, отец за нее выкуп богатый обещал.
     - Союзник?! - весело расхохотался болгарин. - Вогулы - болгарскому кагану союзники?! Ох, насмешил! Скоро псы походные начнут себя нашими союзниками величать! Ой, уморил... Да твоих вогулов в походе при нашем войске и нескольких сотен не набирается!
     - Да наш хан больше тысячи нукеров в седло поднять может! - решил для большего правдоподобия обидеться Олег.
     - Что такое тысяча для нашей армии? - безразлично пожал плечами болгарин. - Каплей больше, каплей меньше. Великий каган простирает на вас свою милость, дозволяя вливаться в его рати, а не отгоняя от северных рубежей, и ничего более. Союзники... Клянись, что товаров не тащишь, в городах наших продавать.
     - Клянусь именем Сварога, что нет при мне никаких товаров вообще, - прижал руку к груди Середин.
     - Два дирхема плати за проезд через болгарские земли. Монету за себя, монету за двух коней с вьюками. Коли серебра-злата нет - шкурку кунью давай.
     - Новгородское серебро возьмете?
     - Коли чешуя , то десяток.
     - Сейчас посмотрю... - Олег полез в переметную суму, достал один из последних, оставшихся с лета, трех кошелей, развязал... - Чешуи нет, только деньги .
     - Экий ты... - удивился болгарин. - С серебром катаешься... У вогулов отродясь такого не случалось. Завсегда шкурами платили.
     У Олега засосало под ложечкой от предчувствия вымогательства, однако у порубежника дальше удивления дело не пошло:
     - Коли деньги, то четыре. По две за дирхем. Ведун расплатился, завязал кошелек, вернул в сумку.
     - Исмаил, запиши в грамоту единого путника о дву-конь! - крикнул в сторону землянки старший. - Он ваш, почтенный Фирас Абу.
     Старик закашлялся, подошел ближе, кивая головой:
     - Милостью Аллаха, великого и всемогущего... Веруешь ли в Бога единого и всемогущего, путник?
     - Верую в Сварога, породителя земель наших, внуками коего являемся по рождению! - решительно отрезал Олег.
     - Боги ваши языческие, на деле демоны все, порождение шайтана. Проезжая через земли болгарские, гляди по сторонам, язычник, гляди внимательно. Все, что увидишь ты, даровано народу нашему милостью Аллаха, Его мудростью и прозорливостью, Его благоволением к детям своим. Ибо детям демонов не дано подниматься из жизни дикой к светам разума и благодати. И пусть снизойдет на тебя прозрение, да прикоснется к тебе всемилостивейший Аллах своею благодатью. Б