ми к поясу бубенчиками и в длинные полупрозрачные шелковые фаты. Они принялись танцевать, мелко подрагивая бедрами, и шатер наполнился мелодичным звоном.
     - Валенки, молвил, уцелели? - Зевнул Ильтишу, наколол на нож кусок мяса, отправил в рот. - А на что они тебе, урус? Оставайся. Куда тебе ехать? Зачем? Два коня, три сумы - разве то жизнь? Юрту дам, отару, четырех коней, пару невольников. Дело ратное знаешь, кузнечное, верю, тоже. Известно, все ковальщики с нечистью яшкаются. То и ладно. Лишь бы дело разумели.
     - Нет, хан. - Середин тряхнул головой, отгоняя перемешанную с опьянением дрему. - На добром слове спасибо, но надобно мне до родной стороны ехать. Своя земля завсегда дороже.
     - Так и доедешь... - внезапно засмеялся хан. - Как лето, так вместе с болгарами в набег и поедем. Две доли в добыче дам, урус. Как ковалю и как ратному человеку.
     - Нет. - Середин отвалился набок, облокотившись на локоть. - То не дело. Не пойду в набег. Пойду порубежье оборонять. От этих... Болгар... И откуда они взялись-то тут на наши головы?
     - Дык, внуки Свароговы! - опять загоготал вогул, и смех его подхватили прочие воины. - Поставлены богом жирок с урусов топить. Рабов собирать, хлеб увозить, серебро вытрясать. На кой оно урусам, коли болгары есть?
     - Я ентим болгаркам хавалки-то пообрезаю, - насупился ведун. - Тоже мне, братья-славяне.
     - Ты, урус, как в полон попадешь, всем сказывай, что мой ты, беглый, - продолжал веселиться Ильтишу. - Я тя наказывать не стану. И кормить велю от брюха. Токмо молотом стучи. К болгарам не ходи: голодом уморят.
     - Еще кто к кому в полон попадет! - начал злиться Олег. - Думаешь, мечи русские коротки стали?
     - Мечи-то, может, и длинны, - несколько успокоившись, хан наколол себе еще мяса. - Да токмо где гуляют ныне? Нечисть на землю твою обозлилась, урус. Бродит по дорогам, путников-купцов гоняет, города запирает, хлеб топчет. Некому на рубежи у тебя выйти, урус! Дружинники княжеские кто от голода без хлеба опух, кто за людьми земляными по весям бегает. Один ты супротив рати общей окажешься. Болгары на Русь пойдут, половцы пойдут, вогулы пойдут, торки пойдут. Чем отбиваться станешь? Всех урусов в полон уведут до единого. Оставайся, колдун. Все едино вернешься. Так зачем завтра в петле бежать туда, где сегодня дом и седло предлагают?
     - Я русский, хан, - отчаянным усилием воли разлепил глаза ведун. - И место мое - на Руси!
     - Да чего на ней хорошего? - удивился вогул. - Токмо леса да болота. Ты по весне с кочевьем моим в степь пойдешь - вот где красота! Простор, ветер хмельной, тюльпаны ковром алым до горизонта... А может, тебе девки русские нравятся? Так то мы мигом! Мимир, девок суздальских али рязанских нет поблизости? Али еще каких? Найди немедля, сюда тащи!
     - Слушаюсь, великий хан... - Раб, однако, не кинулся выполнять приказ, а сперва нарезал в изрядно опустевшую миску еще мяса, после чего прислонил прут с отощавшим окороком к камню и вышел из юрты.
     - А и правда, урус, - тряхнул головой Ильтишу. - На что тебе она? Лес да болота и здесь имеются, девок Русских пригоним. Чего не жить?
     - Да ничего... - Ведун поднялся, и от резкого движения в голове сразу закружилось, коленки предательски затряслись. Олега сильно качнуло - он отступил, но равновесие удержал. - У-у-у-у. как все запущено... Я щ-щас-с... Ветра поищу, и вернусь...
     И Середин, по широкой дуге огибая старательно трясущих бедрами хазарок, вышел из шатра. Холодный ночной ветер слегка охладил его, привел в чувство. Олег сходил к коновязи - но гнедой, как и прочих лошадей, там не было. Похоже, отогнали в общий табун. Ну, да кочевники со скотиной обращаться умеют.
     Несмотря на несколько костров, полыхающих по краям обширного стойбища, у ханского шатра было темно, а потому ведун не рискнул нагибаться и растирать лицо снегом, как ему ни хотелось. Поди угадай в сумерках, какой он - чистый или пополам со всем, чего у человеческого жилья в достатке? Вернулся к столу так, немытым.
     Под толстой войлочной крышей продолжали танцевать невольницы, за столом о чем-то со смехом переговаривались хан и его телохранители. Или просто друзья и родовитые беи? Поди разбери - формы и погон никто еще не придумал. От пахнувшего в лицо тепла сознание тут же размякло, потянуло в сон.
     - Эй, урус! - повернулся к гостю правитель. - А в Новагороде ты бывал?
     - Был, естественно. - Олег плюхнулся обратно на подушки, потянулся за мясом.
     - А правду сказывали, урус, что варяги ноне в Новагороде княжить сели?
     - Да вы что, мужики! - засмеялся ведун. - Князь ведь завсегда самый главный. Ему никто не платит, это он всем платить должен. А когда это варяги хоть что-то без платы делали?
     - Это да! - кивнул хан, веселясь вместе со всеми. - Пока серебром не тряхнешь, с кошмы не встанут. Что спрятать не успеешь, враз украдут. Воряги - воряги и есть.
     - А что норманны Псков захватили - правда? - поинтересовался вогул в бежевой шелковой рубахе с доходящим до живота треугольным разрезом.
     - Да не Псков, а Полоцк, и не норманны, а жмудины, и не захватили, а биты были в Полоцком княжестве, - поправил воина Олег. - Ну, кто же Псков захватить способен, право слово? Да там стены в две сосны высотой! И населения больше, нежели норманнов всех с детьми, бабами и рабами вместе взятых, да еще рати судовые с ладей торговых склады от разора защищать станут... К нему, почитай, лет двести и подходить-то никто не решался.
     - Ништо, и до Пскова дойдем. - Ильтишу кинул нож на стол и зачерпнул полную горсть орешков. - Чай, не варяги, меч держать умеем.
     Олег промолчал. Вечно нищие скандинавские наемники никогда не отличались честностью и чистоплотностью, характер имели вороватый, но вот чего у них не отнять - драться они умели и даже любили, числясь в княжеских дружинах на равных с русскими ратниками. Разве что с конями плохо общий язык находили. Тут степняки и вправду любому могли фору дать.
     Взметнулся полог шатра, и дышащий паром Мимир, плечи которого были почему-то присыпаны снегом, втащил внутрь остроносую худосочную девицу с длинными распущенными волосами. Одета она была в еще сохранивший следы вышивки и красно-синих лент на груди, замызганный сарафан, поверх которого, на плечах, лежала такая же потасканная волчья шкура. Ноги были защищены от холода тряпочными обмотками, а поверх юбки висела и вовсе какая-то дерюга. Невольница втянула голову в плечи и как-то неестественно выдвинула ее вперед, походя на африканского грифа на ветке.
     - Русская... - Раб толкнул невольницу вперед, вернулся к очагу и продолжил обжаривать над огнем мясо. Хазарки сбились с ритма, освобождая дорогу новой участнице пира, забежали к ней за спину, подальше от веселого хозяина, затанцевали снова.
     - Сюда иди, - поманил невольницу пальцем Ильтишу. - Откель будешь?
     - Гороховецкая я, - прошептала, подходя, девица и втянула голову еще сильнее.
     - Нравится тебе здесь?
     - Да, мой господин.
     - Вот видишь, здесь всем русским нравится, - довольно оглянулся на Олега правитель. - А ты упрямишься!
     - Я не девка. - Прикрыл рот от зевка ведун. - Я птица вольная, на одном месте сидеть не люблю... Орел, короче. Сейчас Олегу больше всего хотелось спать, а не вести споры о том, чье болото глубже да ряска вкуснее, и он отчаянно пытался придумать приличный повод, чтобы отползти в сторонку и завернуться в ковер.
     - А откуда это: "гороховецкая"? - полюбопытствовал хан.
     - Гороховцом городище мое зовется. - Невольница пригладила волосы. - В княжестве Владимиро-Суздальском.
     - А-а, помню, - кивнул Ильтишу, откидываясь на спину. - Давай, раздевайся.
     Девица стряхнула с ног обмотки, скинула шкуру, избавилась от дерюги, чуть запнулась, расстегивая ворот, подхватила подол и стащила с себя сарафан вместе с рубахой, оставшись совершенно обнаженной. Без одежды она выглядела и вовсе тростиночкой: талию можно двумя ладонями обхватить, кости таза выпирали вперед, словно подлокотники спрятанного под кожу игрушечного кресла, все ребра проступали, как на учебном пособии, а груди не обвисали только потому, что были совсем еще небольшими - детской ладошкой можно накрыть.
     - Что же ты тощая такая?! - Захохотал хан, кидая в рот несколько ломтей мясной нарезки. - Хозяин не кормит?
     - При отаре она садьяховской, - сообщил Мимир, крутя мясо над очагом.
     - А-а-а, - понимающе кивнул Ильтишу. - Ну, иди сюда. Вон, гость мой девок урусских любит. Давай, ласкай его, пусть радуется.
     Невольница послушно опустилась на колени рядом с Олегом, стала целовать его руки.
     - Да перестань ты, - отмахнулся ведун. Вот чего ему точно не хватало - так это чтобы русские невольницы его в вогульском шатре обхаживали!
     - Вот и я сказываю, - хмыкнул хан, - чего ты в этих уродинах находишь? Кости одни, как на столе после хаша. Давай мы тебе хороших, болгарских али вогульских девок подберем? Чтобы сиськи так сиськи, зад так зад! Чтоб ухватить - и рука чуяла, че берешь! А ты, девка, сюда ползи. Не видишь, не по нраву ты гостю!
     Невольница на четвереньках, как приказано, подползла к правителю, остановилась рядом. Ильтишу запустил пятерню ей в волосы, выкрутил голову, так что девушка едва не перевернулась на спину, подхватил со стола нож:
     - Никому ты, уруска, не нужна. Токмо харч переводишь...
     Короткий клинок желтовато блеснул отраженным светом факелов, впился невольнице в горло.
     - Стой!!! - вскинул руку ведун, но дотянуться до ножа не успел.
     - Чего? - не понял хан, остановившись в самый последний момент - по бледной коже невольницы даже скатились несколько капелек крови. - Она же тебе не понравилась!
     - Так я не про то, что не по нраву...
     - А-а, да, - кивнул Ильтишу, отпуская девку. - вправду, все угощение кровью зальет.
     Рабыня отскочила к ведуну, по-кошачьи притерлась к его плечу, запустила руку между ног...
     - Ты чего, дура?!! - взвился Олег, - Больно же!
     - Дикарки они все! - Восторженно покатился от хохота хан, и его гогот тут же подхватили воины. - Чего в них потерял, урус? Эй, Мимир... Вытащи ее из юрты и сломай шею.
     Глаза невольницы округлились. Она затравленно оглянулась на грозного раба, посмотрела на Середина, принялась часто-часто наглаживать ему ногу.
     - Подожди, - остановил хозяина ведун. - Пусть постарается.
     Девка, переведя дух, стала оглаживать Олега помедленнее, распустила завязку штанов, запустила руку под них, на этот раз действуя с предельной аккуратностью. Середин прикусил губу. Его совесть противилась тому, что русская невольница, его соотечественница, вынуждена выполнять прихоть какого-то дикаря и что он сам является участником этого чудовищного представления... Но не позволять же превращать девчонку в мертвый мусор, как поломанную куклу!
     Хан облизнул губы, глядя на старания невольницы возле гостя, налил в пиалы кумыс, одну протянул Олегу, из второй сделал пару глотков, поманил к себе все еще танцующих хазарок, жестом остановил в паре метров от себя...
     - Вот ты, - ткнул пальцем в крайнюю.
     Рабыня, скинув фату, опустилась рядом, расстегнула на хозяине пояс с оружием, пробежала пальчиками ему по груди. Правитель довольно зажмурился, сделал еще глоток, кивнул гостю:
     - Ты не думай, урус, у меня воинов в достатке. Токмо здесь несколько сотен. А по кочевьям втрое больше будет. Не каждому свое покровительство предлагаю.
     - За что же мне такая честь? - удивился Середин, тщетно стараясь не обращать внимание на то, что происходит у него внизу живота.
     - Колдун, воин, коваль. И все сразу... - Ильтишу отпил еще кумыса, откинул голову. На губах его играла мечтательная улыбка. - И те, и те есть у всех. Но все сразу... Хочу!
     К кому относилось последнее слово, Олег не понял, поскольку хазарка принялась торопливо стаскивать с себя шаровары. Русская невольница была уже раздета, а потому просто перебралась на Середина и плавно опустилась сверху.
     - Я просто путник, хан... - запнулся ведун, пытаясь сохранить ясность мысли среди дивного коктейля из опьянения, усталости и женской ласки. - Я всего лишь путник, не способный стать князем, но и не желающий превращаться в слугу Лучше быть правителем двух коней, чем слугой при целом табуне...
     - Твои речи достойны истинного вогула, урус. И токмо от этого я не гневаюсь на твое упрямство.
     - Тогда позволь мне... Позволь... Посво....
     Горячая волна покатилась по телу, ослепительно-белый взрыв изнутри швырнул Олега куда-то в небытие. Ведун увидел себя среди сияющей пустоты. А может, и на небесах - поскольку по сторонам перемещалось нечто пухлое и светлое. Тело наполняла необычайная легкость, сладость. Внезапно прямо из света соткался хорошо сложенный, загорелый парень лет двадцати пяти, у которого из одежды был только небольшой оливковый венок, лежащий на кудрях, да куцая белая тряпочка на поясе. Парень вынул из-под мышки коричневую книгу из непонятного материала, с глубоким тиснением. Книга имела не меньше метра в высоту и полуметра в ширину, а потому рисунок на обложке Олег разглядел прекрасно: длинная спираль с раздвоенным кончиком в середине и две двойные окружности у нижних углов с золотыми точками в центре. Парень раскрыл книгу, отсчитал жесткие золотые страницы: первая, вторая, третья, четвертая, указал пальцем на какие-то значки. Ведун протянул к ним руку и...
     ...шумно выдохнул, перебирая пальцами над столом.
     - Она сбоку! - весело фыркнул хан. Олег опустил глаза, увидел рядом с собой пиалу с кумысом, подхватил ее и в несколько глотков осушил.
     - Ну, и как тебе уруска?
     - Здорово, - перевел дух Середин.
     - Ну, так забирай. Дарю, - отмахнулся правитель и повернулся к хазарке, с силой сдавив ее грудь.
     За столом полураздетые вогульские воины развлекались с остальными хазарками, у очага Мимир деловито обгладывал с внушительной кости остатки мяса.
     Олег подумал, что более удачного момента может не представиться, отполз немного в сторону, прихватив с собой ближайшую подушку, растянулся на ковре и закрыл глаза...

Слово воина

     Проснулся ведун от холода. Зябкий и влажный воздух скользнул по ноге, прокатился по тонкой шелковой рубахе, забрался под ворот. Олег, передернув плечами, поднял голову и увидел, что наступило утро. Полог шатра каким-то образом ухитрился сбиться в сторону, и в приоткрывшуюся щель вместе с утренними лучами свежий ветер заносил мелкие искрящиеся снежинки.
     - Опять, наверное, обложило. - Передернул плечами Середин, поднялся, дошел до выхода, наклонился, выглядывая наружу. Нет, небо оставалось голубым, с мелкими облачками. Это хорошо. Простеньким заклинанием для начинающих плотную хмарь не разогнать, а вогулы наверняка захотят попробовать. Не получится - крайним окажется он. И вообще - сматываться нужно поскорее, пока туземцы новых фокусов не захотели. Практическая магия неброская, человек сам не замечает, как начинает по воле колдуна действовать. В том и смысл. Разгонять облака, бить по пальцам молотком и колотить себя ножом в живот любой дурак может. Вот только практического проку от этого никакого нет. Оттого Ворон учеников красочным чудесам и не учил...
     Олег приподнял полог еще выше, оглядел шатер. Хан спал под мягкой, расшитой катурлином, кошмой, широко раскинув руки. Локоть приходился как раз на горло хазарке с распущенными волосами, но невольница преспокойно посапывала, ничего не ощущая. Остальные рабыни храпели по другую сторону стола вперемешку с подушками, полураздетыми воинами и коврами. Еще кто-то дрых вдоль стены, но эти устроились лучше всех - они были и одеты, и ковров на себя натащить не поленились.
     Наконец Середин разглядел старого, но еще крепкого Мимира, подошел, пнул ногой.
     - А?! - мгновенно встрепенулся тот.
     - Сумки мои где, земляк? - поинтересовался ведун.
     - Какие сумки? - не сообразил невольник.
     - Двух лошадей я вчера у коновязи оставлял. Чалого, вьючного, и гнедую. Чалого - перед охотой ханской, гнедую - вечером.
     - А, простите, господин... - Несмотря на вежливый тон, раб не сделал даже попытки оторвать свою задницу от земли. - Супротив шатра ханского юрта детская стоит. Туда все вьюки гостевые и отнесли.
     - А кони где?
     - В табуне ханском, вестимо. Стоги для них под самыми стенами городскими сметаны.
     - Ладно...
     Ведун вышел на улицу, сладко потянулся, огляделся по сторонам. Все, как вчера: полупустое стойбище, десяток беспечно веселящихся детей, пара семенящих куда-то женщин в длинных халатах, еще несколько бесполых существ в дерюгах, дырявых шкурах и обмотках на ногах. Возле каменной бабы горел костер, оттуда пахло мясом. Но, скорее всего, это была не жертва, а просто завтрак для кого-то из вогулов.
     Середин обогнул стоящую напротив юрту, вход в которую был сделан с противоположной стороны, вошел в нее. Внутри, сидя на подушке, немолодая женщина кормила грудью ребенка. Раскосая, желтолицая, коренастая. Вогулка, наверное. Она повела плечом, отвернулась. Олег с таким же безразличием оборотился к ней спиной, нашел свои сумки, развязал ту, что с новгородским серебром, вытащил кошель с двумя гривнами. Ничего не поделаешь: проиграл так проиграл.
     Сунув деньги за пазуху, Олег направился к высоким городским стенам и очень скоро увидел и табун. Небольшой, коней в полтораста - видимо, только ханские скакуны тут паслись. Почти сразу ведун углядел чалого мерина - тот как раз выщипывал из стога сено. Гнедая стояла немногим дальше, бок о бок с ханским жеребцом, положив голову ему на круп - так же, как и жеребец ей. Похоже, и у этой парочки ночь задалась душевная.
     Олег потоптался и повернул назад.
     К тому времени, когда он вернулся в ханский шатер, здесь уже началось ленивое шевеление. Хазарки ползали по коврам, собирая свое скудное облачение, Мимир разжигал огонь, приближенные воины одевались - и только хан, бодрый как огурчик, сидел у стола, расправив плечи, и неторопливо, по одному, закидывал в рот кедровые орешки. В первый миг ведун подивился тому, что после вчерашней попойки вогул чувствует себя как ни в чем не бывало, а потом обратил внимание и на то, что сам не мается никаким похмельем.
     - Видать, и вправду говорят, что кумыс целебен, - кивнул Середин и направился к правителю вогулов, выложил перед ним тяжелый кошель. - Вот, великий хан. О заклад я вечор с тобою бился. Две гривны серебром ты с меня своею саблей взял, признаю.
     - Это да, взял, - довольный собой Ильтишу прибрал кошель, кивнул в сторону невольницы, настороженно сжавшейся в комок под краем красно-коричневого цветастого ковра. - А как тебе мой подарок? По нраву пришелся - али прибить, дабы харч зря не переводила? Ты скажи, я тебе другую дам. Чтобы и в теле, и в деле ночном поумелее...
     - Пусть будет, - махнул рукой Олег. - Просьба у меня к тебе, великий хан. Не подскажешь, как мне через Болгарию Волжскую проехать без заморочек? Сказывали мне, нехорошо они к путникам относятся. Особенно к русским.
     - Аркан себе на шею накинь, урус, да к седлу с воином вогульским привяжи, - ответил, войдя в шатер, уже знакомый Олегу голубоглазый вогул. - Урусы, вестимо, завсегда на аркане бегать должны. Тогда и не удивится никто. Не тронет. - И воин, пригладив тяжелую золотую цепь, низко поклонился: - Приветствую тебя, великий хан. Надеюсь, сие утро одарит тебя удачей.
     - И тебе хорошего дня, Уйва. - Правитель жестом пригласил гостя к столу, потом повернул голову к Олегу: - А разве не согласился ты, урус, саблю свою на верность мне поцеловать и в кочевье остаться?
     - Прости, великий хан, не могу, - отрицательно покачал головой Середин. - Ты же воин, хан! Разве ты покинул бы свое кочевье, зная, что ему грозит вражий набег?! Разве не стал бы на его защиту?! Ты сам сказал, что в набег на Родину мою собираешься. Стало быть, и место мое там, на родных рубежах.
     - Ох, урус, жалко тебя отпускать... - Ильтишу протянул руку к кувшину, покачал в руке, налил понемногу кумыса себе и Олегу, отпил. - Жалко, но слова ты молвишь правильные. Грешно ратному человеку земли отчие