быстро забормотал:
     - На море-океане, на острове Буяне, живут три брата, три ветра: один северный, другой восточный, третий западный. Слушайте, братья, меня, летите, братья, туда... - Ведун чуть сплюнул на кончик указательного пальца, быстро растер слюну между пальцами и дунул в направлении облака, тут же ткнув в его сторону пальцем: - Смотрите!
     Несколько секунд ничего не происходило, а потом с краев белого кома начали разлетаться, словно клочья ваты, мелкие лохмотья, почти сразу рассеиваясь в голубизне неба. Минута, другая, третья... Облако исчезло.
     Все вогулы замерли, смотря на небосвод с проплывающими на нем легкими барашками, а Олег с невозмутимым выражением лица налил себе кумыса, с огромным удовольствием выпил, закусил солоноватой брынзой.
     - Этого не может быть! - пробормотал хан голосом учителя школьной физики, увидевшего вечный двигатель. - Урус, это...
     - Подумаешь, бином Ньютона, - не удержался от театральности Середин и выбрал еще одно облако. - Смотри...
     Он быстро пробормотал наговор, плюнул, растер, дунул, ткнул пальцем. Облако дрогнуло и начало расползаться. Вогулы опять замерли. Даже пастухи: мальчишка забыл про распластанного на земле барана, мужчина - про занесенный нож. Все смотрели как зачарованные Олегу даже стало немножко стыдно. Подумаешь, разгон облаков! Простенький, дешевый фокус, доступный каждому дворовому мальчишке. Так нет же, ведутся, как дети! Право слово, дети и есть.
     - Хочешь, хан, и тебя облака разгонять научу? - пряча улыбку, поинтересовался ведун.
     - Ты колдун, урус? - потрясенно сглотнул Ильтишу. - Ты не человек?
     - Пять минут, - растопырил пальцы Олег. - Пять минут, и ты сможешь делать это сам. Хочешь?
     - Я воин, урус... - неуверенно пробормотал правитель вогулов.
     - И отличный охотник, - покровительственно кивнул Середин. - Я и говорил: "Каждому свое". Однако никогда не поздно научиться чему-нибудь еще. Вот, смотри.. - Ведун поднес пальцы к губам. - Произносишь наговор на сложенные в щепоть пальцы. Чуть-чуть плюешь и растираешь слюну, чтобы слова впитались в нее, сдуваешь в сторону облака, которое хочешь развеять, и постоянно указываешь на него пальцем, чтобы наговор не промахнулся. Теперь запоминай слова: "На море-океане, на острове Буяне, живут три брата, три ветра: один северный, другой восточный, третий западный. Слушайте, братья, меня, летите, братья, туда".
     - На море-океане, - послушно забормотал вогульский хан, - ...три брата, три ветра...
     - Правильно, - кивнул Олег. - Теперь выбери облако. Только слишком большое не выбирай. Оно, конечно, тоже развеется, но ждать долго придется. Маленькое высмотри, чтобы уж сразу понять, получилось или нет. Например, вон тот клок, что рядом с продолговатым облаком плывет. Ну, начинай...
     - На море-океане, на острове... - послушно забормотал Ильтишу, договорил заклинание, плюнул на пальцы, начал растирать.
     - Нет, неправильно, - остановил его Середин. - Много плюнул. Столько слюны не растереть, наговор сдуть не сможешь. Нужно совсем чуть-чуть, чтобы парой движений в тонкую пленку превратить. Давай, вытри пальцы... Ага. теперь еще раз. Сплюнь еле-еле, чтобы пальцы чуть холодок ощутили и почти не намокли. Ну, давай!
     Правитель забормотал снова, сплюнул, резко дунул на пальцы, поднимая их вверх, указал на выбранное Олегом маленькое облачко.
     - Теперь правильно, - кивнул ведун, - должно получиться. Подожди чуток, пока наговор до цели долетит... Есть!
     Облако, неторопливо ползущее по яркой голубизне, начало разваливаться на глазах, расползаться в стороны, точно пролитое на песок молоко, редеть, становиться прозрачным.
     - Все! - развел руками Олег. - Сделано.
     - Уйя-а! - В приливе восторга Ильтишу со всей силы хлопнул голубоглазого Уйву по плечу. - Получилось! Вышло! Я колдун, колдун!
     Второй весьма ощутимый хлопок достался Середину меж лопаток, и ведун аж закашлялся, порадовавшись тому, что одет в налатник поверх косухи. Не то синяк в полхребтины был бы обеспечен.
     Хан забормотал наговор снова. Больше половины охотников последовали его примеру, звуки плевков послышались вдоль всей кошмы и за ней - хозяйский мальчишка, отпустив барана, старательно тыкал пальцем в небо. Затем послышалось множество радостных криков. Небо над "столом" стремительно расчищалось, словно туда ударила струя тепловой пушки.
     - А ну, руки всем опустить! - вскочил правитель, угрожающе опустив ладонь на рукоять своей сабли. - Всем опустить немедля! Я колдую.
     Хан не торопясь выбрал над горизонтом небольшое облачко - ближе ни одного уже не осталось, - начал шептать заклинание, сплюнул, ткнул пальцем вперед.
     - Х-ха! - радостно хлопнул он в ладоши. - По коням, други! Ну, глянем, что Садьяха, шаман, скажет. - Ильтишу коротко хохотнул. - Глянем, кто ныне колдун лучший. По коням!
     Охотники, поглядывая на небо, стали подниматься, расходиться, подзывать ушедших к ближнему стогу лошадей, седлать их. Баран, так и не ставший хашем, был отпущен и потрусил к отаре, даже не поняв, насколько ему в этот день повезло. Мальчишка, спрятавшись за юрту, старательно шептал что-то себе под нос. Девицы разочарованно выглядывали из-за полога юрты. А полусотня вогулов, за четверть часа приготовившись к походу, во главе с ханом Ильтишу, восседающим на белоснежном жеребце, умчалась к далекому стойбищу.
     Вогульский шаман Олега сильно разочаровал. Ведун ожидал увидеть перед собой какого-нибудь грязного и вонючего дикаря, укутанного в звериные шкуры, с медвежьим черепом на голове и берцовой костью мамонта в руке. На деле возле крытой коровьими шкурами юрты их ожидал гладко бритый мужчина лет сорока - длинноволосый, желтолицый, коренастый, узкоглазый, в черном, пахнущем копченой колбасой, халате, из-под которого выглядывали овчинная душегрейка и белый ворот шелковой рубахи. Лишь на висках Садьяхи виднелись старые татуировки - двойной круг с туго закрученной спиралью внутри.
     Правда, череп все лее имелся: олений, выставленный на невысокой пирамидке из сплетенных оленьих рогов, причем из глазниц выглядывали сухие пшеничные колоски.
     - А ну, скажи, Садьяха, умеешь ли ты разгонять облака? - Придержав жеребца, хан спрыгнул на снег возле шамана, сметающего травяной метелочкой пыль с походного алтаря. - Смотри, что я теперь могу!
     Правитель поднес щепоть к губам, нашептал заговорные слова, метнул в небо.
     - Смотри, Садьяха. Во-он на то облако смотри! Видишь?.. Видишь?.. Ага, понял, что я теперь умею?! А ты, ты так можешь? Хочешь, научу?
     - Облака небесные подвластны токмо Стрибогу, Сварогу и Даждьбогу, великий хан. Однако же смутить разум человеческий подвластно духам степным, темным слугам Стречи и повелительницы великого мира Мары, чья сила неведома живым и непререкаема мертвым. - Шаман повернул голову и встретился глазами с Середи-ным. - Опасаюсь я, великий хан, как бы не проникли злые духи в душу твою, не погасили чести отцовской, благородства предков твоих.
     Ведун увидел, как цвет зрачков вогульского шамана неожиданно переменился с карего на зеленый, ощутил острый укол горячего крестика в запястье, тяжело вздохнул и тоже спешился.
     - Зачем тебе опасаться того, чего не случалось никогда и быть не может? - Олег перекинул поводья гнедои кобыле на шею и шагнул к алтарю. - Чего тебе опасаться, шаман? Разве ты, Садьяха, не можешь это просто проверить? Покажи мне свою силу, шаман. Неужели боги не дали тебе силы сохранить свой род? Неужели ты не сможешь изгнать злых духов, коли они проникли в душу вогульского воина?
     Ведун вытянул вперед левую руку, ощущая, как крест нагрелся еще сильнее. Значит, магической силой обладает не столько куцый походный алтарь, сколько сам шаман. Садьяха от руки попятился, глаза его быстро потемнели, став почти черными; он развернулся, нырнул в юрту. Изнутри послышался протяжный вой, похожий на волчий, и через минуту шаман появился снова. Его лоб закрывала кожаная коричневая повязка, покрытая непонятными знаками, в одной руке находился огромный бубен размером с боевой щит, в другой - колотушка и масляная лампа.
     Местный колдун снова вперился немигающим взглядом в Середина, присел на корточки, подсунул лампу под алтарь, провел над ней ладонью. Лампа вспыхнула, выплюнув клуб ядовито-зеленого дыма. Дым взметнулся наверх, вошел в череп, выскользнул через глаза и рассеялся в воздухе.
     - У-у-у-у-у-у- - однотонно затянул Садьяха, и глаза его посветлели, став бледно-серыми. Шаман качнулся в одну сторону, в другую, ударил в бубен, качнулся, качнулся, ударил... И что-то знакомое сразу почудилось в его камлании. Покачивание, однотонное завывание, редкие удары...
     Ну да, конечно. Колдун качался в ритме человеческого пульса, бил в бубен в темпе дыхания и выл, выл, не давая сосредоточиться. Олег присел, зачерпнул снега, вытер им лицо, растер кисти рук. Шаман еле заметно улыбнулся, и зрачки его начали потихоньку голубеть. Он начал слегка пританцовывать, улыбаясь, повернул бубен туго натянутой кожей наружу. Олег увидел на его вытертой поверхности несколько рисунков спираль, рыба, человечек, сомкнутые вершинами треугольники.
     "Что бы это значило? " - подумал Олег, и в этот миг шаман, все время колотивший по чистому месту, неожиданно чуть сместил руку и хлопнул ладонью по человечку. Звук из гулкого стал жестким, словно металлическим, и ведун почувствовал, как его сердце пропустило один удар, отчего по телу пробежала волна слабости, смешанная с бессмысленным животным ужасом. Теперь настала очередь попятиться ведуну, и на тубах Садьяхи заиграла довольная улыбка.
     "Ах ты, самодовольная зараза! " - про себя выругался Олег, прикрыл глаза, сосредоточиваясь, и мысленно опустил толстое стеклянное зеркало между собой и камлающим колдуном. Простая и грубая, но весьма эффективная защита против столь же грубого примитивного нападения. Упражнение для начинающих. Урок первый по настройке энергетики на отражение магического удара.
     Шаман продолжал раскачиваться, самозабвенно колотя в бубен, опять сдвинул ладонь... Снова повторился жесткий звук - но на этот раз он прозвучал гулко и протяжно, словно выстрел в подземном переходе, заметался между бубном и зеркалом, медленно растворяясь в зимнем холодном полумраке. Шаман екнул, сбившись с ритма, наклонился вперед, закашлялся. Изо рта вырвались клубы темного пара, словно колдун дышал не воздухом, а табачным дымом
     - Ты что-то перепутал, Садьяха, - покачал головой Олег. - Меня проверять не нужно. Я и сам знаю, есть во мне злые духи или нет. Ты должен проверить великого хана, дабы успокоить отважных воинов насчет здоровья правителя.
     Ведун кивнул на пятерых ханских телохранителей, сидящих на конях, - прочие охотники разъехались в лагере но своим юртам.
     - И постарайся не сбиваться с тона, - тихо добавил он, подойдя ближе к шаману. - От этого могут случиться неприятности.
     - Великий хан здоров, чужеземец, - угрюмо ответил шаман, глаза которого опять сделались зелеными. - В присутствии злых духов огонь в алтаре гаснет или чадит, как в дождь. А облака трогать нельзя. Небо находится во власти богов, и смертным трогать его нельзя Грех.
     - Ты просто не умеешь этого, Садьяха! - расхохотался Ильтишу. - Хочешь, научу?
     - Я сказал - грех! - Шаман махнул рукой в сторону алтаря, заставив лампу погаснуть, и, повернувшись к гостям спиной, ушел в юрту.
     - Забудь его, урус! - отмахнулся хан. - Садьяха стар и сварлив. На него никогда не угодишь. Поехали ко мне. Волки выгнали нас из юрты в самый пир. А я не привык поддаваться никому. Гулять будем, урус, пока земля не позеленеет от зависти!
     Хрустя снегом, он быстро подбежал к жеребцу, поднялся в седло, дал шпоры. Олег, покачав головой, подозвал гнедую, взгромоздился на нее и помчался следом.
     В ханском шатре, как выяснилось, правителя ждали. Возле центрального стола горел костер, вместо огромного стола на полу был накрыт маленький, человек на десять; на небольшом возвышении, вокруг которого валялось множество подушек, стояли два чугунных кованых стояка с пылающими факелами.
     - Ай, Садьяха, все ему не так! - Войдя в шатер, хан расстегнул пояс, небрежным движением скинул на пол халат, потом второй, парчовый, оказавшийся поддетым под атласным, и остался в атласной же рубахе цвета демидовского золота, но с синим воротом и двумя вертикальными синими полосами, идущими через соски. Пояс с саблей и небольшой поясной сумкой Ильтишу снова застегнул на животе, после чего рухнул в подушки. Из темного угла бесшумно выскользнула невольница в полотняном, расшитом красной нитью, длинном платье, опустилась на колени, начала стаскивать сапоги. - То Садьяха жертвами малыми богам попрекает, то гонцов с дарами к бабам степным послать желает, то мор ему откуда-то мерещится, то невольников продать велит, то мечи для освящения требует. И ладно бы до похода - а то после!
     Ведун усмехнулся. Уж он-то знал, что, очищая холодную сталь после кровавого набега, шаман наверняка снимал с нее кровавое проклятье, насылаемое на убийц умирающими людьми, - но вслух ничего говорить не стал. Скинул налатник на ковер справа от входа, потом выдернул косуху из-под ремня и тоже снял. Опустился рядом со столом ближе к костру, протянул к огню ноги - все-таки в сапогах ноги мерзли сильно, не то что в валенках. Рядом неожиданно появилась раскосая невольница со множеством мелких косичек, принялась стаскивать сапоги и с него. Олег решил не спорить - в чужой монастырь со своим уставом не лезут.
     Между тем, хану невольницы поднесли войлочные тапочки с забавно - петушком - сшитыми наверху краями, а гостя оставили как есть, босиком. Ведун спорить не стал - так ноги только быстрее от огня согревались.
     - Сварлив наш Садьяха, - продолжил хан, наливая кумыс в пиалы себе и гостю, жестом подзывая воинов к столу. - Сварлив, но прозорлив, и мудр. Другов в дальних краях имеет. От, гляди, что за клинок он моему отцу из самого Урбугана привез. О!
     Ильтишу выпил кумыс, после чего решительно выдернул саблю и положил ее на стол, между мисками с изюмом и чищеными кедровыми орешками.
     - Сталь легка, ако перышко, но бьет страшнее булавы. Шестеро славных воинов с клинками такими Садьяху провожали. Гостевали два года, мужество и мастерство ратное показав немалое.
     Олег кивнул, выпил кумыс, потом вытянул свою саблю и положил рядом с ханской. У правителя округлились глаза. Он погладил собственный клинок, затем ведовской. Попробовал пальцем заточку. Провел рукой от кончика до рукояти, сравнивая изгиб. И только потом выдохнул:
     - Верю. Мог ты един четырех ратных положить. Хороший клинок десяти воинов стоит. Откель? Урбуганская?
     - Да нет, сам ковал, - пожал плечами Середин.
     - Мимир! - рявкнул Ильтишу. - Отчего жареным не пахнет?! Спишь, раб?!
     В темноте у стенок юрты послышалось шевеление, чей-то жалобный вскрик, железное лязганье. К костру выбрался старик, подкатил к очагу два крупных валуна, на которые пристроил прут с нанизанным на него крупным окороком. Сразу запахло пряностями - наверное, горела травка, которой натирали мясо для вкуса.
     - Не, - замотал головой правитель, - не бывает такого. Откель в тебе мастерство, коему токмо урбуганские мастера обучены? В Персии и то нет таких. И индийских таких клинков нет!
     - Твоя сабля лучше, - молвил Олег. - Это булат. Вот рисунок... - Он провел пальцем по темным разводам на стали. - Я же кузнец, я вижу. У меня булата не нашлось. Ковал, из чего есть.
     - Ай, - вскочил на ноги хан, - хороши будут русские рабы. Дорогие мастера. К лету в набег пойдем, наберем много. Всех заставлю сабли ковать! - Вдруг Ильтишу резко остановился, сел, замотал головой: - Нет, урус. Ты колдун, ты хитрый. Неправду сказываешь. Клинок ковать мало. Клинком рубить уметь надо. Откуда ратников урбуганских знать можешь? Кто ж тебя саблей играть научит?
     Вместо ответа ведун взял из пиалы изюминку, подхватил саблю, выпрямляясь во весь рост, подбросил сушеную виноградину, резко взмахнул клинком. Сталь с легким посвистом рассекла воздух - и изюмина развалилась надвое.
     - Ну что, великий хан, - опустил оружие Середин. - Умею я саблей играть?
     - А ну, - правитель вогулов тоже прихватил щепоть изюма, встал, несколько ягод кинул в рот, одну подбросил и небрежным движением разрубил пополам. - Ну, урус, кто из нас лучше сечься умеет?
     - Одинаково, - предложил мировую ведун.
     - Не-е-ет, - отрицательно покачал пальцем Ильтишу. - Спориться до конца станем. Халат свой ставлю! Не может урус вотяка в споре на клинках одолеть!
     - Есть у меня две гривны новгородские в сумах, - ответил ведун. - Да только как соревноваться станем? Я твоей крови, великий хан, не желаю.
     - Ты изюм выбрал, на нем о заклад и побьемся. Не боишься?
     - Две гривны новгородские серебром супротив халата, - кивнул Середин. - Идет.
     - Тимчер, - кивнул правитель, - суди.
     Один из воинов - с тонкими усиками и короткой бородой, аккуратно подбритой на щеках, взял пиалы хана и его гостя, поставил рядом, поцокал языком, отрицательно качая головой. Потом вытряхнул изюм на ткань, которой было застелено возвышение, а объемистую пиалу заполнил кумысом:
     - Пей, урус.
     Олег пожал плечами, выпил.
     - Руби.
     Середин подбросил новую изюминку и располовинил ее так же легко, как и в первый раз.
     Тогда вогул наполнил миску еще раз и протянул хану. Ильтишу крупными глотками выпил кумыс, взмахом сабли "убил" другую сушеную ягоду.
     Тимчер налил миску для гостя. Ведун выпил, разрубил изюмину и почувствовал, как в голове начинает шуметь. Здешний кефир на глазок имел крепость пива. Вроде и немного - но все зависит от количества. К тому же Олег давненько не брал в рот спиртного, а потому с непривычки хмелел неожиданно быстро.
     - Бери, урус... - Оказывается, опять настала очередь гостя. Середин выпил, рубанул. Подумал было произнести наговор от опьянения, но в последний момент остановился: это было бы не спортивно.
     - Вот тебе, урус... - Олега качнуло, но он взял себя в руки, сосредоточился, опрокинул новую порцию кумыса в рот. Уронил миску. Вогулы засмеялись, но гость грозно рыкнул, поймал пальцами ягодку, подбросил, раскромсал и гордо сел у стола. Потянулся за орешками, вспомнив, что обильная закуска предохраняет от быстрого опьянения.
     Ильтишу стоял на ногах куда как увереннее. Он и кумыс выпил стоя, и изюмину разрубил шутя. И полная молочного пива чаша опять оказалась перед ведуном.
     - Ква, - сказал тот, осторожно нацеливаясь на нее двумя руками. - Тройное ква в одном флаконе.
     В принципе, наверное, эту пиалу можно было уже не пить. Потому как алкоголь всасывается не мгновенно, и сейчас до мозгов добегал хмель еще только второй, если не вообще первой миски. Но правила есть правила...
     Олег выпил, встал, пытаясь удержаться вертикально, и понял, что не то что по изюмине - по лошадиной заднице не попадет. Он хмыкнул, подкинул сушеную виноградину, а потом повернул саблю плашмя и со всего замаху саданул по цели, словно теннисной ракеткой.
     Вогулы восторженно взвыли. Тимчер нацедил из невесть откуда взявшегося бурдюка правителю полную чашу, поднес. Тот выпил маленькими глотками, щелчком подбросил ягоду-и молниеносным поперечным движением превратил ее в две. Воины заорали с таким восторгом, словно их хан только что забил решающий гол в суперлиге.
     - Ну, урус, - Ильтишу, усаживаясь на подушки, покровительственно хлопнул ведуна по плечу, - чья рука крепче?
     - Хорошо, на валенки не спорил, - угрюмо ответил Олег. - Не то ехать бы мне дальше пешком.
     - Молодец, урус, - одобрительно хлопнул хан гостя по плечу. - Слово крепкое, умеешь побеждать, умеешь и горечь встретить. Мимир! Голодом меня уморить хочешь?
     Невольник подхватил прут, торопливо перебежал с окороком к столу и принялся строгать тонким ножом ломти мяса прямо в миску из-под кумыса. Настрогав полную емкость, он отошел назад к огню.
     - А хазарки? Хазарки где, Мимир?!
     Из темных углов выбежали четыре босые девицы, одетые лишь в тонкие шерстяные шаровары с привязанны