лению, нельзя. Вам поручается  определенное  задание,  и  его
надо выполнить. Вам уже известно, что  время  от  времени  Город  вынужден
пользоваться услугами женщин со стороны. Мы взяли за правило отпускать  их
как можно раньше, но и при этом условии они живут здесь не менее  тридцати
миль. Один из пунктов заключаемых нами сделок  гласит,  что  мы  обязуемся
вернуть  их  в  целости  в  родные  поселения.  Вошло  в  обычай  поручать
сопровождение  этих  женщин  ученикам,  тем  более  что  такое   поручение
представляется важной  частью  их  подготовки.  Сегодня  у  нас  есть  три
женщины, выразившие желание вернуться домой.
     За  месяцы  практики  Гельвард   волей-неволей   приобрел   известную
уверенность в себе.
     - Сэр, моя жена ожидает своего первого ребенка. Я должен  остаться  с
ней.
     - Об этом не может быть и речи.
     - А что если я откажусь?
     -  Вам  предъявят   копию   принесенной   клятвы,   и   вы   понесете
предусмотренное ею наказание.
     Гельвард открыл было рот, чтобы возразить, - и все же сдержался.  Для
споров о том, сохраняет ли клятва буквальную силу,  минута  выдалась  явно
неподходящая.  Клаузевиц,  по-видимому,  с  трудом  сдерживал  себя:  едва
Гельвард  стал  отказываться  от  слепого   повиновения,   лицо   главного
разведчика побагровело и он опустился в кресло,  положив  ладони  на  край
стола. Гельвард проглотил почти сорвавшуюся с языка  фразу  и  вместо  нее
задал вопрос:
     - Сэр, могу ли я апеллировать к вашему сердцу?
     - Апеллировать вы можете, только это ничего не изменит. Вы поклялись,
что интересы безопасности Города  будете  ставить  превыше  личных  забот.
Неукоснительное выполнение программы вашей подготовки  входит  в  интересы
безопасности Города, вот и все.
     - Но ведь отъезд наверняка можно  и  отсрочить!  Как  только  родится
ребенок, я выполню любой приказ.
     - Нет. - Клаузевиц повернулся и вытащил большой лист бумаги,  на  нем
были карта и какие-то столбцы цифр. - Женщин надо доставить  в  их  родные
поселения. Через девять миль, когда ваша жена разрешится от  бремени,  эти
поселения отодвинутся от нас слишком далеко. Они и так уже находятся более
чем в сорока милях к югу от Города. Факт  остается  фактом:  настала  ваша
очередь, и выполнить поручение должны именно вы и никто другой.
     - Это ваше последнее слово, сэр?
     - Последнее.
     Гельвард отставил нетронутый стакан вина и направился к двери.
     - Подожди, Гельвард!..
     Он задержался на пороге.
     - Если я должен уехать, я хочу по крайней мере проститься с женой.
     - У тебя еще будет время. Ты отправляешься через полмили.
     Пять дней - это почти ничего.
     - Ну?.. - буркнул Гельвард, не ощущая  более  потребности  выказывать
собеседнику освященное традициями почтение.
     - Садись, сделай  милость.  -  Гельвард  неохотно  подчинился.  -  Не
обвиняй меня в бесчеловечности: по иронии судьбы  предстоящее  путешествие
как  раз  и  покажет   тебе,   отчего   обычаи   Города   подчас   кажутся
бесчеловечными. Таков наш жребий, и мы его себе не выбирали. Понимаю,  что
ты тревожишься за... Викторию, и тем не менее ты  отправишься  в  прошлое.
Поверь,  для  тебя  самого  нет  лучшего   способа   разобраться   в   тех
обстоятельствах, в каких находится Город. Именно то,  что  ты  увидишь  на
юге, раскроет тебе подоплеку клятвы, подоплеку нашей кажущейся жестокости.
Ты же образованный человек,  Гельвард...  Было  ли  в  истории  хоть  одно
цивилизованное  общество,  на  время   выменивавшее   себе   женщин   ради
единственной незамысловатой цели - осчастливить его одним ребенком?
     - Нет, сэр. - Гельвард замялся. - Кроме разве...
     - Кроме примитивных кочевых племен, для которых разбой и насилие были
средством существования? Ну что ж, мы, может,  ненамного  лучше  их.  Наши
меновые сделки преследуют одностороннюю выгоду, пусть внешне это вроде  бы
и  не  так.  Мы  выдвигаем  свои  условия,  платим  установленную  цену  и
продолжаем путь. Приказ должен быть выполнен. Ты покинешь свою жену в дни,
когда она нуждается в тебе более всего, хоть это и  бесчеловечно,  но  эта
бесчеловечность - лишь следствие образа жизни, который бесчеловечен сам по
себе.
     - Нельзя оправдывать одну жестокость другой, - произнес Гельвард.
     - Нельзя... тут я готов с тобой согласиться. Но  ты  связан  клятвой.
Клятва сама по себе вытекает из тех  факторов,  которые  продиктовали  нам
нашу бесчеловечность, и,  когда  ты  принесешь  на  алтарь  Города  личную
жертву, многое станет тебе яснее.
     - Сэр, Город должен изменить свои обычаи.
     - Сам увидишь, что это невозможно.
     - Совершив путешествие в прошлое?
     - Я сказал, тебе многое станет яснее. Хотя  и  не  все.  -  Клаузевиц
поднялся. - Гельвард, до сих пор ты был хорошим учеником. Предвижу, что ты
и впредь будешь трудиться на благо Города, не щадя своих сил. У тебя умная
и красивая жена, тебе есть ради чего  жить  и  бороться.  Смерть  тебе  не
угрожает, это я тебе гарантирую. Казнь, предусмотренная клятвой, насколько
я знаю, никогда не приводилась в исполнение, но  я  прошу  тебя  выполнить
миссию, возложенную на тебя Городом, и выполнить без проволочек. Я  сам  в
свое время совершил такое путешествие, как  и  твой  отец,  как  и  каждый
гильдиер.   И   сегодня   там,   в   прошлом,   находятся    семь    твоих
собратьев-учеников. Им тоже пришлось столкнуться с  подобными  трудностями
личного характера, и не каждый встречал их с большой охотой.
     Гельвард пожал Клаузевицу руку и отправился искать жену.



                                    3

     Через пять дней он собрался в дорогу. В общем-то, он ни на минуту  не
сомневался, что придется смириться с судьбой, но  объяснить  это  Виктории
было нелегко. Сначала  она,  естественно,  пришла  в  отчаяние,  но  потом
неожиданно ее настроение изменилось.
     - Разумеется, ты должен ехать. Не ищи во мне повода для отказа.
     - Но что будет с ребенком?
     - Все будет в порядке, - заверила она. - Да и чем ты, в  самом  деле,
мог бы помочь, окажись ты здесь? Приставать ко всем и  действовать  им  на
нервы? Врачи позаботятся обо  мне.  Можно  подумать,  что  мой  ребенок  -
первый, которого им предстоит принять...
     - Но разве тебе... не хотелось бы, чтобы я был рядом с тобой?
     Она ласково тронула его за руку.
     - Конечно, хотелось бы. Но не забывай, что ты сам мне сказал.  Клятва
вовсе не так жестока, как тебе представлялось. Я знаю, ты  обязан  уехать,
зато, когда ты вернешься, для нас с  тобой  не  останется  тайн.  Особенно
скучать в твое отсутствие мне будет некогда, а потом, по совету Коллингса,
мы обсудим с тобой подробно все, что ты увидел.
     Гельварду,  правда,  осталось  не  вполне  ясно,  какой   смысл   она
вкладывает в это "обсудим". Делиться с ней тем, что он видел  и  делал  за
пределами Города, уже вошло у него в  привычку,  и  Виктория  слушала  его
рассказы с неослабным вниманием. Он перестал бояться  этого  -  и  все  же
интерес жены к запретной теме  продолжал  беспокоить  его,  в  особенности
потому, что  раз  от  раза  приходилось  вдаваться  во  все  более  мелкие
технические подробности.
     Но главное - в итоге этих пяти дней у него не осталось личных мотивов
увиливать  от  путешествия  в  прошлое,  больше  того,  перспектива  этого
путешествия даже  увлекала  его.  Гильдиеры  слишком  часто  ссылались  на
почерпнутый в прошлом опыт, по большей части туманно, полунамеками, и вот,
наконец, пришла пора пуститься в рискованное  предприятие  самому.  Где-то
там, в прошлом, был Джейз -  а  вдруг  они  встретятся?  Было  бы  здорово
увидеться с давним приятелем. Сколько воды утекло с того  дня,  когда  они
попрощались в яслях! Может, они и не узнают друг друга?
     Виктория решила не провожать его. Она осталась у себя  в  комнате,  в
постели. Он приласкал ее, осторожно и нежно;  полушутя,  полусерьезно  они
отметили вслух, что это "в последний раз". Она приникла к нему,  когда  он
поцеловал ее на  прощание,  и,  закрывая  за  собой  дверь,  он  расслышал
сдавленный плач. Он замер в нерешительности, раздумывая, не  вернуться  ли
на минутку, и все же двинулся дальше. Растягивать горестные  мгновения  не
имело смысла.
     Клаузевиц поджидал его в штаб-квартире  разведчиков.  В  углу  лежала
груда снаряжения, а  на  столе  была  расстелена  крупномасштабная  карта.
Держался глава гильдии иначе, чем при прошлой встрече. Едва Гельвард вошел
в комнату, Клаузевиц пригласил его к столу и без предисловий  приступил  к
делу.
     - Перед тобой сводная карта местности к югу от Города. Она  выполнена
в линейном масштабе. Термин тебе знаком?
     Гельвард кивнул.
     -  Прекрасно.  Один  дюйм  на  карте  равен  примерно  одной  миле...
подчеркиваю, равен линейно. По причинам, которые станут тебе ясны в  самом
путешествии, масштаб тебе  впоследствии  не  поможет.  Город  в  настоящий
момент находится вот здесь, а селение,  которое  ты  должен  разыскать,  -
здесь. - Клаузевиц показал на кучку черных пятнышек в нижнем углу карты. -
Сейчас нас отделяют от этого селения ровно сорок  две  мили.  Впрочем,  по
мере удаления от Города расстояния станут обманчивыми,  направления  тоже.
Тут я могу  дать  тебе  только  один  совет,  такой  же,  как  всем  твоим
предшественникам: придерживайся нашего путевого полотна. Когда  ты  уйдешь
далеко на юг, оно останется единственной ниточкой,  которая  поможет  тебе
найти дорогу домой. Ямы, выкопанные под основания шпал, сохраняются  долго
и видны хорошо. Ты меня понял?
     - Да, сэр.
     - Ты отправляешься в путешествие ради одной главной цели.  Ты  должен
убедиться, что вверенные тебе женщины  благополучно  добрались  до  своего
селения. Как только это произойдет, ты без задержки вернешься в Город.
     Гельвард произвел в уме несложные  вычисления.  Сколько  времени  ему
требуется, чтобы пройти милю? Минут пятнадцать, не больше. За день, даже в
жару, он покроет по крайней мере миль двадцать; с нерасторопными женщинами
придется, конечно же, идти медленнее -  допустим,  наполовину.  Ну  ладно,
пусть не десять, а шесть миль в день:  значит,  семь  дней  на  дорогу  до
селения, три-четыре дня на возвращение. Если повезет, он сумеет  вернуться
в Город дней через десять, пользуясь принятой  среди  гильдиеров  единицей
измерения времени, - через одну милю. Почему же его предупредили,  что  он
не успеет к рождению ребенка? Постой-ка,  вспомни  поточнее:  что  говорил
Клаузевиц при предыдущей встрече? Что путешественник пробудет в отсутствии
миль десять-пятнадцать, а может статься, и сто? Полная бессмыслица...
     - Невзирая  на  все  трудности,  ты  должен  как-то  вычислять  длину
пройденного пути, чтобы определить момент, когда вы приблизитесь  к  цели.
Между Городом и тем поселением было установлено тридцать  восемь  канатных
опор. На карте они обозначены как  прямые  линии  поперек  полотна.  Места
установки опор удастся заметить без труда: хотя после их демонтажа по  тем
же участкам  прокладываются  рельсы,  в  почве  остаются  глубокие  шрамы.
Придерживайся левого внешнего пути. Иначе говоря, поскольку вы  двигаетесь
на юг, крайнего справа. Поселение, которое тебе предстоит найти, находится
по эту сторону полотна.
     - Но ведь женщины узнают родные места, - вставил Гельвард.
     - Справедливо. Ну что ж... теперь о твоем снаряжении. Вот  оно.  Тебе
придется взять всю эту груду. Не вздумай выбросить что-нибудь по дороге  -
поверь, мы знаем, что делаем. Понятно?
     Гельвард кивнул. Вместе с Клаузевицем  они  осмотрели  снаряжение.  В
одном тюке оказались пакеты с сухой  синтетической  пищей  и  две  большие
фляги с водой. В другом - палатка и четыре спальных мешка. Кроме того, там
были моток  прочной  веревки,  стальные  крючья,  пара  ботинок,  подбитых
железом, и складной арбалет.
     - У тебя есть вопросы?
     - Кажется, нет, сэр.
     - Ты уверен, что нет?
     Гельвард  смерил  груду  взглядом.  Тащить  все  это  на  себе  будет
чертовски муторно, разве что удастся всучить часть ноши  женщинам,  а  при
виде синтетической пищи его чуть не вывернуло.
     - А нельзя ли, сэр, подкрепляться тем, что встретится  по  дороге?  -
спросил он. - Синтетическая пища уж очень безвкусна...
     - Советую тебе не есть _н_и_ч_е_г_о_, кроме взятых с собой продуктов.
Можешь,  если  придется,  пополнить  запасы  воды,  но  непременно  прежде
убедись, что она проточная.  Что  же  касается  еды...  Как  только  Город
скроется из виду, нельзя есть ничего выросшего на земле, иначе не на шутку
заболеешь. Не веришь - попробуй. Я в свое время попробовал и маялся  потом
добрых два дня. Так что этот совет основан на долгом и горьком опыте.
     - Но ведь в Городе мы не отказываемся от местных плодов!
     - Да, пока Город вблизи оптимума.  А  ты  удалишься  от  оптимума  на
много-много миль к югу.
     - И это повлияет на пищу, сэр?
     - Да, повлияет. Еще вопросы?
     - Все ясно, сэр.
     - Хорошо. Тогда тут тебя ожидает кое-кто, кто хотел  бы  свидеться  с
тобой перед отъездом.
     Он жестом показал на дверь, которая до тех пор оставалась закрытой, и
Гельвард отворил ее. За дверью была маленькая комнатка,  и  там  его  ждал
отец.
     Гельвард прежде всего удивился,  а  затем  просто  не  поверил  своим
глазам. Он же видел отца немногим  более  десяти  дней  назад,  когда  тот
направлялся верхом  на  север;  теперь,  за  какие-то  десять  дней,  отец
внезапно чудовищно постарел. Когда Гельвард вошел, отец  попытался  встать
со стула, но не удержался на ногах и оперся нетвердой рукой о сиденье.  Он
повернул лицо к сыну, но даже это далось ему с большим  трудом.  Весь  его
облик говорил о глубокой старости: он  сгорбился,  одежда  висела  на  нем
мешком, и рука, протянутая навстречу Гельварду, заметно дрожала.
     - Гельвард! Здравствуй, сынок.
     Поведение  отца  тоже  изменилось  неузнаваемым  образом:  от   былой
отчужденности, к которой Гельвард так привык, не осталось и следа.
     - Отец!.. Тебе нездоровится?
     - Да нет, все в порядке. Просто придется поберечься - доктор говорит,
я слишком часто бывал на севере. - Он качнулся,  и  Гельвард  инстинктивно
сделал  шаг  вперед,  чтобы  поддержать  его.  -  Мне  сообщили,  что   ты
отправляешься в прошлое. Это верно?
     - Да, отец.
     - Будь осторожен, сынок. Ты увидишь много такого,  над  чем  придется
поразмыслить. Там все иначе, чем в будущем... в будущем я чувствовал себя,
как дома.
     Клаузевиц вошел следом за Гельвардом и стал на пороге.
     - Гельвард, учти, отцу только что сделали инъекцию.
     Сын обернулся, словно его ужалили.
     - Что случилось?
     - Он вернулся в Город ночью, жалуясь на боль за грудиной.  Диагноз  -
ангиоспазмы. Ему дали обезболивающее, и он должен лежать в постели.
     - Хорошо, я его не задержу.
     Гельвард опустился на колени подле стула.
     - Ну, а сейчас... сейчас-то ты чувствуешь себя нормально?
     - Я же сказал, все в порядке. Не беспокойся обо мне. Как Виктория?
     - Держится молодцом.
     - Славная она у тебя девочка, Виктория...
     - Я ей передам, чтобы она навещала тебя.
     Видеть отца в таком состоянии было больно и страшно. Он и понятия  не
имел, что отец так состарился... Но ведь всего несколько  дней  назад  тот
выглядел куда моложе! Что же могло случиться за эти  дни?  Они  поговорили
еще немного, но отец вскоре начал терять нить разговора,  потом  его  веки
смежились, и Гельвард встал.
     - Я позову врачей, - предложил Клаузевиц и быстро вышел.
     Через две-три минуты он вернулся в сопровождении двух администраторов
медицинской службы. Они бережно подхватили старика под руки  и  вынесли  в
коридор, где уложили на покрытую белой тканью каталку.
     - Он поправится? - вырвалось у Гельварда.
     - За ним будут ухаживать. Это все, что сейчас можно сказать.
     - Он стал  таким  дряхлым,  -  брякнул  Гельвард,  не  подумав:  ведь
Клаузевиц и сам был человеком не первой молодости, хотя, конечно, выглядел
намного крепче отца.
     - Профессиональный риск, - заметил глава гильдии разведчиков.
     Гельвард  бросил  на  Клаузевица  острый  взгляд,  но  пояснения   не
последовало. Вместо  того  гильдиер  взял  ботинки,  подбитые  железом,  и
подтолкнул их к ученику.
     - Ну-ка, примерь...
     - Но мой отец... вы попросите Викторию присмотреть за ним?
     - Не беспокойся, я обо всем позабочусь.



                                    4

     Гельвард  спустился  лифтом  на  второй  уровень  -  тюки  и   прочее
снаряжение были свалены в кабине рядом с ним. Когда  кабина  остановилась,
он сунул свой ключ в специальную прорезь, чтобы двери не могли  закрыться,
и разыскал комнату, названную  Клаузевицем.  Здесь  его  поджидали  четыре
женщины и мужчина. Сразу с порога он заметил, что лишь мужчина и  одна  из
женщин принадлежат к городской администрации.
     Его представили трем другим женщинам, но они едва удостоили Гельварда
беглым взглядом и отвернулись. На их лицах  застыло  выражение  сдержанной
враждебности, а может, безразличия, - в конце концов, до этой самой минуты
он по отношению к ним тоже ничего, кроме безразличия, не  испытывал.  Пока
он не переступил порог этой комнаты, он и не задумывался над тем,  что  за
женщин ему придется сопровождать, хороши они собой или нет.  Ни  одной  из
них он прежде не видел в глаза, но, слушая Клаузевица, поневоле  вообразил
их похожими на тех женщин, каких встречал, выезжая на север  с  меновщиком
Коллингсом.  Те  были,  как  правило,  худыми  и   бледными,   сухорукими,
плоскогрудыми, с костлявыми лицами и глубоко запавшими глазами. Да и одеты
они были чаще всего в вонючее тряпье, над ними  вечно  кружились  мухи,  в
общем, деревенские женщины являли собой весьма плачевное зрелище.
     Эти  отличались  от  тех,  как  небо  от  земли.  Аккуратное,   ладно
пригнанное городское  платье,  хорошо  промытые  и  подстриженные  волосы,
округлые  налитые  тела,  ясные  глаза...  Гельвард  едва   сумел   скрыть
удивление, когда понял, что они совсем  молоды,  его  ровесницы  или  чуть
постарше. В Городе о временно переселенных говорили как о зрелых женщинах,
но эти-то были по существу совсем девчонки!
     Вероятно, он таращился на них до неприличия, но  они  по-прежнему  не
удостаивали его вниманием.  А  ему  никак  не  удавалось  сладить  со  все
крепнущим  подозрением,  что  и  эти  когда-то  ничем  не  отличались   от
обыкновенных деревенских оборвашек и лишь  переселение  в  Город  временно
вернуло им здоровье и красоту, которые  могли  бы  быть  их  неотъемлемым,
пожизненным достоянием, не родись они в нищете.
     Женщина-администратор коротко описала Гельварду  каждую  из  них.  Их
звали Росарио, Катерина и Люсия. Они немного понимали по-английски. Каждая
провела в Городе чуть больше сорока миль, и каждая родила по ребенку.  Это
оказались два мальчика и девочка. Люсия, родившая  мальчика,  не  пожелала
взять его с собой, ребенка  оставили  в  Городе  и  воспитывают  в  яслях.
Росарио, напротив, не захотела расстаться с сыном и забирает его. Катерине
выбора не предоставили, разлучив с дочуркой насильно,  но  ей  самой  это,
казалось, все равно.
     Еще администратор предупредила, что, поскольку Росарио кормящая мать,
ей следует без ограничений давать сухое молоко. Остальные должны  питаться
тем же, что и их провожатый.
     Гельвард попытался дружески улыбнуться своим  подопечным,  однако  те
оставили его попытку без внимания.  А  когда  он  дал  понять,  что  хочет
взглянуть на малыша Росарио поближе, мать  повернулась  к  нему  спиной  и
демонстративно прижала ребенка к себе.
     Говорить было больше не о чем. Три молодые  женщины  подхватили  свои
скудные  пожитки  и  тесной  группой  двинулись   по   коридору.   Кое-как
втиснувшись вслед за ними в кабину, Гельвард направил ее вниз.
     Женщины продолжали игнорировать его, болтая  между  собой  на