управления, не поддаются описанию на языке людей. Он  не  проявлял
ни нетерпения, ни покорности в человеческом понимании. Он просто знал, что
ожидания не избежать, и воспринимал это без всяких эмоций.  Будучи  вполне
разумным и даже обладая хорошим воображением, как по человеческим,  так  и
по месклинитским стандартам, он, однако, не ощущал необходимости в чем-то,
даже отдаленно напоминающем понятие "мечтание"; ему не требовалось  ничего
такого, чтобы занять свой ум на время задержки. Полуосознанные "внутренние
часы" подавали ему сигнал, когда пора проверять процесс таяния, и он делал
это через разумно частые интервалы - вот и все, что мог бы понять  человек
из его действий, еще в меньшей степени человек справился  бы  с  описанием
того, что происходило в мозгу месклинита.
     Со всей определенностью можно сказать: он не спал и не был погружен в
мысли, потому что мгновенно прореагировал на неожиданный  громкий  удар  и
фонтан взлетевших вокруг него булыжников.
     Место,  где  Такуурч  лежал  в  ожидании,  находилось  прямо   позади
работающей тележки, так что он мгновенно понял, что произошло.
     Такой же мгновенной была и реакция  Битчермарлфа.  Рывком  дернув  на
себя рычаг управления, он отключил энергоблок раньше, чем человек  мог  бы
заметить что-то  неладное.  Оба  месклинита  одной-двумя  секундами  позже
столкнулись носами у замершей в неподвижности тележки.
     "Этого  следовало  ожидать",  -  признался  себе  Битчермарлф.   Хотя
месклинитские органические соединения очень  и  очень  прочны  и  гусеница
могла бы прослужить еще много месяцев в условиях обычного путешествия,  но
искусственно созданное трение о сверхтвердые дхраунские булыжники даже при
незначительной мощности двигателя оказалось чрезмерным испытанием для нее.
     Наверное, слово "сверхтвердые" не совсем точно описывает  камни:  те,
что находились под движущейся гусеницей, оказались заметно сглажены сверху
примерно за час работы, а  некоторые  и  вообще  были  сточены  более  чем
наполовину. Сначала Битчермарлф подумал, что гусеницу  перерезал  одни  из
острых камней, но после внимательного изучения молодой рулевой решил,  что
причиной разрушения послужил обычный износ: гусеница превратилась в тонкую
пластинку с острыми краями.
     Такуурч  согласился  с  Битчермарлфом,  когда   тот   предъявил   ему
свидетельства.
     Вопроса о том, что делать дальше, у них  не  возникло,  они  занялись
делом немедленно: менее чем за пять  минут  энергетический  конвертер  был
снят с поврежденной тележки и установлен на  той,  что  находилась  позади
нее, также разгруженной, потому что она присоединялась  к  уже  проколотой
ячейке демпфера. Не беспокоясь о том, что он наверняка испортит  еще  одну
пару гусениц, Битчермарлф тут же запустил двигатель.
     Теперь  Такуурч  начал  беспокоиться.   Оптимизм   предыдущего   часа
бесследно  испарился,  поскольку  разрушился  фундамент,  на  котором   он
основывался. Рулевой сомневался, что вторая  тележка  протянет  достаточно
долго, чтобы проложить им дорогу к свободе. Спустя несколько минут до него
неожиданно дошло, что концентрация  нагретой  воды  в  одном  месте  могла
оказаться неплохой  идеей,  и  он  тут  же  изложил  ее  своему  спутнику.
Битчермарлф, хотя и расстроенный  тем,  что  не  додумался  об  этом  сам,
немедленно  согласился,  и  в  течение  получаса  оба  матроса   работали,
наваливая булыжники между гусеницами и вокруг тележек, которые должны были
послужить источником тепла. В конце концов, им  удалось  создать  довольно
плотную загородку, внутри которой, как в  кастрюле,  постепенно  набралась
вода. Таким  образом,  пространство  между  тележкой  и  ближайшей  частью
ледяной стены нагревалось.
     Такуурч с удовлетворением отметил, что лед на корпусе  "Квембли",  на
участке в два ярда, таял почти на глазах.
     Конечно же, полного счастья он не  испытывал,  не  хуже  Битчермарлфа
понимая, что гусеницы вряд ли протянут дольше, чем на  первой  тележке.  И
если они оборвутся раньше, чем окажется свободным путь  наружу,  то  будет
нелегко придумать еще что-нибудь для собственного спасения.
     Некоторые люди в подобной ситуации опустили бы руки и покорно  ждали,
пока их спасут, поддерживая в себе эту надежду до последней минуты. Так же
могли вести себя и некоторые месклиниты, но ни один из рулевых к таким  не
принадлежал.  В  стеннийском  имеется  слово,  которое  Изи  перевела  как
"надежда", но это один из  наименее  удачных  эквивалентов  понятий  в  ее
практике.
     Такуурч, движимый этим неопределенным  чувством,  расположился  между
работающей  тележкой  и  тающим  льдом,  прижимаясь  ко  льду,  чтобы   не
препятствовать току нагретой воды, и стараясь одновременно уследить  и  за
тележкой, и за льдом. Битчермарлф оставался возле управляющих рычагов.
     Поскольку под второй тележкой они не пытались  копать,  трение  здесь
было  сильнее,  а  значит,  и  эффект  нагрева  тоже.  Система  управления
предназначалась для регулирования скорости гусениц, а не усилия, с которым
они вгрызались в камни. Естественно, к несчастью, износ гусениц также  был
сильнее. Тяжелый удар, объявляя об их неудаче, последовал удручающе  скоро
после завершения каменной  кладки.  Как  и  прежде,  две  ленты  материала
разорвались  почти   одновременно:   рывок,   передавшийся   на   колонну,
соединяющую  тележку  с  корпусом  корабля,  при  разрыве  одной  гусеницы
оказался достаточным, чтобы порвалась и другая.
     И снова месклиниты  отреагировали  мгновенно  и  дружно,  без  всякой
консультации друг с другом. Битчермарлф, отключив подачу энергии, в тот же
миг ринулся со своего места к тающей  поверхности;  Такуурч  оказался  там
быстрее  только  потому,  что  ему  пришлось  преодолеть   вдвое   меньшее
расстояние. Когда они достигли ледяного барьера, оба уже держали  наготове
ножи и без промедления начали отчаянно врубаться в стену перед ними.
     Они знали, что находятся довольно  близко  к  корпусу  "Квембли";  им
оставалось преодолеть во льду расстояние не больше длины тела. Быть может,
прежде, чем процесс замерзания снова возьмет верх,  их  мышцы  помогут  им
пробиться...
     Первым сломался нож Такуурча.
     Несколько  человек  наверху  могли  бы  проявить  интерес  к  звукам,
неожиданно раздавшимся в приемнике, хотя даже Изи  Хоффман  не  смогла  бы
понять их.
     Битчермарлф немедленно внес предложение:
     - Давай-ка назад и двигайся кругами как можно  быстрее,  чтобы  вода,
охлаждаемая льдом, смешивалась с остальной. Я продолжу работу ножом, а  ты
- перемешиванием.
     Старший матрос повиновался, и еще  несколько  минут  не  было  слышно
никаких звуков, кроме ударов ножа.
     Таяние продолжалось, но оба матроса ясно  видели,  что  его  скорость
уменьшается. Тепло уходило из воды вокруг них.
     Хотя они и не знали, но единственной причиной, почему  окружающая  их
среда оставалась жидкой довольно долгое время, было  то,  что  их  ледяная
ловушка упиралась в каменное дно,  частично  препятствуя  выходу  аммиака.
Теоретики, как земные, так и месклинитские,  были  абсолютно  правы,  хотя
ничем не могли помочь Дондрагмеру:  замерзание  под  "Квембли"  в  большой
степени явилось следствием медленного  диффундирования  аммиака  в  нижние
слои льда сквозь по-прежнему жидкие границы между твердыми кристаллами.
     Капитан, даже обладая этой информацией, не мог  сделать  больше,  чем
двое его людей, сейчас попавших в ловушку под кораблем. Конечно,  если  бы
такая информация поступила заранее, ему, возможно, и  удалось  бы  вовремя
вывести "Квембли" на сушу, но лишь при условии, что он  успел  бы  обрести
способность двигаться.
     Что же касается Битчермарлфа, то, даже имея сейчас всю эту информацию
в своем распоряжении, он вряд ли стал бы сознательно обдумывать ее: он был
слишком занят. Его нож мелькал в  свете  фонаря  неимоверно  быстро,  и  в
каждый удар он вкладывал такую силу,  на  какую  только  отваживался.  Его
сознание  полностью  сосредоточилось  на  орудии,   сочетая   максимальные
скорость и силу с наименьшим риском.
     Но все же  нож  сломался.  Позже  Битчермарлф  никогда  не  стремился
анализировать  причины  происшедшего,   а   сейчас   знал   одно:   таяние
замедляется, вызывая в нем бешеное желание вкладывать в удары все  большую
силу,  но,  будучи  тем,  кем  он  был,  он  ни  на  минуту  не   допускал
предположения, что сам мог стать жертвой паники или что древко ножа  могло
оказаться дефектным. Но никаких объяснений, кроме  этих  двух,  так  и  не
нашел. В общем, какова бы ни была причина, рукоять, зажатая в  его  правой
верхней клешне, неожиданно оказалась без лезвия, и серебристый треугольник
металла, упавший перед ним, в его клешнях был ничуть не более полезен, чем
в человеческих пальцах.
     В  раздражении  он  швырнул  рукоять  вниз,  но   даже   не   испытал
удовлетворения, поскольку, находясь в  жидкости,  она  опустилась  на  дно
мягко, без удара.
     Такуурч оценил ситуацию мгновенно.  Его  комментарий  люди  сочли  бы
циничным, если бы  расслышали  слова  месклинита,  произнесенные  в  шести
миллионах миль от них:
     - Ну что, останемся здесь или вернемся назад,  на  середину?  Где  ты
предпочитаешь замерзнуть?
     - Не знаю. Здесь, на краю, нас могли бы найти скорее; здесь пробиться
легче всего, если им вообще удастся это сделать. Если же у них  ничего  не
выйдет, то какая разница? Единственное, что я хотел бы знать, так это  что
происходит с существом, вмерзшим в кусок льда.
     - Что ж, кто-нибудь об этом узнает очень скоро, - пообещал Такуурч.
     - Может, да, а может, и нет. Вспомни "Эскет".
     - А какое это имеет отношение к нам? То,  что  произошло  с  нами,  -
произошло по-настоящему, никто не станет темнить.
     - И все равно люди ведь пытались понять, что случилось  с  "Эскетом",
но не смогли.
     - Что ж, лично я собираюсь  вернуться  к  середине  корпуса  и,  пока
смогу, - думать.
     Битчермарлф удивился:
     - О чем тут еще думать? Мы застрянем здесь, пока  нас  кто-нибудь  не
вытащит  или  пока  не  изменится  погода:  когда  потеплеет,  мы   оттаем
естественным образом.
     - Успокойся.
     - Только не пока мы здесь.
     - Тебе не кажется, что если включить энергоблок даже  при  отсутствии
на тележках гусениц, то где-нибудь он произведет достаточно трения,  чтобы
поддерживать воду по соседству от...
     - Попробуй, если хочешь, - не дослушав, ответил Битчермарлф. -  Я  бы
не стал рассчитывать на это  даже  при  включении  конвертеров  на  полную
мощность. Кроме того, я  бы  поостерегся  приближаться  к  ним,  если  они
действительно будут работать  с  максимальной  нагрузкой.  Давай  взглянем
обстоятельствам в лицо. Так: мы находимся под водой, но не  в  океане,  и,
когда она замерзнет, мы окажемся внутри льда. Нет совершенно ничего,  куда
бы... А-а-а!
     - Что?
     - Ты выиграл. Никогда нельзя прекращать думать. Я сожалею о  недавней
слабости. Идем.
     Девяносто секунд спустя  оба  месклинита,  с  некоторыми  трудностями
протиснувшись через ножевые разрезы, уже находились внутри  продырявленной
надувной ячейки, в полной безопасности, недоступные для воды.



                           8. ПАЛЬЦЫ В БУЛЬОНЕ

     Дондрагмер, решив, что вряд ли кто-нибудь из пропавших рулевых  может
оказаться в непосредственной близости от главного шлюза,  приказал  ученым
установить буровую установку рядом с ним и взять на  пробу  образец  льда.
Результат оказался  неутешительным:  грязь,  в  которой  стоял  "Квембли",
промерзла до самого дна, по крайней мере, в том месте,  где  брали  пробу.
Оставалась надежда, что непосредственно под корпусом  корабля,  откуда  ни
тепло, ни аммиак не могли так быстро улетучиться, лед не такой толстый,  а
может, его даже и нет вовсе, но капитан категорически  запретил  запускать
бур туда, ибо скорее всего рулевые находились именно там.  Во-первых,  они
там работали, а во-вторых, будучи в другом месте, не  могли  не  заметить,
что температура стремительно падает.
     Тем не менее, выяснить это наверняка возможности  не  было,  так  как
связаться с ними никто не мог. Конечно же, пластмассовый корпус  "Квембли"
мог передавать звук, но внутренняя  обшивка  создавала  довольно  надежную
звукоизоляцию. Однако отказываться даже от ничтожного шанса было нельзя, и
Дондрагмер приказал матросу пройти  от  носа  до  кормы  по  самой  нижней
палубе, постукивая металлическим прутком через каждые несколько футов.
     Ни звука не раздалось в ответ, но это вовсе не означало, что  рулевых
нет под корпусом корабля. Погибли они? А может, звук  не  проникал  сквозь
корпус?  Или  те,  кто  находился  внизу,  просто  не  имели   возможности
отозваться? Никто не мог ответить на эти вопросы.
     Снаружи на льду работала еще одна группа, однако капитан  уже  понял,
что быстро они не управятся. Даже большая физическая сила месклинитов  тут
не поможет. Инструментом размерами примерно  с  кернер,  каким  пользуются
люди, восемнадцатидюймовые, весящие двадцать футов  гусеницы  сумеют  лишь
процарапать лед вокруг корабля по окружности примерно в  двести  пятьдесят
футов. А сколько времени займет очистка двигателей, тележек и  управляющих
тросов - этого никто даже не мог представить.
     В  воздух  опять  поднялся  второй  вертолет,  и  снова  за   пультом
управления находился Реффел. Передатчик по-прежнему оставался на борту,  и
люди  столь  же  пристально,  как  и  пилот,  всматривались  в   ландшафт,
освещаемый прожекторами маленькой машины. И так же, как и он, они  яростно
проклинали долгие ночи Дхрауна. До конца  этой,  уже  принесшей  множество
бед, оставалось еще более  шестисот  часов,  а  пока  не  взойдет  солнце,
говорить о целенаправленном поиске не приходилось.
     Чтобы прожекторы были хоть сколько-нибудь полезными,  их  приходилось
направлять так, чтобы они испускали узкий луч  света,  озаряющий  круг  не
более  нескольких  сотен  футов  в  поперечнике.  Реффел  летел  на  запад
медленно, зигзагами, заставляя этот круг перемещаться то  к  одной,  то  к
другой  стороне  долины.   На   станции   высоко   наверху   телевизионное
изображение, поступавшее  с  его  передатчика,  записывалось  с  экрана  и
копировалось для топографов. Они уже с явным интересом  изучали  структуру
периодического потока в долине при тяготении  сорок  земных  "g".  Что  же
касалось поиска пропавшего Кервенсера, то прошло еще слишком мало времени,
чтобы можно было ожидать каких-то конкретных результатов.
     Дондрагмер  действительно  не  слишком  беспокоился  о  своем  первом
офицере и рулевых, поскольку сильные  эмоции  (в  человеческом  понимании)
были ему чужды. То, что  он  испытывал  по  отношению  к  ним,  правильнее
назвать заинтересованностью.  К  тому  же  он  сделал  все,  что  от  него
зависело, и на время забыл о пропавших членах  команды.  Более  всего  его
сейчас заботили два вопроса, на которые он  хотел  бы  получить  предельно
точный ответ: как скоро может растаять лед  и,  следовательно,  как  скоро
наступит очередной паводок.
     Но даже и эти жизненно важные вопросы отодвигались  на  второй  план,
когда он задумывался над тем, как побыстрее и с наименьшими затратами  сил
освободить корабль от льда. Поставив эту задачу и перед  людьми,  и  перед
месклинитскими учеными, он все же не преминул напомнить последним, что  ее
решение не должно отвлекать их от основных исследований. Дондрагмер не был
в действительности хладнокровным,  но  в  его  систему  ценностей  входило
понятие полезности, то есть, даже погибая, он должен был приносить пользу.
     Люди на  такое  удивительно  объективное  и  нечеловечески  спокойное
поведение реагировали по-разному. Метеорологи и планетологи сочли его само
собой разумеющимся. Большинство из них, наверное, даже и  не  понимало,  в
сколь бедственном положении оказался "Квембли", не говоря уже о  пропавших
месклинитах. Изи Хоффман, оставшаяся на вахте после  сообщения  Барленнану
нескольких данных, по свидетельству Аукойна, совершенно не удивилась.  Она
с искренним уважением отнеслась к способности капитана избегать  паники  в
опасной для него и других ситуации.
     Однако ее сын испытывал совершенно  иные  чувства  по  этому  поводу.
Макдевитт, чуткий и тактичный человек, знавший о зародившейся дружбе между
Бенджем и Битчермарлфом, временно освободил его от работы в аэрологической
лаборатории, и юноша ни на секунду не покидал отсек связи.
     Он безмолвно наблюдал за тем, как Дондрагмер отправляет  вертолет  на
разведку,  формирует  и  посылает  группы  колоть  лед.  Он  даже  немного
заинтересовался  обменом  идеями  между  учеными-людьми  и  месклинитскими
учеными.  Макдевитту   не   очень   хотелось   составлять   дополнительный
метеопрогноэ, ибо он сознавал, что его профессиональная  репутация  совсем
недавно и так уже пострадала, однако он обещал постараться. Когда все  эти
дела были улажены и Дондрагмер, казалось, более ничего не хотел, кроме как
находиться на своем мостике  и  ожидать  естественного  развития  событий,
Бендж начал проявлять  нетерпение.  Терпению  -  ближайшему  человеческому
эквиваленту одного из основных качеств месклинитов, юноше еще  нужно  было
поучиться. Несколько минут  он  беспокойно  ерзал  в  своем  кресле  перед
экранами, надеясь, что хоть что-нибудь произойдет. Наконец он  уже  больше
не мог сдерживать свои чувства.
     - Если больше ни у кого нет срочного материала для передачи, можно ли
мне поговорить с Доном и его учеными? - спросил он.
     Изи взглянула на него, а затем на других. Присутствующие мужчины либо
пожали плечами, либо как-то иначе показали, что им все равно, и тогда  она
разрешающе кивнула:
     - Давай. Правда, я не знаю, расположен ли кто-нибудь из них к обычной
болтовне, но в худшем случае они прямо скажут тебе об этом.
     Бендж  не  стал  попусту  тратить  время  на  объяснения,  о  чем  он
собирается  говорить.  Он  переключил   свой   микрофон   на   передатчик,
находившийся на командном посту Дондрагмера:
     - Дон, это Бендж Хоффман. Сейчас у тебя  лишь  одна  группа  матросов
скалывает  лед  у  кормы  "Квембли".  В  его  энергоблоках  имеется  такое
количество энергии, которое превышает  все,  что  могла  бы  выработать  с
помощью своих линий планета месклинитов за год. Ваши  ученые  подумали  об
использовании конвертеров, чтобы привести в действие ту буровую  установку
для сбора проб, или как нагревателя? Далее. Ваши матросы только  скалывают
лед  или  же  специально  пытаются  пробраться  под  корпус,  чтобы  найти
Битчермарлфа и Такуурча? Я знаю, что важно высвободить "Квембли", но  ведь
лед все равно когда-нибудь придется убирать. Мне кажется, вполне вероятно,
что какая-то часть воды под кораблем пока не  замерзла  и  что  оба  ваших
матроса по-прежнему живы и находятся в  ней.  Вы  пробиваете  тоннель  или
только роете канаву?
     Некоторые из людей,  слушавших  этот  разговор,  слегка  нахмурились,
полагая, что юноша слишком резок, но никто не  счел  необходимым  прервать
либо предостеречь его. Большинство  из  них  взглянули  на  Изи  и  решили
воздержаться от замечаний в адрес  ее  сына.  В  конце  концов,  никто  не
осуждал Бенджа. Всех интересовало то, о чем он  спрашивал,  но  никому  не
хотелось задавать вопросы.
     Как обычно при сеансах связи между  станцией  и  Дхрауном,  у  Бенджа
оставалось достаточно времени,  пока  он  ожидал  ответа,  чтобы  обдумать
следующие вопросы и тщательно подобрать слова для своих реплик.
     Большинство взрослых из собственного  опыта  знали,  что  происходило
сейчас с юношей, некоторые были довольны, и у всех  он  вызывал  искреннюю
симпатию. Несколько человек поспорили, что он не совладает с искушением  и
повторит свое послание чуть-чуть в другой форме, прежде чем придет  ответ.
Когда  же  из  громкоговорителя  зазвучал  ответ  Дондрагмера,   а   Бендж
по-прежнему молчал, никто не развес