Димбл, и  Марку  показалось,  что  он
вырос. - Какая чушь! Вы думаете, я не знаю, что институт  держит  в  руках
все газеты, кроме одной? А она сегодня не  вышла.  Печатники  забастовали.
Говорят бедняги, что не станут печатать статьи против народного института.
Вам виднее, чем мне, откуда идет газетная ложь.
     Как ни странно, Марк, долго живший в мире, где не  знают  милосердия,
почти не встречал истинного гнева. Он часто видел злобу, но выражалась она
в гримасах, взглядах и жестах. Голос и глаза доктора Димбла поразили  его.
В Беллбэри вечно толковали о том, что враги  "поднимут  крик";  но  он  не
представлял, как это выглядит на самом деле.
     - Да ничего я не знаю! - заорал он в свою очередь. -  Черт,  это  мою
жену пытали, а не вашу!
     - Могли пытать и мою. От них  не  защищен  ни  один  англичанин.  Они
пытали женщину, человека. Важно ли, чья она жена?
     - Сказано вам, я им всем покажу! И этой ведьме, и всем...
     Димбл молчал. Марк понимал, что говорит чепуху,  но  остановиться  не
мог. Если бы он не кричал, он бы слишком растерялся.
     - Да я сам от них уйду! - орал он.
     - Вы серьезно? - спросил Димбл и посмотрел на  него.  Марку,  в  чьей
душе бестолково метались обида, тщеславие,  стыд  и  страхи,  взгляд  этот
показался беспощадным. На самом деле в нем светилась надежда,  ибо  любовь
всегда надеется. Была в нем и настороженность, и потому  Димбл  не  сказал
больше ничего.
     - Я вижу, вы мне не доверяете, - возмутился Марк,  и  лицо  его  само
собой приняло то достойное и оскорбленное выражение, которое помогало  ему
еще в школе, когда его вызывали к директору.
     Димбл не любил лгать.
     - Да, - кивнул он. - Не совсем доверяю.
     Марк пожал плечами и отвернулся.
     - Стэддок, - сказал Димбл. - Сейчас не время лукавить и льстить. Быть
может, мы оба скоро умрем. Я не хочу умирать с любезной ложью на устах.  Я
вам не верю. Как  могу  я  вам  верить?  Вы  -  больше  ли,  меньше  ли  -
сотрудничаете с худшими в мире людьми. Ваш приход ко мне  может  оказаться
ловушкой.
     - Неужели вы меня так плохо знаете? - снова спросил Марк.
     -  Перестаньте  говорить  чепуху!  -  ответил  Димбл.  -  Перестаньте
позировать, хоть на одну минуту. Какое право вы имеете на такие слова? Кто
вы? Они губили и лучших,  чем  мы  с  вами.  Страйк  тоже  был  порядочным
человеком. Филострато хотя бы гений. Даже Алькасан - да, да, я  знаю...  -
был просто убийцей -  все  же  лучше,  чем  теперь.  Почему  же  вам  быть
исключением?
     Марк говорить не мог. Его трясло от мысли, что Димбл столько знает, и
он уже ничего ни с чем не мог связать.
     - И все-таки, - продолжал Димбл, - я пойду на  риск.  Я  поставлю  на
карту то, перед чем и ваша и моя жизнь ничего не значат. Если  вы  всерьез
хотите уйти из института, я помогу вам.
     На миг перед Марком приоткрылись райские врата; но он сказал:
     - Я... я должен обдумать это.
     - Некогда, - торопил Димбл. - И думать вам не о чем. Я предлагаю  вам
вернуться к людям. Решайте сейчас, сию минуту.
     - Но ведь речь идет о моей будущей деятельности...
     - Деятельности! - воскликнул Димбл. - Речь идет о  гибели...  или  об
единственном шансе на спасение.
     - Я не совсем понимаю, - сказал Марк. - Вы  все  время  намекаете  на
какую-то опасность. В чем дело? От кого вы  хотите  защитить  меня...  или
Джейн?
     - Я не могу вас защитить, - пояснил Димбл. - Теперь никто не защищен,
битва началась. Я предлагаю вам бороться вместе  с  теми,  кто  прав.  Кто
победит, я не знаю.
     - Вообще-то, - сказал Марк, - я и сам  думал  уйти.  Но  не  все  еще
решено. Вы как-то странно разговариваете. Можно, я зайду к вам завтра?
     - Вы уверены, что тогда решитесь?
     - Ну, через часок. В конце концов, это разумно. Вы не уйдете?
     - Что изменит час? Вы просто надеетесь, что за это  время  разум  ваш
станет еще туманней.
     - Но вы здесь будете?
     - Если хотите, буду. Но толку от этого не будет.
     - Я должен подумать, - оправдывался Марк. - Я хочу все обдумать. -  И
вышел, не дожидаясь ответа.
     На самом деле он хотел выпить и закурить.  Думал  он  и  так  слишком
много. Одна мысль гнала его  к  Димблу,  как  гонит  ребенка  к  взрослому
невыносимый страх. Другая шептала: "Ты с ума сошел! Они тебя разыщут.  Как
он тебя защитит? Они тебя убьют".  Третья  заклинала  не  терять  с  таким
трудом завоеванного положения, - ведь есть, должен быть  какой-то  средний
путь. Четвертая гнала от Димбла; и впрямь,  Марку  становилось  плохо  при
одном воспоминании о его голосе. И он стремился к Джейн, и он сердился  на
Джейн, и хотел больше никогда не видеть Уизера, и хотел вернуться и все  с
ним уладить. Ему хотелось и безопасности, и небрежного  благородства.  Ему
хотелось, чтобы  Димблы  восхищались  его  мужеством,  а  Беллбэри  -  его
сообразительностью; ему хотелось, наконец,  выпить  еще  виски.  Начинался
дождь, болела голова. А, черт! И почему  у  него  такая  наследственность?
Почему его так плохо учили? Почему общество так глупо устроено? Почему ему
так не везет?
     Он пошел быстрее.
     Когда он дошел до колледжа, дождь лил вовсю. У входа  стояла  машина,
около нее топтались три человека в форменных плащах. Позже  он  вспоминал,
как блестела мокрая клеенка. Кто-то посветил фонариком ему в лицо.
     - Простите, сэр, - услышал он. - Ваше имя.
     - Стэддок, - ответил Марк.
     - Марк Гэнсби Стэддок, -  сказал  полицейский.  -  Вы  арестованы  по
обвинению в убийстве Вильяма Хинджеста.


     Доктор Димбл ехал в Сент-Энн очень недовольный собой, мучаясь  мыслью
о том, что будь он умнее или добрее с  этим  несчастным  человеком,  толку
вышло бы больше. "Не сорвал ли я на нем гнев? - думал он. - Не  был  ли  я
самодоволен? Не сказал ли больше, чем нужно?"  Потом,  как  обычно  с  ним
бывало, недоверие к себе  стало  глубже.  "А  может,  я  просто  не  желал
говорить прямо? Хотел унизить его, обидеть? Упивался  своей  добродетелью?
Может, весь Беллбэри сидит в  моей  собственной  душе?  Таким  бываю  я  -
вспомнил он слова брата Лаврентия - всякий раз, что Ты  оставишь  меня  на
меня самого".
     Выбравшись за город, он  поехал  медленно,  почти  ползком.  Небо  на
западе стало алым, засверкали  первые  звезды.  Далеко  внизу,  в  долине,
мерцали огоньки Кьюр Харди, и он подумал: "Слава Богу,  хоть  эта  деревня
далеко от Эджстоу". Белая сова мелькнула перед ним.  И  исчезла  слева,  в
лесном полумраке, и он обрадовался, что уже  темнеет.  Приятная  усталость
окутала его, он предвкушал, как хорошо проведет вечер и как рано ляжет.
     - Вот он! Ой, доктор Димбл! - закричала Айви Мэггс, когда он подъехал
к воротам усадьбы.
     - Не ставьте машину в гараж, - сказал Деннистоун.
     - Сесил! - сказала жена, и он увидел, что она испугана.  По-видимому,
его ждал весь дом.
     Чуть позже, моргая от яркого света, он понял,  что  вечер  хорошо  не
проведет. У очага сидел Рэнсом, на плече у него примостился барон Корво, у
ног - м-р Бультитьюд. Все поужинали, и жена  с  Айви  Мэггс  кормили  м-ра
Димбла на краю кухонного стола.
     - Ты ешь, ешь, - говорила м-сс Димбл. - Они тебе сами все  расскажут.
Поешь как следует.
     - Вам придется опять выйти, - сказала Айви Мэггс.
     - Да, - подтвердил Рэнсом, - пришло время действовать. Мне очень жаль
посылать вас, когда вы только что пришли, но битва началась.
     - Повторяю, - вставил Макфи, - совершенно абсурдно посылать человека,
который старше меня и работал  целый  день,  когда  мне  абсолютно  нечего
делать.
     - Нет, Макфи, - сказал Рэнсом, - вам идти нельзя.  Во-первых,  вы  не
знаете языка. Во-вторых  -  сейчас  не  время  хитрить  -  вы  никогда  не
препоручали себя защите Мальдедила.
     - При таких обстоятельствах, - ответил  Макфи,  -  я  готов  признать
ваших эльдилов и существо, которое они считают своим царем. Я...
     - Нет, - перебил его Рэнсом. - Я не пошлю вас.  Это  все  равно,  что
посылать против танка трехлетнее дитя. Положите лучше карту вон там, Димбл
посмотрит, пока ест. А теперь молчите. Итак, Димбл, под Брэгдонским  лесом
действительно покоился Мерлин. Да, он спал,  если  хотите.  Пока  еще  нет
оснований считать, что враг нашел его. Все поняли? Нет, подождите,  ешьте.
Вчера Джейн Стэддок видела самый важный из своих снов. В  склеп  ведут  не
ступеньки, а длинный пологий проход.  А,  понимаете  теперь?  Вот  именно.
Джейн думает, что можно найти вход - под кучей камней, в рощице... Что там
такое, Джейн?
     - Белые ворота, сэр.  Простые  ворота,  с  крестовиной  наверху,  она
сломана. Я их узнаю.
     - Видите, Димбл? Туннель выходит  наружу  за  пределами  институтской
земли.
     - Другими словами, мы можем попасть в лес как бы снизу?
     - Вот именно. Но это не все.
     Димбл, не переставая есть, посмотрел на него.
     - По-видимому, - продолжал Рэнсом, - мы почти опоздали. Он проснулся.
     Димбл перестал есть.
     - Джейн видела пустой склеп, - сказал Рэнсом.
     - Значит, враг нашел его?
     - Нет. Насколько можно понять, он проснулся сам.
     - Господи! - прошептал Димбл.
     - Ты ешь, дорогой, - сказала ему жена.
     - Что же это значит? - спросил он, гладя ее руку.
     - По-видимому, это значит,  что  все  запланировано  очень  давно,  -
ответил Рэнсом. - Мерлин вышел из времени, чтобы вернуться именно теперь.
     - Вроде адской машины, - заметил Макфи. - Поэтому я...
     - Вы не пойдете, Макфи, - сказал Рэнсом.
     - Его уже там нет? - спросил Димбл.
     -  Сейчас,  по-видимому,  нет,  -  ответил   Рэнсом.   -   Повторите,
пожалуйста, Джейн, что вы видели.
     - В проходе был человек, - пояснила Джейн. - Огромный... Там темно, и
я его не разглядела, но он тяжело дышал. Сперва я подумала, что это зверь.
Я двигалась с ним по проходу, становилось  все  холодней,  снаружи  входил
воздух. Проход кончался кучей камней, и человек начал их отбрасывать. А  я
оказалась вдруг снаружи. Тогда я и увидела ворота.
     - Видите, - сказал Рэнсом, - похоже, что они еще не  вошли  с  ним  в
контакт. Мы должны его перехватить. Это наш единственный шанс.  А  ворота,
мне кажется, должны быть к югу от леса. Поищите сперва  там,  на  Итонской
дороге, где начинается шоссе на Кьюр Харди.
     - Мы будем там через полчаса, - отозвался Димбл, не снимая  ладони  с
руки м-сс Димбл.
     - Непременно надо идти сегодня? - смущенно спросила она.
     - Надо, Маргарет, - сказал Рэнсом. - Если враг вступит с ним в связь,
битва проиграна.
     - Я понимаю, - согласилась м-сс Димбл. - Простите.
     - Если идет Джейн, - спросила Камилла, - можно идти и мне?
     - Джейн ведет, - сказал Рэнсом. - А вы должны быть дома.  Мы  -  все,
что осталось от Логрского королевства. В вашем чреве -  его  будущее.  Так
вот, Димбл, ориентироваться, я думаю, он будет плохо...
     - А... а если мы найдем его, сэр?
     - Тут и начнется ваше дело, Димбл. Только вы знаете  Язык.  Он  может
узнать его, а не захочет - хотя бы поймет, кто перед ним. Но будьте  очень
осторожны. Не бойтесь, но и не поддавайтесь его чарам.
     - Вот уж я бы... - начал Макфи.
     - Вас он усыпит за десять секунд, - сказал Рэнсом.
     - Что я должен говорить? - спросил Димбл.
     - Что вы явились во имя Мальдедила, и всех эльдилов, и всех планет от
того, кто восседает сейчас на престоле Пендрагонов  и  велит  ему  идти  с
вами.
     Димбл, очень бледный, поднял голову, и великие слова полились из  его
уст. Сердце у Джейн сильно забилось. Все прочие сидели очень тихо  -  даже
птица, кошка, медведь - и смотрели на него. Голос был им незнаком,  словно
речь лилась сама, или словно  то  была  не  речь,  а  совместное  действие
эльдилов и Пендрагона. На этом языке  говорили  до  грехопадения,  на  нем
говорят по ту сторону луны, и значения  в  нем  соединены  со  звуками  не
случайно, и даже не по давней традиции, но сочетаются с ними воедино,  как
сочетается образ солнца с каплей воды. Это - сам язык, каким,  по  велению
Мальдедила, возник он из живого серебра планеты, которую  зовут  на  Земле
Меркурием, на небе - Виритрильбией.
     - Спасибо, - молвил Рэнсом, и при этом знакомом слове домашнее  тепло
кухни вернулось к ним. -  Если  он  с  вами  пойдет,  прекрасно.  Если  не
пойдет... что ж, Димбл, положитесь на свою веру. Препоручите  свою  судьбу
Мальдедилу. Душу вы погубить не можете, во всяком случае, Мерлин не  может
погубить вашу душу.
     - Я понимаю, - сказал Димбл, и все долго молчали.
     - Не плачьте, Маргарет, - утешил ее Рэнсом. - Если они убьют  Сесила,
нам всем останется жить несколько часов. Вы больше пробудете в разлуке при
нормальных обстоятельствах. А теперь, джентльмены, попрощайтесь с  женами.
Сейчас около восьми. Собираемся здесь, в четверть девятого.
     - Хорошо, - отвечали Деннистоун и Димбл, а Джейн осталась на кухне  с
Айви, зверьми и двумя мужчинами.
     - Согласны ли вы, - спросил ее Рэнсом, - повиноваться Мальдедилу?
     - Сэр, - отозвалась Джейн. - Я ничего о нем не знаю. Я повинуюсь вам.
     - Пока достаточно и этого, - сказал Рэнсом. - Небо  милостиво:  когда
наша воля добра, оно помогает ей стать добрее. Но Мальдедил ревнив. Придет
время, когда он потребует от вас все. А на сегодня - хорошо и так.
     - В жизни не слышал такого бреда, - сказал Макфи.



                          11. ТРЕБУЕТСЯ МЕРЛИН

     - Ничего не вижу, - сказала Джейн.
     - Этот дождь все портит, - проворчал Димбл с заднего  сиденья.  -  Мы
еще на Итонской дороге, Артур?
     - Вроде бы, да, - отозвался Деннистоун.
     - Ой, смотрите! - воскликнула Джейн.
     - Не вижу никаких ворот, - сказал Димбл.
     - Что, огонь? - осведомился Деннистоун.
     - Да это же костер!..
     - Какой костер?
     - Я видела костер в рощице. Да, я не сказала о  нем,  забыла!  Только
сейчас вспомнила. Это был самый конец.  И  самое  важное.  Он  там  сидел,
Мерлин. Сидел у костра в роще, когда я вышла из-под земли. Ой, скорей! Там
и ворота, это близко.
     Все двинулись за ней и открыли ворота, и вышли на какой-то луг. Димбл
молчал. Ему было стыдно, что он боится до дурноты. Быть  может,  он  лучше
многих представлял себе, что может случиться с ними.
     Джейн шла первой, за ней Деннистоун, то и дело поддерживая ее и светя
фонариком под ноги. Говорить не хотелось никому.
     Сразу, как только они сошли с дороги, все изменилось, словно  начался
не  истинный,  а  призрачный  мир.  Каждую  секунду  казалось,  что  рядом
пропасть. Шли они  по  тропинке,  вдоль  изгороди,  и  мокрые  ветви,  как
щупальца, цеплялись за них. Все, что ни появлялось в маленьком круге света
-  клочья  травы,  лужицы,  листья,   прилипшие   к   обломанным   сучкам,
желто-зеленые глазки каких-то небольших тварей - было проще, обычней,  чем
могло  быть,  словно  притворилось  на  минуту  и  снова  сбросит  личину,
оставшись в темноте. Кроме того,  все  казалось  слишком  маленьким  перед
холодной, исполненной звуков мглой.
     Страх, который Димбл испытал сразу, стал проникать  в  души  Джейн  и
Деннистоуна, как проникает  вода  в  пробоину  судна.  Они  только  сейчас
поняли, что не  верили  в  Мерлина  по-настоящему.  Тогда,  на  кухне,  им
казалось, что они верят Рэнсому, но это было не так. Страшное еще  ожидало
их. Только здесь, в темноте, они полностью ощутили, что кто-то умер  и  не
умер, что кто-то вышел из тьмы, разделяющей древний Рим и  начало  Англии.
"Темные века", - думал Димбл; как  легко  было  прежде  и  читать  это,  и
писать. Теперь сама Тьма лежала перед ними. В страшной лощине их поджидало
давно ушедшее столетье.
     Вдруг вся Британия, которую он так хорошо знал, живьем  встала  перед
ним.  Он  увидел  маленькие  города,  на  которых  лежал  отсвет  Рима   -
Камальдунум, Карлеон, Глестонбэри: церковка, одна-две виллы, кучка  домов,
насыпь; а за ней, почти от самых ворот - мокрые,  густые  леса,  устланные
листьями, которые падали на эту землю еще  до  того,  как  Британия  стала
островом. Волки, прилежные бобры, огромные болота и глаза в чаще  -  глаза
тех, кто жил здесь не только до Рима, но и  до  самой  Британии,  древних,
несчастных,  обездоленных  существ,  превратившихся   в   эльфов,   чудищ,
лесовиков позднейшего предания. Но еще хуже, чем леса, были места без леса
- маленькие вотчины забытых королей; общины и сообщества  друидов;  стены,
замешанные на младенческой крови. Этот век, вырванный  из  своей  эпохи  и
ставший потому стократ ужасней, двигался им навстречу  и  через  несколько
минут должен был их поглотить.
     Они  уткнулись  в  изгородь  и  несколько  минут,  светя   фонариком,
отцепляли от веток волосы Джейн. Поле кончилось. Отсюда  огонь  был  виден
плохо, но все же можно было заметить, что он то  разгорается,  то  гаснет.
Оставалось искать калитку или дверцу. Они нашли какие-то воротца,  которые
были закрыты, но не заперты. Здесь уже была снова низина, они  хлюпали  по
воде. Пришлось немного подняться, огонь исчез, а когда он стал  виден,  то
почему-то оказался слева и довольно далеко.
     До сих пор Джейн не удавалось представить, что  же  их  ждет.  Теперь
сцена на кухне стала обретать  смысл.  Он  велел  мужчинам  попрощаться  с
женами. Значит... значит по этому мокрому полю они идут к смерти.  Столько
слышишь о ней (как о любви), поэты о ней пишут, а она вот какая. Но не это
главное. Джейн попыталась увидеть все  иначе,  так,  как  видят  ее  новые
друзья. Она давно не сердилась, что Рэнсом распоряжается ею, и еще  отдает
при этом в одном смысле - Марку, в другом - Мальдедилу, ничего не оставляя
себе самому. Это она приняла. О Марке она думала мало, ибо мысли о нем все
чаще вызывали в ней жалость и раскаяние. А вот Мальдедил... До этих  минут
она и не думала о нем. Она верила в эльдилов,  верила  и  в  то,  что  они
кому-то подчиняются, как и Рэнсом, и весь дом, даже Макфи.  Она  никак  не
связывала  все  это  с  тем,  что  зовется  "религией".   Пропасть   между
конкретными, страшными вещами  и,  скажем,  молитвой  матушки  Димбл  была
слишком велика. Одно дело - ужас ее снов, радость послушания, свет  из-под
синей двери, великая борьба; совсем другое -  церковный  запах,  кошмарные
литографии (Христос метра в два  ростом,  похожий  на  умильную  барышню),
непонятные уроки Закона  Божьего,  суетливая  ласковость  священников.  Но
сейчас, если рядом смерть, нужно свести все это воедино. В  конце  концов,
случиться могло все, что угодно. Мир оказался совсем  не  таким,  как  она
думала, и она не удивлялась уже ничему. Очень может быть, что Мальдедил  -
просто Бог. Может быть, есть жизнь после смерти, рай,  преисподняя.  Мысль
эта мелькнула в ее сознании, словно искра, и снова  все  спуталось,  но  и
этого было достаточно, чтобы она воспротивилась - "Нет, не могу, почему же
мне раньше не сказали!" Ей не пришло в голову, что она бы и слушать такого
не стала.
     - Смотрите, Джейн, - сказал Деннистоун. - Дерево.
     - По-моему, - сказала Джейн, - это скорее овца.
     - Нет. Это дерево. А вон еще одно.
     - Да, - сказал Димбл. - Это ваша роща. Мы почти у места.
     Земля перед ними шла вверх еще ярдов двадцать, потом холм  обрывался.
Теперь они видели лесок, а кроме того, каждый различил бледные,  мерцающие
лица своих спутников.
     - Я пойду первым, - сказал Димбл.
     - Как я вам завидую, что вы не боитесь! - сказала Джейн.
     - Тише, прошу вас!.. - прошептал он.
     Они осторожно дошли до обрыва  и  остановились.  Внизу,  в  ложбинке,
горели довольно большие поленья.  Вокруг  росли  кусты,  и  пляшущие  тени
мешали все рассмотреть.  Кажется,  за  костром  стоял  шалаш;  Деннистоуну
показалось, что он видит и перевернутую тележку.  Впереди,  между  ними  и
костром, стоял котелок.
     - Есть там кто-нибудь? - тихо спросил Димбл.
     - Не знаю, - ответил Деннистоун. - Подождите минутку.
     - Смотрите! - указала рукой Джейн.  -  Вон  там,  где  пламя  отнесло
ветром!