строгий тон не понравился присутствующим. Когда же речь пошла о том, чтобы
колледж пустил в лес археологов для обследования источника - многие просто
обиделись. Я не хотел бы подозревать проректора в  намеренных  искажениях,
но Кэрри, читая письмо, не  скрыл  его  неточностей  и  недочетов.  Другое
письмо было от парапсихологов, тоже стремившихся в лес, где  "происходили,
судя по слухам, странные явления", а третье - от  студии,  которая  хотела
снять фильм уже про самих парапсихологов. Всем трем заседание отказало.
     Потом поднялся лорд Фиверстоун. Он  полностью  согласился  с  мнением
колледжа об этих наглых письмах,  но  напомнил,  что  стена  действительно
оставляет желать лучшего. Многим (но не Стэддоку) показалось,  что  кто-то
поставит, наконец, на место Кэрри и его шайку; это было  приятно.  Тут  же
вскочил казначей, Джеймс Бэзби,  и  горячо  поддержал  лорда  Фиверстоуна.
"Оставляет желать лучшего"  -  это  мягко  сказано,  стена  в  безобразном
состоянии. Чинить ее поздно, выход один: построить новую. Когда из него  с
немалым  трудом  выжали,  сколько  это  может  стоить,  все  ахнули.  Лорд
Фиверстоун холодно осведомился, предлагает ли уважаемый коллега  пойти  на
такие издержки. Бэзби (бывший священник с большой черной бородой) ответил,
что он ничего не предлагает, поскольку вопрос этот можно обсуждать лишь  в
тесной  связи  с  теми  финансовыми  соображениями,  которые  он   изложит
впоследствии. Понемногу в дебаты стали втягиваться чужаки  и  реакционеры.
Они  не  верили,  что  ничего  сделать  нельзя;  и  прогрессисты  дали  им
поговорить минут десять.  Потом  снова  показалось,  что  лорд  Фиверстоун
играет на руку реакционерам, ибо он спросил, неужели руководство  колледжа
видит только два выхода: строить новую ограду  или  допустить,  чтобы  лес
стал открытым для всех. Он требовал ответа; и казначей, немного  помедлив,
изрек, что  третий  выход  -  обнести  лес  колючей  проволокой.  Поднялся
страшный шум, из которого вырывались слова каноника Джоэла: "Лучше  просто
все вырубить!.." Вопрос отложили до следующего заседания.
     Второй пункт был совершенно непонятен. Кэрри читал переписку колледжа
с Общеуниверситетским  Советом  по  поводу  "предполагаемого  включения  в
состав  университета  некоторых  научных  учреждений".   Получалось,   что
университет уже все решил и без них. Что именно он решил, почти  никто  не
понял, хотя часто повторялось сочетание ГНИИЛИ. Те же, кто  понял,  смутно
ощущали, что переезд института имеет какое-то отношение к Брэктону.
     Уже к концу этого пункта многие  начали  подумывать  о  еде.  Однако,
пункт третий вызвал оживление, ибо назывался он  "ставки  младших  научных
сотрудников". Я не буду говорить о том, сколько они получали; но этого  им
едва хватало, хотя жили они в самом колледже. Стэддок  недавно  был  в  их
числе и очень им сочувствовал. Он понимал их скорбные взгляды  -  прибавка
означала для них новый костюм, мясо на обед и возможность  купить  уже  не
одну пятую, а половину необходимых книг. Они жадно  уставились  на  Бэзби,
когда он встал, чтобы осветить положение. Как  выяснилось,  он  знал,  что
никто не сомневается в его благих намерениях, но,  по  долгу  службы,  был
вынужден сказать, что речь снова идет о непосильных  расходах.  Однако,  и
этот вопрос можно будет обсуждать лишь в  свете  соображений,  которые  он
изложит ниже. У всех уже болела голова, всем хотелось есть и курить.
     Ко времени перерыва младшие сотрудники твердо верили, что эта чертова
стена мешает им получить прибавку. В таком же настроении они  вернулись  в
зал, и Бэзби доложил о состоянии финансов. Было очень  жарко,  говорил  он
очень нудно, зубы его то и дело сверкали над черной бородой; денежные дела
вообще нелегко понять, а те, кому это легко, не работают в  университетах.
Всем было  ясно,  что  денег  совершенно  нет,  а  самые  неопытные  стали
подумывать уже не о стене и прибавке, а о том, что колледж скоро  закроют.
Не греша против истины, Бэзби сказал, что положение  чрезвычайно  тяжелое.
Те, кто постарше, слышали это раз двадцать за  свою  жизнь  и  не  слишком
впечатлились. В учреждениях, особенно научных, очень трудно сводить  концы
с концами.
     В следующий перерыв Стэддок позвонил домой, что не придет обедать.
     Часам к шести все вопросы свелись к  одной  точке:  к  продаже  леса.
Назывался он, конечно, не лесом, а "участком, окрашенным в розовый цвет на
плане, который (план, а не участок, конечно) я сейчас пущу вокруг  стола".
Бэзби честно признался,  что  в  участок  входит  часть  леса;  и  впрямь,
колледжу  оставалась  полоска  футов  в  шестнадцать  шириной.  План   был
маленький, не совсем точный - так, общий  набросок.  В  ответ  на  вопросы
Бэзби сообщил, что источник, к несчастью - или к  счастью  -  окажется  на
территории института. Конечно,  сотрудникам  колледжа  будет  гарантирован
свободный доступ к нему, что же  до  охраны,  то  институт  сумеет  о  ней
позаботиться. Никаких советов Бэзби не давал, только  назвал  предложенную
сумму. После этого заседание пошло бойко. Выгоды, как спелые плоды, падали
к ногам. Решалась проблема ограды; младшим прибавляли  жалованье;  колледж
вообще мог свести концы с концами, и  даже  более  того.  Как  выяснилось,
других подходящих мест в городе нет, и, в случае отказа, институт переедет
в Кембридж.
     Несколько твердолобых, для которых лес очень много значил,  долго  не
могли толком понять, что происходит. Когда они  поняли,  положение  у  них
было невыгодное.  Получалось,  что  они  спят  и  видят,  как  бы  обнести
Брэгдонский лес колючей проволокой. Наконец, поднялся полуслепой  и  почти
плачущий  Джоэл.  Стоял  оживленный  шум.  Многие  обернулись  -   кто   с
любопытством,  а  кто  и  с  восхищением  -  чтобы  посмотреть  на  тонкое
младенческое лицо и легкие волосы, белевшие в полумраке.  Но  слышали  его
только те, кто сидел рядом с ним. Лорд Фиверстоун вскочил, взмахнул  рукой
и, глядя прямо на старика, громко произнес:
     - Если каноник Джоэл непременно хочет, чтобы мы не узнали его мнения,
я думаю, ему лучше помолчать.
     Джоэл хорошо помнил времена, когда  старость  уважали.  С  минуту  он
постоял - многим показалось, что он ответит - но каноник только беспомощно
развел руками и медленно опустился в кресло.


     Выйдя из дому, Джейн отправилась в центр города и купила шляпку.  Она
немного презирала женщин, покупающих шляпки, как мужчина  покупает  виски,
чтобы подбодрить себя; и ей не пришло в голову, что она делает именно это.
Одевалась она просто, цвета любила неяркие (каждый видел сразу, что  перед
ним не куколка, а серьезный, мыслящий человек) и думала  поэтому,  что  не
интересуется  тряпками.  Словом,   она   обиделась,   когда   м-сс   Димбл
воскликнула, увидев ее у магазина:
     - Доброе утро! Шляпку покупали? Поедем ко мне,  примерим.  Машина  за
углом.
     Джейн училась у д-ра Димбла на последнем курсе, а жена его,  "Матушка
Димбл", опекала и ее, и всех ее подруг. Жены профессоров не так  уж  часто
любят студентов, но м-сс Димбл их любила, и они вечно толклись в ее домике
за рекой. К Джейн она  особенно  привязалась,  как  привязываются  веселые
бездетные женщины к девушкам, которых считают бестолковыми и  прелестными.
В нынешнем году Джейн забросила Димблов, совесть ее грызла, и  приглашение
она приняла.
     Машина переехала мост - он вел на север - свернула  налево,  миновала
домики, норманскую церковь  и  по  дороге,  окаймленной  с  одной  стороны
тополями, а с другой - стеною Брэгдонского  леса,  добралась  до  коттеджа
Димблов.
     - Как у вас красиво! - Воскликнула Джейн, входя  в  их  прославленный
садик.
     - Любуйтесь, пока можно, - приветствовал д-р Димбл.
     - Почему это? - удивилась Джейн.
     - Ты еще не сказала? - обратился Димбл к жене.
     - Да я и сама толком не верю, - отвечала м-сс  Димбл.  -  Потом,  м-р
Стэддок в Брэктоне... Да вы ведь уже слышали, Джейн?
     - Совершенно ничего не слышала! - честно призналась гостья.
     - Нас выгоняют, - объяснила хозяйка.
     - Господи! - воскликнула Джейн. - А я  и  не  знала,  что  это  земля
колледжа.
     - Да, - промолвила м-сс Димбл. - Почти  никто  не  знает,  как  живут
другие. А я-то думала, вы уговариваете мужа, чтобы спасти нас...
     - Марк никогда не говорит со мной о делах, - сказала Джейн.
     - Хорошие мужья о делах не говорят, - поддержал ее Димбл. - Разве что
о чужих. Вот Маргарет у меня знает все о колледже вашего мужа и ничего - о
нашем. Как, завтракать будем?
     - Подожди, - остановила его жена. - Сперва я  посмотрю  шляпку.  -  И
быстро повела Джейн к себе  наверх,  вовлекая  ее  в  старомодную  женскую
беседу. Джейн старалась казаться выше этого,  но  ей  стало  легче.  Когда
шляпку наконец отложили в сторону, м-сс Димбл вдруг спросила:
     - У вас все в порядке?
     - У меня? - удивилась Джейн. - А что такое?
     - Вы на себя не похожи.
     - Нет, ничего... - пролепетала Джейн и подумала: "Она  хочет  узнать,
не жду ли я ребенка".
     - Можно, я вас поцелую? - спросила м-сс Димбл.
     Джейн хотела ответить: "Ну что вы!", но, к своему огорчению,  поняла,
что плачет. Матушка Димбл вдруг стала для нее просто "большой"  -  теплым,
огромным, мягким существом, к которому  бежишь  в  раннем  детстве,  когда
разобьешь коленку или куклу. Джейн часто  вспоминала,  как  изворачивалась
она, когда мама или няня хотели ее обнять; но сейчас к  ней  вернулось  то
забытое чувство, которое она испытывала,  когда  сама  кидалась  к  ним  в
страхе или горе. Нужда в утешении противоречила всем ее взглядам на жизнь.
Однако она поведала, что ребенка не ждет, а просто горюет, что ей одиноко,
и она видела дурной сон.
     За столом д-р Димбл говорил о преданиях артуровского цикла.
     - Поразительно, - вещал он, - как там  все  сходится,  даже  в  очень
поздней версии, у Мэлори.  Вы  заметили,  что  персонажи  делятся  на  две
группы. С одной стороны - Гиневра, Ланселот и другие - все благородные,  и
ничего специфически британского в них нет. С другой, как бы по ту  сторону
Артура - люди низкие, с типично британскими чертами, и  притом  враждующие
друг с другом, хотя они и в родстве. А  магия...  Помните  это  прекрасное
место - о том,  как  Моргана  "подожгла  весь  край  женским  ведовством"?
Конечно, и в Мерлине много британского, хотя он не низок. Вам не  кажется,
что это - наш остров на исходе римского владычества?
     - Что вы имеете в виду, д-р Димбл? - не поняла Джейн.
     - Ну, одна часть населения была  римской...  Эти  люди  носили  тоги,
говорили на окрашенной кельтским влиянием латыни - нам она  показалась  бы
вроде испанского.  А  в  глубине,  подальше,  за  лесами,  жили  настоящие
древнебританские царьки, язык у них был  типа  валлийского,  жрецами  были
друиды...
     - Кто же такой сам Артур? - спросила Джейн, смущаясь, что  сердце  ее
екнуло при словах "вроде испанского".
     - В том-то и дело, - ответил д-р Димбл. - Можно предположить, что  он
- старого британского рода, но крещен, обучен воинскому римскому искусству
и пытается, не без успеха, стянуть страну воедино. Британские родичи этому
противятся, а люди римской культуры  смотрят  на  "местных"  свысока.  Вот
почему сэра Кэя постоянно называют мужланом - он принадлежит к  одному  из
местных родов... И за всем этим - подспудная тяга назад, к друидизму...
     - А что же Мерлин?
     - Мерлин?.. Да... Интересная  фигура...  Быть  может,  попытка  и  не
удалась, потому что он так рано умер? Он  -  не  злодей,  но  колдун.  Он,
конечно, друид - но знает все о Граале. Он "сын нечистого", но Лаямон дает
нам понять, что это недостоверно. Помните: "нездешних много сил, средь них
есть добрые и злые".
     - Удивительно, - заметила Джейн. - Я никогда об этом не думала.
     - А я вот думаю, - ответил д-р Димбл. - Я размышляю о том, не был  ли
Мерлин последним представителем  чего-то  забытого,  чего-то  такого,  что
стало невозможным, когда люди, связанные с нездешними силами,  разделились
на черных и белых, на колдунов и священников.
     - Ну, не пугай нас!.. - м-сс Димбл заметила, что Джейн  озабочена.  -
Во всяком случае, Мерлин давно умер и похоронен, как  все  мы  знаем,  тут
рядом...
     - Похоронен, но не умер, - поправил ее д-р Димбл.
     Джейн  непроизвольно  вскрикнула,  а  д-р  Димбл  продолжал,  как  бы
размышляя вслух:
     - Интересно, что они найдут, если станут там копать?..
     - Сперва глину, потом воду, - ответила м-сс Димбл. - Оттого  здесь  и
строить нельзя.
     - Зачем же они сюда рвутся? - спросил ее муж. - Джайлс к романтике не
склонен. Вряд ли он мечтает, что к нему перейдет мантия Мерлина.
     - Ну что ты такое говоришь? - возмутилась м-сс Димбл.
     - Да, - согласился Димбл, - это маловероятно. Хотя некоторые  из  его
людей были бы не прочь ее примерить. Другое дело, по росту ли она  им.  Не
думаю, что им бы понравилось, если бы старый кудесник сам к ним явился.
     -  Джейн  сейчас  плохо  станет!  -  воскликнула  хозяйка,   поспешно
поднимаясь со стула.
     - Что с вами? - удивился хозяин, глядя  на  бледное  лицо  гостьи.  -
Слишком жарко?
     - Так, чепуха...
     - Пойдемте в кабинет, - предложил д-р  Димбл.  -  Обопритесь  на  мою
руку.
     В  кабинете,  у  открытого  окна,   глядя   на   лужайку,   усыпанную
ярко-желтыми листьями, Джейн рассказала свой сон, чтобы объяснить,  почему
она так глупо себя ведет.
     -  Вот,  -  заключила   она.   -   Можете   теперь   провести   сеанс
психоанализа...
     Судя по всему, д-р Димбл был сильно потрясен.
     - Поразительно!.. - прошептал он.  -  Поразительно!..  Две  головы...
Одна принадлежит Алькасану... Неужели мы вышли на верный след?
     - Сесил, не надо! - вмешалась м-сс Димбл.
     - Вы думаете, я больна? - спросила Джейн.
     - Больны? - д-р  Димбл  непонимающе  глядел  на  нее.  -  А,  в  этом
смысле!.. - И Джейн поняла, что он думает совсем о другом. О  чем  именно,
она не могла и предположить.
     Д-р Димбл выглянул из окна.
     - Идет мой самый тупой ученик, - проворчал  он.  -  Что  ж,  послушаю
доклад  о  Свифте,  который  начинается  словами  "Свифт  родился...",   и
постараюсь вникнуть, а это нелегко. - Он встал и  положил  руку  Джейн  на
плечо. - Вот что, - добавил он. - Ничего не буду вам советовать,  но  если
вы захотите поговорить с кем-нибудь про этот сон, спросите у  меня  или  у
Маргарет, к кому пойти.
     - Вы не доверяете доктору Бразекру? - осведомилась Джейн.
     - Сейчас я не могу вам объяснить, - сказал д-р Димбл. -  Все  слишком
сложно, но постарайтесь не волноваться. А если появится повод для  тревоги
- сразу сообщите нам. До свиданья.
     Когда он вышел, явились какие-то гости,  и  Джейн  больше  не  смогла
поговорить с хозяйкой. Через полчаса она ушла и  направилась  по  тропинке
через поле, где бродили ослики и  гуси.  Слева  виднелись  башни  и  шпили
Эджстоу, справа - старая мельница.



                          2. ОБЕД У ПРОРЕКТОРА

     - Ну, удружил!.. - воскликнул Кэрри. Он стоял у  камина  в  одной  из
красивейших комнат своей великолепной квартиры.
     - Кто, Два Нуля? - переспросил Джеймс Бэзби. Все они - и он,  и  лорд
Фиверстоун, и Марк - пили вино перед обедом. Двумя Нулями прозвали Чарльза
Плэйс, ректора Брэктонского колледжа. Лет  пятнадцать  назад  прогрессисты
считали его избрание одним из первых своих триумфов. Крича,  что  колледжу
нужна  свежая  кровь,  что  пора  его  встряхнуть,  что  он   закоснел   в
академической  скуке,  они  протащили  в   ректоры   пожилого   чиновника,
избегавшего академизма с тех пор, как он закончил  Кембридж.  Единственным
его трудом был толстый отчет о состоянии клозетов в Англии. Однако  надежд
он не оправдал,  ибо  интересовался  только  филателией  и  своим  больным
желудком. Выступал он так  редко,  что  сотрудники  помоложе  ни  разу  не
слышали его голоса.
     - Да, черт его дери! - ответил Кэрри. - Просит зайти,  как  только  я
смогу.
     - Значит, - заметил Бэзби, - Джоэл и его  компания  на  него  насели.
Хотят все переиграть.
     - Резолюцию отменить нельзя, - сказал Кэрри. -  Тут  что-то  еще,  но
вечер он мне испоганил.
     - Именно, что вам, - ехидно  усмехнулся  Фиверстоун.  -  Не  забудьте
оставить то прекрасное бренди.
     - Джоэл! О, Господи!.. - вздохнул  Бэзби,  запуская  в  бороду  левую
руку.
     - Мне его стало жалко, - сказал Марк.
     Отдадим ему справедливость: неожиданная и совершенно ненужная выходка
Фиверстоуна неприятно поразила его; неприятна была  и  мысль  о  том,  что
Фиверстоун протащил его в колледж. Однако, эту фразу он произнес и потому,
что хотел покрасоваться независимостью  суждений.  Скажи  ему  кто-нибудь:
"Фиверстоун будет вас больше ценить, если вы  покажете  зубы",  он  бы  не
обиделся; но никто этого не сказал.
     - Джоэла пожалели? - удивился Кэрри. - Видели бы вы его в свое время!
     - Я с вами согласен, - неожиданно поддержал Марка лорд Фиверстоун.  -
Но я, знаете ли,  разделяю  взгляды  Клаузевица.  В  конечном  счете,  так
гуманней. Я пришиб его  одним  ударом.  Теперь  он  счастлив  -  вот  они,
молодые, которых он ругает столько лет! А что еще можно было сделать? Дать
ему говорить? Он бы довел себя до инфаркта, да и огорчился бы,  что  мы  с
ним вежливы.
     - Конечно, в этом есть смысл... - В свою очередь согласился Марк.
     - Обед подан, - объявил слуга.
     - Да, - изрек Фиверстоун, когда они уселись, - никто не любит,  когда
его враги ведут себя вежливо. Что бы делал  бедный  Кэрри,  если  бы  наши
мракобесы подались влево?
     - Что ты, Дик, - ответил Кэрри. - Я сплю и вижу,  когда  же  наступит
конец этим распрям. Работать некогда!..
     Фиверстоун расхохотался. Смех у него был  поистине  мужской  и  очень
заразительный. Марк почувствовал, что лорд начинает ему нравиться.
     - Работать? - переспросил Фиверстоун, не то, чтобы подмигивая, но все
же поглядывая в сторону Марка.
     - Да, у нас есть и  собственная  работа,  -  ответил  Кэрри,  понижая
голос, чтобы показать этим, что говорит всерьез. Так понижают голос, когда
речь заходит о вере или о болезнях.
     - Не знал за вами, не знал, - Фиверстоун сделал удивленное лицо.
     - Вот видите! - воскликнул Кэрри. -  Или  спокойно  смотри,  как  все
разваливается, или жертвуй своей научной работой. Немножко еще разгребу  -
и сяду за книгу. Все уже готово, продумано, только пиши.
     Марк никогда не видел Кэрри обиженным, и ему становилось все веселее.
     -  Понятно!..  -  иронично  вздохнул  Фиверстоун.  -  Чтобы   колледж
оставался на высоком уровне, лучшие его умы должны забросить науку.
     - Вот именно!.. -  начал  Кэрри  и  замолчал,  ибо  Фиверстоун  снова
расхохотался.
     Бэзби, прилежно занятый едой, тщательно отряхнул бороду и произнес:
     - Да, в теории это смешно. Однако, по-моему, Кэрри прав. Предположим,
он уходит со своего поста,  удаляется  в  келью.  Мы  бы  имели  блестящее
исследование по экономике...
     - Я, простите, историк, - заметил Кэрри.
     - Ну, конечно, по истории, - ничуть не смутился Бэзби. - Итак: мы  бы
имели блестящее историческое исследование. Но через двадцать  лет  оно  бы
устарело. Работа же, которой он занят теперь, принесет колледжу пользу  на
очень долгое время. Перевести институт в Эджстоу! Как вам это? А? Я говорю
не только о финансовой стороне, хотя по долгу  службы  с  ней  связан.  Вы
представьте себе, как все проснется, оживет,  расцветет!  Может  ли  самая
лучшая книга по экономике...
     - По истории, - подсказал Фиверстоун, но на сей раз Бэзби не услышал.
     - ...по экономике, - повторил он, - сравниться со всем этим? А?
     Доброе вино уже делало свое доброе дело. Все  мы  знаем  священников,
которые рады забыть о своем сане после третьей рюмки. С Бэзби все обстояло
наоборот: именно в этот момент  он  о  своем  сане  вспоминал.  Священник,
уснувший