гибались,
словно скрюченные артритом пальцы. Кое-где кора отпадала,  точно  струпья,
открывая черную  древесину.  Корни  высовывались  из  истощившейся  почвы,
извивались, обвивались  вокруг  камней.  Точно  сведенные  судорогой,  они
боролись за жизнь, и в воображении Майкла уродливые стволы преображались в
пятнистые лица, тела, руки и ноги.
   - Ты ее чувствуешь? - спросила Котт шепотом.  Лицо  ее  было  исполнено
благоговением, почти священным ужасом.
   - Что еще? - раздраженно спросил Неньян.
   - Силу, гремящую в воздухе. Даже деревья ее  не  выдерживают.  Она  как
горячий воздух. Майкл, ты ее чувствуешь?
   Да, он чувствовал. Словно световые лучи  выбивали  барабанную  дробь  у
него в висках. Словно дальний шепот у него в ушах. Лес был живым и  следил
за ними. Словно они забрели в пасть чудовищного колоссального зверя - весь
край обрел сознание и хитрость. И был враждебен.  Высасывал  силу  из  его
тела, выпивал его мужество, и ему опять словно было семь лет, и  опять  он
видел темные фигуры, переходящие в сумерках через реку. И в горле  у  него
поднялся комок страха.
   - Матерь Божья, - пробормотал он.  Брат  Неньян  вполголоса  произносил
латинские молитвы.
   Они остановились у подножья скалистого обрыва, огонь блестел на  мокрых
камнях, освещая крохотное полукружие. Вокруг был мрак, лес, и в  ночи  они
ощущали присутствие деревьев, будто безмолвной толпы, злобной, недовольной
тем, что они тут. _Живые_! Другого объяснения Майкл не находил.
   - Мы уже близко. Очень близко, - сказал  Неньян,  уставившись  на  свою
незажженную трубку. Котт успокаивала  лошадей  на  границе  света,  что-то
нашептывала им в уши, стирала с их боков испарину ужаса.
   - Разве ты не проходил тут, когда приближался к замку прежде? - спросил
Майкл.
   - Нет. Оно... оно мне совсем незнакомо, это место, но клянусь, я  точно
следовал тому же пути. Кажется, будто лес  способен  передвигаться,  будто
меняется сам край.
   - Он не хочет, чтобы мы его отыскали, - сказал Майкл. - Он  задерживает
нас, поручив это деревьям. По-твоему, ваш отряд добрался сюда?
   Неньян отвел глаза и всмотрелся во тьму, плотную, как фетр.
   - Не верится. Думаю, мы уже  миновали  место  их  последнего  боя.  Оно
должно быть далеко к северу отсюда. Думается, так далеко не заходил еще ни
один человек. Это нечистое место.
   Они  замолчали,  и  к  ним   присоединилась   Котт.   Хотя   окружающее
подействовало и на нее, она, казалось,  меньше  мучалась  опасениями,  чем
Майкл и брат  Неньян,  и  равнодушно  грызла  поганку.  На  секунду  Майкл
возненавидел ее за то, что она не разделяла их страха.
   Ночь прошла почти без сна и не принесла настоящего отдыха, хотя лес был
нем, как заброшенная могила. Они продолжали путь без помех, а припасы  все
убывали. Когда не осталось воды, они начали кипятить зловонную жижу лесных
ручейков, а когда не осталось еды,  Котт  начала  ловить  для  них  всяких
мелких тварей. Неньян вначале  отказывался  к  ним  притронуться,  и  даже
закаленный желудок  Майкла  бунтовал  против  крошечных  тушек  полевок  и
тритонов, против глянцевитых больших слизней, оставлявших липкий  след  на
мокрых камнях. Но вскоре они обрели более аппетитный вид,  а  козье  мясо,
пахта и мед  в  приюте  Неньяна  отошли  в  область  грез,  стали  светлым
пятнышком в глубине сознания Майкла. Живот у него  втянулся,  и  он  почти
ощущал, как медленно и неумолимо съеживаются его мышцы, а лицо Неньяна все
больше напоминало череп. Только  Котт  чувствовала  себя  прекрасно,  хотя
фигура у нее стала еще тоньше, а костяшки пальцев - выпуклее.
   Лошади с трудом выдерживали тяжесть всадников, а потому они шли  пешком
и вели их на поводу. Только осел Неньяна  был  достаточно  бодр,  так  как
древесную кору он грыз с большей для себя  пользой,  чем  Мечта  и  серый.
Теперь каждый день впереди трусил Неньян, выбирая дорогу вверх  по  крутым
каменистым склонам, которые  тем  не  менее  густо  заросли  искривленными
деревьями. Следом за ним  они  перебирались  через  черную  жидкую  грязь,
скапливавшуюся в ложбинах.
   Через двадцать шесть дней после того, как они покинули  приют  Неньяна,
снова зарядил дождь. Он хлестал сквозь сплетенные ветки, превращая землю в
подобие густой похлебки. Они шлепали по грязи, устремив взгляд на  конский
хвост впереди, иногда хватаясь за него,  чтобы  вытащить  ноги  из  липкой
массы. А часто они окружали одну из лошадей и  помогали  ей  выбраться  из
трясины:  тянули,  толкали,  вытаскивали  увязшие  копыта  и  били  бедное
животное, принуждая его идти вперед.  Они  скользили,  спотыкались,  часто
падали, вымазывались черной, как деготь, жижей, а дождь  все  лил  и  лил.
Майклу мерещилось, что все это кошмар, что ничего подобного на самом  деле
быть не может. Он так устал, что даже  физические  страдания,  которые  он
испытывал,   отодвигались   далеко-далеко,   заслоненные    всепоглощающей
потребностью  отдохнуть,  заснуть  по-настоящему,  просто  закрыть  глаза.
Усталость превратилась в ноющую боль, и, ковыляя вперед и вперед,  он  еле
удерживался, чтобы не зарыдать вслух.
   Дождь заполнил лес шумом - ревом воды,  обрушивающейся  на  балдахин  и
льющейся с веток. Она стекала по его лицу, капала с носа, заливала  глаза.
Он попытался ловить ее ртом, но она оказалась не чище лесной воды,  потому
что отдавала вкусом листьев, которые омыла. Он сморщился и выплюнул ее.
   Неньян остановился перед непроницаемой на вид стеной толстых  и  тонких
стволов. Священник нагнулся, вцепился себе  в  колени,  его  грудь  тяжело
вздымалась. Майкл, пошатываясь, подошел к нему, а за  ним  Котт,  таща  за
собой серого. Черные волосы облепили ее лицо, придавая ей дикий вид.
   - Мы не можем идти дальше, - прохрипел брат, а шум дождя почти заглушал
его голос. - Мы должны устроить привал... отдохнуть...
   - Негде! Земля слишком сырая. Надо подняться повыше,  -  услышал  Майкл
собственные слова, хотя ему самому больше всего на свете хотелось устроить
привал, утишить хоть ненадолго эти муки.
   - Я не могу... не в силах... Господи Иисусе...
   Пока они говорили, лужи начали сливаться  одна  с  другой  в  настоящее
озеро. Почва словно разжижалась прямо у них  под  ногами...  засасывала...
Майкл ни разу в жизни не видел подобного дождя. Он был как  заградительный
огонь. Он оглушал все чувства. А деревья уже  теряли  ветки.  В  ширящихся
лужах плавали сучья, и в рев дождя вплетались  стоны  и  треск  ломающихся
ветвей, которые не выдерживали ударов воды. Вот-вот  должен  был  начаться
потоп - вода струилась по склонам в ложбину, где они стояли.
   - Майкл! - Котт дернула его за плечо. - Деревья! Погляди на деревья!
   - Что еще? - он прищурился и нетерпеливо протер  залитые  водой  глаза.
Что еще ей понадобилось?
   Лица. Липа в коре.
   - Святый Боже! - он прошлепал с ней вперед,  а  Неньян  так  и  остался
стоять, согнувшись в  три  погибели.  Древесные  стволы  были  узловатыми,
кривыми, блестящими от влаги, но в грубых бороздах и извилинах различались
лица с запечатленными на них ужасом и невыносимыми страданиями.
   Вглядевшись  повнимательней,  можно  было  уловить  смутные   очертания
пальцев, рук, ног, намеки на одежду, но наиболее четкими были лица. Зияли,
вопили рты, извергая дождевую воду, а глаза плакали, по мере того  как  их
провалы  заполняла  влага.  Казалось,  люди  были  поглощены  деревьями  и
окаменели, как динозавры в пластах древних пород.
   Крепчал ветер, верхушки покачивались и гнулись, стряхивая капли с такой
силой,  что  они  словно  впивались  Майклу  в   щеки.   Зрение   у   него
затуманивалось, а воздух, который  он  вдыхал,  был  словно  совсем  лишен
кислорода.
   - Вот что сталось с последними из собратьев Неньяна, - кричала Котт,  и
в ее голосе слышалось непонятное торжество.
   Ветер усилился. Лес гнулся и ревел, деревья раскачивались, точно  камыш
в бурю. Майкл ничего не понимал. Ветер дул на уровне его  глаз,  проносясь
под верхушками и  взметывая  брызги  со  все  углубляющегося  озера  между
стволами. Ему чудилось, что нарастающий ураган был порождением  леса,  что
деревья  гнали  воздушные  потоки.  Ураган  буйствовал   все   сильнее   -
нарастающий  вой  обезумевшего  сокрушительного  воздуха.  Вихрь  прутиков
ударил ему в лицо, он заслонил глаза ладонью и  попятился,  пошатнулся,  и
его рука уперлась в деревянное лицо. Он отдернул ее с  омерзением,  и  тут
ветер толкнул его,  опрокинул.  Он  хлопнулся  в  воду,  в  грязь,  и  они
взметнулись вокруг него, точно гонимый ветром мусор.
   - Котт! Помоги!
   Он барахтался в грязи, но  тут  Котт  ухватила  его  за  плечо.  Сук  с
соседнего дерева хлопнулся в воду, и брызги ослепили его.
   - Он едет сюда, Котт. Это он все затеял!
   Это была их буря, разыгравшаяся  только  для  них  одних.  Как  однажды
сказал Неньян, в Волчьем Краю вещи имеют обыкновение превращаться  в  свою
противоположность. Они уже перестали быть охотниками  -  если  вообще  ими
были.
   Котт  смотрела  ему  в  лицо  с  расстояния  в  шесть  дюймов,  пытаясь
разобрать, что он говорит. Но ее глаза изменились - сузились в  щелочки  и
скосились к вискам. Из  них  выплескивался  зеленый  огонь,  а  уши  стали
длинными наподобие рогов. Она ухмылялась, и ее зубы, казалось,  пересекали
лицо от уха до уха. Майкл завопил и оттолкнул ее  так,  что  она  упала  в
воду.
   - Что с тобой? - закричала она.
   Неужели она уже не чувствует, что происходит в ней? И лес  завладел  ею
настолько, что ослепил ее?
   - Неньян! - пронзительно позвал Майкл, но бешеный ветер унес звуки  его
голоса.
   Здесь, сейчас. Всадник здесь. Он приехал за ними.  Конечно,  это  может
толстая  ветка  стучать  о  ствол.  Но  только  стук  такой  ритмичный   и
неумолкающий. Как биение сердца.
   Да, это бьется сердце. Стучит сердце живого леса, и стук становится все
громче.
   Неньян старался удержать лошадей: они ржали  от  ужаса  и  вставали  на
дыбы. Майкл прошлепал к нему, но опоздал. Гнедая опрокинула священника,  и
лошади вместе с ослом умчались за деревья. Котт кинулась за ними, но через
десяток шагов увязла в грязи выше колена, и теперь пыталась высвободиться,
а волосы хлестали ее по лицу.
   - Майкл! Помоги мне!
   Брат Неньян еле брел, вытягивая ноги из засасывающей жижи. Лицо у  него
было угольно-черным с белыми кружками обезумевших глаз.
   - Майкл! - отчаянно закричала Котт.
   Он окаменел, прирос к месту, точно дерево. В  голове  у  него  ритмично
отдавалось громовое биение лесного сердца. Вокруг него деревья  гнулись  и
стонали под ударами сверхъестественного урагана. В  воздухе  летели  струи
воды, ветки, обломки коры, сухие листья, и свет тускнел с каждой  минутой.
Вскоре они будут кружить тут в глубоком сумраке, вода поднимется, поглотит
их, и жидкая грязь засосет их кости.
   _Ты не можешь сопротивляться. Ты не  можешь  победить.  Воссоединись  с
лесом_.
   Неньян пытался вытащить Котт из грязи. Они оба что-то кричали, но  слов
Майкл не разбирал и по-прежнему стоял неподвижно. Вода  уже  целовала  его
колени, лилась под одежду.  Он  промок  насквозь.  Дождь  не  ослабевал  и
рушился на него с невероятной силой, капли ударялись о поверхность воды  и
вновь взлетали в воздух.
   Котт выбралась из грязи и вместе с Неньяном  брела  к  нему.  Оба  были
почти неузнаваемы под облепившим их лица илом.
   И Майкл понял. За мгновение до того, как это произошло, его окаменевшее
тело обрело свободу и он сумел крикнуть:
   - Берегитесь. Он _здесь_.
   Грязь и вода взлетели в воздух гейзером, и ветер тотчас унес их.  Майкл
увидел  черный  костлявый  силуэт,  разинутую  голодную  пасть.   Чудовище
ринулось на Котт с Неньяном.
   С мечом в руке Майкл шагал по черной воде, но тут почти прямо перед ним
вновь взметнулся гейзер, и удар чего-то в грудь, твердого,  точно  камень,
сбил его с ног. На миг вода сомкнулась над его головой,  на  его  туловище
навалилась огромная тяжесть, но  он  вывернулся  из-под  нее,  ослепленный
мутью, взмахнул мечом  и  услышал  резкий  треск,  словно  топор  развалил
полено.
   _Дерево_...
   Он протер глаза и увидел, что Котт вонзает и вонзает свой кремневый нож
в черного зверя, который терзает полупогрузившегося в грязь Неньяна.  Лицо
священника было искажено смертельным ужасом.
   А вокруг них взметывались все новые фонтаны воды и грязи, возникали все
новые четырехногие черные  силуэты,  еле  различимые  во  мгле  и  летящих
брызгах. Похожие на собак, подумал он. Или на волков.
   Они были повсюду.
   Он рванулся вперед к  своим  спутникам,  замахиваясь  мечом,  но  звери
увертывались от клинка и щелкали на него зубами. Звук,  словно  ломающийся
хворост. Чертыхаясь, он ударил ближайшего,  разрубив  ему  бок.  С  жуткой
ясностью он увидел взлетевшие черные щепки, а зверь вскинулся под железным
лезвием, хлопнулся в взбаламученную воду и  исчез  под  ней  с  нереальной
быстротой.
   Его товарищ прыгнул, целясь в плечо  Майкла,  но  вырвал  только  кусок
меха. От толчка Майкл пошатнулся, вскрикнул, потому  что  второй  вцепился
ему в щиколотку, и начал пинать его,  пока  он  не  разжал  челюстей.  Ему
удалось  устоять  на  ногах,  и  он  направил  острие  на   третьего,   но
промахнулся. В вой ветра теперь вплеталось рычание и лязганье зубов. Новый
враг  прыгнул,  стремясь  вцепиться  ему  в  горло,  но  он  перешиб   ему
позвоночник ударом левой руки такой силы, какой в себе  и  не  подозревал.
Подбегали все новые и новые. Он  отчаянно  работал  мечом,  но  они  ловко
кусали и отскакивали, и вода вокруг все больше окрашивалась кровью.
   Краем глаза он увидел Котт -  черноволосую  фурию,  наносящую  удар  за
ударом. Неньян, по бедра в мутной воде, отбивался  толстым  суком.  Сутана
была сорвана с одного плеча, из шеи била струйка крови. Тут  тяжелое  тело
ударило Майкла в спину и опрокинуло его. Он погрузился  в  жидкое  месиво,
чувствуя, как зубы обдирают ему затылок, и  Ульфберт  выскользнул  из  его
невольно разжавшихся пальцев. В  рот  ему  хлынула  вода,  но  он  кое-как
поднялся, скинув локтем зверя со спины. И тут же еще  один  впился  ему  в
бедро, прямо в старую рану, нога у него подогнулась, и он  вновь  оказался
под водой. Дыхание пузырьками вырвалось у него изо рта и ноздрей,  а  лицо
погрузилось в жидкую грязь. Он все-таки встал, несмотря на толчки и  удары
тяжелых тел. На его запястье сомкнулись челюсти, но он вырвал  руку,  хотя
зубы ободрали ее почти до кости. Он увидел,  что  Котт  падает  -  ее  нож
разлетелся на тонкие пластины. Волки сомкнулись вокруг  нее.  Неньян  дико
закричал и упал, опрокинутый шестью волками. Майкла опять сбили с ног,  он
упал на колени, волк изготовился вцепиться ему в лицо, но  каким-то  чудом
его  пальцы  прикоснулись  под  водой  к  мечу.  Он  стиснул  его,  ударил
нападавшего волка в горло, а потом с бессвязным ревом  описал  им  широкий
полукруг,  снес  голову  второму  и  отрубил  ногу   третьему.   Остальные
попятились.
   - Котт!
   Он ринулся вперед как безумный, рубя и коля,  разгоняя  атаковавшую  ее
стаю. Она почти лишилась сознания, ее лицо было залито кровью. Он  ухватил
ее за волосы, приподнял ее голову над водой, но  тут  на  него  навалилось
утомление, кровоточащие раны подтачивали его силу. Там, где он в последний
раз видел брата Неньяна, куча зверей терзала что-то,  скрытое  под  водой.
Взлетали  коричневые  лохмотья,  какие-то  бесформенные  куски,   а   вода
почернела от крови.
   - Котт! Вирогонь!
   В  этом  критическом  положении  Майкл  ощущал  его  мерцание  в  своем
сознании. Но запертым там. Казалось, он бьется внутри его черепа.
   И снова волки. Майкл всхлипывал, отбиваясь от них. Котт мертвым  грузом
повисла на  его  раненой  руке,  другая  рука  с  мечом  отяжелела,  плохо
слушалась. Волки были беспощадны, бесстрашны, а позади тех,  что  окружали
его, взлетали новые фонтаны брызг  и  грязи,  из  земли  вырывались  новые
звери, чтобы тоже накинуться на него.
   Вот, значит, как кончится эта повесть.
   _Этот мир не слишком приспособлен для счастливых концов_.
   Да уж. Но он будет драться до конца, и, когда  умрет,  его  душа  будет
принадлежать ему.
   Котт зашевелилась, пытаясь сесть. Он  отбивался  от  врагов  и  не  мог
уделить ей ни единого взгляда, но почувствовал, как ее  пальцы  сжали  его
колено. Она старалась встать на ноги. Потом пальцы соскользнули  в  рваную
рану на икре, и он закричал от боли, но ни на миг не  опустил  меча.  Удар
туда, удар сюда, все вокруг темнело и  расплывалось.  Волки  были  черными
рычащими тенями, заслонявшими от него мир, а ветер без  передышки  хлестал
его по голове, и он щурился от брызг.
   Он чувствовал, как жизнь по каплям покидает его, скатывается  в  мутную
воду, всасывается лесом.
   "Я умираю", - подумал он.
   Внезапно рядом очутилась Котт,  поддерживая  его.  Из  ее  глаз  рвался
зеленый огонь, потоки изумрудов.
   - Вирогонь, Майкл. Прибегни к нему! - и, чудо из чудес, она  улыбнулась
ему сквозь маску грязи и крови.
   Вирогонь был тут, готовый, и ждал  только  его.  Мир  окутался  зеленым
блеском. Теперь огонь пылал и в его собственных глазах,  выплескивался  из
его ран, точно зеленая фосфоресцирующая  кровь.  Вирогонь  пел  у  него  в
жилах, поддерживал его. Он окружил их как ореол, как сфера, и  внутри  нее
ветер стих, неумолчный рев ослабел. Волки, которых он задевал, вспыхивали,
точно спички, и запах гари заполонил воздух. Волки выли от боли и падали в
шипящую воду. Но зеленый огонь продолжал пылать,  и  озеро  у  ног  Майкла
превратилось в игру голубоватости  и  зеленых  сполохов.  Остальные  волки
пятились, но языки пламени разбегались по воде, словно  и  она  горела,  и
догоняли их. Лизали им бока, заливали глаза и пасти, выжигали  их.  Они  с
визгом исчезли из виду.
   Вирогонь разливался между древесными стволами, преобразился в водоворот
света, в смерч, все выше взметывавший воду. Котт и Майкл оказались в глазу
бури.  Они  смотрели,  как  гнутся  и  ломаются  деревья,   увидели,   как
истерзанный труп брата Неньяна пронесся по воздуху, словно  рваный  мешок,
почувствовали, как отступает вода, засасываемая смерчем. Она  превратилась
в кружащую, светящуюся стену вокруг них, а лошади  шарахались,  натыкались
на стволы, и замученный воздух был полон брызг. Затем их ошеломила могучая
судорога энергии, от которой содрогнулся лес. Вода прокатилась волнами  во
все стороны, опрокидывая ближайшие деревья, вырывая с  корнями  из  земли,
швыряя массивные стволы высоко в воздух. Майкл и Котт были сбиты с  ног  и
лежали, прижимая головы к разжиженной земле, крепко обнимая друг друга. На
них налетел буйный ветер и проволок по грязи футов десять,  но  тут  Майкл
вогнал меч в землю, и они удержались за него. И  продолжали  цепляться  за
этот железный костыль, вбитый в  сердце  мира,  и  им  чудилось,  что  лес
стонет. Крутящийся сук ударил Майкла по  локтю,  и  сразу  онемевшая  рука
соскользнула с рукоятки,  но  Котт  зажала  его  коленями,  ухватилась  за
лезвие, порезав пальцы до костей, и капли ее крови окропили лицо Майкла. И
даже в такую минуту он осознал, что  железо  ее  не  оттолкнуло.  Вирогонь
покинул ее тело, и она вновь принадлежала ему.
   Затем ветер начал затихать, нота за нотой  понижая  свой  вой.  Деревья
перестали хлестать ветками из стороны  в  сторону,  как  безумные,  и  уже
просто покачивались. Вирогонь истощился. Майкл оторвал  лицо  от  земли  и
увидел вокруг опустошение и хаос. В воздухе еще кружили  листья  и  мелкие
ветки, но ураган кончился. И можно было снова дышать.
   Котт тихонько застонала, и он повернул  ее  в  своих  объятиях,  увидел
глубокую царапину на ее лбу, порезанные  пальцы,  рваную  рану  на  плече,
почти обнажившую ключицу.  Но  глаза  у  нее  были  открыты,  и  они  были
человеческими, теплыми и зелеными, полными слез.
   - Мы живы, - сказал он тихонько. - Мы выдержали.
   И она улыбнулась ему.
   Ветер уже превратился в легкий бриз, который ласково