о словах. Самое ужасное заключалось не с смысле его
слов, а в том,  с  какой  небрежностью  он  говорил.  Как  будто  о  тупом
животном, а не о человеке, подобном ему самому.
     Старший пожал плечами.
     - Может быть, милорд. Но я имею право выбирать первым.  Принц  должен
получить свою забаву, а мне как раз не хватает двоих.
     Вялый молодой человек с презрительной гримасой помахал  ароматическим
шариком.
     - Ну, хорошо, забирай их. Придется удовлетвориться тем, что осталось.
     Коренастый  седеющий  человек  обменялся  с  чиновниками  несколькими
словами, что-то написал на пергаментном свитке, приложил печать с каплющим
воском, и меня с Эргоном отделили от остальных.
     Мой перуштарский друг довольно взглянул на меня.
     - Ну, Дарджан, по крайней мере мы будем вместе!
     - Да, - кивнул я. - И, может, еще сбежим...
     - Не разговаривайте, вы двое, - рявкнул стражник, слегка ударив  меня
по голове. - Живее. Начальник игр занятой человек и не любит ждать.


     Нашим  новым  хозяином  оказался  начальник  игр  Занадара;  он   был
руководителем большой  арены  и  всех  представлений  на  ней.  Занадарцы,
подобно древним римлянам, любили зрелища, а самое захватывающее зрелище  -
это люди, сражающиеся за свою  жизнь.  По-видимому,  и  нас  ждала  та  же
судьба.
     Мы размещались под самой ареной, находившейся в  центре  города,  под
огромным прозрачным куполом,  в  естественном  чашеобразном  углублении  в
скале, вероятно, в кратере давно погасшего  вулкана.  В  мягкой  лаве  под
песчаным полом арены был вырублен буквально лабиринт коридоров и проходов,
помещений,  комнат  и  залов.  Здесь  содержались  тренированные  бойцы  и
свирепые звери.
     Почти немедленно начались наши тренировки. Начальник игр  Тон  кратко
расспросил нас, чтобы оценить наши возможности. Я сказал ему,  что  хорошо
владею шпагой, но, странно, ему это как будто не понравилось и  он  слегка
нахмурился. Позже я узнал, что  рабам  на  арене  не  дают  шпаг  по  двум
причинам. Во-первых.  фехтовальные  бои  не  очень  зрелищны.  Зрителя  на
трибунах требуют чего-то более возбуждающего, чем  зрелище  двух  человек,
парирующих удары друг друга.
     Другая причина: раб,  вооруженный  шпагой,  опасен,  он  может  убить
стражника и попытаться сбежать.
     Поэтому вместо шпаги мне  вручили  копье  и  отправили  тренироваться
вместе  с  другими  _к_е_р_а_к_с_и_а_н_а_м_и_,   или   копейщиками.   Раб,
вооруженный копьем, не имеет особых  шансов  вырваться  на  свободу.  Наши
копья - это харатское оружие, им пользуются всадники ятуны с южных равнин.
Эти копья пятнадцати футов в длину, с тяжелым бронзовым наконечником,  они
тяжелые и неловкие в пользовании.
     Из-за своих крепких плеч и широкой груди мой друг Эргон был  назначен
т_а_р_и_а_н_о_м_, или топорником,  который  сражается  огромным  бронзовым
топором с двумя лезвиями; это оружие народа, называемого кумалянами. Нужны
стальные мускулы, чтобы управиться  с  таким  оружием:  кумалянский  топор
весит тридцать фунтов и, включая древко, достигает пяти футов в длину.
     В следующие несколько дней мы с Эргоном почти не виделись, потому что
тренировки продолжались с рассвета до темноты и были крайне утомительными.
Причина ускоренной подготовки  заключалась  в  том,  что  мы  должны  были
принять участие в следующих играх, а до  них  оставалось  несколько  дней.
Занадарцы - жестокий и сильный народ, им нравится зрелище людей,  отчаянно
сражающихся со свирепыми зверями или еще более  свирепыми  людьми,  и  для
устройства игр  годился  любой  предлог.  В  частности,  предстоящие  игры
давались  в  честь  затмения,  когда  два  спутника  Юпитера  должны  были
встретиться в редком сочетании. В ночь "больших игр", как называется  этот
праздник смерти, Рамавад скроется за Имавадом.
     Рамавад, или Европа, сверкающий шар мерзлого серебра, а  Имавад,  или
Ганимед, алого цвета.  Символика  очевидна:  по  своеобразным  мистическим
представлениям танаторцев, Рамавад олицетворяет чистоту и святость  жизни,
а Имавад - кровь, смерть и разрушения. И игры, которые  состоятся  в  ночь
крови, будут, как мне говорили, особенно кровавыми.
     К_е_р_а_к_с_и_а_н_ учили просто, но эффективно. Мы располагали только
большими черными копьями с древками из _д_ж_а_р_у_к_и_, и нам  заранее  не
было известно, с каким ужасным хищником джунглей Каллисто  придется  иметь
дело.
     К_е_р_а_к_с_и_а_н_е_ из моего отряда считали, что против нас выпустят
свирепого  дельтагара.  Дельтагара  можно  описать  как   двадцатифутового
сверхтигра  с  ярко-алой  шерстью  и  хлещущим  хлыстообразным  хвостом  с
роговыми выростами. Зверь выделяется своей свирепостью даже среди  ужасных
чудовищ луны джунглей; к моему удивлению, мои товарищи гладиаторы не очень
расстраивались из-за такого выбора противника. Я  узнал  позже,  что  хоть
дельтагар и свирепый боец, но его можно убить копьем,  потому  что  только
шкура защищает его жизненно важные органы от наших бронзовых наконечников.
     Гораздо  больше  беспокоились  бы  _к_е_р_а_к_с_и_а_н_е_,   если   бы
считали, что им придется сражаться с ятрибом, который  намного  опаснее  и
которого копьем не убьешь. Ятрибы - это драконьи кошки из Великого Кумалы,
их гибкие кошачьи тела со стальными мышцами защищены сверкающей изумрудной
броней, которая на животе приобретает  желтый  оттенок.  На  лапах  у  них
острые птичьи когти, а вдоль  спины  и  по  хвосту  проходит  ряд  роговых
выростов. Скорее  пресмыкающиеся,  чем  млекопитающие,  одетые  у  прочную
гибкую броню, они представляют гораздо  большую  опасность  и  их  труднее
убить, чем дельтагаров.
     Я, откровенно говоря, покрывался холодным потом при мысли о  сражении
с тем и другим зверем, вооруженный только деревянным копьем. Если бы  меня
спросили, я бы выбрал базуку и ранец с разрывными гранатами.


     Со временем у меня появилась возможность  поделиться  наблюдениями  с
товарищем по несчастью Эргоном. Мы встретились на третий день  тренировок,
когда нас учили церемониальному маршу на обширной арене. Во время отдыха я
подошел к тому месту, где он сидел на песке, и  дружески  хлопнул  его  по
плечу. Он улыбнулся мне, его лягушачье  лицо  блестело  от  пота.  В  этом
странном театре смерти, среди множества незнакомых людей, хорошо встретить
друга.
     - Как _к_е_р_а_к_с_и_а_н_е_? - спросил он. -  Я  слышал,  против  вас
выпустят пару дельтагаров, недавно привезенных из джунглей.
     - Так говорят в бараках, - ответил я. - А как дела у _т_а_р_и_а_н_? С
каким зверем вам сражаться?
     - Полагают, что против нас  пошлют  вастодонов,  -  он  имел  в  виду
большого слоновьего кабана джунглей. У этого чудовища  серая  кожа  земных
толстокожих, но  голова  очень  напоминает  дикого  кабана,  с  маленькими
свиными глазками, жесткой черной щетиной,  длинным  хватательным  рылом  и
острыми клыками. Это звери злобные и опасные: будучи тяжелыми и  большими,
они быстры и нападают, как молния. Я ему посочувствовал.
     - Что касается остального, - он сморщился и потер мышцы плеча,  -  то
все, как обычно, у _т_а_р_и_а_н_. Топоры, которыми мы вооружены, кажутся с
каждым  днем  все  тяжелее,  и  я  обнаружил  мышцы,  о  которых  даже  не
подозревал. Обнаружил главным образом потому, - сухо добавил он, - что они
заболели.
     Я рассмеялся. Он смотрел на меня с любопытным выражением в глазах.
     - Я смотрю, ты прикрываешь волосы.
     - Да, Эргон. Особой причины нет; все, кто видит  их  необычный  цвет,
начинают расспрашивать меня о родине, и мне это надоело, - сказал я.  Дело
в том, что я смертельно боялся быть  узнанным.  Многие  придворные  принца
Тутона посещали наши тренировки, и я боялся, что один  из  этих  любителей
зрелищ узнает  меня  по  моим  прошлым  приключениям  в  Городе-в-Облаках.
Поэтому я раздобыл легкую льняную  повязку,  похожую  на  те,  что  носили
египетские фараоны, она прикрывала мои волосы и защищала глаза, так что их
голубизна была менее заметна. Я объяснил, что таков древний  обычай  моего
народа, и тренер по копью не нашел причины отказать мне.
     Эргон загадочно улыбнулся, но промолчал.
     А потом взорвал свою бомбу.
     - В моей группе есть несколько таких, что служили в Черном Легионе, -
небрежно заметил он. - Они болтают чудеса о том,  как  Черный  Легион  был
изгнан из Золотого Шондакора; в особенности много  они  говорят  об  одном
искателе приключений, светловолосом, со светлой кожей и голубыми  глазами,
по имени Джандар.
     Я откашлялся.
     - Да?
     - Да. По их словам, этот Джандар исключительный герой. Выдав себя  за
обычного наемника, раньше служившего перуштарскому сераану,  он  проник  в
одиночку в Шондакор, когда тот еще был в руках Черного Легиона, вступил  в
ряды Легиона и занял высокое положение в нем. Он в одиночку спас принцессу
Дарлуну от насильственного  брака  с  бесчестным  сыном  верховного  вождя
Черного Легиона (Читатели могут  познакомиться  с  подробностями  в  книге
"Черный Легион Каллисто", втором томе этих хроник. - Л.К.).
     - Все рассказчики преувеличивают,  -  заметил  я,  пытаясь  разыграть
равнодушие.
     - Несомненно, - улыбнулся Эргон.  -  Кстати,  эта  Дарлуна  та  самая
молодая женщина, которую сейчас держат в плену в  Занадаре  и  за  которой
усиленно ухаживает принц Тутон. Подобно многим другим вождям, принц  Тутон
не усваивает уроков прошлого. Говорят, Джандар  жив,  и  на  месте  принца
Тутона я воздержался бы от женитьбы на Дарлуне. Когда она в последний  раз
была в таком положении, этот парень уничтожил весь  Черный  Легион,  чтобы
освободить ее.  Тому,  кто  покорил  Черный  Легион,  небесные  пираты  не
покажутся непреодолимым препятствием.
     Я пристально посмотрел ему в глаза, отбросив  все  попытки  выглядеть
равнодушным.
     - Что ты этим хочешь сказать, Эргон? - спокойно спросил я.
     Он улыбнулся.
     - Ничего. Могу только сказать, что умею хранить тайны тех, кого  зову
друзьями. И еще одно...
     - Что именно?
     - Если этот Джандар случайно появится  в  Занадаре,  я  был  бы  горд
встать рядом с ним с обнаженной сталью  в  руке  и  сражаться  против  его
врагов. Сражаться насмерть, друг Дарджан. Насмерть!
     Тут появились стражники, снова  построили  нас,  и  у  меня  не  было
возможности ответить на его клятву. Но мы  обменялись  долгим  пристальным
взглядом, расставаясь, и у меня стало легче на сердце.
     В предстоящей схватке у меня есть по крайней мере один союзник.



                            12. ПРАЗДНИК СМЕРТИ

     Помимо перушта Эргона, у меня в Занадаре появился еще один  друг,  из
числа  _к_е_р_а_к_с_и_а_н_,  по  имени   Зантор.   Он   был   прирожденных
занадарцем, с бумажно-белой кожей, прямыми  волосами  и  черными  глазами.
Зантор - высокий широкоплечий гигант, постоянно  печальный  и  мрачный,  в
подавленном настроении.
     Некогда он был  небесным  пиратом.  Даже  одним  из  самых  известных
капитанов облаков, как называют разбойничьих  князей  Занадара.  За  рулем
своего  галеона  "_К_с_а_к_с_а_р_а_"  -  "Ужаса"  он  был  известен  среди
небесных пиратов как своей необыкновенной удачливостью,  так  и  столь  же
необыкновенным характером, потому что среди  алчных  и  жестоких  небесных
коршунов Занадара один Зантор обладал чувством чести и рыцарства, в старом
смысле справедливости, граничившей с милосердием.
     И вот он пал со своего высокого положения, и пал  благодаря  мягкости
своего характера. Он неразумно возразил против жестокого убийства  трехсот
рабов во время  восстания  шесть  месяцев  назад.  Он  осмелился  осуждать
решение самого принца Тутона и просить его о  милости  к  рабам.  За  этот
гуманный поступок Тутон лишил его всех званий и наград и отправил на арену
гладиаторов, цинично заметив, что раз Зантора так тревожит  смерть  рабов,
он будет рад умереть с ними.
     Но Зантор не умер. Он тринадцать раз сражался со свирепыми  людьми  и
дикими зверями на больших играх в Занадаре и каждый раз  оказывался  среди
выживших и победивших. Он стал чем-то  вроде  героя  даже  среди  небесных
пиратов,  которые,  беря  пример  со  своего  принца,  презирали  его  как
мягкосердечного труса. Но даже  жестокие  капитаны  облаков  не  могли  не
почувствовать восхищения перед таким могучим борцом, как Зантор. В анналах
Занадара за всю тысячелетнюю  историю  он  был  единственным  гладиатором,
который в одиночку сражался со свирепым самцом-ятрибом,  убил  чудовище  и
остался в живых.
     Большинство его прежних друзей отвернулись  от  него  за  недостойную
мужчины, как они считали, заботу о рабах, которые  в  конце  концов  всего
лишь  человеческий  скот,  и  радовались  его  падению;  однако  у  многих
достоинство, с которым Зантор встретил  свою  судьбу,  его  исключительная
храбрость и отвага вызывали восхищение -  к  большому  раздражению  принца
Тутона и его льстивых придворных.
     Сам я вначале с некоторым недоверием смотрел на  Зантора  и  отвергал
его попытки подружиться со мной. Небесный пират, даже впавший в  немилость
и обреченный сражаться на арене, остается небесным  пиратом,  думал  я,  и
разделяет  коллективную  вину  своего  народа.  Но  спокойное  достоинство
Зантора вызвало во мне невольное восхищение; к тому же я узнал  от  других
рабов,  что,  будучи  знаменитым  капитаном,  Зантор  был  известен  своей
щедростью  и  великодушием,  заботой  о  своих  людях,   сдержанностью   и
милосердием по отношению к тем, кого победил в бою.  Наконец,  решив,  что
мало кто может противостоять стандартам общества, в котором  родился,  что
даже среди жестоких и алчных  небесных  пиратов  Зантор  каким-то  образом
сумел оставаться гуманным и цивилизованным, я  смягчился  по  отношению  к
нему и пожалел о своем прошлом поведении. Мы подружились.
     От своих друзей я многое узнал о том, что  меня  интересовало  прежде
всего. Как я узнал, к своему облегчению, принцесса  Дарлуна  была  еще  не
замужем, хотя принц  Тутон  оказывал  на  нее  сильное  давление,  угрожая
напасть на ее королевство, если она будет  продолжать  отказывать  ему.  Я
также тщательно, но осторожно  расспрашивал  о  "_Д_ж_а_н_а_т_а_д_а_р_е_".
Воздушный  галеон  уже  много   дней   назад   должен   был   напасть   на
Город-в-Облаках. К своему изумлению, я  узнал,  что  ничего  подобного  не
произошло. Никто из тех, кого я расспрашивал, не слышал ни малейших слухов
о захваченном корабле, который использовался  бы  против  занадарцев,  как
троянский конь, а распространение  слухов  среди  рабов  небесных  пиратов
находится на высочайшем уровне. Стоит принцу Тутону получить головную боль
от слишком обильных возлияний, как в течение часа  все  подробности  этого
происшествия становятся известны  всем  рабам  в  городе.  Если  бы  такое
нападение состоялось, даже если бы патрульный орнитоптер вступил в  бой  с
другим кораблем в окрестностях города, все бы об этом знали.
     Я  почувствовал  отчаяние.  Единственное  объяснение   в   том,   что
экспедиция потерпела  какую-то  неудачу  после  предательства  Ультара  на
Корунд Ладж. Теперь, зная, что на борту находится  коварный  и  терпеливый
предатель, я считал "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_"  обреченным.  Может  быть,  он
столкнулся в темноте с горной вершиной; может,  его  отнесло  с  курса  на
замерзший север, где он встретил свой одинокий конец на ледяных  равнинах.
Какой бы ни был конец отважной экспедиции, я оплакивал участь своих друзей
и с мрачными предчувствиями смотрел в будущее.
     Теперь я один должен помочь своей возлюбленной принцессе. И как будто
мало что я, раб, осужденный на смерть  на  большой  арене,  могу  сделать,
чтобы вырвать принцессу из когтей принца  Тутона.  Похоже,  моя  долгая  и
захватывающая одиссея подходит к концу, и  последняя  надежда  Дарлуны  на
свободу умрет у нее на глазах на празднике смерти.


     Этот день наконец наступил.  Нам  дали  легкий,  но  сытный  завтрак:
хороший бифштекс и крепкое красное вино, и, одетые  в  боевые  наряды,  мы
вышли на обширный амфитеатр, чтобы сражаться за свою жизнь.
     День был отличный. Приглаженный песок арены заливал дневной свет. Над
нами  изгибалось  чистое  сверкающее  стекло  огромного  купола,   который
защищает толпу от холодного ветра, дующего на такой высоте. Ярус за ярусом
вздымались скамьи, как сидения какого-то гигантского футбольного стадиона;
большинство жителей Занадара вместе со своими женщинами надели праздничные
наряды  и  отправились  смотреть,  как  сражаются  и   умирают   ради   их
удовольствия.
     Королевская ложа находилась на несколько ярусов  выше  заградительной
стены, которая окружала всю арену и защищала зрителей от свирепых  зверей,
восставших рабов или от тех и других сразу. В ложе  в  мягком  кресле  под
навесом небесно-голубого шелка сидел,  развалясь,  принц  Тутон,  холодный
красивый молодой человек с циничными равнодушными глазами и жестоким ртом.
     И _р_я_д_о_м _с _н_и_м _с_и_д_е_л_а _Д_а_р_л_у_н_а_!
     Сердце мое замерло, когда я ее увидел. Так давно я не смотрел  на  ее
красоту. У нее было измученное от многих бессонных ночей и  дней  лицо,  и
при виде ее дыхание замерло у меня в горле и глаза  мои  увлажнились.  Она
так прекрасна! Недели плена не притушили  сияния  ее  раскосых  изумрудных
глаз, не потускнело закатное золото ее рыже-красной гривы, и  не  сломался
ее гордый, храбрый дух. Она сидела холодно и отчужденно, чуть в стороне от
мягкого кресла Тутона, в величественной изоляции. Голова  ее  была  высоко
поднята, лицо непроницаемо, рот упрям. Как я любил ее  в  этот  момент!  С
радостью отдал бы я жизнь, чтобы спасти ее от  этого  жалкого  плена,  но,
увы! насмешливая судьба, кажется, заставит меня напрасно пролить кровь  на
раскаленные пески арены в бессмысленной и тщетной схватке  с  каким-нибудь
зверем джунглей для потехи жестоких кровожадных занадарцев.


     Начальник игр Тон в позолоченной колеснице, в которую  была  впряжена
пара отлично обученных редких белоснежных  тапторов,  провел  нас  парадом
открытия игр. Мы дважды обошли весь амфитеатр, приветствовали  королевскую
ложу и получили в ответ небрежный взмах украшенной множеством  колец  руки
Тутона. Потом мы вернулись в помещения под ареной, и праздник начался.
     Вначале прошли гонки колесниц. Чемпион  должен  был  быть  выявлен  в
заезде четырех победителей предварительных  заездов;  он  получит  из  рук
Тутона золотой  венец.  В  забеге  фаворитами  были  синие,  а  красные  и
серебряные соревновались за второе место. Занадарцы  приходят  в  страшное
возбуждение во время гонок колесниц,  как  римляне  или  византийцы  моего
мира, и трибуны были разделены на цвета болельщиков разных  команд.  Когда
Гликон из команды синих, наиболее  известный  чемпион,  всеобщий  любимец,
появился на арене, зазвучали такие  громовые  аплодисменты  и  крики,  что
некоторые испугались за целость защитного купола, который мог треснуть  от
этого грома.
     Гонки колесниц  заняли  все  утро.  В  полдень  зрители  подкрепились
захваченной с собой пищей или  покупали  ее  у  разносчиков,  ходивших  по
рядам. А за едой занадарцам в качестве соуса  потребовалась  свежепролитая
кровь, так что тут же из Ворот Героев, как  назывался  забранный  решеткой
вход на арену, появились первые гладиаторы.
     Как    я    сказал,    были    две     разновидности     гладиаторов:
к_е_р_а_к_с_и_а_н_е_, или копейщики, и _т_а_р_и_а_н_е_, вооруженные боевым
топором. Большинство из нас, простых рабов, рассматривались  как  средство
для заполнения промежутков, годное разве что для кровавой смерти. Но среди
гладиаторов  были  звезды,   эти   чемпионы   занимали   привилегированное
положение, у каждого были свои поклонники и  свой  цвет.  Я  знал  из  них
одного только Зантора, потому что остальные были  снобами  и  наслаждались
своими привилегиями. У них были личные помещения под ареной; они не жили в
общих казармах вместе со  всеми  нами;  забав