ло власти.
     Сераан Нарука владеет рубиновой печатью; только с ее  оттиском  любое
решение принимает силу закона;  однако  сам  сераан  никаких  решений  или
законов не принимает. Все законы и распоряжения, которые  он  подписывает,
исходят из чего-то вроде парламента или суда, в котором  представлены  все
богатые торговые семейства города; влияние в парламенте каждого его  члена
прямо зависит от богатства семейства, которую представляет этот судья.
     Должен признать, что был одновременно поражен  и  заинтересован  тем,
что такая открыто олигархическая система может функционировать. Похоже  на
сорвавшийся с узды капитализм девятнадцатого века. Но система работает,  и
по  правде  говоря  при  таком  олигархическом  управлении  Яркая  Империя
Перуштар процветает. Города - я могу судить обо всей империи по тому,  что
наблюдал  в   Наруке,   -   чистые,   красивые,   великолепно   украшенные
произведениями монументального искусства.  Нет  гниющих  трущоб  и  нищих,
потому что нет бедности. Те, у кого нет богатства, принадлежат богатым или
пользуются  их  покровительством,  как,  например,   ремесленники.   И   в
цивилизации, которая посвятила себя  исключительно  накоплению  богатства,
существовала  поразительно  разнообразная  культура.  Множество   театров,
стадионов, литературных салонов. Поэты,  драматурги,  волшебники,  актеры,
скульпторы и художники всех  типов  придавали  культурной  и  эстетической
жизни  империи  необыкновенную  яркость.  Вначале   меня   удивило   явное
противоречие:  торговая   цивилизация,   обладающая   богатой   культурой.
Постепенно я понял,  что  богатые  торговцы  составляют  верхний  класс  и
являются единственной  подлинной  аристократией  империи.  А  аристократия
стремится к роскоши, и у нее есть и  время  и  возможности  способствовать
развитию искусства.


     Как только раны мои залечились,  мне  приказали  вымыться,  тщательно
причесали и привели вместе с большим количеством других  рабов,  мужчин  и
женщин, всех возрастов и состояний, в большую комнату.
     Вдоль  стен  комнаты,  на  помосте,  стояли  скамьи,  на  них  сидели
развалясь богато одетые мужчины и женщины. Похоже одновременно на  аукцион
рабов и на допрос, в котором оценивались качества  и  достоинства  каждого
вновь приобретенного раба. Скоро я понял, что происходит  и  то  и  другое
сразу.
     По очереди каждого  раба  ставили  перед  оценщиками:  в  эту  группу
входили врач,  определявший  состояние  здоровья  раба,  и  допрашивающие,
которые задавали точные целенаправленные  вопросы  об  опыте,  обучении  и
способностях каждого раба.  Потом  эти  данные  толстый  потный  аукционер
зачитывал собравшимся покупателям, и те  обсуждали  между  собой,  к  чему
лучше всего приспособить  того  или  иного  раба.  Предлагались  различные
суммы, время от времени вспыхивали споры, но в целом все  оказалось  очень
скучным и  утомительным.  Должен  признать,  что  голова  моя  полна  была
предубеждениями,  полученными  при  просмотре  сцен  исторических  фильмов
покойного Сесиля  Б.  Де  Милля.  Мистер  Де  Милль,  по-видимому,  больше
внимания уделял подлинности фехтовальных поединков, потому что в  подобных
сценах его фильмов грубые надсмотрщики бьют хлыстами прекрасных девушек на
глазах у толпы хохочущих извращенцев,  а  беспомощные  рабы  корчатся  под
бичами нуждающихся в бритье стражников.
     Сцена, в которой я сам принимал участие, ничего  общего  не  имела  с
такими кинематографическими версиями. С рабами обращались бесцеремонно, но
беспристрастно,  как  со  скотом;   я   не   заметил   ни   грубости,   ни
непристойностей. Что касается аудитории, то это были  бизнесмены,  занятые
практическими интересами, а  не  гогочущие  извращенцы,  собравшиеся  ради
секса и  пыток.  Все  одеты  сверхбогато,  потому  что  в  Наруке  принято
выставлять богатство напоказ: одежда из великолепного шелка, многоцветная,
с преобладанием персикового цвета, красного, зеленого и пурпурного цветов.
Одежда  украшена  золотой  обшивкой,  кисточками,   дорогими   поясами   и
нагрудными  украшениями,  свисающими  лентами,  редкими  мехами   и   тому
подобным.
     И  мужчины  и  женщины  носили  поразительное  количество   ювелирных
украшений, кольца сверкали на каждом пальце,  не  говоря  уже  о  серьгах,
ожерельях, брошах, булавках, браслетах, горжетках, наколенниках, тиарах  и
предметах, которые я не смог  бы  назвать.  Некоторые  украшения  поистине
великолепны: одна из женщин, властная матрона лет пятидесяти, повернулась,
чтобы осмотреть рабов в моей  группе,  и  я  сдержал  изумленный  возглас,
увидев свисавшую с ее лба жемчужину. Размером с  детский  кулак,  богатого
пурпурного цвета с алым пламенем в  центре  -  такую  жемчужину  танаторцы
называют _к_о_р_о_м_е_, и я не могу привести для нее земного эквивалента.
     Эти жемчужины необыкновенно  редки.  Найдено  всего  десятка  два,  и
жемчужина такого размера должна стоить сказочно дорого. Можно купить целое
королевство за украшение, свисающее с безволосого лба этой женщины.


     Наконец настала моя очередь. Вопросы задавались резкие и точные. Пока
врач рассматривал мои  зубы,  стучал  по  груди,  щупал  бицепсы  и  икры,
проверял  состояние  заживших  порезов,  меня   спрашивали   о   возрасте,
происхождении и профессии. Они, конечно, никогда не слышали о  Соединенных
Штатах Америки, но старательно записали название, передав его танаторскими
буквами.   Меня   не   спрашивали,   почему   я   находился    на    борту
"_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_а_",  по-видимому,  решив,  что  я   либо   наемник,
записавшийся в воздушный флот Занадара, либо  раб,  служивший  на  фрегате
небесных пиратов.
     В свою очередь, я не торопился  рассказывать  о  себе.  Мне  казалось
неразумным раскрывать свою связь с  Шондакором,  пока  я  не  смогу  лучше
оценить здешнюю политическую ситуацию. В данный момент я  решил,  что  мне
лучше сойти за не имеющего особого значения раба. И когда меня спросили об
имени, я ответил, что меня зовут Дарджан  -  простая  перестановка  слогов
моего танаторского имени. Я решил скрывать свое  подлинное  имя,  пока  не
разберусь с положением в Наруке. Вполне  возможно,  что  перушты  знают  о
человеке по имени Джандар, который способствовал освобождению Шондакора от
ярма Черного Легиона. Но о  Дарджане  они  не  могут  знать,  у  него  нет
прошлого, я его только что изобрел.
     - Ну, парень, что ты умеешь делать? - спросил главный допрашивающий.
     - Я хорошо владею оружием, - ответил я.
     Он пристально взглянул на меня.
     - Ты раб и должен все ответы  на  вопросы  свободных  произносить  со
словом "хозяин", - коротко сказал он. Я кивнул и перефразировал ответ.
     Мое заявление о том,  что  я  хорошо  владею  оружием,  не  произвело
никакого впечатления, и это меня удивило.  Я  очень  хороший  фехтовальщик
благодаря теоретическим  знаниям  и  практическому  опыту,  полученному  в
академии Лукора. Фехтовальное мастерство - редкое и трудное  искусство,  и
каждому благородному танаторцу приходится его изучать.
     Однако, по-видимому,  считалось  неразумным  позволять  рабу  слишком
хорошо овладевать этим искусством.
     Далее меня спросили, умею ли я читать, писать и считать.  Я  приобрел
некоторые навыки в  чтении  и  письме  танаторскими  буквами,  но  слишком
поверхностные, а  арифметика  в  том  виде,  в  каком  она  существует  на
Каллисто, мне почти неизвестна. Допрашивающие  быстро  установили,  что  у
меня нет ни знаний, ни опыта  в  кораблевождении,  в  сельском  хозяйстве,
изготовлении глиняной посуды и других ремеслах. Короче, что  я  ничего  не
умею.
     Они обменялись выразительными взглядами и пожали плечами.
     Потом передали аукционеру на его высокой платформе записку.
     - Лот М-7709140-Ж13, - громогласно провозгласил он. - Имя -  Дарджан.
Родина - Соединенные Штаты Америки. Захвачен на берегу Корунд  Ладж  после
падения с занадарского фрегата. Возраст - около  тридцати  лет.  Умения  -
фехтовальное мастерство, других  нет.  Физическое  состояние  хорошее,  но
спина и плечи недостаточно сильны  для  гребца  или  сельскохозяйственного
рабочего.
     Высоко наверху, на скамье с подушками, мой  хозяин  лорд  Чам  изучал
груду документов, слушая вполуха. Но вот он поднял глаза, осмотрел меня  и
пожал плечами.
     - Ему не нужны умения. Добавьте его к дани.


     Мало может быть в жизни  более  унизительных  состояний,  чем  стоять
рабом перед оценщиками и узнать, что ты практически ничего не умеешь.
     Ситуация была бы забавной, если бы не предвещала опасность.  То,  что
эти расчетливые практичные бизнесмены из Перуштара сочли  непригодным  для
любого занятия человека моего опыта на двух мирах, было  ударом  по  моему
самолюбию, которого у меня не меньше, чем у каждого. Я  пробрался  один  в
окутанный облаками Занадар, чтобы спасти  из  крепости  Тутона  прекрасную
принцессу Шондакора; я, преодолевая тысячи опасностей, под  чужой  личиной
проник в тайный совет Черного Легиона, выигравшего множество битв на  всей
планете; я приобрел любовь  всего  народа  ку  тад,  восхищение  преданных
товарищей и сердце самой прекрасной женщины двух миров - и вот я отнесен к
числу человеческих отбросов, олигархи  Нарука  не  нашли  во  мне  никаких
достоинств. Конечно, это болезненная рана для моей самооценки.
     И вот, пока я удивлялся этому приговору,  стражники  вывели  меня  из
комнаты и отвели в загон по  соседству,  где  собралась  пестрая  компания
калек, слабоумных, больных и непослушных.  Вот  к  этой  непривлекательной
компании меня и присоединили. Мой ошейник соединили с общей  цепью.  Потом
стражники вышли из помещения, а я присел на корточки, кипя от  бессильного
гнева.
     Слева от меня старик, костлявый, с покрасневшими глазами,  совершенно
беззубый, непрерывно болтал и при этом стонал, будто сейчас наступает  его
последний момент.
     Справа прикован полоумный, со слюнявым ртом, с  пустыми  равнодушными
глазами,  которые  свидетельствовали,  что  он  в  состоянии   безмозглого
растения.
     И между  этими  двумя  -  Джандар  с  Каллисто,  герой  тысячи  битв,
величайший фехтовальщик двух миров.
     Позже, когда  негодование  пройдет,  я  вполне  могу  найти  ситуацию
забавной. Но в этот момент, однако, я  кипел  от  негодования  и  поклялся
отомстить  беззаботным  олигархам  Нарука,  которые  не  могут  разглядеть
первоклассного бойца, стоящего перед ними.
     Вскоре я успокоился, и место гнева заняли дурные предчувствия.
     Я причислен к дани, к безымянному легиону  обреченных  и  отчаявшихся
людей, чья судьба - загадка;  об  этом  способе  избавления  от  слабых  и
ненужных рабов я узнал в  первый  день  своего  пленения,  когда  случайно
подслушал разговор старого раба Канелона и рабыни Имарры.
     С внутренней дрожью, которую  предоставляю  представить  читателю,  я
вспомнил, как Канелон и  Имарра  обсуждали  загадочную  участь  тех,  кого
отнесли к дани. Теперь у меня была причина проклинать  свою  осторожность.
Получив некоторую информацию, не предназначавшуюся для моих ушей, я решил,
что впоследствии она мне пригодится, и не стал  расспрашивать  Канелона  о
дани, когда была возможность.
     Конечно, тогда я не знал, как быстро будет решена моя судьба.  И  все
равно я бранил себя  за  то,  что  тогда  не  использовал  представившуюся
возможность.
     К чему же меня приговорили?
     Дань - _к_о_м_у_?
     На залитый  кровью  алтарь  какого-то  варварского  бога?  Для  пыток
какому-то   свирепому   племени,   чье   вторжение   откладывается   из-за
предложенной человеческой дани?
     Кому меня отдают в дань?
     Никто этого не знает. Но скоро я узнаю сам - на собственном опыте.
     В толпе калек, слабоумных и ни к чему не  пригодных  меня  вывели  из
виллы и отвели в загон на краю города, где мы провели  ночь  под  холодным
дождливым небом; нас стерегла хорошо вооруженная бдительная стража.
     А утром мы вышли из города Нарука, направляясь к неизвестной  цели  и
загадочной судьбе.




                        КНИГА ТРЕТЬЯ. ЗАМЕРЗШИЕ ЗЕМЛИ


                              7. БЕЗ КОНТРОЛЯ

     Я дошел до такого места в своем рассказе, где должен описать события,
свидетелем которых не был, приключения, в которых не принимал участия.
     В то время, когда эти события происходили, я о них ничего не  знал  и
узнал только много времени спустя.


     Первым обнаружил мое отсутствие  на  борту  "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_а_"
ятун Коджа.
     Гигантский артропод заметил, что меня не видно. Воздушный корабль,  в
котором мы совершали полет  к  Городу-в-Облаках,  парил  над  поверхностью
Корунд Ладж. Пополнив запас пресной воды, корабль поднялся на высоту в три
тысячи футов и двинулся на запад в направлении Белых гор.
     Берега большого внутреннего моря быстро исчезали за кормой  летающего
галеона. Купола и башни Нарука скрылись за горизонтом; под килем  небесной
машины  пролетел  Ганатол.  Скоро  "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_"   полетит   над
холмистой местностью, а потом и над горным хребтом, в котором  расположена
крепость бесчестных небесных пиратов.
     Вначале  Коджа  ничего  не  заподозрил.  Огромный   человек-насекомое
заметил только, что на палубе меня больше не видно. Чуть  раньше  артропод
видел меня у перил; когда он снова посмотрел, меня  не  было;  только  наш
занадарский пленник капитан Ультар стоял, небрежно прислонившись к  резной
балюстраде.
     Коджа    направился    туда,    где     стоял     прежний     капитан
"_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_а_".
     - Джандар спустился вниз или поднялся в контрольный  купол?  -  своим
серьезным, лишенным выразительности голосом спросил верный ятунский воин.
     Ультар бросил осторожный взгляд на затянутого в хитин  гиганта.  И  с
деланным равнодушием отвернул глаза.
     - Я его не видел, _к_а_п_о_к_, - ответил Ультар.
     Хитиновая маска, служившая  Кодже  лицом,  не  способна  была  менять
выражение,  он  продолжал  спокойно  смотреть  на  занадарского  капитана,
который нервно ерзал под этим серьезным взглядом.
     - За несколько мгновений до того, как я сюда  поднялся,  он  стоял  у
перил, - терпеливо сказал Коджа. - Я помню, как ты подошел к нему и  встал
рядом. Ты должен был заметить, куда он пошел...
     - Говорю  тебе,  я  его  не  видел!  И  перестань  меня  допрашивать,
к_а_п_о_к_! - неожиданно выпалил Ультар.
     Большие  глаза  невозмутимо  рассматривали  нервничавшего   небесного
пирата.  _К_а_п_о_к_  -  уничижительное  слово,  используемое  иногда  для
оскорбления людей-насекомых. Его можно перевести как "паразит".  Кодже  не
понравилось, что это слово применили к нему, но он не человек и реакции  у
него не человеческие. Вообще артроподы Танатора не испытывают человеческих
эмоций; считается, что у них нет эмоций вообще, поскольку  их  эндокринная
система совершенно не такая, как у человеческих рас Танатора. Это, однако,
заблуждение. Я объяснил Кодже смысл дружбы, и он  сам  нашел  свой  способ
любить,  потому  что  я  уверен:  это  неуклюжее  чудище  любило  меня   с
преданностью и верностью, редкими даже среди людей.
     Впрочем,  Коджа  не  стал  реагировать  на  оскорбление;  он   стоял,
продолжая без всякого выражения смотреть  на  напряженного,  нервничающего
занадарца. Возможно, он обдумывал причины такого беспокойного поведения, а
может,  формулировал  вопрос  по-другому.  Во  всяком  случае  занадарский
пленник с бранным словом неожиданно повернулся и быстро ушел.
     Коджа смотрел ему вслед, продолжая размышлять  над  странностями  его
поведения. Потом поднялся в контрольный купол проверить, нет ли меня  там,
и, конечно, меня не на нашел, потому что в этот момент я без сил выбирался
на берег.
     Дежурил Валкар, это была его смена. Красивый принц  ку  тад  дружески
приветствовал серьезного человека-насекомое и ответил, что  уже  некоторое
время меня не видел.
     - Джандар сейчас не на дежурстве. Может, он отдыхает в  своей  каюте.
Погляди там.
     Коджа поблагодарил его и повернулся. Но меня не было ни в  каюте,  ни
на камбузе, ни в кладовых, ни на колесной палубе, ни на  корме.  Меня  как
будто вообще не было на борту "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_а_"!
     Ятунского воина это крайне озадачило. Но там, где человек уже  поднял
бы тревогу, холодный дисциплинированный ум артропода продолжал накапливать
данные, а сам Коджа терпеливо искал меня, пока не пришел к  окончательному
выводу, что меня на борту нет.
     Убедившись в этом, Коджа, впрочем, не стал терять времени.
     Каюта Лукора находилась рядом с моей. Коджа  увидел  в  ней  храброго
седовласого учителя фехтования на койке. Тот делил внимание  между  черной
бутылкой с  выдержанным  коньяком  и  томом  непристойных  анекдотов,  под
названием  "Забавы  Пеллиситира  Изобретательного".  Ганатолец  приветливо
помахал рукой, когда серьезный артропод вошел в его каюту.
     -  Эй,  друг  Коджа!  Ты  видишь,  я  знакомлюсь  с  одним  из  менее
распространенных  видов  литературы  и  одновременно   возобновляю   запас
затраченной энергии при помощи бутылки прекрасной _к_в_а_р_р_ы_. Это  вино
сильно переоценивают неразумные любители, однако оно не  без  букета.  Нет
ничего лучше выдержанной _к_в_а_р_р_ы_... как это  сказал  поэт?  "Золотой
нектар ушедшего лета спит в сердце доброго вина..." Эй, а что случилось?
     - Джандара нет на борту, -  ровным,  лишенным  эмоций  тоном  ответил
Коджа, по своему обыкновению переходя  прямо  к  сути.  Горячий  маленький
ганатолец, который как раз подкреплялся  еще  одним  глотком  из  бутылки,
чтобы подтвердить мудрость поэта, которого только что цитировал, подавился
крепким вином.
     - Кмм! Уф! Мой многосуставчатый друг, о чем это ты говоришь? Конечно,
наш отважный желтоволосый капитан на борту - где  ему  еще  быть,  могу  я
спросить, если мы на высоте в три тысячи футов над землей?
     - Лукор, его нет на корабле. Я обыскал корабль от носа до кормы и  не
нашел его. Случилось что-то ужасное...
     С подавленным проклятием  Лукор  отбросил  книгу  в  сторону,  закрыл
бутылку пробкой, нежно спрятал под подушкой и сел  на  койке,  трезвея  от
зловещих слов Коджи.
     - Ты подозреваешь предательство?
     Коджа согнул свои антенны, что у ятунов эквивалентно пожатию плечами.
     - Я видел его у перил, когда мы брали запас пресной  воды.  А  теперь
его на галеоне нет. Я спросил занадарца Ультара, куда  пошел  Джандар,  но
тот объявил, что не знает. Но он не мог не видеть, куда  пошел  наш  друг,
потому что стоял с ним рядом. Это загадка, Лукор.
     Лукор потер лоб и яростно потянул себя за длинные  усы,  за  которыми
всегда нежно ухаживал.
     - Ультар? Не доверяю я этому занадарцу. С радостью выбросил бы его за
борт, если бы поблизости оказались перила. Я предупреждал Джандара, что он
совершает ошибку, позволяя этому  предателю,  коварному  пирату  лететь  с
нами. Но наш благородный капитан  всегда  ждет  от  людей  хорошего  и  не
предвидит плохого. Ну, если Ультар приложил к этому  руку,  мы  это  легко
узнаем. Я сумею развязать ему язык, Я знаю трюк  с  раскаленным  кинжалом,
который прикладывают к пальцам ног, и  самый  неразговорчивый  человек  на
Танаторе тут же изложит всю свою биографию быстрее, чем накаляется лезвие.
Но - осторожно. Ты тщательно осмотрел корабль? Наш друг  может  болтать  с
кем-нибудь из офицеров в любой каюте, пить вино и рассказывать байки...
     Коджа описал свой маршрут поиска. К тому  времени  как  он  закончил,
маленький ганатольский учитель фехтования серьезно встревожился.
     - Где принц Валкар? В контрольном куполе, ты  говоришь?  Пошли,  друг
Коджа, мы должны немедленно сообщить команде, прежде  чем  улетим  далеко.
Джандар мог упасть за борт.
     - Или его столкнули, - невыразительно добавил Коджа.


     Вскоре подняли тревогу, и забеспокоившаяся команда  прочесала  каждое
помещение    на    "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_е_",    н