му что  разговаривать  при  шуме  медленно
бьющих крыльев невозможно.
     Он кивнул в знак понимания  и  полуотвернулся,  как  будто  собирался
покинуть палубу. Потом посмотрел  снова  на  водную  поверхность,  которая
стремительно удалялась от нас, и глаза его  расширились  в  изумлении.  Он
невольно удивленно вскрикнул и, когда я повернулся, чтобы посмотреть,  что
его так удивило, Ультар начал действовать.
     Он прекрасно выбрал момент для своего удара. На палубе еще оставались
один-два человека, но они находились далеко от нас и не  смотрели  в  нашу
сторону. Я повернулся, глядя на море, и оказался спиной к Ультару.  Быстро
и точно, как будто он неоднократно репетировал  это  движение  -  впрочем,
может, так оно и было: он жил в каюте один, - он наклонился, схватил  меня
за  пояс,  сбил  с  ног  и,  приподняв,  _п_е_р_е_б_р_о_с_и_л   _ч_е_р_е_з
б_о_р_т_!
     Сделал он это так быстро и неожиданно, что  я  не  успел  еще  ничего
понять, как обнаружил, что падаю.
     У меня не было времени схватиться за что-нибудь или крикнуть: я падал
как камень.
     Перед глазами у меня вертелись небо и море. На мгновение я увидел над
собой "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_" - огромную  темнокрылую  форму,  затмевающую
небо.
     В следующее мгновение я ударился о воду Корунд Ладж с силой тарана.
     От толчка воздух вырвался у меня из легких. В потоке пенных  пузырей,
наполовину оглушенный, ошеломленный, хватая воздух ртом, я ушел под  воду.
Я, несомненно, утонул  бы  в  своем  полубессознательном  состоянии:  меня
привел в себя шок от прикосновения ледяной воды.
     Врожденный  инстинкт  самосохранения  -  неотъемлемая  принадлежность
всякого человека. Я сжал губы, чтобы не глотать воду, не обращая  внимания
на боль. Легкие требовали воздуха, но я изо всех сил и последних  остатков
воли продолжал сжимать челюсти.
     И начал бешено колотить руками и ногами. Через мгновение  голова  моя
поднялась над водой, я  продолжал  механически  бить  по  воде  руками,  а
восхитительный воздух лился в легкие.
     Я  был  ошеломлен,  оглушен,  потрясен  неожиданным  несчастьем,   но
невредим.
     Высоко надо мной на фоне  золотого  полуденного  неба  превращался  в
точку "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_". Я  беспомощно  смотрел,  как  он  завис  на
мгновение, потом повернулся носом на запад, в направлении Занадара.
     Через мгновение он скрылся из виду, Одинокий и беспомощный, я остался
в водах неизвестного моря.



                           5. Я СТАНОВЛЮСЬ РАБОМ

     Мне некогда было проклинать  Ультара  за  его  предательство.  Каждая
капля воздуха драгоценна для человека, который только что чуть не  утонул,
и ее нельзя тратить на бесполезные проклятия.
     И опасность еще не миновала. Фрегат опустился для пополнения  запасов
воды на значительном удалении от берега, чтобы его никто не увидел. И  мне
придется долго плыть, прежде чем я смогу выбраться на сухую землю.
     Я неплохой пловец и, подобно многим, считаю  себя  более  искусным  в
этом занятии, чем есть на самом деле. Во всяком случае я был опасно близок
к тому, чтобы вообще не добраться до земли. Во-первых, я все еще не пришел
в себя от падения с "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_а_"; во-вторых, я был в  обычной
одежде танаторского воина. А этот костюм,  вряд  ли  мне  стоит  уточнять,
создан не для плавания.
     Танаторские воины поверх рубашки  и  брюк  надевают  кожаную  куртку,
тесную, с высоким воротником  и  без  рукавов.  Эта  одежда  плюс  кожаные
перчатки, тяжелый кожаный пояс, часто украшенный благородными металлами  и
драгоценными камнями, ботинки с высокими голенищами, меч, кинжал  и  сумка
распространена  по  всему  Танатору.  Единственное  исключение  составляют
артроподы, одетые в хитин люди-насекомые, живущие племенами на  просторных
равнинах Харата. У них, разумеется,  вообще  нет  одежды,  за  исключением
пояса или перевязи.
     Как вы можете легко представить себе, перспектива  плыть  к  далекому
берегу в таком одеянии не из приятных. Прежде всего я сорвал с себя  плащ,
сбросил ботинки и начал  сражаться,  рискуя  утонуть,  с  тяжелым  поясом.
Обнаженный, если не считать  промокшей  рубашки  и  брюк,  я,  спотыкаясь,
выбрался на берег, упал на мокрый песок и некоторое  время  лежал,  тяжело
дыша и выплевывая воду, прежде чем смог отползти дальше от воды.
     Положение мое было отчаянным. Безоружный, лишенный друзей, одинокий в
чужой земле. Шансы мои на выживание  ничтожны.  Впрочем,  я  не  впадал  в
отчаяние. Может, уже сейчас друзья на борту летающего  корабля  обнаружили
мое отсутствие и  поворачивают  "_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_".  Через  несколько
мгновений на фоне золотого неба может появиться крылатый  фрегат,  с  него
спустят веревочную лестницу, я поднимусь на борт, всего лишь  промокнув  в
своем приключении.
     И тут у меня перед глазами блеснуло лезвие меча.
     Я посмотрел мимо сверкающего ятагана и увидел  жесткое  недружелюбное
лицо и два настороженных и любопытных глаза.


     Западная часть известного полушария  Танатора  занята  водами  Корунд
Ладж, большего из двух внутренних морей луны джунглей.  На  берегах  этого
моря обитает раса краснокожих  безволосых  людей,  которые  называют  себя
перуштами.
     Они купцы, торговцы, владельцы гостиниц и кабачков; их  меркантильная
цивилизация напоминает древний Карфаген; впрочем, стиль  их  жизни  больше
похож на средневековую  Персию.  Это  союз  свободных  городов,  Фарца  на
севере, Нарука на западе и  Сорабы  на  южном  берегу  Большего  моря.  По
какой-то неизвестной мне причине этот союз  именуется  Яркой  Империей,  а
столица, Славный  Перушт,  находится  на  острове  у  южного  берега.  Это
единственный остров Танатора.
     Я  назвал  перуштов  краснокожими.  Это  может  вызвать  параллель  с
индейцами, аборигенами североамериканского континента. Но  если  подумать,
термин "краснокожие" не вполне уместен применительно к  индейцам:  кожа  у
них скорее медного цвета,  чем  красная.  А  вот  граждане  Яркой  Империи
Перуштар действительно красные - кожа у них ярко-алого цвета, как у спелых
помидоров, и (если продолжить сравнение с овощами)  точно  так  же  лишена
волос.
     В своих путешествиях я побывал в разных уголках загадочного Каллисто,
но так случилось, что мне  не  приходилось  вступать  в  контакт  с  расой
перуштов. И вот один  из  них  стоит  передо  мной.  Тут  у  меня  нашлось
достаточно  времени,  чтобы  проклинать  предательство  Ультара   и   свое
собственное безрассудство:  во  время  долгого  утомительного  плавания  к
берегу я расстался не только с одеждой, но и со шпагой и кинжалом.
     Перушт, стоявший передо мной на влажном песке  с  ятаганом  в  умелых
руках, был приземистым человеком с широкими плечами, суровым  безжалостным
лицом и вопросительным взглядом.
     Он был лыс, как и все представители его расы, и на голове у него была
шапка из зеленого бархата с бахромой. Костюм его, совершенно не похожий на
обычный танаторский, состоял из ярко-синего одеяния по  колено  длиной,  с
многочисленными алыми кисточками,  и  кричаще  яркого  шарфа,  многократно
обернутого вокруг пояса. На ногах мягкая кожаная  обувь  с  позолотой.  На
выпуклых мышцах рук медные браслеты, а на груди на тонкой серебряной  нити
с полдесятка глиняных амулетов.
     Мы долго молча смотрели друг на друга, я - лежа на влажном песке,  он
- широко расставив ноги и настороженно ожидая малейшего моего движения. По
выражению мрачного лица с тяжелыми челюстями я видел, что он без колебаний
пронзит меня своим острым, как бритва, ятаганом при первом  же  проявлении
враждебности с моей стороны.
     Возможно, мне следовало бы броситься на  него  сразу.  Задним  числом
кажется, я мог бы набрать горсть влажного  песка,  бросить  ему  в  глаза,
ослепить его - и вырвать из его рук ятаган. Но - увы! - я этого не  сделал
сразу,   затянул   время.   Ожидая   в   любое    мгновение    возвращения
"_Д_ж_а_л_а_т_а_д_а_р_а_", я вообще ничего не делал.
     Он  пристально  смотрел  на  меня.  Потом,  выкрикнув  короткое  имя,
подозвал товарища или слугу, толстого малого  с  холодным  взглядом,  тоже
вооруженного саблей.
     - Гамел! - крикнул первый.
     - Да, господин!
     - Посмотри, что выбросило море к моим ногам. - Второй перушт  подошел
и посмотрел на меня скучающим, лишенным любопытства взглядом.
     - Видишь в нем что-нибудь необычное? - спросил первый.
     Слуга пожал плечами.
     - Ну, у него странный для занадарца цвет  кожи,  -  ответил  толстяк,
которого первый назвал Гамелом. - Я не знал, господин, что  у  них  бывают
такие глаза и волосы.
     Перушт хрипло рассмеялся, и я понял, что они  находились  поблизости,
когда наш галеон набирал воду. Мы считали, что нас никто не  заметил;  так
мы по крайней мере надеялись; оказывается, зря.
     Первый перушт отрывисто обратился ко мне
     - Ты, приятель. Как тебя зовут и откуда ты?
     - Меня зовут Джандар,  -  невозмутимо  ответил  я,  -  и  моя  родина
называется Соединенные Штаты Америки.
     Он мигнул, услышав незнакомое название.
     - Сое - дине - штат, - он попытался повторить, потом пожал плечами  и
сдался. - Должно быть, действительно далеко: никогда не встречал  человека
с такой загорелой кожей и светлыми волосами, как у тебя.
     - Да, это очень далеко, -  серьезно  подтвердил  я.  И  нисколько  не
преувеличивал. Моя родина в тот момент находилась на расстоянии  в  триста
девяносто миллионов миль от  берегов  Корунд  Ладж.  "Далеко"  -  это  еще
слабовато сказано.
     - Наверно, ты говоришь правду, - сказал перушт. - Я за всю  жизнь  ни
разу о ней не слышал. У вас все с таким  странным  цветом  кожи,  волос  и
глаз?
     - Нет, у нас множество цветов, - заверил я его.  -  Но  думаем  мы  в
основном одинаково. Например, мало кому из нас нравится лежать  на  мокром
песке под обнаженным лезвием.
     Он рассмеялся и отступил, сделав мне знак встать. Я встал, стряхнул с
одежды песок и украдкой бросил взгляд на небо. На нем ничего не  было!  Но
теперь уж мои друзья явно обнаружили мое отсутствие, обыскали весь  галеон
от киля до фигуры на бушприте и убедились, что меня нет нигде.
     Толстяк Гамел заметил мой взгляд.
     - Раб считает, что товарищи заметят его отсутствие и вернутся за ним,
господин, - сказал он.
     Первый кивнул.
     - Тогда пошли. Позаботься о нем, Гамел, -  коротко  приказал  он.  И,
повернувшись и не обращая на меня внимания,  пошел  по  берегу.  Теперь  я
увидел довольно большой караван, ждавший выше на берегу. Сердце мое упало:
с каждым мгновением надежд на спасение становилось все меньше.
     Гамел, угрожая своим ятаганом, заставил меня  опуститься  на  колени.
Быстрыми уверенными движениями он связал мне за спиной руки и одел на  шею
нечто вроде ошейника, за который повел меня по берегу к вьючному  таптору;
тут он привязал ошейник к седлу животного.
     -  Раб,  теперь  ты  принадлежишь  лорду  Чаму  из  Нарука,  из  дома
Искелиона, - объявил он, садясь в седло.
     Прежде чем я смог заговорить, он  коснулся  боков  животного  острыми
шпорами, и караван тронулся в путь. Я не был готов к неожиданному движению
и упал в пыль. И был бы затоптан насмерть, если бы не  успел  вскочить  на
ноги.
     И вот бегом, рядом с вьючным  таптором  из  каравана  купца  Чама,  я
прибыл в город Нарук.
     Безымянным, беспомощным рабом!


     Тапторы - большие бескрылые птицы, похожие на земных  страусов,  если
вы можете себе представить четвероногого страуса размером с лошадь.
     Таптор размером с  жеребца,  с  длинной  изогнутой  шеей  и  четырьмя
ногами, но на этом отдаленное сходство с лошадью кончается. Потому  что  у
этого существа ноги с когтями и шпорами, как  у  петуха,  и  есть  жесткий
хохолок из перьев, растущий у  основания  черепа  и  напоминающий  хохолок
ястреба. У  тапторов  острые  кривые  желтые  клювы,  как  у  попугаев,  и
сверкающие глаза с черной радужной оболочкой и ярко-оранжевыми зрачками. В
диком виде это свирепые хищники, иногда даже людоеды. Их с огромным трудом
приучают к седлу и узде, при этом они никогда не лишаются своей врожденной
свирепости и полностью не приручаются, что бы с ними ни делали.
     Таптор, к которому меня привязали, был особенно злобным животным. Ему
не понравилось, что рядом с ним бежит незнакомый человек, и он делал  все,
чтобы отогнать меня, бросал мне в  лицо  пыль,  часто  устремлялся  бегом,
чтобы я упал, и тогда  он  тащил  меня  по  пыльной  дороге,  пока  хозяин
каравана ударами дубинки не возвращал его на место.
     Упав с высоты в несколько десятков ярдов в ледяное  море,  почти  без
сознания выбравшись на берег и выпив при этом половину  воды  Корунд-Ладж,
теперь, вынужденный бежать за таптором с постоянной угрозой  сломать  себе
шею, я был в плохой форме, когда мы наконец достигли ворот Нарука.
     Одежда моя покрылась толстым слоем белой дорожной пыли. Голые ноги  с
многочисленными порезами от камней на  дороге  оставляли  кровавые  следы,
когда я, прихрамывая, проковылял через ворота в хвосте каравана. Я чуть не
задохнулся от веревочной петли, которую  Гамел  завязал  у  меня  на  шее.
Приняв все это во внимание, вы поймете, что я почти ничего не помню о том,
как выглядел с первого взгляда перуштарский город и вообще ничего не помню
о стенах и садах виллы моего хозяина Чама.
     Я начал приходить в себя в помещении для рабов. Старик с  морщинистым
добрым  лицом  и  мягкими,  как  у  женщины,  руками  осторожно  мыл   мои
окровавленные ноги и смазывал их какой-то мазью.  Помню,  что  у  нее  был
острый смолистый запах.
     Кто-то еще, нагая  по  пояс  женщина  с  длинными  черными  волосами,
связанными на спине - позже я узнал, что это называется  рабский  узел,  -
смывала у меня с лица и волос дорожную  пыль.  Влажной  тканью  она  очень
осторожно удаляла пыль у меня из ноздрей, изо рта, глаз и ушей.  Время  от
времени она подносила к моим  губам  глиняный  горшок  с  крепким  красным
вином, похожим на коньяк.
     Никогда в жизни не пил ничего вкуснее.
     Рубашка моя изорвана. От  пребывания  в  холодной  воде  тонкая  кожа
растрескалась, а волочение по каменистой дороге не улучшило ее  состояния.
Ее с меня сняли, сняли и изорванные грязные брюки. Не помню,  выходила  ли
на это время женщина из комнаты,  но  это  и  не  имело  значения.  Ложная
скромность  и  застенчивость  -  слишком  большая  роскошь  для  человека,
живущего полной приключениями жизнью.
     Теперь я раб и воинская одежда мне не пристала. Поэтому, когда с меня
сняли мой изорванный наряд, я набросил на себя  холщовый  халат  домашнего
раба.
     Старик, которого, как я позже  узнал,  звали  Канелон,  и  женщина  -
Имарра - закончили возиться со мной, покормили меня горячей острой  мясной
похлебкой  с  большими  кусками  жесткого  черного  хлеба  и  уложили   на
соломенный матрац.
     Но прежде чем сон овладел мной, когда я  блаженно  лежал,  сонный  от
горячей еды и вина, я услышал, что рабы говорят обо мне.
     Говорила женщина. Я напрягся, чтобы лучше расслышать  ее  слова:  она
говорила очень тихо.
     - Никогда не видела человека с волосами и глазами  такого  необычного
цвета, - сказала она. - Явно чужестранец, но из какого города?
     Старик пожал плечами.
     - Не знаю. Надсмотрщик сказал, что Гамел называл его занадарцем.
     - Он не похож на занадарца, - заметила женщина, с сомнением посмотрев
на меня.
     - Может, он только раб занадарцев. По словам Гамела, он упал за  борт
в море с одного из занадарских летающих кораблей. Ему повезло, что остался
в живых.
     - Повезло? - недоверчиво переспросила женщина. -  Может,  и  повезло,
что не утонул. Но явно не повезло, что вытащил его именно лорд  Чам  -  _и
и_м_е_н_н_о _в _э_т_о_т _м_е_с_я_ц_!
     Странное замечание женщины вызвало у меня интерес, и, делая вид,  что
сплю, я продолжал напряженно прислушиваться.
     Канелон хмыкнул.
     - Да, это верно. Если он не  владеет  каким-нибудь  ценным  ремеслом,
лорд Чам явно назначит его в дань. Бедняга! В таком случае  лучше  бы  ему
было утонуть в водах Корунд Ладж.
     Женщина согласно кивнула.
     - Ты делаешь вид, что знаешь то, чего никто не знает, - сказала  она.
- Никто ведь не знает, что происходит с теми беднягами, которых отправляют
в качестве дани. Может быть, с ними не так уж плохо обращаются.
     Канелон коротко рассмеялся.
     - Никто не  знает,  что  с  ними  происходит,  потому  что  никто  не
вернулся! - сказал он. - Я говорю, что их жестоко убивают, и  моя  догадка
не хуже любой другой. Спорь со мной, если можешь, женщина!
     Имарра удрученно вздохнула.
     - Жаль, что он не попал в руки лорда Ашулока  или  Фарземума,  потому
что именно лорд Чам в этом  месяце  должен  поставить  сто  рабов,  судьба
которых останется неизвестной.
     Если они и продолжали разговаривать, я об  этом  не  знаю:  усталость
победила мое любопытство, и я уснул.



                           6. РАБСТВО В НАРУКЕ

     Следующие два дня я провел рабом на вилле лорда Чама.
     Со мной не  обращались  плохо,  но  и  не  баловали.  Рабы  -  ценное
имущество  в  Яркой  Империи,  потому  что  их  труд   содержит   торговую
аристократию Перуштара. Мои изрезанные ноги зажили с  чудесной  быстротой,
благодаря замечательным свойствам мази, которой Канелон  смазал  порезы  и
ушибы.
     У разговорчивого доверенного домашнего раба Канелона я  многое  узнал
за  время  своего  вынужденного  бездействия,  вызванного  ранами.  Старик
родился рабом и другой жизни не знал: для него рабство  было  естественным
состоянием, и он совсем не хотел свободы. Читателю  это  может  показаться
невероятным. Мне вначале тоже. Либо старик совершенно  деградировал  из-за
своего рабского состояния, либо он исключительно коварен и хитер. Я  много
разговаривал с ним и, к своему изумлению, обнаружил что  неверно  и  то  и
другое.
     Когда я спросил его, почему он не хочет свободы, он  ответил,  что  в
таком случае у него не будет крыши над головой и  никто  не  будет  о  нем
заботиться и кормить его. Как раб, он часть имущества  знатного  семейства
Искелион, и дом Искелиона кормил его, одевал, давал место для сна. А  если
бы он был свободным человеком, никто  не  побеспокоился  бы,  жив  он  или
мертв, никто не пожалел бы, если бы он умер от  голода  и  холода  однажды
ночью на улице - а именно такой была бы его судьба,  если  бы  он  проявил
глупость и принял сомнительный дар свободы.
     Я узнал у болтливого старика, что Перуштар - олигархически устроенное
общество. Тридцать или сорок торговых князей сосредоточили в  своих  руках
почти все богатство Яркой Империи. Мой владелец  Чам  -  младший,  третий,
племянник в чрезвычайно  богатой  и  могущественной  семье  Искелион,  чье
состояние основано на океанской торговле, импорте и экспорте и выращивании
рабов.
     Если читателю кажется маловероятным, чтобы олигархия  существовала  в
форме империи, могу сказать,  что  мне  тоже  было  странно  это  слышать.
Расспросив старого Канелона, я узнал,  что  большие  торговые  дома  давно
объединились в городских центрах  для  взаимозащиты.  Восемь-десять  самых
богатых семейств господствуют  в  каждом  перуштарском  городе.  Например,
здесь, в Наруке, власть принадлежит семействам Искелион,  Ашламун,  Чемед,
Илдт и Сарпелио, а три или четыре  менее  значительных  дома  ссорятся  за
первенство в своим второстепенном статусе.
     Очевидно, такой город, как Нарук, давно  страдал  бы  от  гражданской
войны, если бы не была выработана компромиссная правительственная система.
Эта система кажется восхитительно простой. Каждый из перуштарских  городов
управляется наследственным принцем, называемым серааном.  Хотя  на  первый
взгляд, сераану принадлежит вся административная власть, на самом деле  он
фактически безвластен,  потому  что  сераану  не  разрешается  накапливать
богатство, а в Яркой Империи богатство - единственное мери