елковисто-черные усы. На нем были
многослойные одежды из шелковистой пурпурной шерсти, на которых
было множество толстых ниточек такой же длины, как человеческая
рука. Бахрома его одежд казалась потертой.
   Большинство всадников носили шапки или мантии с капюшоном, а у
подошедшего к ним всадника в пряди волос были вплетены кисточки
из янтаря и жемчуга, лоб его на уровне бровей трижды обвивали
бусы. Шарф из шелковистой материи, схватывающий его одежды на
поясе, был покрыт сложным золотым узором и усыпан драгоценными
камнями. В ножнах, сшитых серебряными нитями из шкур кобр,
пряталась кривая сабля. На ногах - зеленого цвета красивые новые
сапожки с загнутыми носками, на ухоженных тонких руках сверкало
множество драгоценностей.
   Он усмехнулся им, сверкнув белыми зубами и подчеркнуто
тщательно отсалютовал.
   - Добрая встреча, высокородные чужестранцы, - произнес юноша.
- Судя по вашей одежде и лицам, можно догадаться, что вы с
севера. Давно уж сорвиголовы оттуда не поражали нас своим, так
выразительно звучащим языком Северных земель!
   Амалрик заворчал и приготовил жезл. Убенидус представил себя и
своего молодого друга, но не упомянул ни о необыкновенных
способностях человекобога, ни о своей колдовской профессии. Он
сказал только, что они путешествуют на юг.
   - Ах! - сказал юноша с пылающей улыбкой и еще раз вежливо
поклонился. - Разрешите мне, низкорожденному, представить себя. Я
- Джалид Аззиз из Кимолоргх, перворожденный нашего Сераада
Принца-Вождя.
   Он взмахнул рукой, подзывая стоящих полумесяцем воинов,
пристально и бесстрашно взиравших на чужеземцев.
   - Это военный отряд наших людей, кочевников Туржана. Ты можешь
увидеть здесь фаворита, которого на нашем языке, конечно, грубом,
называют "царственным".
   Амалрик расслабился и облегченно заворчал. Ему приходилось
слышать о кочевниках Туржана - они имели репутацию мирных
обитателей пустыни, хорошо относящихся к путешественникам. С
огромной добротой и гостеприимством. Применявших силу и оружие
исключительно при необходимости. Они были адептами вежливости и
щедрости, когда они говорили, тон у них всегда был извиняющимся.
Гостеприимство было их религией, других богов они не имели.
   - С того места, где проходит граница государства, в котором
правит мой отец Сераад, разведчики-наблюдатели издалека увидели
ваше удивительное животное, - сообщил Джалид Аззиз, закрыв свои
глаза в выразительной гримасе мальчишеского удивления при виде
глагоцита, стоявшего в отдалении. - Нам известна его смирность, и
то, что он не в состоянии путешествовать один, а так же и то, что
в полете его нельзя перехватить.
   О великие и важные чужестранцы, этот оазис в Ил-Вазджире полон
множества опасностей и деревьев, питающихся человечиной. Они
поджидают неосторожно и беспечно гуляющих людей и зверей, которые
подходят к водоему, подражая прекрасным фруктовым деревьям и
грациозным стволам неоллы.
   - О Царственный, мы в долгу перед тобой. С проклятьем
вспоминаются нам деревья-каннибалы, о которых ты говоришь. Ты
натолкнул меня на воспоминания. Мне кажется, я слышал о подобном
от путников, - сказал Убенидус. Он был поставлен в тупик забавной
галантностью и покраснел. Представив себя падающим в цветущую
пасть, он разразился речью, полной выразительных ритмов
туржанских кочевников, повествуя о своем приключении.
   Принц Джалили Аззиз выразил удивление, узнав, что маг сумел
вырваться из объятий хищного растения и в страхе закатив глаза,
бросил взгляд на мускулатуру и бронзовый жезл гиганта, когда
Убенидус описывал битвы человекобога с деревом, удерживающим мага
цепкими ветвями и листьями.
   Когда рассказ мага завершился, принц предложил им свое
гостеприимство.
   Верховыми лошадьми кочевникам служили попрыгунчики, но Амалрик
не хотел бросать глагоцита, и сев в двойное седло он с колдуном
поднялись на двадцать ярдов над пустыней. Заметив лагерь
кочевников, они полетели к нему, а всадники скакали за ними.

   * * *

   Туржан Сераад был величавым, полным достоинства монархом
средних лет с суровым лицом и пылающими глазами. Его темное лицо
украшала пара гладких хорошо навощенных усов, поражавших своей
длиной. Они лихо закручивались причудливой спиралью. Два
отшлифованных неграненных изумруда на их концах казались каплями
зеленого пламени.
   Повелитель пустыни встретил их у входа в исключительно
роскошную палатку, украшенную цветастыми коврами кардженской
работы. На нем были великолепные одежды, поверх которых был
накинут халат из шелка канареечного цвета с огненно-красными и
чисто-золотыми полосами. Голову его венчало подобие тюрбана,
сделанного из 37 шелковых полос, каждая из них иного цвета и
оттенка. К тюрбану алмазной булавкой, отливавшей малиновым
цветом, было приколото перо цапли, покачивающееся от дуновения
ветерка.
   С многочисленными словами приветствий, вычурными и обильно
украшенными цитатами из Девяти Классиков, он ввел их в палатку.
Белокожие рабы, длинные светлые волосы которых были убраны в
сетки из жемчужных нитей, подошли к ним и взяли плащи и оружие.
Попросив не шевелиться, они облили путников духами и дали надеть
поверх обуви бархатные туфли. Затем гиганта и его спутника ввели
во внутреннюю комнату огромной палатки и восхитительные рабыни с
молочной кожей и золотыми волосами принялись прислуживать им.
   Сераад, полное имя которого было Ралидеен Фазул из Кимоургх,
жил в походном экзотическом великолепии. Тут были развешаны
прекрасные, колыхавшиеся от дыхания ветра, гобелены. Стены вообще
состояли из ковров и гобеленов, скрепленных раттановскими
каркасами. Вся палатка могла быть разобрана и спрятана в
седельные сумки. Кочевники блуждали по Сухим Землям, следуя за
мигрирующими стадами ергасернумов, коровоподобных животных,
которые были их основной пищей.
   Сераад объяснил, что Сухие Земли далеко не все состоят из
сухого песка, и что пустыня фактически только отчасти была
пустыней. Века назад Сухие Земли Вадонга орошали сотни тысяч
мелких ручьев, но постепенно наступили климатические изменения.
Высохло большинство миниатюрных речек, луга стали не так
плодородны, травы на них не так сочны. Чтобы животные не изводили
всю траву под корень, племя было вынуждено кочевать. Ергасернумы
питались на одном месте семь дней и семь ночей, а потом кочевники
гнали их дальше ударами тяжелых кнутов и диким улюлюканьем к
следующему пастбищу, строго соблюдая очередность.
   В этих местах они уже завершили срок пребывания и в эту ночь
должны были двинуться к югу к пастбищу, находившемуся в
нескольких лигах отсюда.
   Сераад сел в стороне и величественно молчал, разрешив болтать
своему возбужденному сыну. Аззиз и гости долго разговаривали,
задавая и отвечая на вопросы, в то время как белокурые рабыни
приносили и уносили яства.
   Убенидусу с трудом верилось, что мясо домашнего животного было
основным продуктом питания кочевников, в то же время его поражала
необычность блюд, следовавших друг за другом.
   Обед начался с сырого красного мяса, нанизанного на тонкие
металлические прутики. Перед тем, как есть, мясо следовало
погрузить в одну из дюжины маленьких баночек с сочными соусами.
Потом безмолвные рабыни поднесли маленькие деревянные пиалы с
испускавшим пар и аромат бульоном, в котором плавали пропитанные
жиром кусочки растений. Бульон надо было сосать через бамбуковые
трубочки. Горячий бульон был замечателен, но им удалось глотнуть
его лишь несколько раз до того, как пиалы были убраны, а на их
место поданы глубокие тарелки, наполненные салатом. Салат
украшали кубики из красного и зеленого перца и чернух маслин, а
сверху он был посыпан желтым перцем.
   Путники занялись было этим восхитительным блюдом, черпая салат
серебряными ковшиками, но успели проглотить лишь по три ковшика,
прежде чем салат скрылся и появилось новое блюдо - маленькие
кусочки мяса, плававшие в красном от перца соусе. В каждый
кусочек был воткнут железный прутик, за который можно было
взяться, чтобы отправить мясо в рот.
   Всего было подано двадцать девять различных блюд. Убенидус
сделал паузу и перевел дыхание на середине. Он стал смотреть
мудрее и начал сдерживаться, довольствуясь много меньшим, чем
даже образец каждой перемены блюд. Вначале он дал волю аппетиту и
когда подали главные блюда обеда, ему пришлось отдыхать.
   Когда они поели, рабыни, одетые в прозрачные шаровары и
множество бус и браслетов, но с обнаженными грудями, развлекали
их бесконечным варварским концертом, играя на разнообразных
деревянных трубах, завывания которых перемежались случайными
ударами тяжелых бубнов.
   После окончания празднества, путники устало откинувшись на
пухлые подушки, принялись утолять жажду разными напитками.
   Туржан, соблюдавший что-то вроде табу на вино, пил различные
шербеты, состоявшие из отваров сиропов цветов, смешанных со
специями и стружками льда в серебряных кубках. Их было
одиннадцать сортов: роза-корица, лилия-шафран, магнолия-мед,
хризантема-персик и так далее, и все они были восхитительны и
радовали глаз.
   Подавался и чай, горячий и крепкий, в миниатюрных фарфоровых
чашечках. Вечер заканчивался и у обоих, мага и человекобога едва
достало сил, чтобы пошатываясь, добрести до ближайшей палатки и
упасть в гамаки с подушками, служившие кочевникам вместо
постелей.
   Заснули они мгновенно.

   * * *

   Ночью, как и говорил Сераад, лагерь занимался сборами и
погрузкой багажа на телеги пред отправление на юг.
   Ни Убенидус, ни полубог не знали об этом, пока поздно утром не
пробудились от тяжелого сна. Но разбудило их не солнце - их
пробуждение задержал тяжелый плотный навес, под которым они
находились.
   Когда возница увидел, что они проснулись, он вывел упряжку из
каравана и остановил тяжело тащившихся животных, одновременно
приветствуя выспавшихся путешественников.
   Это приветствие состояло из потока слов, украшенных отрывками
стихов и цветистыми цитатами из классиков.
   Между тем караван двигался вперед, и они спросили возницу о
причинах их остановки. Возница был толстым и болтливым стариком с
великолепными усами, выглядевшими так, словно им придали форму с
помощью серебряной проволоки, острые глаза его мерцали
изумительно добрым юмором. Он привел их в замешательство и смутил
фразами о красоте дня, знатности их происхождения,
великосветскости их поведения и неистощимости сил их мужских
органов (последнее замечание костлявый маг нашел чересчур
преувеличенным). Караван двигался дальше, но многие
останавливались на минутку, чтобы отправить свои природные
потребности. Это никого не смущало. Спрыгнув с телеги, старик
раскинул маленькую палатку и поставил там тазы с ароматической
водой, склянки с пенящимся мылом, изысканные скребки,
запечатанные термосоподобные бутылки с горячим кофе.
   Путешественники с удовольствием отведали утренний напиток,
заедая его булочками с начинкой из смеси крема с финиками. Теперь
даже вид складной уборной, наполовину прикрытой занавесками, не
показался им невозможным.
   В это время к ним подошел старик, который представился, как
Ламаад Азур из Ракнабар и начал доставать вещи из разных тюков и
бочек, протягивая их путникам и громко расхваливая.
   - Ваше Превосходительство, каков запах мыла! Вот этим надо
намазаться перед бритьем. Вот зеркало парикмахера. Ваше
Превосходительство! Попробуйте несколько глотков этого напитка. И
еще одна чашечка горячего кофе и булочка с тмином, Ваше
Превосходительство!
   Его бодрый юмор и бесконечное желание услужить льстило, и ему
ни в чем не было отказа. В итоге Убенидус, испускающий сложную
комбинацию ароматов и облитый духами так, что по запаху он стал
напоминать оранжерею, забрался в телегу, погрузился в мягкие
подушки и испустил вздох, полный глубокого удовлетворения.
Крякнув, он повернулся к Амалрику, когда тот к нему
присоединился.
   Амалрик казался смущенным и избегал взгляда Убенидуса. Поняв,
почему, тот задохнулся от смеха. Пожилой кочевник, что-то
приговаривая, так насытил духами буйную гриву гиганта, что
соломенные волосы того превратились в сильно вьющуюся массу и
теперь покачивались волнами, когда вновь тронувшаяся телега
подпрыгивала на ухабах.
   Амалрик проникновенно посмотрел в лицо Убенидуса, и маг
увидел, что он покраснел до ушей. Позже, когда Амалрик решил, что
маг перестал за ним наблюдать, он принялся трепать упрямые кудри,
пытаясь их распрямить. Но его усилия успехом не увенчались.

   3. НЕОБЫКНОВЕННЫЕ СОКРОВИЩА И БАСНОСЛОВНЫЕ БОГАТСТВА

   Они ехали весь день, но поездка не утомила, так как была
весьма комфортабельной. Часто они останавливались для отдыха и
еды, полуденного сна и естественных надобностей. Поэтому скорость
их путешествия была соответствующей, и в самом деле, это, скорее,
была прогулка.
   Убенидус чувствовал себя совсем хорошо. В чем-чем, а в лени
кочевники Туржана были искушены, и могли позволить это
удовольствие и себе и другим. Казалось, они не выполняли никакой
тяжелой работы, и многое из их обычаев, одежды, поведения
казалось шутовским, словно для того, чтобы пустить пыль в глаза.
   Например, в течение первого дня их путешествия, они дюжину раз
слышали серебряные крики боевых рогов, после которых мимо повозки
пролетал эскадрон бравых молодых воинов со свирепыми взглядами.
На воинах были развивающиеся алые и изумрудные плащи, они
размахивали саблями, издавая воинственные клики. Полчаса спустя
путешественники догоняли молодых воинов, которые сидя на снятых
седлах под яркими зонтиками, слушали, как один из них пел,
подыгрывая себе на серебряной флейте.
   Все это - развивающиеся плащи, сверкающие короткие мечи,
дикие, тщательно отрепетированные крики, горящие глаза - должно
было произвести впечатление грозных разбойников. На самом деле
туржанцы были вялыми вежливыми людьми, привыкшими к удобствам.
Возможно, они считали, что кочевники просто обязаны иметь горящие
глаза грабителей пустыни, рожденных в священной войне, и
старательно пытались подражать им. Это и было причиной их
странной раздвоенности между их настоящей жизнью и показным
поведением. Убенидусу подумалось, что они наслаждаются,
вдохновенно играя такую роль.
   Тощий маг наслаждался жизнью впервые после того, как
присоединился к могучему человекобогу. Еще во время своего
паломничества на юг он рисковал и испытывал массу неудобств.
Пролетая же над миром на чудовищно глагоците, он чувствовал себя
особенно плохо. Тонкогубый пожилой колдун, привыкший наслаждаться
всеми земными благами, был вынужден подвергать свою жизнь
опасности в городе Святых Пророков, устраивавших Убенидусу
допросы, героически им переносимые.
   Через некоторое время со скорбным вздохом тощий маг с
нежностью вспомнил небольшую семиугольную башню из зеленого
нефрита на берегу Каракерами, реки Летающих Ящеров, среди лесов
Адходолина в восточных холмах.
   Как лениво, спокойно и удобно он жил в те счастливые дни!
   Если бы только он не решился на свое регулярное, раз в пять
лет, паломничество в Оромазнианский Конклав! Тогда бы он не был
атакован в Лакхудле визгливыми гоблинами, которых убил бронзовый
гигант. Или если бы не было этих жутких гоблинов из Северного
ада, имеющих немалую силу, но не устоявших под мощными ударами
бронзового жезла!
   Человекобог спас Убенидуса, и тот попал под необходимый ТЕОС,
что вынуждало его сопровождать Амалрика в долгом и опасном
путешествии к Юзентису.
   Не будь этого паломничества, маг грел бы сейчас тощие голени
перед ярким огнем в древнем зале своего волшебного замка рядом с
лесной рекой. Как хорошо...
   Он подумал о том, что наименее удобно дремать с полуоткрытыми
глазами, если ты вынужден путешествовать через Сухие Земли
Вадонга, и мало что могло быть хуже.
   Чуть повернувшись, он привел в порядок множество маленьких
подушек под своей спиной, изогнулся в более удобную позу и,
сложив руки на животе, задремал.
   Проснулся он под вечер. Небо над караваном напоминало
светящийся свод прозрачной синевы, с крапинками кое-где и с тремя
маленькими пухлыми облачками, похожими на персик или мандарины, а
на западе горел яркий багровый пожар.
   Сначала маг не мог понять, что его разбудило. Но тут он снова
услышал дикие улюлюкания молодых туржанских воинов. Забарабанили
копыта и небольшой отряд отважных всадников со сверкающими
глазами пронесся мимо, вздымая пыль и размахивая блестящими как
зеркало, кривыми саблями.
   Убенидус безмятежно хихикнул с отеческой нежностью и решил
вернуться в лежачее положение. Пусть молодые оленята забавляются
игрой в свирепость, если это им нравится.
   К вечеру караван достиг места назначения. Поля с высокой
травой казались миражами среди бесконечной пустыни. Усталые стада
животных ободрились при виде зелени и сочных вкусных трав.
   Вечером Туржан Сераад развлекал двух уважаемых гостей. Не
забывшие урока маг и человекобог ели замечательно разнообразные
блюда с должной умеренностью и на этот раз испробовали все. После
чая и шербета Сераад объявил гостям, что они будут удостоены
чести взглянуть на царскую сокровищницу. Они согласились и по
окончании обеда отправились к разноцветной охраняемой палатке. На
страже стояли два сильных мускулистых воина с обнаженными мечами.
Сераад отвел занавеску в сторону и пропустил гостей внутрь.
   На полу путешественники увидели небольшой ковер, на котором
было разбросано множество подушек, на которые хозяин предложил им
сесть. Кругом стояло множество корзин с крышками, бочонков,
мешков, каждый под колпаком из прозрачного шелка.
   Сераад скинул покров с одной из корзин и вынул из нее кучу
искусно сделанных коробочек величиной с ладонь.
   Сераад с драматическими жестами, сверкнув глазами, явил перед
их любопытствующими взглядами один из предметов.
   - Это знаменитый самострел, известный как Разлучитель из
Ентмаса! Говорят, что его изготовили руки мастера Аджидолибаха из
Хаджжаромса. Смотрите!
   С картинным взмахом Сераад согнул предмет. Натянув тетиву, он
ловко закрепил тетиву на крюк и выстрелил. Сильно натянутая
тетива щелкнула в пазах, оружие снова было наготове. Тонкий
изящный арбалет за триста сорок лет - таков был его возраст по
словам Сераада - сохранился в отличном состоянии, лишь жемчужины,
некогда украшавшие деревянную рукоятку, были расколоты. Его
тонкие стрелы из твердого железа годились и для лука.
   Они удивленно рассматривали замечательно сделанную вещь.
Сераад обратил их внимание на одиннадцать магических
талисманов-символических фигур, вырезанных из дерева и
заключавших главное древко арбалета. Кроме того, он был покрыт
инкрустациями из янтаря, граната, агата и синего опала.
   - Удивительное искусство, - пророкотал Амалрик, осторожно
вертя в руках хрупкую драгоценность. - Просто великолепно!
   - Вам он понравился? - спросил Сераад. В его голосе слышалась
странная нотка нерешительности. Гигант выразительно кивнул.
   - В самом деле? Тогда он ваш! - напыщенно произнес Сераад.
   Амалрик от удивления открыл рот. Это было гостеприимством,
возведенное в энную степень.
   - Не уверен, - запротестовал было он, но вождь строгим
повелительным жестом заставил его умолкнуть.
   - Я чувствую, что вы определенно не хотели оскорбить меня
отказом от моего дара, - сказал он серьезно. В его глазах
заблистал гнев. Амалрик отошел, что-то бормоча и с сомнением
взглянул на мага.
   Сераад притворился, что он ничего не слышит, и принялся
открывать одну из эбеновых коробочек, украшенную серебряными
арабесками из кованой проволоки. Оттуда он извлек шар из чистого
янтаря размером с голову десятилетнего ребенка.
   - Смотрите, вот Праздничное Зерцало Радости, созданное, по
легенде, Зоанном из Нурра, который посвятил сто одиннадцать лет
из восьми столетий своей жизни созданию этого чуда.
   Она была сверхпрекрасна, эта прозрачная капля мягкого золота,
наполненная желтым пламенем. Сераад поднял шар перед собой к
свету. Он был похож на молодую девицу, когда рассматривал
существ, заключенных в шаре. Все они занимались любовными
упражнениями и мно