ость возрастает.
     - А на Венере?
     - Они постепенно догоняют нас.
     Поскольку масса Венеры была  меньше,  чем  у  Земли,  им  было  легче
увеличить ускорение, то есть достигнуть максимальной скорости...
     Затем я вызнал Рению с ее геофизического пульта.
     - Как у тебя. Рения? - спросил я.
     - Возникают сильные напряжения коры  на  глубине  около  сорока  пяти
километров под Тихим океаном.  Возможно  землетрясение  с  эпицентром  под
островами Кильн, если мы будем идти с таким  же  ускорением.  Мое  мнение:
надо сейчас же эвакуировать Кильнор, а на западном побережье  -  Альсор  и
Кельнис.
     Я быстро посчитал в уме: Кильнор,  три  миллиона  жителей,  Альсор  -
двадцать семь миллионов, Кельнис - тринадцать. Итого  сорок  три  миллиона
человек, которых нужно  немедленно  вывезти  и  хотя  бы  временно  где-то
разместить. Слава богу, мы предвидели такую возможность, и  все  подземные
города имели резервы.
     - Хорошо,  -  сказал  я.  -  Сейчас  отдам  приказание  правительству
триллов.
     - А что у тебя? - спросила Рения.
     - Плохо. Мы делаем все возможное, однако боимся, что не  успеем  уйти
на нужное расстояние. Наверное, погибнут все верхние города, особенно  те,
которые стоят близ экватора и не покрыты достаточно толстым слоем снега. А
значит, Хури-Хольдэ.
     - Это страшно.
     - Не так уж страшно! Город пуст...
     - Да, но потом его придется восстанавливать.
     Чтобы снять усталость, я заперся в  камере  дезинтоксикации  и  через
полчаса вышел оттуда освеженный и отдохнувший. Эти  камеры  были  чудесным
изобретением!
     В два часа ночи Рения сообщила мне о новом  землетрясении.  Подземные
толчки необычайной силы отметили все сейсмографы планеты. Архипелаг  Кильн
за полчаса погрузился  в  океан,  и  на  этом  месте  началось  извержение
подводных вулканов. Поскольку эвакуация населения уже  закончилась,  жертв
почти не  было,  но  зрелище  этой  катастрофы,  переданное  с  космолета,
потрясло меня. Гигантский фонтан поднимался к черному, усеянному  звездами
небу из середины темного пятна растаявшего в этом месте океане,  а  вокруг
сверкало белизной ледяное  поле.  В  четыре  часа  утра  чудовищный  взрыв
выбросил к зениту  миллионы  тонн  подводного  грунта,  который  обрушился
каменным градом на лед. В Кельнисе и Альсоре от этого  взрыва  провалились
верхние  этажи  подземных  улиц,  а  в  Борик  -  Ревс,  на  месте  вашего
Лос-Анджелеса, герметический панцирь нижнего города дал опасную трещину.
     Незадолго до полудня я вызвал Марс. Последняя экспедиция грузилась на
корабль, так и  не  раскрыв  тайну  марсианского  звездолета.  Они  успели
осмотреть лишь часть очень сложных двигателей. Я посочувствовал им, однако
был рад, что мой приказ исполняется. Выключив экран, я прилег отдохнуть.
     На следующее утро я проснулся довольно поздно, когда Рения  уже  ушла
на свой пост. Я поспешил в рабочий кабинет и сразу включил  экраны.  Всюду
все было как будто в порядке. Сейсмографы не  отметили  новых  толчков,  и
напряжение коры под Тихим океаном постепенно уменьшалось. На  Венере,  где
нет глубоких океанов, толчки были незначительными.
     Ко мне зашел Кельбик, мы переговорили о  текущих  делах,  а  затем  я
поставил  перед  ним  новую  задачу:  организовать   производство   мощных
фульгураторов. В нашем мире без войн они не  были  нужны,  и  этот  вопрос
никогда не изучался. Однако документы, обнаруженные на Марсе,  говорили  о
том, что на далеких планетах Галактики существуют иные разумные  существа,
и неизвестно еще, встретят ли они нас мирно и дружелюбно.
     Около полудня один из моих экранов включился, и я увидел ошеломленное
лицо Тирика, главного инженера по связи.
     - Орк, кто-то вызывает вас с Марса!
     - Этого не может быть. Экспедиция вылетела еще вчера вечером!
     - Знаю, однако передача идет с главной ретрансляционной станции,  что
близ Эрикобора, марсианского города, который они раскапывали.
     - Но кто передает?
     - Неизвестно. Он не  называет  своего  имени  и  не  включает  экран.
Требует прямой связи с вами.
     Страшное подозрение мелькнуло у меня.
     - Хорошо, дайте связь.
     На экране, как я и ожидал, появилось лицо Клобора. Он улыбался.
     - Не злитесь, Орк, это бесполезно. Вам до меня не добраться!  Вы  уже
не сможете отправить меня на Плутон...
     - Клобор! Старый безумец! Как вы могли?.. И почему пилот не сообщил о
вашем отсутствии на борту? Уж до него-то я доберусь!
     - Он не виноват. Я сбежал из космолета в последнюю секунду,  а  перед
этим повредил их передатчик, чтобы  они  не  смогли  попросить  разрешения
вернуться за мной...
     - Такого разрешения я бы не дал! Но почему вы остались, черт побери?
     - Все очень просто. Я тут собрал одну схемку, которая позволит  вашим
физикам руководить мною, пока  я  буду  разбирать  двигатель  марсианского
звездолета. Надо же довести дело до конца! Я буду  работать  до  тех  пор,
пока Солнце... Короче, остается еще восемь  дней,  и,  надеюсь,  я  успею,
несмотря на свою неопытность.
     Я не находил слов. Мне хотелось встать и поклониться  этому  старику.
Какое самопожертвование и какое спокойствие!
     - Но послушайте, Клобор, вы подумали о том,  что...  когда  солнечные
протуберанцы достигнут Марса... Да, это произойдет  быстро,  но  последние
минуты будут ужасными!
     Он улыбнулся и вынул из кармана розовый флакончик.
     - Я все предвидел. У меня есть бринн.
     Я умолк. Бринн убивал молниеносно.
     - Мы теряем время, Орк! Свяжите меня  с  вашими  физиками.  Но  когда
придет час... пусть у вас под рукою будет бутылка маранского вина. Я  хочу
на прощание чокнуться о вами и выпить за ваше счастье!
     Все ждали начала  катаклизма.  В  целях  безопасности  верхние  этажи
подземных городов были эвакуированы,  герметические  двери  между  этажами
заперты. На поверхности во мраке, прорезаемым только  лучами  прожекторов,
специальные  машины-автоматы  засасывали  снег  и  отвердевшей  воздух   и
засыпали этой смесью города, чтобы надежно  спрятать  их  род  гигантскими
сугробами. Теперь  мы  знали,  что  успеем  избежать  катастрофы,  но  нам
хотелось по возможности сохранить наземные сооружения.
     За несколько часов до взрыва  ко  мне  пришел  Кельбик  с  последними
результатами. Он был так же озабочен, как и я, но в то же время сиял:  его
расчеты были проверены и подтвердились  с  точностью  до  двадцатой  цифры
после  запятой!  Все  солнечные  пятна  исчезли,  и  Солнце  уже  начинало
пульсировать, сжимаясь и расширяясь во все более учащающемся ритме. Вместе
с Кельбиком мы направились в контрольный зал.
     Здесь  собралось  всего  семьдесят  семь   человек.   Большое   число
телевизионных экранов было установлено  по  всем  городам,  но  только  мы
получили привилегию непосредственно принимать  все  передачи  восемнадцати
релейных станций, оставленных между нами и Солнцем. Эти передачи на волнах
Хэка записывались и одновременно проецировались на восемнадцать  отдельных
экранов. Первая релейная станция была на спутнике, вращавшемся примерно  в
тридцати миллионах километров от Солнца, вторая -  на  Меркурии,  где  еще
работала автоматическая обсерватория Эрукои. Третья  станция  осталась  на
бывшей орбите Венеры. Четвертая - на бывшей орбите Земли, пятая стояла  на
поверхности Марса. Остальные  равномерно  распределялись  между  Марсом  и
Землей, продолжавшей свой бег.
     Я сидел между Хани и Кельбиком,  положив  руки  на  пульт  управления
геокосмосами, которые работали почти на полную мощность. Теперь  с  каждой
секундой мы удалялись от  Солнца  на  две  тысячи  километров.  Если  наши
расчеты были правильны, огненная волна уже не могла  нас  догнать.  Однако
оставалась опасность радиации.
     На восемнадцати экранах как бы с разного  расстояния  мы  видели  лик
Солнца. Лик грозный и гневный, косматый от протуберанцев, в  пятнах  такой
невыносимой яркости, что глазам было  больно,  несмотря  на  светофильтры.
Особая настройка позволяла менять увеличение или  рассматривать  солнечную
поверхность в различных полосах  спектра,  соответствующих  тем  или  иным
элементам. Три тысячи регистрирующих автоматов на центральной обсерватории
должны были сохранить все записи и снимки для последующего анализа -  если
только мы не ошиблись, если только Земля не погибнет...
     Хани нарушил молчание:
     - По расчетам Орка и Кельбика,  катаклизм  должен  начаться  огромным
протуберанцем в экваториальной зоне. Перед этим на Солнце  снова  появятся
пятна...
     Мы долго сидели, не произнося ни слова.
     На экранах перед нами пылали изображения Солнца.
     Властитель машин склонился ко мне.
     - Орк, я только что  получил  сообщение  из  лаборатории  космической
физики. Они проанализировали  планы  марсианского  звездолета,  переданные
Клобором. Наши физики клянутся, что за  несколько  лет  сумеют  воссоздать
марсианский двигатель. Тем более что последний космолет с  Марса  доставил
некоторые детали...
     "Клобор! - подумал я. - Пора!.."
     Вызвав центральную станцию, я приказал:
     - Немедленно свяжите меня с Эрикобором на Марсе!
     Несколько минут спустя справа  от  меня  осветился  маленький  экран.
Клобор стоял ко мне спиной,  вглядываясь  в  свой  собственный  экран,  на
котором нестерпимо сверкало Солнце. Возле него на столике стояли  бокал  и
флакон с розовой  жидкостью,  бринном.  Я  быстро  посовещался  с  Хани  и
Хэлином.
     - Ретранслируйте эту сцену на все экраны обеих планет! - приказал  я.
- Пусть у Клобора будет свой час славы. Он его заслужил!
     Затем я склонился к микрофону и позвал:
     - Клобор! Клобор! Говорит Совет!
     Там, на Марсе, седой старик вздрогнул, оторвался от захватывающего  и
жуткого зрелища и нажал кнопку видеоскопа. Перед ним появилось изображение
контрольного зала. Он улыбнулся.
     - Спасибо, Орк, что не забыли меня. Грустно было бы  умирать  одному.
Но я не вижу бутылки! Вы не хотите со мной чокнуться?
     Хэлин отдал короткий  приказ.  Тотчас  появились  бутылки  маранского
вина. Он наклонился к экрану и сказал:
     - Клобор,  от  имени  всех  людей  -  спасибо!   Благодаря   вам   мы
когда-нибудь сможем отправиться к звездам, не увлекая для этого  за  собой
всю Землю. Ваше имя будет жить вечно, пока существуют люди!
     Старый археолог усмехнулся.
     - Я предпочел бы, чтобы мое имя жило в  моих  научных  трудах,  а  не
благодаря случайной находке. Но что делать?  Приходится  принимать  славу,
как она есть. Однако не занимайтесь  мной,  у  вас  дела  поважнее.  Когда
приблизится последняя минута, я позову...
     Я перевел взгляд на астрономические экраны. На солнечном  диске  близ
экватора отчетливо выделилась более темная  зона  с  рваными,  вихрящимися
краями.
     - Все идет, как мы предвидели,  -  проговорил  Хани  спокойным,  даже
слишком спокойным голосом. - Теперь взрыва ждать недолго...
     Однако прошел целый час,  а  ничего  нового  не  происходило.  Солнце
неторопливо вращалось. Затем его  медленно  пульсирующий  диск  исказился.
Сбоку появился гигантский протуберанец, взлетевший, наверное, на  миллионы
километров.
     Хани прильнул к объективу спектроскопического анализатора.
     - Реакция Орка - Кельбика началась! Через несколько секунд...
     Закончить он не успел. Несмотря на  почти  мгновенную  автоматическую
перенастройку светофильтров, мы все были почти ослеплены нестерпимо  яркой
вспышкой в самом центре Солнца. Когда способность видеть вернулась к  нам,
весь диск был окутан фантастическими фиолетовыми протуберанцами. В течение
одной-двух минут Солнце раздувалось,  теряло  шарообразную  форму,  словно
распадалось на части. Затем последовал сам взрыв.  Кипящее  огненное  море
заполнило  весь  экран  ретранслятора  N1,  и   он   прекратил   передачу,
разнесенный на атомы.
     - Теперь остается только ждать, - пробормотал Хани.
     Чудовищный  световой  поток  устремился  за  нами  вдогонку.   Однако
телескоп на вершине центральной обсерватории все еще показывал нам  Солнце
как сверкающую звезду. Ретранслятор N 2 перестал работать еще до того, как
раскаленные  газы  достигли  его,   расплавленный   радиацией.   Последнее
изображение с Меркурия показало людям Теневые горы, резко выделяющиеся  на
фоне неба, охваченного пламенем.  Даже  с  Марса  Солнце  казалось  теперь
крупнее и ярче, чем некогда с обсерватории Эрукои.
     Несколько минут спустя нас вызвал Клобор.
     - Я вернулся с последней прогулки по Марсу. Уже сейчас на поверхности
невыносимо. Лишайники горят. Думаю, что теперь мне осталось недолго  жить,
- закончил он тихо.
     На мгновение он исчез, затем снова появился на экране.
     - Даже  здесь  уже  тридцать  два  градуса!  Когда  стрелка   покажет
пятьдесят...
     Он положил термометр на  стол  так,  чтобы  мы  его  видели.  Стрелка
перемещалась на глазах. Сорок градусов... сорок пять...
     Я почувствовал, как кто-то вложил в мою руку бокал. Там, в подземелье
марсианского ретранслятора, Клобор поднял свой.
     - Друзья, тост Кальра, основателя! Думаю, сейчас он самый подходящий.
За прошлые века, которым я посвятил свою жизнь!
     - За этот час! - хором ответили мы, стоя с бокалами в руках.
     - За вечные дни грядущего!
     Мы выпили. Клобор поднес бокал к губам, отпил один глоток и рухнул на
стол; рука его бессильно свесилась.
     Мы продолжали стоять молча. Стрелка термометра двигалась все быстрее.
Когда она показала девяносто градусов, экран погас.

      * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВЕЛИКИЕ СУМЕРКИ *

     Власть

     Совет принял меня тотчас  же.  Политическая  обстановка  прояснилась,
однако космическая оставалась тревожной. Кельбик представил мне  последние
данные.
     Земля и Венера теперь убегали со  скоростью,  превосходящей  скорость
раскаленных газов Солнца. Во всяком случае, мы уже вышли за пределы  зоны,
которой эти газы могли  бы  достичь  в  ближайшее  время.  Однако  расчеты
показывали, что, если мы немедленно  не  увеличим  ускорение,  температура
почвы Земли и  Венеры  под  воздействием  радиации  скоро  превысит  точку
спекания глины. Это означало, что почва обеих планет станет  бесплодной  и
непригодной для обработки на многие десятилетия. Со своей стороны  геологи
и геофизики сообщили - и Рения это подтвердила, - что дальнейшее ускорение
геокосмосов приведет к  разрывам  земной  коры,  которые  могут  оказаться
катастрофическими. У нас оставалось всего несколько часов,  чтобы  принять
решение. А пока мы очень осторожно увеличили мощность геокосмосов.
     Это было самым тревожным заседанием  Совета.  С  одной  стороны,  нам
грозило немедленное и катастрофическое растрескивание  коры.  С  другой  -
более отдаленная, но не менее ужасная опасность полной стерилизации  почвы
обеих планет. Продовольственные запасы, а  также  продукция  синтетических
фабрик и гидропонных теплиц обеспечивали нас еще  на  пятнадцать  лет.  Но
после этого  пришлось  бы  резко  уменьшить  население  -  исход  поистине
трагический! - либо завоевывать и осваивать чужие незнакомые планеты, если
только вообще мы найдем подходящие для жизни  планеты  за  столь  короткий
срок. Оставалась, правда, возможность, что  нам  удастся  изобрести  новый
способ восстановления плодородия почвы.
     Кельбик, Райя, Хани и я  высказались  за  второй,  менее  рискованный
вариант, и многие нас поддержали. Однако большинство Совета  проголосовало
"против", и было решено увеличить ускорение. Мы  вернулись  в  контрольный
зал. Прежде чем Рения ушла в свою геофизическую кабину, я успел шепнуть ей
несколько слов. Она должна была предупредить меня, когда напряжение земной
коры достигнет предела. Я прекращу ускорение и - будь что будет!  Кельбик,
разумеется, был с нами заодно.
     И вот я сел за  пульт  управления,  подменив  Сни.  Nova  на  экранах
заполняла большую часть неба, и блеск ее был почти нестерпим, несмотря  на
светофильтры. Раскаленные газы давно достигли орбиты Юпитера, и гигантская
планета исчезла в сиянии  радиации,  превращенная  в  плазму.  Я  попросил
передать из обсерватории изображение Сатурна.  Он  был  на  самой  границе
зоны, и облако светящегося газа окутывало его.  Сатурн  уже  потерял  свои
кольца, состоявшие из космического льда.
     Тянуть дольше не было возможности, и я осторожно увеличил  ускорение.
На экране интегратора линия  напряжения  коры  дала  небольшой  скачок.  Я
вызвал Рению:
     - Что у тебя?
     - Почти никакого эффекта. Продолжай, раз у нас нет выхода.  Но  очень
постепенно. Рано или поздно мы все равно до нее дойдем.
     Я обернулся. Властители  сидели  в  амфитеатре  и  следили  за  мной.
Случайно или по расчету все противники ускорения, главным образом  геологи
и физики, сгруппировались на одном крыле. Напротив них сидело большинство,
те,  кто  не  верил  в  возможность  восстановления  плодородия  почвы,  -
ботаники, химики, агрономы... Кельбик склонился надо мной, оперся  на  мое
плечо. Раздраженный, я уже хотел его оттолкнуть, как  вдруг  почувствовал,
что он сунул что-то тяжелое за отворот моей туники.
     - Все  будет  хорошо!  -  сказал  он  громко.  -  Главное,  правильно
использовать наши силы.
     Сунув руку за пазуху, я нащупал рукоять фульгуратора.
     - Да, но когда придет час, нужно действовать без колебаний! - ответил
я, в свою очередь играя на скрытом смысле слов.
     И  я  продолжал  увеличивать  скорость,  не  сводя  глаз   с   экрана
интегратора. Внутреннее напряжение коры  теперь  нарастало  очень  быстро,
волнистая линия через  каждые  несколько  миллиметров  прерывалась  новыми
вспышками. Через два часа я услышал голос Рении:
     - Орк, прикажи эвакуировать Илюр. При этом ритме ускорения сейсмологи
предсказывают через пять часов землетрясение в девять баллов.
     Девять баллов! Это означало, что город обречен. Я отдал приказ, встал
и обратился к Совету:
     - Властители,  я  считаю,  что  мы   должны   прекратить   дальнейшее
ускорение!
     Гдан, властитель растений, поднялся со своего места.
     - Каково будет наше положение при теперешней скорости убегания?
     Хани сверился  с  показаниями  приборов,  сделал  быстрый  подсчет  и
ответил:
     - Мы еще не выйдем из зоны, где  глина  спечется  и  структура  почвы
будет разрушена.
     - В таком случае, я полагаю, нужно продолжать, - сказал Гдан.
     Хани воспользовался своим правом председателя Совета.
     - Пусть те, кто за ускорение, встанут! - предложил он. И,  пересчитав
голоса, повернулся ко мне: - Орк, большинство. Мне очень жаль, но...
     Повернувшись спиной к пульту управления,  я  оглядел  аудиторию.  Это
большинство уменьшилось. Хэлин, Властитель  людей,  присоединился  к  нам.
Рения выглянула из окна своей кабины. Я указал ей глазами  на  пульт.  Она
отрицательно по качала головой.
     - Ну что ж, - сказал я негромко.  -  В  таком  случае  я  отказываюсь
подчиняться.
     Наступила зловещая тишина. Все были потрясены. Никогда езде, с самого
первого дня существования Совета, ни  один  теки  не  осмеливался  открыто
восставать против его решений. Кельбик с удрученным видом пожал плечами  и
начал взбираться по лесенке к геофизической кабине, удаляясь от  меня  как
от зачумленного.
     - Я не ослышался? Вы отказываетесь  повиноваться,  Орк?  -  взорвался
Гдан, Властитель растений. - Но это безумие!
     - Безумие или нет, я отказываюсь! И я думаю, что скорее  безумец  вы,
потому что вы рискуете изорвать планету!
     - До  этого  еще  далеко!  Второй  и  последний  раз  именем   Совета
приказываю повиноваться!
     - Второй и последний раз я отказываюсь!
     И коротким нажимом кнопки я прекратил ускорение.
     - Что  ж,  вы  этого  хотели,  Орк.  Хэлин,  прикажите  вашим   людям
арестовать его!
     -- Я это сделаю сам, - сказал Хэлин  и  подмигнул  мне.  Он  небрежно
вытащил свой фульгуратор, держа его за ствол. Я выхватил свой из-за пазухи
и направил на