решила, что это посланцы  Совета,  побежала  к
космолету, но вовремя успела  разглядеть  черные  тоги  фаталистов.  После
этого ей самой пришлось спасаться от преследователей;  она  заблудилась  в
лесу, потеряла  свой  фульгуратор,  пробираясь  через  болото,  и  наконец
присела на пенек и заплакала. Тут ее и нашел уже ночью после  грозы  вожак
параслонов Хлларк. Хлларк немного понимал человеческую речь. Рения  долго,
терпеливо  объясняла  ему,  что  с  нами  случилось,  уговаривая   Хлларка
поспешить к нам на помощь.  Наверное,  это  было  фантастическое  зрелище,
когда юная девушка в лохмотьях на какой-то поляне,  залитой  светом  луны,
пыталась  заключить  союз  с  величественным  гигантом.   Наконец   Хлларк
согласился, собрал свое стадо и выступил, посадив Рению себе на спину.
     Сейчас он возвращался к нам, удовлетворенно помахивая  хоботом.  Пуля
только оцарапала его, и рана была пустяковой. Рения негромко заговорила  с
вожаком, выбирая самые простые слова.  Он  кивнул  головой.  Мы  с  Ренией
очутились на его спине, другой слон посадил на себя очнувшегося  Кельбика,
и мы двинулись к реке.
     Спасаясь  от  преследователей,  мы  ушли  довольно   далеко   и   нам
понадобилось более часа, чтобы добраться  до  наших  планеров.  С  первого
взгляда я понял, что фаталисты разбили все, что уцелело после  катастрофы.
О том, чтобы починить радиопередатчики, не могло быть и  речи.  Оставалось
однодо - бираться своими средствами до ближайшего  города  Акеляоры,  если
только нас не обнаружат патрульные космолеты, которые теперь уже наверняка
вылетели на поиски.
     Уговорить Хлларка и его приятеля не  составило  особою  труда,  и  мы
направились прямо на юг, к Акелиоре. Параслоны шли быстро, однако наступил
вечер, до города было еще далеко, а я за весь день не  заметил  ни  одного
космолета или планера. Пришлось заночевать на лесной поляне.
     Пробудился я на рассвете. Заря только занималась, небо было  затянуто
серой дымкой, и удушающая жара  предвещала  новую  грозу.  Силуэты  слонов
резко выделялись на фоне белесого неба.
     Я тихонько высвободил руку из-под головы  Рении,  с  трудом  встал  и
разжег костер. У  Кельбика  был  жар,  рана  его  гноилась.  Я  промыл  ее
кипяченой водой, и, наскоро подкрепившись бананами, мы снова  двинулись  в
путь. Это был ужасный день для бедняги Кельбика, но к  вечеру  мы  наконец
увидели на фоне заката черные силуэты  башен  Акеляоры.  Хлларк  продолжал
идти прямо на юг, огибая болото, и мы прибыли в город только ночью,  когда
уже взошла луна.
     Появление трех оборванцев  на  гигантских  слонах  на  главной  улице
Акелиоры вызвало своего рода сенсацию, но мне было не до  этого.  Доставив
Кельбика в ближайшую больницу, мы с Ренией за несколько минут добрались до
"терканы" - нашей мэрии;  я  сразу  связался  с  Хури-Хольдэ  и  вызвал  к
видеофону Хэлина. В столице  все  было  спокойно,  однако  Хэлин  безмерно
удивился, когда я поведал ему о наших приключениях. Дело  в  том,  что  он
получил сообщение, написанное моим шифрованным кодом, в котором говорилось
что мы будто бы приземлились в Акелиоре и вернемся только через  несколько
дней. Значит, фаталисты знали мой шифр! Это говорило  о  том,  что  измена
проникла в Совет  верха  нашей  организации,  может  быть,  даже  в  Совет
Властителей! Поэтому  я  решил  немедленно  вернуться.  Перед  отлетом  мы
навестили Кельбика. Врач нас успокоил: заражение  крови  предотвращено,  и
через несколько дней Кельбик снова будет на ногах.
     Тщательная  проверка  позволила  через  несколько   дней   обнаружить
изменника, который передал мой шифр фаталистам. Им оказался молодой  теки,
секретарь открытых заседаний Совета. Его немедленно лишили звания,  однако
не успели отправить на Плутон:  исправительная  колония  оттуда  уже  была
эвакуирована на Землю.

     А дни летели! Мало-помалу Земля удалялась  от  Солнца  по  все  более
широкой орбите, увлекая за собой Луну. Венера  приблизилась  к  Земле:  ее
космомагниты работали интенсивнее, чтобы Венера не отстала от пас-ведь  ей
пришлось стартовать с более близкой к  Солнцу  орбиты!  Из-за  этого  таки
произошло несколько сейсмических толчков, впрочем, не причинивших вреда. К
концу года видимый в небе  диск  Солнца  уменьшился,  средняя  температура
Земли начала  снижаться,  и  мы  вынуждены  были  переселить  в  подземные
заповедники наиболее теплолюбивых животных.
     В том же году мы с Ренией  поженились.  Повсюду  царило  спокойствие,
фаталисты  были,  видимо,  окончательно  разгромлены  или  ушли  в  глухое
подполье. Свадьба наша была незаметной и скромной, как мы оба того хотели.
     Три месяца спустя мы начали делать запасы  воды.  Обширные  подземные
резервуары были вскоре заполнены.  Мы  уже  пересекли  орбиту  Марса,  где
несколько археологов  все  еще  продолжали  лихорадочные  поиски,  надеясь
проникнуть  в  тайны  прошлого  этой  обреченной  планеты.  Затем  сила  и
направление действия геокосмосов были изменены, и  Земля  в  сопровождении
Венеры,  которая  казалась  в  небе  второй  луной,  вышла  из   плоскости
эклиптики, чтобы пройти над поясом астероидов.
     До этого момента  повседневная  жизнь  людей  оставалась  без  особых
изменений. Но теперь,  несмотря  на  накопленные  океанами  запасы  тепла,
температура начала быстро падать, в над Землей бушевали метели. Все  живые
существа - во всяком случае, особи, выбранные для продолжения рода, - были
постепенно  переведены  в  подземные  парки.  Уже  и  в   Хури-Хольдэ   на
поверхности работали только самые  необходимые  группы  техников,  и  лишь
Совет Властителей должен выл оставаться в Солодине  до  самого  последнего
часа. Огромные герметические ворота отделили верхний город от  нижнего.  В
других  городах  высоких  широт  все  наземные  строения  были  давно  уже
эвакуированы. Человечество готовилось к великой зимовке.
     Когда мы пересекли орбиту Юпитера, океаны замерзли даже на экваторе и
по ночам температура падала до -  70ь.  В  чистом  небе  ни  облачка:  вся
атмосферная влага давно уже окутала Землю снежным белым саваном. Почти все
формы животной жизни исчезли, и только растения еще сопротивлялись. То  же
самое происходило и на Венере.
     Наконец, когда мы пересекли орбиту  Урана,  Совет,  в  свою  очередь,
спустился в нижний город, и я тоже окончательно поселился во Дворце Планет
на глубине шестисот метров.  Большие  экраны  в  моем  кабинете  создавали
иллюзию окон, глядящих в черное небо. Атмосферное давление быстро  падало,
и сжиженный воздух ложился серым покровом на обычный снег.
     Я еще поднимался изредка, обычно вместе с Ренией в Кельбиком,  в  мой
старый  кабинет  на  верхнем  этаже  Солодины.   Маленький   терморадиатор
поддерживал там сносную температуру, а  герметические  окна  были  усилены
дополнительными рамами, чтобы выдерживать внутреннее  давление.  Я  хорошо
помню день, когда мы пересекли орбиту Гадеса. Все трое мы сидели на  своих
обычных  местах,  но  сейчас  мой  кабинет,  когда-то  заваленный  всякими
документами, был чист и гол, если не считать листа белой  бумаги  на  моем
столе, - мы по-прежнему пользовались бумагой, правда, не такой, как  ваша,
по составу и гораздо более прочной. И на этом листе лежал грубый  каменный
топор. Давным-давно мне подарил его мой покойный друг, геолог Рварк. Топор
относился к первой  доисторической  эпохе,  и  я  хранил  его  как  символ
непрерывности человеческих усилий и, может быть, как счастливый  талисман.
Он  воплощал  в  моих  глазах  дух  наших  предков,  которые  сражались  с
враждебной природой, победили, выжили и завещали нам никогда не сдаваться!
Возможно также, что это оружие  безвестного  воина  давно  забытых  времен
как-то ассоциировалась у меня с борьбой, в которую вступили мы.
     Я сидел возле окна. Снаружи была ночь,  усеянная  звездами,  и  среди
них, в неизмеримой дали, чуть  крупнее  других  и  немного  ярче  сверкало
Солнце - отец всего сущего. У самого горизонта на фоне неба еле  выделялся
бледный диск нашей старой, верной Луны. Венера была едва видна.
     Передо мной простирался мертвый город, освещенный только прожекторами
обсерватории. Здания утопали в снегу и в отвердевшем воздухе и  напоминали
горбатые спины  гигантских  животных.  Под  холодным  слабым  светом  лишь
отдельные деревья, убитые слишком долгой  зимой,  еще  вздымали  с  террас
оголенные ветви.
     Я включил экран и увидел лицо Верховного астронома Керлана.
     - Когда мы пересечем границу? - спросил я.
     - Через три минуты пятнадцать секунд...
     Граница! Так мы называли теоретическую орбиту Гадеса.  Это  была  для
нас граница солнечной системы.
     Минуты неощутимо уходили. Нам следовало бы присоединиться к тем,  кто
ожидал нас в нижнем городе, но я предпочел более интимную атмосферу  моего
старого кабинета. В сущности, эта граница не имела никакого  значения,  но
все мы, текны и триллы, привыкли к мысли, что настоящий большой путь через
космос начнется тогда, когда мы пересечем эту условную черту.
     Раздался  легкий  хлопок,  Кельбик  торжественно  откупорил   бутылку
маранского вина и наполнил три бокала, поставленные  Ренией  на  стол.  Мы
ожидали в молчании.
     - Через десять секунд, - сказал Кельбик.
     Я встал, поднял свой бокал.
     - Друзья, тост Кальра, провозвестника - за прошедшие годы!..
     - За этот час! - откликнулся Кельбик.
     - За вечные дни грядущего, - тихо закончила Рения.
     Мы выпили. Сначала тихо, затем все громче и громче, все мощнее и гуще
запели сирены города, усиленные динамиками. Вой сирен терзал наш слух, как
жалобный стон всей планеты, как безумные  голоса  машин,  изнемогавших  от
непосильного  напряжения.  Откуда-то  сверху,  с  купола   Солодины,   луч
прожектора в последний раз осветил террасы, вырывая из  темноты  отдельные
контуры и отбрасывая жесткие тени. Затем  отовсюду  взвились  ракеты.  Они
взлетали в черное небо, рассыпая  разноцветные  искры,  и  тут  же  падали
маленькими огненными кометами. И  сразу  все  кончилось.  Сирены  умолкли,
прожектор погас. Земля пересекла границу.
     Мы долго сидели молча. Наконец я встрепенулся, взял Рению за руку.
     - Довольно, пора спускаться! У нас еще много работы...
     Прошло несколько недель, и мы уже удалились на безопасное расстояние,
когда однажды в несусветную рань меня разбудил сигнал видеофона. На экране
появилось взволнованное лицо Хани.
     - Орк, скорее приходите, на Солнце замечены  первые  признаки  начала
реакции. Рения, ты здесь? Приходи тоже!
     Мы торопливо оделись и бросились к лифту. Через  несколько  минут  мы
уже были у входа в центральную обсерваторию, где  едва  не  столкнулись  с
взъерошенным и тоже полусонным Кельбиком.
     Хани ожидал нас в окружении целого штаба своих астрономов. Он  был  в
отчаянии. Я не стал тратить времени на утешения.
     - Вы сказали: "первые признаки реакции". Почему так рано? Вы уверены?
     Не говоря ни слова, главный астроном Керлан протянул мне  фотоснимок,
сделанный  автоматической  обсерваторией  на  Меркурии.  Я  склонился  над
снимком, а Кельбик рассматривал его через мое плечо.
     - Ну что скажешь?
     - Орк, ты знаешь, я ведь не астроном, дай мне показания спектрографа,
клочок бумаги и компьютер, и я скажу тебе свое мнение.
     - Как будто ничего страшного нет. Но ты прав, надо рассчитать. Что вы
думаете об этом, Ртхал?
     Ртхал, специалист по Солнцу, взял в руки фотографию.
     - Согласно вашим расчетам, Орк, которые мы проверили  и  уточнили  по
методу Кельбика, первым признаком должно быть появление  на  Солнце  особо
темного, быстро увеличивающегося  пятна  с  температурной  инверсией.  Вот
серия снимков, на которых зафиксировано это явление.
     Ртхал  показал  нам,  как  на  снимках  сначала  появилось  крохотное
пятнышко, почти незаметное на солнечном диске, как  оно  быстро  росло,  а
затем вдруг исчезло и сменилось расплывчатым светлым полем, особенно ярким
в том месте, где первоначально находилось черное пятно.
     - Все цифровые данные в вашем распоряжении, - закончил Ртхал.
     - Хорошо.  Установите  прямую  связь  с  генеральной   вычислительной
станцией. Пойдем, Кельбик!
     Мы заперлись и тщательно проверили данные. Мы давно работали  вместе,
поэтому я усвоил его систему анализа, а он - мои, пусть более  грубые,  но
зато более прямые и зачастую более быстрые способы исчисления. Часов шесть
мы считали порознь, не отрываясь, разве что на  пять  минут,  когда  Рения
приносила нам по чашке питательного бульона. Вычислительная станция выдала
по нашим формулам результаты. Я поднял голову и взглянул на Кельбика. Лицо
его было серым.
     - Ты думаешь?..
     - Я думаю, что если мы уцелеем, то только чудом!
     - Черт  нас  всех  побери,  как  же  мы  могли  так   ошибиться?   Мы
рассчитывали  по  крайней  мере  еще  на  полгода...  А  вместо  этого-две
недели!..
     Кельбик горько улыбнулся в ответ.
     - Все очень просто, и мы с тобой, Орк, можем утешаться тем,  что  это
не наша вина. Ты, как и я, строил все расчеты, исходя из константы  Клоба,
неправда ли?
     - Да, ну и что?

семнадцатой цифры после запятой. Я только  что  это  проверил.  Константой
Клоба пользовались самое большее до двенадцатой цифры после запятой. Но  в
нашем случае получился кумулятивный эффект - крохотная неточность  вызвала
лавину ошибок. И вот вместо шести месяцев - две недели!
     Я почувствовал себя разбитым.
     - Значит, все наши усилия были напрасны? Неужели фаталисты правы?
     - Нет, надеюсь, мы уцелеем. Для Венеры это будет труднее, потому  что
она отстает. Но, может быть, она тоже  успеет,  если  немедленно  увеличит
скорость. Я сейчас посчитаю...
     - А Марс? - спросил я бледнея.
     На Марсе все еще работали археологические группы, которые должны были
вылететь вдогонку за нами лишь через несколько месяцев.
     - За четырнадцать дней, если они не будут  терять  ни  минуты,  может
быть,  им  удастся  опередить  волну  взрыва.  Предупреди  их  немедленно,
используй передатчик на волнах Хека!
     Совет  Властителей,  получив  наше  сообщение,  тотчас   принял   все
необходимые меры. Геокосмосы заработали с большей нагрузкой, изыскатели на
Марсе получили приказ возвращаться. Теперь оставалось только ждать.  Через
несколько  часов  Кельбик  вернулся  с  целым  рядом  новых  расчетов.  Он
убедился, что реальная отсрочка равнялась всего двенадцати дням!
     Из четырех археологических марсианских экспедиций три сразу сообщили,
что вылетают. Четвертая попросила разрешения задержаться на  сутки,  и  я,
еще раз предупредив об угрожающей им опасности, дал согласие. А  как  было
не согласиться? Они только что обнаружили вход в подземный город и  теперь
пытались за оставшиеся часы осмотреть его я выяснить, что из находок можно
спасти. Я разговаривал  на  волнах  Хэка  с  главой  экспедиции.  Это  был
глубокий старец с длинными седыми волосами, звали его Клобор.
     - Какое невезение,  Орк!  Мы  нашли  первый,  почти  не  поврежденный
марсианский город, и у нас всего одни сутки, чтобы его обследовать!
     - Да, только двадцать четыре часа, и  то  на  ваш  страх  и  риск,  -
ответил я. - Но раз все участники вашей группы согласны... Однако помните:
двадцать четыре часа, и ни минуты больше, если вам дорога жизнь!
     Находка Клобора меня живо заинтересовала:  я  словно  предчувствовал,
что она  сыграет  огромную  роль  в  будущем  человечества,  и  весь  день
поддерживал с Марсом постоянную связь. Около пяти часов  пополудни  Клобор
сообщил, что  впервые  за  всю  историю  теперь  можно  наконец  составить
представление о  физическом  облике  марсиан.  Археологи  нашли  множество
статуй,  сфотографировали  их  на  месте,  затем  тщательно  упаковали   и
погрузили на большой экспедиционный  космолет.  Затем,  в  семь  часов,  -
сенсация, как гром с ясного неба! На экране появилось лицо Клобора:
     - Орк! Орк! Величайшее открытие! Марсиане  посещали  другие  звездные
миры!
     - Откуда вы это знаете?
     - Мы нашли фотографии, они прекрасно сохранились. Смотрите, вот они!
     И  на  экране  одна  за  другой  начали  появляться  большие  цветные
фотоснимки,  еще  блестящие   от   закрепляющей   эмульсии,   которой   их
предварительно покрыли. Всего  было  около  пятидесяти  снимков  различных
планет, сделанных с большой высоты, и я убедился, что  ни  одна  из  наших
планет никогда не могла так выглядеть.
     - Снимки слишком подробные-такие не  даст  никакой  супертелескоп.  И
речь может идти только о планетах иных звездных систем.  Посмотрите-ка  на
эту фотографию!
     Я увидел незнакомую планету, зеленую и синюю, с двумя  спутниками.  И
хотя ничто не давало  масштаба,  мне  она  показалась  примерно  такой  же
величины, как Земля.
     - А теперь взгляните на этот снимок-он сделан с небольшой  высоты  на
ночной стороне.
     На экране появилась темная равнина, усеянная пятнами света.
     - Это города, Орк, города!  Планета  обитаема.  Возможно,  мы  найдем
снимки, сделанные на ее поверхности. Тут кипы документов, но мы грузим  их
не глядя. Нет времени!
     Экран погас. Я сидел задумавшись. Итак,  помимо  Земли  и  неведомого
мира, откуда явились друмы,  в  нашей  Галактике  были  другие  населенные
планеты, другая разумная жизнь.
     Около 21 часа, обеспокоенный молчанием экспедиции, я вызвал  Клобора.
Мне тотчас ответил капитан космолета, все  еще  стоявшего  на  поверхности
Марса. Однако прошло довольно много времени, пока на экране  не  появилось
лицо старого археолога.
     - Я сам собирался вызвать вас, Орк! Мне  нужно  еще  двадцать  четыре
часа дополнительно. Самое важное из всех открытий...
     - А почему не восемь суток плюс еще один месяц?  Вам  остается  ровно
пятнадцать часов, и ни секунды больше!
     - Но поймите меня, это имеет огромное значение...
     - Я понимаю, Клобор, понимаю, но Солнце, оно не поймет!
     - Капитан мне сказал, что, если потом уходить на предельной скорости,
можно добавить еще часов десять...
     - Об этом не может быть и речи! Вы стартуете точно в назначенный час.
Это приказ!
     - Но вы не представляете, насколько это  важно!  Мы  нашли  звездолет
марсиан! И почти неповрежденный!
     - Что? Марсианский звездолет?
     - Да. Мы делаем чертежи, фотографируем все,  что  можно,  демонтируем
двигатели, но, чтобы закончить, нам понадобится больше  пятнадцати  часов!
Если бы среди нас  были  физики!  Мы  бы  хоть  знали,  что  именно  нужно
искать...
     Я быстро взвесил все "за" и  "против".  "За"  -  возможность  открыть
новые принципы космических полетов;  "против"  -  уверенность,  что,  если
экспедиция  не  покинет  Марс  через  пятнадцать  часов,  двести   человек
погибнут.
     - Мне  очень  жаль,  Клобор,,.  Через  пятнадцать-нет!  -  уже  через
четырнадцать часов пятьдесят минут вы стартуете.
     - Но ведь  я  вам  открываю  путь  к  звездам,  Орк!  Как  вы  можете
отвергнуть такой дар? Умоляю вас... Это  самое  великое  открытие  за  все
времена!
     - Знаю.  Но  я  не  могу  рисковать  жизнью  двухсот   человек   ради
неопределенной   возможности.   Спасите   все,   что   сумеете,   главное,
постарайтесь демонтировать двигатели,  сфотографировать  все  и  составить
чертежи. Вы можете внести камеру телевизора в этот аппарат?
     - Да, это возможно.
     - Так сделайте это поскорее, а я соберу группу специалистов,  которые
будут вам помогать. Но помните: точно в назначенный  час-старт!  Вы  нашли
еще какие-нибудь документы о самих марсианах? Как хоть они выглядели?
     - Судя по статуям и фотографиям, они не слишком отличались от  людей.
Но я должен вернуться к работе, простите меня. Срок так мал...  Дайте  мне
еще хотя бы час!
     - Ни одной минуты!
     Экран вдруг стал серым. Я вызвал коммутатор, затем контрольный пункт.
Там дежурил Сни, мой бывший ассистент.
     - Как у тебя дела?
     - Все в порядке, Орк. Скор