ы, отмечавшие графиками малейшие изменения в
напряжении земной коры.
     Я приблизился к щиту в сопровождении своего штаба специалистов: Совет
единогласно доверил мне эту высокую честь.  Из  застекленной  кабины,  где
находились автоматы-регистраторы, Рения ободряюще  кивнула,  и  я  сел  за
пульт.
     Положив руки на клавиши  управления,  я  пробежал  по  ним  пальцами.
Питание еще не было подключено, и клавиши мягко  подавались  от  малейшего
нажима. Старт должен был произойти ровно в полдень, а сейчас  было  только
11 часов 40 минут. Я сидел, чувствуя страшную неловкость, и не  знал,  как
себя вести. Я включил межпланетный экран, и  передо  мной  появилось  лицо
Килнара, которому на Венере предстояло сыграть ту же роль, что  и  мне  на
Земле. Выдающийся геофизик, он был моим соучеником по университету,  и  мы
остались добрыми друзьями, хотя виделись редко.  Он  скорчил  мне  лукавую
малопочтительную  гримасу,  которую  почти   мгновенно,   без   временного
отставания донесли до Земли  волны  Хэка  -  мы  лишь  недавно  начали  их
использовать для связи.
     - Осталось пять минут, - прозвучал  голос  моего  бывшего  ассистента
Сни.
     Зная его непоколебимое хладнокровие, я настоял,  чтобы  он  находился
рядом со мной.
     - Хорошо. Включить запись!.. Проверить контакты!..
     - Все в порядке!
     Я пристально смотрел на контрольную лампу прерывателя, который должен
был мгновенно отключить энергию, если  какой-нибудь  геокосмос  выйдет  из
фазы.  Достаточно  было  нескольких  секунд  несинхронизированной   работы
геокосмосов, чтобы  земная  кора  под  влиянием  противоречивых  импульсов
треснула, как скорлупа ореха. За клавишами управления передо  мной  бежала
по кругу стрелка хронометра. Оставалось две  минуты...  одна...  Я  бросил
последний взгляд на экран, показывавший контрольный зал на Венере:  Килнар
по-прежнему гримасничал, но теперь уже  от  волнения.  Тридцать  секунд...
десять секунд... пять секунд... Ноль!
     Я вдавил до конца центральный  клавиш,  включая  автомат,  который  и
должен  был  заняться  настоящей  работой.  Зажглась  контрольная   лампа.
Произошло величайшее событие в истории Земли, и  ничто  его  не  отметило,
кроме ровного света маленькой зеленой лампочки.
     - Север один! Говорит Север один! - прогремел из  динамика  голос.  -
Все в норме.
     - Север два! Говорит Север два! Все в норме.
     - Север три! Все в норме.
     Перекличка продолжалась. И наконец:
     - Говорит Юг! Говорит Юг! Все в норме.
     На геофизическом экране  бежала  беспрерывная  прямая  линия  с  едва
различными  всплесками.  Она  представляла  собой  сводный   график   всех
сейсмических  станций  Земли,   а   слабые   всплески   отмечали   обычные
микросейсмы.
     Мало-помалу мы успокоились. По поступавшим сведениям на  Венере  тоже
все шло нормально. А ведь в это  время  на  обе  планеты  уже  действовали
титанические силы, которые должны были по спиральной орбите удалить их  от
Солнца и направить к другой звезде! Они  возрастали  бесконечно  медленно,
постепенно и казались неощутимыми.  К  двум  часам  пополудни  орбитальная
скорость Земли возросла всего на 10 сантиметров в секунду!
     Внезапно резкий зубец прервал ровную линию на геофизическом экране. У
всех сжалось сердце, но тут же прозвучал спокойный голос Рении:
     - Сильное землетрясение на оконечности западного  материка.  Эпицентр
близ Тарогады. Гипоцентр на глубине двенадцати километров. Сейсм  обычного
типа.
     Линия  на  экране  уже  выпрямилась.  Нам  оставалось  только  ждать.
Ускорение было слишком сложным процессом, чтобы его доверить  человеческим
рукам, поэтому все  команды  подавали  великолепные  машины,  непогрешимые
точнейшие автоматы. Тем не менее мы просидели в зале управления до  самого
вечера, наблюдая, как стрелка  орбитальной  скорости  медленно  ползет  по
циферблату, прибавляя новые и новые метры в секунду.  Пройдет  еще  немало
месяцев, прежде чем диаметр Солнца начнет зримо уменьшаться.
     Впервые за долгие годы,  если  не  считать  пребывание  на  Венере  и
коротких дней отпуска, я мог наконец свободно вздохнуть и подумать о своих
делах. Прежде всего я с головой ушел в  изучение  кельбиковского  анализа,
потому  что  не  мог  вынести,  чтобы  какой-то  новый  раздел  математики
оставался для меня недоступным. Это оказалось нелегким делом, и мне не раз
пришлось обращаться за разъяснениями к самому Кельбику. Он был еще молодым
человеком, высоким и стройным, и в жизни имел только две настоящие страсти
- математику и планеризм. Довольно быстро  между  нами  завязалась  тесная
дружба, тем более  тесная,  что  до  сих  пор  только  я  да  Хани  сумели
проникнуть в созданный им новый мир.
     Первое, о чем  попросил  меня  Кельбик,  -  это  отменить  запрет  на
планерные полеты. Такое решение было принято в самом начале великих работ,
и вовсе не из какого-то аскетизма  -  наоборот,  всевозможные  развлечения
только  поощрялись,  поскольку  приносили  пользу,  -  а  потому,  что   в
окрестностях городов бесчисленные грузовые космолеты уже не придерживались
заранее  намеченных  маршрутов  и  представляли  смертельную  угрозу   для
планеристов.  Когда  геокосмосы  были  построены,  транспортные  космолеты
вернулись на свои линии, однако запрет так и остался в силе -  его  просто
забыли отменить.
     У меня не  было  случая  научиться  управлять  планером,  но  Кельбик
рассказывал об этом благородном спорте так живо, так увлекательно,  что  я
сам загорелся. Совет разрешил полеты, однако  обязал  меня  принимать  все
меры  предосторожности.  Единственный,  кто  был  против,  так  это  новый
Властитель людей Хэлин. "Такая возможность слишком хороша для  фаталистов,
- говорил он. - Они попытаются отыграться".  И,  как  выяснилось  позднее,
слова его оказались пророческими.
     И вот я начал учиться  управлять  планером.  Моим  инструктором  стал
Кельбик, и вскоре я познал неведомую доселе  радость  свободного  парения.
Оно  ничем  не  походило  на  полеты  в  аппаратах  с  космомагнетическими
двигателями:  тут  не  было  стремительных  подъемов   в   атмосферу,   ни
сумасшедшей скорости, когда Земля словно крутится под тобой. Наоборот, это
скорее напоминало беспечный бесшумный  полет  птицы,  и  пейзажи  медленно
проплывали под крылом  -  долины  сменялись  холмами,  равнинами,  речными
извилинами. И как передать наслаждение полетом над вершинами гор,  радость
борьбы  с  нисходящими  воздушными  потоками,  величественных   ястребиных
подъемов по спирали или ленивых, плавных спусков к земле!..
     Отныне по нескольку раз в неделю Кельбик, Рения и  я  отправлялись  в
свободный полет каждый на своем планере. Мне пришлось  заказать  для  себя
личный планер, однако он мне не  очень  нравился.  Мне  казалось,  что  он
тяжелее и  неповоротливее  учебного  планера,  но  я  объяснял  все  своей
неопытностью и, скрывая уязвленное самолюбие, старался  выжать  из  своего
аппарата все, что можно.
     Однажды мы спокойно парили над  обширным  заповедником.  Метеостанции
пообещали постоянный ветер, и мы  действительно  легко  удалились  на  450
километров к югу от Хури-Хольдэ. Без труда преодолели  мы  горный  хребет.
Вдалеке стадо слонов купалось в реке Керал, вытекавшей из внутреннего моря
Кхама. Кельбик ушел вперед. Рения держалась слева от меня.  Далеко  позади
нас в небе медленно кружились другие планеристы.
     Внезапно Кельбик вызвал меня по радио:
     - Орк, ты видишь планеры прямо впереди?
     - Да, а что?
     - Они не из Хури-Хольдэ. На такое расстояние от базы  могли  залететь
только Камак, Атюар и  Седина.  Но  я  точно  знаю,  что  сегодня  они  не
поднимались в воздух. И мы слишком далеко от  Акелиора,  чтобы  кто-то  из
тамошних планеристов успел сюда добраться.
     - А нам-то какое дело?
     - Большое! Я, например, очень хотел  бы  знать,  почему  эти  планеры
летят так быстро, а главное-против ветра?
     Три черные точки действительно росли на глазах, и тем не менее, когда
стало возможным различить их  силуэты,  я  безошибочно  узнал  безмоторные
планеры, а не короткие сигары космолетов.
     - Берегись, Орк! - вмешалась  Рения.  -  Вспомни,  что  тебе  говорил
Хэлин! Фаталисты...
     Все произошло с невообразимой быстротой. Три  планера,  летевших  нам
навстречу, словно рассыпались в воздухе: их крылья  надломились  и  начали
падать, вращаясь, вниз. И  прямо  на  нас  ринулись  три  черные  зловещие
сигары.
     - Вниз, Орк, вниз! - закричал Кельбик.
     Но было уже поздно. Один из космолетов ударил меня по правому  крылу,
и оно отломилось с легким шорохом. Земля перевернулась подо мной и  начала
быстро приближаться. Воздух свистел вокруг изувеченного планера.
     - Орк, оторви приборную панель! Скорее, скорее!
     Растерявшись, я  потерял  несколько  драгоценных  секунд.  Наконец  я
нагнулся, просунул руки под приборную панель и потянул  ее  на  себя.  Она
отскочила целиком, и я увидел знакомый щит управления космолета. Теперь  я
знал,  что  делать,  и  попытался  замедлить  падение.  Это  удалось  лишь
наполовину. Мой космопланер глухо ударился о землю, и я врезался головой в
щит управления. Кровь заливала мне глаза, но я  прежде  всего  взглянул  в
небо. Там оставался только один планер с наполовину отсеченным Крылом:  он
быстро терял высоту. Это был планер Кельбика. Планер,  на  котором  летела
Рения, исчез.
     Планер Кельбика снизился всего в нескольких сотнях метров от меня: он
резко скользнул вниз и разбился о дерево. Немного дальше, почти в реке,  я
заметил изуродованный планер Рении и бросился к нему, задыхаясь от  страха
и ярости. Рения, согнувшись пополам, лежала  в  кабине.  Все  мои  попытки
вытащить ее были тщетны.
     - Не так! - услышал я  спокойный  голос  Кельбика,  -  Сдвинь  фонарь
назад...
     Я обернулся. Лицо его  пересекала  бледная  вздувшаяся  царапина,  из
которой медленно начинала сочиться кровь.
     Вдвоем нам удалось вытащить Рению, и  мы  уложили  ее  на  песок  под
уцелевшим крылом. Кельбик склонился над ней - как любой планерист, он умел
оказывать первую помощь.
     - Мне кажется, ничего серьезного. Обморок от потрясения.
     И в самом деле. Рения быстро  пришла  в  себя.  С  момента  нападения
прошло не более пяти минут.
     - Что бы об этом думаешь, Кельбик? - спросил я.
     - Почерк знакомый. По глупости или от великого ума фаталисты, те, что
еще уцелели, решили, что от тебя надо избавиться.  Возможно,  одновременно
они попытаются покончить с другими членами Совета, но в этом я сомневаюсь.
Меня больше тревожит то, что для такого камуфляжа космолетов  под  планеры
потребовались определенные технические навыки, которыми обладает далеко не
каждый. Значит, среди фаталистов есть текны. Текны-фаталисты... Не могу  в
это поверить!
     - Может быть, они обучали своих специалистов?  В  конце  концов,  для
людей, решивших идти против всех человеческих законов, в этом  нет  ничего
невозможного. И вполне вероятно, что у них есть  свои  собственные  тайные
мастерские...
     - Не знаю, какая из ваших догадок хуже, -  вмешалась  Рения.  -  Меня
удивляет, что они промахнулись. Почему они не  ударили  прямо  по  кабинам
планеров? Тогда бы она убили нас наверняка!
     - Остатки планеров рассказали бы, как это было, Рения, и тогда начали
бы искать виновных. А крыло может и  само  отломиться,  особенно  в  бурю,
которая надвигается. Взгляни на небо!  В  общем,  я  рад,  что  сумел  это
предвидеть   и   приказал   установить   на   наших   планерах   маленькие
космодвигатели.  Летать  на  них  было  нельзя,  но   как   парашюты   они
пригодились...
     - Значит, поэтому мой планер казался таким тяжелым?
     - Да,  поэтому.  А  сейчас  нам  остается  только  сообщить  о  своем
местоположении в Хури-Хольдэ и ждать помощи.
     - Не думаю, чтобы они так легко отказались  от  мысли  разделаться  с
нами, - сказал я. - Поспешим!
     Сначала мы испробовали  передатчик  Рении,  но  он  вышел  из  строя.
Передатчик Кельбика был вообще разбит всмятку. Мы уже начали беспокоиться.
К счастью, мой передатчик, хотя и поврежденный,  нетрудно  было  починить,
чем я и занялся. Рения пошла в сторону леса.
     У Кельбика оружия не оказалось,  Я  попросил  его  посторожить  возле
планера, пока я налаживаю радиопередатчик. Я уже почти закончил настройку,
когда он меня предупредил:
     - Орк, люди!
     Их было семеро; они возникли, как призраки, из  темных  зарослей.  На
них были длинные черные тоги, развевающиеся на ветру. Не выходя из кабины,
я проверил свой маленький фульгуратор и взглянул в том  направлении,  куда
пошла Рения, Ее не было видно.
     Небо  темнело  с  каждой  секундой,  мертвенный,  лунный,   как   при
извержении вулкана, свет заливал песчаный берег,  река  С  глухим  рокотом
катила черные волны.
     Внезапно тучи прорезала молния.
     Один из незнакомцев отдал короткий приказ, и все  они  устремились  к
Кельбику, выхватывая на ходу оружие. Далеко позади нападающих на краю леса
появились другие, еле различимые в густейшей темноте  фигуры,  -  их  было
много! Кельбик, отступая, повернул ко мне.
     Радировать в Совет было поздно. Я быстро огляделся, Нас оттесняли  от
леса в излучину реки.
     - Скорее в заросли! - шепнул я. - Бегом!
     Кельбик бросился к лесу, и я последовал за ним. Заметив меня, один из
нападавших вскрикнул, поднял руку. Послышался глухой выстрел,  и  песок  у
меня под ногами взвился маленьким смерчем. Еще  несколько  пуль  пролетело
над самой моей головой, пока я продирался  сквозь  кусты.  Вспышки  молний
освещали мне путь. Наконец добежав до леса, я обернулся и дважды нажал  на
спуск фульгуратора. Молнии, созданные людьми, ответили небесным молниям, и
черные тени рухнули на оплавленный песок.
     Мы  вбежали  под  лесной  покров  в  тот  момент,  когда  по   листве
забарабанили первые капли дождя. Через секунду это был уже  глухо  ревущий
водопад тропического ливня. Мы сразу перешли на  шаг,  утопая  во  мхах  и
травах, однако продолжали идти, не  останавливаясь.  Когда  мы  пересекали
поляну, сзади в нас дважды стреляли - преследователи  были  близко.  Я  не
стал отвечать, предпочитая приберечь на крайний  случай  последние  заряды
фульгуратора. Спина Кельбика еле виднелась впереди.  Я  все  время  думал;
куда делась Рения? Позвать  ее  я  не  решался,  боясь  привлечь  внимание
преследователей и к ней, и к нам самим.
     Завал  из  полусгнивших  стволов,  опутанных  лианами,  заставил  нас
потерять драгоценные минуты. Когда  мы  преодолели  его,  шум  погони  уже
слышался не только сзади, но также справа и слева: нас  окружали!  Наконец
мы выбрались на большую поляну у подножия почти отвесной  каменной  гряды.
Позади из леса выходили преследователи.
     Мы пересекли поляну бегом.  Несколько  пуль  просвистело  над  нашими
головами, но мы не обращали на них внимания,  надеясь  найти  спасительный
проход  между  скалами.  Увы,  каменная   стена   оказалась   сплошной   и
неприступной -  только  одна  пещера  зияла  перед  нами.  В  отчаянии  мы
устремились к ней, и я едва успел сразить  из  фульгуратора  великолепного
тигра, преградившего нам путь в свое логово.
     До какой-то степени положение наше улучшилось. Гроза почти прошла,  и
полная луна ярко освещала поляну, лишь изредка по ней  пробегали  тени  от
разорванных  туч.  Если  мы  сумеем  продержаться  до  утра,  нас   отыщут
встревоженные посланцы Совета или, по крайней  мере,  поисковые  вертолеты
заставят убраться  наших  врагов.  Главное  -  продержаться!  Но  когда  я
взглянул на счетчик фульгуратора, лицо мое  омрачилось.  У  меня  осталось
всего семнадцать разрядов...
     Мы притаились за  грудой  каменных  обломков,  как  пещерные  жители,
ожидающие нападения. Но враги наши медлили. Отдельные пули изредка щелкали
по  камням,  не  причиняя  никакого  вреда,  или,  наоборот,   отскакивали
рикошетом от сводов пещеры, грозя нас задеть. Однако  сами  нападающие  не
выходили из-под прикрытия зарослей.  Тревога  снедала  меня,  особенно  за
Рению.
     Когда горизонт на востоке начал бледнеть, я заметил в кустах на  краю
поляны какое-то движение. И сразу  же,  как  стая  черных  демонов,  враги
устремились  на  нас.  Я  расстрелял  все  заряды,  но,  оставляя   позади
обугленные трупы, они бежали к пещере без единого выстрела.
     "Хотят взять живьем", - успел я подумать, швырнул  в  голову  первого
нападающего фульгуратор и схватил толстый сломанный сук. Кельбик  встретил
их  градом  камней.  Затем  началась  рукопашная.  Мне  удалось  ненадолго
отбросить  врагов,  размахивая  своей  узловатой  дубиной,  но  потом  они
навалились всем скопом. Меня сбили с ног, и от страшного удара по голове я
потерял сознание...
     Придя в себя, я  почувствовал,  что  крепко  связан.  Рядом  со  мной
неподвижно лежал Кельбик с распухшим,  окровавленным  лицом.  Под  деревом
спиной к нам стоял часовой, а остальные фаталисты сидели неподалеку  прямо
на траве и о чем-то спорили. Их было человек пятнадцать,  но  я  не  узнал
никого.
     Внезапно деревья на краю леса раздвинулись, и на поляну вышли  четыре
слона, за которыми неторопливо выступало все стадо. Фаталисты не  обратили
на них внимания. Слоны  в  заповеднике  давно  привыкли  к  посетителям  и
никогда  не  трогали  людей.  Однако  эти  слоны,  видимо,   были   чем-то
заинтересованы. Они обошли группу фанатиков с двух сторон, приблизились  к
нам. И вдруг я услышал звонкий голос Рении:
     - Пора, Хлларк, скорей!
     Самый крупный слон повернулся, взмахом хобота  оттолкнул  часового  и
легко  подхватил  меня.  Другой  слон  так  же  аккуратно  поднял  еще  не
пришедшего в себя Кельбика.  Вожак  нес  меня,  обхватив  хоботом  поперек
туловища, так что голова и ноги мои свешивались. Напрягая  шею,  я  поднял
голову: черные фигуры в панике разбегались.
     - Сюда, Хлларк!
     Мой  слон  двинулся  к  лесу,  и  тогда  прозвучали  выстрелы.  Пуля,
предназначенная мне, попала ему в хобот. Затрубив от ярости, слон выпустил
меня, и я больно ударился о землю. Вожак развернулся на месте, ринулся  на
врагов, и за ним устремилось все  стало.  Крики  ужаса,  топот,  отдельные
выстрелы - и все смолкло.
     Растрепанная,  в  порванном  платье,  Рения  склонилась  надо   мной,
торопливо развязывая мои путы. Я с трудом поднялся, руки  и  ноги  у  меня
затекли. Черные бесформенные пятна на поляне - вот и все, что осталось  от
фаталистов, которых настигли слоны.
     - Что с Кельбиком? - спросил я.
     - Он жив.
     - Как тебе удалось привести этих слонов, Рения?
     - Это не слоны, Орк. Это параслоны!
     Я пригляделся  внимательнее.  Животные  уже  успокоились.  С  первого
взгляда они ничем не отличались от обыкновенных слонов, только  головы  их
показались мне крупнее,  а  лбы  -  выпуклее.  И  я  вспомнил  трагический
эксперимент Биолика.
     Этот выдающийся физиолог за пятьсот лет  до  моего  рождения  пытался
создать сверхчеловека. Он с  успехом  провел  серию  опытов  над  крупными
хищниками и слонами; толщина костных тканей черепа у  них  уменьшилась,  а
мозг почти вдвое увеличился в объеме и одновременно стал гораздо  сложнее.
В результате  разум  параслонов  достиг  уровня  разума  пяти-шестилетнего
ребенка. И это их свойство благодаря тщательному контролю и  отбору  стало
наследственным. Ободренный успехом Биолик,  не  предупредив  Совет,  начал
эксперименты со своими собственными детьми и внуками. Результаты оказались
столь ужасными, что он покончил с собой. По-видимому,  человеческий  разум
невозможно развить таким способом. Однако параслоны уцелели  и  продолжали
размножаться. Их присутствие в заповедниках никого не стесняло, тем  более
что они сами именно благодаря своему уму сторонились людей и старались  не
попадаться им на глаза.
     Когда Рения углубилась в лес, она увидела большой  космолет,  который
шел на посадку. Сначала она