которые
накатывались на него из мозга Хорнга; и он был абсолютно уверен в том, что
Хорнг не забыл этого тоже.
     Мара подсоединяла  провода  телепатера;  Хорнг  сидел  без  движения,
изредка  переводя  свои  темные  глаза  с  нее  на  Райнасона.  Когда  она
закончила, Райнасон кивнул ей, чтобы она включила контакт.
     И сразу же он почувствовал, как  разум  Хорнга  наваливается  на  его
собственный, неясные потоки  мысли  ощущаются  ближе,  серые  расплывчатые
изображения становятся более  четкими  и  накрывают  его  сознание;  через
какое-то мгновение он  ощутил,  что  его  собственные  мысли  сливаются  с
мыслями Хорнга,  что  целостность  собственного  восприятия  происходящего
растворяется в восприятии инопланетянина.  Теперь  они  были  вместе;  они
почти слились в единое сознание.
     В Хорнге он ощутил шепот недоверия, страха,  и  отголоски  той  самой
ненависти, которая так поразила его раньше. Но  все  это  было  глубоко  в
подсознании;  на  поверхности  сознания  были  распространяющиеся  волнами
ощущения собственной ненужности, отказа от всего  активного,  нереальности
происходящего вокруг. Спокойствие, которое он  раньше  отмечал  в  Хорнге,
теперь куда-то ушло, и его место занял этот туман безнадежности.
     Райнасон осторожно углубился в пласты  расовой  памяти  этого  серого
сознания, чувствуя, как на него  давят  находящиеся  где-то  совсем  рядом
чувства Хорнга. Он нашел их, эти пласты мыслей неизвестных  ему  и  живших
тысячелетия  тому  аборигенов,  изображения  и  звуки,  существовавшие   в
реальной жизни задолго до него. Он пошарил в них, пытаясь  снова  отыскать
мысли Теброна... и нашел-таки то, что искал.
     Сейчас он был Теброном, марширующим через обширную  равнину,  которую
он уже видел  раньше;  сильный  ветер  бросал  ему  прямо  в  лицо  песок,
поднимаемый шаркающими ногами его солдат. Он ощущал, как  мускулы  на  его
ногах ноют от усталости; сухой воздух обжигал  жадно  дышащие  ноздри  при
каждом долгом вдохе. Он был еще на расстоянии нескольких  часов  марша  до
города, но скоро, вот уже совсем скоро, перед заходом светила должен  быть
привал.
     Райнасон стал осторожно пробираться по этому  слою  памяти,  стремясь
перескочить немного вперед; он сознавал, что Хорнг  пристально  следит  за
его передвижениями. В его сознании все еще доминировала  усталость,  затем
вдруг промелькнул было едва заметный проблеск интереса к  чему-то,  но  он
тут же был подавлен усталой безнадежностью, апатией, которую Райнасон  уже
отмечал ранее. Он проследовал по слоям памяти дальше...  еще  дальше...  и
вот, наконец...
     Храмовый  охранник  пал  в  тени,  и  один  из   гвардейцев   Теброна
наклонился,  чтобы  подобрать  его  оружие.  То,  что  осталось  от   тела
охранника, катилось вниз по ступеням Храма - три, четыре, пять ступеней; и
вот, наконец, эта половина туши замерла  внизу.  Его  глаза  на  мгновение
остановились на нем; затем Теброн отвернулся и направился вверх ко входу.
     Накатилась  волна  стона  от  невыносимой  боли  и  страха,   которые
вырастали где-то в глубинах его подсознания.  Он  вошел  в  тень  дверного
проема и остановился, но только на  какое-то  мгновение:  внутри  не  было
никакого движения, и он сделал шаг вперед - всего одна ступенька  вниз,  в
помещение Храма.
     Крик  разнесся  эхом  по  залам  и  коридорам  Храма  -   высокий   и
пронзительный, усиливающийся по  мере  того,  как  на  него  накладывалось
собственное эхо, доводя его-Теброна до состояния  беспамятства.  Он  знал,
что все это исходит от Хорнга, но боролся с ним, постепенно продвигаясь по
темной внутренней комнате. Он был  Теброном  Марлом,  королем  священником
вождем Хирлая, это  он  вошел  в  Храм  Кора,  ощущая  под  своими  ногами
несокрушимую массивность каменного пола. Холодный пот внезапно выступил на
спине - его или Теброна? Но он действительно был Теброном, и  он  отчаянно
боролся со взрывом страха в своем мозгу, как будто все это было борьбой за
право ощущения собственной личности. Но он был Теброном.
     Крики внезапно угасли; он стоял в наступившей  тишине  перед  Алтарем
Кора.
     Итак, цель достигнута, подумал он. Сколько дней  он  сражался,  чтобы
оказаться здесь? Вспоминать не было никакой нужды; мышцы его тела сами  по
себе являлись ярким напоминанием о пройденном пути, как  и  боль  в  ране,
которая мешала движению плеча. Если бы он вспомнил  все  битвы,  он  снова
услышал бы многочисленные эхо в сознании своих врагов; в сознании, которое
погибало вместе с сознанием его собственных умирающих воинов.  Нет,  таких
ощущений он испытал уже достаточно. Вот перед ним цель, и он  ее  добился;
возможно, теперь вообще отпадет необходимость в дальнейших убийствах.
     Он раскрыл рот, тщательно  выговаривая  слова,  которым  его  научили
много лет  назад,  в  период  учебы  в  Районе  Шахт.  Все  ритуалы  Храма
соблюдались только на старинном звуковом языке; этого требовал Кор, и  эти
слова знали только жрецы, потому что они были настолько стары, что все  их
формы закостенели к тому времени, когда  остальные  обрели  телепатические
способности и упразднили необходимость использования речи.  Эти  священные
слова никогда не произносились в кругу непосвященных.
     - Я - Теброн Марл,  король  первосвященник  вождь  Хирлая.  Я  пришел
получить твои приказы напутствия.
     Он встал на колени, как того требовал ритуал, и уставился на  Алтарь.
Там мигнул Глаз Кора - маленький кружочек света в темной  комнате.  Алтарь
был массивный, но простой по оформлению; его тяжелые колонны, воздвигнутые
в традиционном стиле, поддерживали вес Глаза. Теброн наблюдал за тем,  как
Глаз то делался ярче, то затухал, и ждал; внутри него  с  беспокойством  и
любопытством ждал и разум Райнасона.
     Наконец, Кор заговорил.
     "Сохраняй неподвижность. Не продвигайся вперед".
     Он почувствовал себя ребенком;  волна  чувственной  сентиментальности
мгновенно распространилась по коже и по всем органам. И  ведь  было  из-за
чего - в Храме Кора с ним разговаривал сам бог вождь.
     - Я жду дальнейших слов.
     В темноте Глаз действовал на сознание гипнотически, не давая оторвать
от себя взгляд. Снова под сводами огромного зала зазвучал голос Кора:
     "Научные поиски твоей расы ведут  к  ее  вымиранию.  Научные  данные,
представленные мне вашими жрецами, со всей  очевидностью  свидетельствуют,
что через сто лет ваша раса вырвется за  пределы  планеты.  Вы  не  должны
продвигаться вперед, ибо на этом пути вашу расу ждет вымирание".
     Все его мысли смешались; это было вовсе не то, на что он рассчитывал.
Бог-вождь Кор всегда помогал этому  народу  продвигаться  вперед  по  пути
наук; учеными словами ему докладывали о результатах научных исследований и
нередко бывало, что если эти доклады были  сформулированы  правильно,  бог
вождь разъяснял непонятные моменты, с которыми они сталкивались. Но сейчас
он приказал прекратить научные исследования. Это  было  просто  немыслимо!
Знание всегда считалось божественным; божественное  было  знанием  сущего;
сущее было знанием, пониманием. Для  него  и  для  всего  народа  все  эти
понятия были едиными, и вот сейчас это единство отрекается от тебя! Где-то
далеко в темноте он снова почувствовал слабый крик.
     - Мы должны отказаться от прогресса? Неужели звезды так опасны?
     "Само понятие стремления к прогрессу должно умереть в  твоем  народе.
Вы  должны  оставаться  неподвижными,  законсервировать   то,   что   вами
достигнуто, и жить в мире".
     Чем дольше он смотрел на Глаз, тем все большим и ярким казался  он  в
темноте Храма; все остальное в этом наполненном  эхом  помещении  являлось
темнотой.
     "Звезды не опасны. Но есть одна раса, которая растет вместе с вами, и
растет более быстрыми темпами. Если вы устремитесь к звездам, то вы скорее
столкнетесь с этой расой, а они сильнее вас. Они  более  воинственны,  чем
ваши люди. Вы  уже  готовы  к  миру,  и  это  должно  стать  вашей  целью.
Оставайтесь на своей планете; законсервируйте знание; культивируйте  плоды
вашей цивилизации как она  есть,  но  не  продвигайтесь  дальше.  Если  вы
поступите так, то у вас в запасе будет пять тысяч лет  до  того,  как  эта
раса обнаружит вас, и если вы не будете представлять  для  нее  опасности,
они вас не уничтожат".
     При этих словах бога вождя, которые низверглись  на  Теброна  в  тиши
темного зала, он ощутил, как внутри него  поднимается  гнев,  смешанный  с
усиливающимся  страхом.  Он  был  воином  и  исследователем.  Как  мог  он
отказаться от всех своих  планов,  и  как  мог  он  заставить  всех  своих
подданных поступить так  же?  Ведь  не  станет  никакой  надежды,  желания
двигаться вперед, никакой любознательности... никакой цели.
     - Намного ли эта раса опередила нас в своем развитии?  -  решился  он
задать вопрос.
     Из алтаря послышался низкий шум; Глаз снова засветился ярче.
     "Сейчас они не намного опередили вас. Но  они  более  воинственны,  и
поэтому будут развиваться более быстрыми  темпами.  Для  обеих  ваших  рас
война является поиском, в котором вы реализуете то, что  находится  внутри
вас. Ваши научные исследования, как и ваши войны, являются по сути одним и
тем же. И вы должны покончить и с тем, и  с  другим,  поскольку  и  то,  и
другое ведет к неудовлетворенности. А путь к  удовлетворению,  если  такое
возможно вообще, лежит только через мир".
     Он склонил голову в сторону - жест,  означающий  полное  понимание  и
согласие. Он не мог вступать в спор  с  богом  вождем  Кором,  и  не  смел
позволить себе такое даже в мыслях.
     - Как я должен повлиять на свою расу? Разве можно убедить каждого  из
них в том, что необходимо отказаться, забыть все изыскания?
     Глаз заурчал и сделался еще ярче на фоне находившейся за  ним  темной
стены с орнаментом, гравированным по камню. Прошло  какое-то  время,  пока
Кор не заговорил снова.
     "Убедить каждого будет невозможно. Им не следует раскрывать  причины;
их же следует заблокировать  от  всеобщей  памяти.  Ты  никому  не  должен
передавать то, что я тебе сообщил. Усиливай свою власть, силой навяжи всем
им мир и приведи их к  покорности.  Можно  сделать  так,  чтобы  знание  и
стремление к поиску умерли в них. Запомни, что не будет  никакой  цели.  И
что в этом следует искать удовольствие".
     Король священник вождь Хирлая подождал  несколько  минут  и  уже  был
готов подняться и уйти, как Глаз замигал и заговорил снова:
     "Ты должен упразднить жречество. Знание, которое я тебе  дал,  должно
умереть вместе с тобой".
     Он еще долго ждал в тускло освещенном,  неожиданно  прохладном  зале,
что бог вождь заговорит снова; затем медленно поднялся и побрел к двери. В
памяти явственно стояло изображение Глаза Кора. Он остановился у выхода из
Храма, ощущая, как легкое дыхание города проносится над его головой сквозь
вымощенный из камня дверной проем. Один из гвардейцев приблизился к нему и
обратился мысленно, но он заблокировал свои мысли и стал тяжело спускаться
мимо них по лестнице.
     Шум ветра над его головой вырос до завывания; внезапно  его  охватило
ощущение, как будто бы он быстро скатывается вниз  по  лестнице  с  самого
верха; куски неба, камня, лиц мелькали мимо него как  в  калейдоскопе.  Он
потянулся к своей дубине и почти уже взял ее в руки,  как  вдруг  осознал,
что он не Теброн Марл, а уже снова Ли Райнасон, и  завывание  исходило  от
Хорнга, который силой вытащил его из  тех  воспоминаний,  протаскивая  его
через  тысячи  других  воспоминаний  настолько  быстро,  что  он  не   мог
сосредоточиться ни на одном из них.
     Райнасон отключился от  сознания  Хорнга  как  от  кошмара;  он  стал
ощущать свое собственное тело, лежащее в  пыли  Хирлая;  с  трудом  открыв
глаза, подал Маре знак отключить телепатер.
     Сделав это, он медленно  сел  и  потряс  головой,  ожидая,  пока  она
очистится от впечатлений телепатического контакта. Он все еще был  древним
королем Хирлая, и ему потребовалось некоторое время, чтобы возвратиться  в
реальную действительность, к своему собственному сознанию. Он едва  ощущал
присутствие Мары, стоявшей возле него на коленях, и поначалу никак не  мог
понять, что она говорит.
     - С тобой все в порядке? Ты уверен в этом? Посмотри на меня,  Ли,  ну
пожалуйста!
     Как бы со стороны он почувствовал, что кивает ей в знак того,  что  с
ним все в порядке; но когда увидел выражение ее лица, то  последние  космы
владевшего его сознанием тумана выветрились из его  головы.  В  ее  глазах
стояли слезы; прикоснувшись к ее щеке, он сказал:
     - Со мной все в порядке. Но  почему  ты  не  поцелуешь  меня  или  не
сделаешь чего-нибудь в этом роде?
     Она поцеловала его. Но пока он еще только погружался в  поцелуй,  она
резко отстранилась и сказала:
     - Ты, наверное, пережил с ним нечто ужасное! Мне показалось,  что  ты
мертв.
     Он устало улыбнулся и ответил:
     - Нет, это было просто чудесно. Ты бы лучше распутала этого  зверя  -
ему тоже здорово со мной досталось.
     Мара  поднялась  и  аккуратно  убрала  провода  с  Хорнга.   Райнасон
продолжал сидеть; только теперь до него начало доходить значение того, что
он только что пережил. Ясно было, что это полностью  объясняет  тот  факт,
почему хирлайцы вдруг резко переключились с войн на вечный мир,  и  почему
была заблокирована память. Но насколько  можно  было  доверять  памяти,  в
которой якобы сохранился голос древнего бога чужой расы?
     Сидя в пыли на краю обширной хирлайской  равнины,  он  только  теперь
начал обретать понимание того, чего не осознал, пребывая в  роли  Теброна:
не только Храм, но и Алтарь Кора были построены Пришельцами.



                                    6

     Они оставили Хорнга  все  также  угрюмо  сидеть  на  краю  Равнины  и
направились обратно через развалины  древнего  города  Хирлая.  Аборигены,
мимо которых они проходили, все так же безучастно смотрели мимо  них,  как
будто бы они вообще не существовали. Райнасону не раз приходилось бывать в
мелких поселениях, внезапно возникающих после первой высадки на незнакомых
планетах, и быстро покидаемых их  обитателями,  увлекаемыми  миграционными
потоками, которые совпадают, как  правило,  с  оживленными  магистральными
межзвездными трассами. В этих глухих районах  Вселенной,  где  контакты  с
материнской цивилизацией были настолько ослаблены, что можно было говорить
о возникновении совершенно новой культуры, почти так  же  отличающейся  от
культуры в колониях землян, расположенных вдоль магистральных трасс, как и
последние следы культуры хирлайцев на этой планете. И  в  некоторых  таких
районах интерес к Земле был  настолько  слаб,  что  всех  приезжих  просто
игнорировали - точно так же, как поступали в отношении землян хирлайцы.  И
все же он никогда не ощущал такого  отсутствия  внимания,  как  это  имело
место здесь. У  Райнасона  складывалось  впечатление,  что  для  хирлайцев
земляне значили не более, чем ветер или пыль под подошвами ног.
     Когда  они  проходили  через  заселенную  часть  развалин,  Райнасону
пришлось уступить дорогу проходившему хирлайцу. Он молча и медленно прошел
мимо, его глаза даже не посмотрели в сторону  этих  жалких  землян.  Серые
полоумные недотепы, подумал Райнасон; как он, так и Мара невольно ускорили
шаг, стремясь поскорее выбраться из этого неуютного места.
     На краю городка, где покрытые грязью улицы утопали в пыли, и где кучи
мусора уже  достигали  в  высоту  нескольких  футов,  им  встретился  Ренэ
Мальхомм. Он сидел на земле, вытянув  вперед  ноги  и  опираясь  спиной  о
торчащий из земли выветрившийся камень. Он казался  слишком  старым,  хотя
ему не было еще и пятидесяти; его  растрепавшиеся  на  ветру  волосы  были
практически того же цвета, что и покрывавшие  все  вокруг  пыль  и  камни.
Райнасон подумал, что это от того, что в голове Мальхомма было много пыли.
Он остановился и  посмотрел  на  этого  измотанного,  уставшего  от  жизни
человека, глаза которого выдавали его изношенность.
     - Ну и как, удалось тебе связаться с богом, Ли  Райнасон?  -  спросил
Мальхомм своим трубным голосом, в котором ощущалась ирония.
     Райнасон ответил на его настороженный взгляд,  пытаясь  понять,  чего
тот хочет. Он снял телепатер с плеча и поставил его в пыль.  Мара  присела
возле него на камень.
     - Тебя устроит чужой бог? - спросил Райнасон.
     Глаза Мальхомма на какое-то время остановились на телепатере.
     - Ты разговаривал с Кором? - спросил он.
     Райнасон медленно кивнул.
     - Я вступил в контакт с  одним  из  хирлайцев  и  подключился  к  его
расовой памяти. Пожалуй, можно сказать,  что  таким  образом  мне  удалось
поговорить с Кором.
     - Ага, ты вступил в контакт с  богом  этих  аборигенов,  -  задумчиво
пробормотал Мальхомм. - Выходит, он реален? Бог существует?
     - Нет, - пояснил Райнасон. - Кор - это машина.
     Голова Мальхомма вздернулась вверх.
     - Машина? Бог - это машина, если перефразировать  древнее  проклятие.
Мы производим свои машины и делаем из них богов. -  Морщины  на  его  лице
распрямились. - Ну хорошо. Так, пожалуй, даже лучше. Боги остаются  мифом,
и так лучше для всех.
     Райнасон стоял над ним на продуваемой ветрами Равнине, как  и  всегда
не понимая, что именно скрывается за словами Мальхомма.  Он  посмотрел  на
Мару, но та тоже внимательно наблюдала  за  Мальхоммом,  ожидая,  что  тот
скажет еще.
     Вдруг Мальхомм рассмеялся; казалось, что смех рашпилем продирает  его
горло.
     - Ли Райнасон, я так долго призываю людей к  Богу,  что  начинаю  сам
верить в его существование. И когда люди  начали  вести  разговоры  насчет
бога этих аборигенов... - Он покачал головой; от его  прервавшегося  смеха
на лице все еще блуждала  улыбка.  -  Прекрасно,  я  очень  рад,  что  это
неправда. Религия ни черта бы не стоила, если бы это оказалось правдой.
     - Откуда все узнали о Коре? - настороженно спросил его Райнасон.
     Мальхомм развел руками:
     - Маннинг как обычно все  время  трезвонит  об  этом.  Он  высмеивает
хирлайцев и их бога. И в то же самое время он не  перестает  внушать  всем
мысль о том, что они представляют опасность.
     - Почему? Он что, все еще пытается настроить горожан против них?
     -  Конечно.  Маннинг  хочет  заполучить  всю  власть,  какую   только
возможно. И если это будет означать, что придется пожертвовать хирлайцами,
он не задумываясь сделает это. - Мальхомм встал. -  Он  говорит,  что  они
могут оказаться Пришельцами, и возбуждает в каждом  страх,  насколько  это
только возможно. Он цепляется при этом за любой незначительный повод.
     - Это не так невозможно, как может показаться  на  первый  взгляд,  -
пояснил Райнасон. - Кор - машина Пришельцев.
     Мальхомм с изумлением уставился на него:
     - Ты уверен в этом?
     Райнасон кивнул в ответ.
     - В этом нет никакого сомнения - я видел ее с расстояния трех  футов.
- Он рассказал Мальхомму о своем контакте с Хорнгом, о контакте с  блоками
памяти, с разумом, с Теброном, о его диалоге с машиной,  которая  являлась
Кором. Мальхомм слушал его  с  глубоким  вниманием;  его  косматая  голова
склонилась набок, подергиваясь время от времени вместо комментария к тому,
что он слышал.
     Наконец, Райнасон подошел к самому главному:
     - Та раса, о которой Кор предупреждал хирлайцев,  по  описанию  очень
похожа на нас. Воинственная раса, которая может  сокрушить  их,  если  они
вырвутся за пределы планеты. Нам не удалось пока обнаружить никакой другой
разумной жизни - пока есть только мы и эти хирлайцы.
     - И еще Пришельцы, - добавил Мальхомм.
     - Нет, там речь шла о расе, которая тогда еще не выросла из состояния
варварства и находилась примерно на том же  уровне  развития,  на  котором
были и хирлайцы. Не забывай, что  к  тому  времени  Пришельцы  уже  успели
освоить тысячи  звездных  систем.  Нет,  раса,  в  отношении  которой  они
п