ноша, одетый в шелковую
рубашку и длинную шерстяную юбку,  доходившую  до  его  высоких
кавалерийских   ботинок;   на  поясе  висел  длинный  кинжал  с
украшенной драгоценными камнями рукояткой.  Его  густые  черные
волосы   и   твердая   челюсть   выдавали   в  нем  присутствие
киммерийской крови, хотя изящество  и  благородство  черт  рода
Эйнарсонов тоже были явно заметны.
     Юноша  прошелся  по  комнате  и, подойдя к столу, оперся о
него рукой -- то ли, чтобы усилить театральный эффект от своего
неожиданного  появления,  то   ли   чтобы   просто   удерживать
равновесие.
     -- Так-так,  совещание!  Решаются  важные  государственные
дела!
-- произнес он с пафосом, но при этом таким заплетающимся
языком, что всем стало ясно, что молодой Эйнарсон изрядно
перебрал.-- А почему это меня не пригласили? Почему мне не
оказали честь принять участие в столь высоком собрании?
     Барон бросил на сына взгляд, полный презрения и горечи:
     -- Фавиан, когда ты своим поведением докажешь, что достоин
принимать участие в решении важных дел, тебя будут  приглашать.
Но не раньше.
     Фавиан выпрямил спину, но все же продолжал опираться рукой
о стол.
     -- А  если  предмет  обсуждения  касается  непосредственно
меня, отец? Я ведь догадываюсь, о чем  здесь  говорили!  --  Он
злобно  взглянул  на  Конана  и  неуверенно ткнул в его сторону
пальцем.
-- Этот немытый разбойник с большой дороги будет теперь
изображать меня на публике? Или я ошибаюсь?
     -- Нет, ты не ошибаешься,-- холодно отозвался Бальдр.-- Ты
все правильно понял, пока подслушивал за дверью.
     Фавиан дернулся, как от невидимого  удара,  но  ничего  не
сказал,   взглянув  на  отца  с  немым  укором.  Возможно,  это
обвинение было несправедливым.
     -- Но ты  сделал  слишком  поспешные  выводы,--  продолжал
барон.
-- Я не собираюсь покушаться на твои права и привилегии. Я
лишь намереваюсь принять чрезвычайные меры, чтобы обеспечить
твою безопасность в предстоящем походе. Ты можешь ехать в
обозе, Фавиан, и заниматься вопросами снабжения и торговли,
а для боя... лучше подойдет варвар.
     -- Ах  вот как! Я ценю заботу о моей жизни, отец,-- Фавиан
оттолкнулся от стола и пошатываясь двинулся вперед.-- Но только
достойно  ли  сыну  барона  прокатиться  через  всю  провинцию,
занимаясь   всякой   ерундой,  в  то  время  как  этот  бандит,
вытащенный из тюрьмы, в полной мере насладится  боевой  славой!
Отец,  вы  не  думаете,  что  это оскорбительно для меня? -- Он
сильно качнулся, но сумел удержаться на ногах.  Барон  протянул
руку,  чтобы  поддержать  его,  но  Фавиан  отмахнулся от нее и
подошел к Конану.-- Я сам могу выполнить свой долг  лучше,  чем
какой-то допотопный дикарь! А ну-ка, варвар, посмотри на меня!
     Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, затем
Фавиан  замахнулся и ткнул кулаком в сторону Конана, метя ему в
лицо, но при этом потерял равновесие  и  снова  чуть  не  упал.
Киммериец  схватил  его  руку и, не прикладывая больших усилий,
развернул сына барона и отшвырнул его от себя. Фавиан отлетел к
креслу и неуклюже плюхнулся в него. Беспомощно вытянув ноги, он
начал судорожно шарить в поисках кинжала, но никак не  мог  его
найти.
     Зато  Дарвальд, Свайнн и Своретта уже обнажили свое оружие
и теперь приближались к Конану, который ждал их, приняв  боевую
стойку  и  даже готовый схватить тяжелую скамью, чтобы отразить
атаку.
     Но снова вмешался барон:
     -- Стойте! Оставьте его. Мой сын сегодня выпил пару лишних
кубков и сам напросился на неприятности. Северянин  всего  лишь
защищался  и кстати показал себя достойным бойцом, за что я ему
и плачу. Так что уберите свое оружие.
     Своретта нахмурился и покачал головой:
     -- Милорд, неужели вы позволите этому мерзавцу думать, что
он может безнаказанно ударить благородного немедийца?
     -- Хватит! -- Бальдр  поднял  руку,  давая  присутствующим
понять, что разговор окончен.-- Я же сказал, что все в порядке.
Дело  решено,  и  я уже устал. Своретта, проводите моего сына в
его покой, а вы,  Дарвальд,  позаботьтесь  о  новичке.  И  всем
отдыхать.
     -- Спокойной  ночи,  мой господин,-- хором отозвались все,
кроме Конана и Фавиана.
     Барон Бальдр повернулся, пересек  комнату  и  вышел  через
дверь, закрытую зеленой бархатной портьерой.
     Но  не  Своретта,  а  Дарвальд  занялся  пьяным  Фавианом,
успокаивая и увещевая его, а глава разведки подошел  к  Конану,
крепко  сжимая  рукоятку  кинжала.  Глаза приземистого толстяка
недобро поблескивали.
     -- Вот значит как, варвар? Ты, конечно, думаешь, что сумел
втереться в доверие к барону и теперь будешь злоупотреблять им?
Не успел вылезти из тюремной камеры, а уже  качаешь  права!  --
Своретта   зловеще   ухмыльнулся,   и   лицо   его   исказилось
нескрываемой ненавистью.-- Но я предупреждаю тебя, что  капризы
и прихоти в доме барона приходят и уходят, иногда очень быстро.
Но только одна вещь в этом доме будет всегда,
-- последние слова он произнес совсем тихо, почти шепотом,
так что его не слышал никто, кроме Конана,-- это мое
влияние! И -- если ты еще раз выкинешь что-либо подобное, то
очень сильно пожалеешь об этом, потому что самым легким
наказанием для тебя будет вернуться обратно в тюрьму.
     Своретта  замолчал, глядя Конану в глаза. Его плечо слегка
дернулось,  как  будто  он  собирался  ударить  киммерийца,  но
остановило  его,  видимо то, с каким спокойствием и равнодушием
тот  выслушал  его  угрозы.  Пробормотав  сквозь  зубы  грязное
ругательство,  глава разведки повернулся и быстрым шагом отошел
от Конана.

     Глава 3. Обучение.

     Солнце, стоявшее в зените, ярко освещало внутренний  двор.
Жара,  опалявшая  весь  город,  казалась  особенно  невыносимой
именно здесь, в  этом  замкнутом  пространстве  между  домом  и
высокой  наружной  стеной. Взмыленные после утренней тренировки
кони были покрыты пылью -- и, как казалось Конану, он и сам был
весь покрыт пылью, особенно его лицо и  запекшиеся,  пересохшие
губы.
     -- Так-так,  уже  лучше, варвар. Но все-таки тебе еще надо
научиться прямо сидеть на коне,-- Голос Дарвальда был спокойным
и бесстрастным.--  Ну  что  ты  так  гнешься?  Мы,  немедийские
кавалеристы,  говорим  так: "Сиди высоко и оставь рабам и коням
делать всю работу!" -- Маршал засмеялся и  погладил  усы.--  Но
ты,  как  я  вижу,  никогда  не  достигнешь уровня немедийского
простолюдина, не то что аристократа!
     -- Я слышал, что работа с конем заключается в  том,  чтобы
беречь  его  силу  и скорость,-- задыхаясь, пробормотал в ответ
Конан.--  Но  вообще,  это  седло  такое  жесткое,  а  стремена
расположены слишком низко.
     -- Ты  оценишь  и  жесткость  седла  и  то,  что  стремена
зафиксированы  на  определенной  высоте,  когда  тебе  придется
размахивать   тяжелым   оружием  в  бою,--  с  усмешкой  сказал
Дарвальд.--  Ну  ладно,  на  сегодня   достаточно.   Я   вполне
удовлетворен  уже  хотя  бы тем, что у тебя начинают появляться
мозоли,-- Дарвальд легко соскочил с коня на землю, не  проявляя
никаких  признаков усталости после многочасовой тренировки.-- А
теперь пора поесть. После  обеда  у  тебя  будет  тренировка  с
мастером фехтования Эвольдом. Надеюсь, он тебя кое-чему научит.
     Конан  неловко  слез  с  коня и, поглядывая на Дарвальда и
стараясь подражать ему, привязал поводья  к  одному  из  колец,
вбитых  в  каменную  стену.  Затем,  едва волоча ноги, он пошел
через пыльный двор в ту сторону, куда направился маршал. Солнце
нещадно жгло ему плечи и шею,  которую  еще  недавно  закрывали
длинные  волосы.  Конан  задыхался,  чувствуя, как все тело его
разбито непривычной тренировкой, как болят его мышцы,  с  каким
трудом ему дается каждый шаг.
     -- Куда  ты  идешь,  киммериец?  -- Дарвальд остановился и
повернулся к Конану.
     -- Я? -- Конан тоже остановился и непонимающе уставился на
маршала.-- Обедать.
     -- Твой  обед  ждет  тебя  в   столовой   для   слуг,   за
кухней,-Дарвальд  указал  на  одну  из дверей особняка.-- Такие
варвары, как ты...-- Он засмеялся  и,  махнув  рукой,  быстрыми
шагами  пошел по направлению к другой двери,-- Таким дикарям не
место в офицерской трапезной!
     Пробормотав проклятие, Конан понуро  направился  к  дверям
кухни.  Едва он перестудил через порог, как ему показалось, что
он оказался в темной пещере. Солнечный свет исчез, вместе с ним
исчезла и жара, и Конан почувствовал  освежающую  прохладу.  Но
это  длилось лишь мгновение -- изнутри на него нахлынула другая
волна жары и какого-то, как ему показалось, адского пламени. Он
с трудом различил, что это пылали огни огромной кухонной  печи,
сплошь  уставленной  медными  чанами  и котлами, пар от которых
клубился среди развешанных колбас, окороков  и  связок  лука  и
чеснока, прежде чем улетучивался через закопченую дыру в центре
потолка.  Помещение  было так насыщено разнообразными запахами,
что  всякий,  кто  попадал  туда,  немедленно  начинал  ощущать
урчание в желудке.
     -- Ты чего, есть хочешь, варвар?
     Из  всех  тех,  кто, склонившись, орудовал над столами для
приготовления пищи, только одна молодая девушка выпрямилась и с
любопытством посмотрела на вошедшего. Это явно была немедийская
крестьянка, довольно симпатичная, красоту  которой  подчеркивал
ее  наряд  --  широкая юбка и тонкая белая блуза, перехваченная
поясом из яркой пряжи.  Глаза  ее  были  искусно  подведены  --
по-видимому,  сажей,-- что придавало ее лицу немного загадочное
выражение.
     -- Ну знаешь, ты пришел слишком поздно. Почти всю еду  уже
или отправили наверх, или слопали здесь. Ну да ладно, все равно
проходи  и  садись, попробую что-нибудь наскрести для тебя,-Она
внезапно  рассмеялась  так  звонко,  что  ее  угрюмые   товарки
оторвались  от  своих  трудов и удивленно посмотрели на нее.-Да
похоже,  у  тебя  настоящий  варварский   аппетит!   Мне   надо
поторопиться,  иначе ты просто съешь меня, да еще и как следует
обглодаешь мои  косточки!  --  Девушка  направилась  к  другому
столу, покачивая красивыми, округлой формы бедрами.
     Конан прошел через кухню и, миновав арочный вход, оказался
в мрачной,   освещенной  единственным  узким  окошком  комнате,
служившей столовой для челяди. В центре комнаты  стоял  длинный
стол  с  грубыми  деревянными  скамьями,  а по двум сторонам ее
тянулись отгороженные занавесом спальные комнатушки, отделенные
друг от друга деревянными перегородками. Одна из них в  дальнем
конце, у холодной каменной стены, предназначалась Конану.
     Он   скользнул   по   ней  взглядом  и  усмехнулся.  Пусть
комнатушка и холодная, зато она будет спасать его от  проклятой
изнурительной  жары,  хотя в любом случае он не собирался здесь
долго оставаться -- может быть, даже и на эту ночь. Морщась  от
боли в мышцах, Конан медленно опустился на скамью.
     В  комнату вошла девушка, неся широкий деревянный поднос с
едой и  грациозно  покачивая  бедрами  и  плечами.  Конан  лишь
мгновение  задержал  взгляд  на  содержимом  подноса, затем его
внимание приковали волнующие формы красивой фигуры девушки. Она
поставила свою ношу на  стол  и  придвинула  к  Конану  тяжелый
глиняный  кувшин  с  красным вином, наклонившись так низко, что
предоставила ему возможность еще лучше рассмотреть ее прелести.
     -- Вот   пожалуйста,   варвар!   Надеюсь,   этого    будет
достаточно, чтобы удовлетворить твои северные аппетиты. Если же
нет,  то предупреди меня заранее,-- Она звонко рассмеялась.-- А
то тебе еще придет в голову напасть  с  ножом  на  какую-нибудь
лошадь!  Лучше  не  делай  этого,  а  я  постараюсь  поискать в
кладовке еще что-нибудь для тебя.
     -- Угу,-- Конан запихнул в рот горячую  репу  и  захрустел
ею,  одновременно  отламывая  толстый ломоть хлеба.-- Не бойся,
лошадь я не съем, несмотря на то, что мне здорово досталось  от
нее сегодня.
     Девушка засмеялась, на этот раз негромко и как-то нежно.
     -- Как   тебя   зовут,  киммериец?  --  бросив  взгляд  на
занавешенный арочный вход, ведущий на кухню, она оперлась своим
круглым, обтянутым  юбкой  из  овечьей  шерсти  бедром  о  край
стола.-Меня Лидия.
     -- Меня Конан,-- с трудом произнес он набитым хлебом ртом.
     -- Ты...  киммериец, правда? Когда я была маленькой, то не
была даже уверена, что Киммерия на самом деле  существует.  Нам
рассказывали  всякие  страшные  истории  о  ней -- о великанах,
людоедах, драконах и других  еще  более  ужасных  вещах.--  Она
слегка  поежилась.--  Для  нас это была какая-то таинственная и
жуткая страна!
     -- Все это ерунда,-- Конан отпил  большой  глоток  вина.--
Тот, кто болтал эти глупости, должно быть, перепутал мою страну
с Асгардом и Ванахеймом, где таких ужасов предостаточно.
     -- О,--  Глаза  Лидии  округлились,  когда она представила
себе  страшных  людоедов,   подстерегающий   на   каждом   шагу
зазевавшихся  юных  девушек.--  А  когда я приехала в город, то
узнала,  что  барон  Бальдр  еще  в   молодости   привез   сюда
киммерийскую  невесту  из  своих  северных  походов  -- госпожу
Хильду. Я никогда ее  не  видела,  но  говорят,  что  она  была
красивая и добрая,-- На мгновение взгляд Лидии стал задумчивым,
затем  она  вновь  с любопытством посмотрела на Конана.-- С тех
пор к северным странам у нас стали  лучше  относиться.  Люди  с
почтением  вспоминают госпожу Хильду, уважают ее дочь Калиссу и
даже привыкли к мысли, что когда-нибудь ими  будет  править  ее
сын   Фавиан.   Ты  чем-то  похож  на  него,--  Она  пристально
вгляделась в его лицо.-- И даже очень.
     -- Хмм,-- неопределенно отозвался Конан, затем тоже бросил
на нее внимательный взгляд и принялся задумчиво жевать.--
     Родственником он мне, конечно, не является, и я никогда не
слышал о его матери,  Хильде.  Может  быть,  она  была  дочерью
какого-нибудь  правителя  из  восточных  земель,  а может, была
простой крестьянкой.
     Лидия вздохнула:
     -- Подумать только, что простая девушка из варваров  стала
баронессой!  -- Ее карие глаза заблестели.-- Да, именно женщина
и может подняться  высоко  в  этом  мире,  а  мужчина  все-таки
ограничен  из-за  положения  своей  семьи,--  Она  взглянула на
Конана  и  поспешно  добавила:  --  Кроме  тебя,  я  думаю.  Ты
правильно   сделал,   что  поступил  на  службу  в  благородное
семейство.
     Конан опустил глаза и вновь занялся едой.
     -- А что стало с госпожой Хильдой? --  равнодушно  спросил
он.
     -- О, она умерла,-- Лидия тоже опустила глаза и вздохнула.
     -- Умерла? Почему?
     -- Ее  убили. Отравили пирогом с олениной. Говорят, отрава
предназначалась для ее мужа,-- Она понизила голос и  оглянулась
на  вход  в  кухню.--  Здесь  так много всяких убийц, все время
происходят какие-нибудь восстания. Правда, госпожу Хильду убили
еще до всех этих ужасов.
     Почувствовав, что Конан  перестал  есть,  Лидия  удивленно
взглянула на него. Нахмурившись, северянин сосредоточенно тыкал
ложкой  в  оставшуюся  еду, в том числе и в пирог с неизвестной
начинкой.
     Он поднял на нее глаза:
     -- Так ты говоришь, подсыпать яд  в  пищу  здесь  является
обычным делом?
     -- О,  нет,  Конан,  прости,  я  напугала  тебя!  -- Лидия
виновато посмотрела на него.-- Я не должна была  говорить  тебе
этого! Не бойся, всю эту еду я приготовила сама. Если хочешь, я
могу  ее  попробовать.  Я  всегда  так  делаю  перед  тем,  как
отправить еду господам, чтобы убедиться, что она не отравлена.
     Она наклонилась, схватила  сыр  и  откусила  его,  положив
маленький  остаток  на  поднос.  Затем отломила сочащийся жиром
кусок пирога и тоже отправила его в рот.
     Конан невольно усмехнулся и  перестал  хмуриться.  Заметив
это, Лидия тоже улыбнулась.
     -- Ох,  какой  острый  пирог!  Не возражаешь, если я запью
его? -Она взяла кувшин с вином и поднесла его к губам.
     -- Ну, ладно, хватит! -- Конан засмеялся,  схватил  ее  за
руку  и  притянул  к  себе.-- Можешь остановиться. Верю, что на
этот раз меня никто не собирался отравить.
     Лидия тоже засмеялась, глядя Конану в  глаза.  Капля  вина
осталась на ее нижней губе, и она слизнула ее маленьким розовым
язычком.  Конан неотрывно смотрел на Лидию, и ее восхитительные
формы казались ему соблазнительным  десертом  после  обеда.  Он
приблизил  к  ней  лицо,  она сделала то же самое, и наконец их
губы встретились. Конан обвил руками ее талию,  прижимая  Лидию
все  ближе  и  ближе  к  себе.  Пустой  поднос, разделявший их,
отлетел в сторону, и они слились в тесном и жарком объятии.
     Неожиданно  со  стороны  кухни  раздался  звук   колокола,
сначала один раз, затем другой. Лидия нетерпеливо зашевелилась,
но Конан не выпускал ее из своих объятий, прижимая все крепче и
крепче  к  себе.  Лидия начала отчаянно бороться с ним, пытаясь
освободиться. Наконец, ей это удалось, и она  в  гневе  ударила
северянина рукой по губам.
     Изумленный Конан разжал объятия и непонимающе уставился на
девушку.  Лицо  Лидии  пылало  от  ярости.  В  этот  момент она
напоминала разъяренную тигрицу.
     -- Безмозглый варвар! Это же мне звонили! Ты что,  хочешь,
чтобы  меня  выпороли?  --  Лидия  вытерла рот тыльной стороной
ладони, пригладила волосы и торопливо направилась в  кухню,  на
ходу поправляя складки своей одежды.
     В дверном проеме показался костлявый мальчишка с торчащими
во все  стороны  волосами,  напоминавшими  паклю.  Он понимающе
взглянул на Конана и нахально улыбнулся, затем подошел к столу,
чтобы унести поднос с посудой.
     Он  едва  успел  увернуться  в  сторону,   когда   мрачный
северянин  рывком поднялся, отшвырнув скамью, и большими шагами
вышел из комнаты.
     Мысли путались у Конана в голове. Маленькая мерзавка,  как
она  смела  его  так  использовать!  Разве  он дал ей повод так
обращаться  с  ним?  "Может  быть,  я  сделал  что-то  не  так?
-лихорадочно  думал  он.--  Но она же сама этого хотела! Кто их
разберет, этих местных. Не поймешь, что у  них  на  уме.  Пусть
падет  проклятье  Крома  на  этих  хайборийцев  и  на их подлые
обычаи, которые они гордо называют цивилизацией!"
     Конан вышел во двор, и дневная жара  снова  обрушилась  на
него. Он замедлил шаг и побрел по двору, волоча ноги, но буря в
его груди продолжала бушевать. Впереди, в тени крыльца кузницы,
его  поджидал  огромного  роста  человек,  одетый  в кольчужный
доспех. Изрядно побитый шлем великан держал в руках.
     Конан догадался, что это и есть Эвольд, мастер фехтования.
Он непринужденно беседовал с низеньким толстым человечком, едва
видимым  в  тени.  Через  несколько  мгновений,  когда  толстяк
распрощался  с  воином  и быстро пошел к воротам, Конан узнай в
нем Своретту.
     Нахмурившись, Эвольд  мрачно  смотрел  на  приближающегося
киммерийца.
     -- Так,  варвар, для начала я напомню тебе о времени! Тебе
придется научиться ценить время твоих  старших  офицеров  и  не
заставлять их ждать тебя, не то поплатишься за это своей грубой
северной  шкурой,--  Плохо  выбритое,  щетинистое  лицо мастера
фехтования скривилось от отвращения.-- Ладно, на первый  раз  я
тебя  прощаю.  А  теперь  скажи  мне,  тебе когда-нибудь раньше
приходилось держать в руках меч?
     Конан мрачно взглянул на Эвольда:
     -- Приходилось.
     -- Хмм. Северный клинок --  довольно  грубая  и  неудобная
штука,  к  тому  же  лезвие  у него слишком тяжелое. Ты, должно
быть,  так  же  хорошо  управляешься  с  топором!   --   Эвольд
повернулся  и  направился через двор.-- Да, ну и задание же мне
выпало -учить  такого  дикаря,  как  ты,  привыкшего  орудовать
дубинами и топорами, пользоваться настоящим боевым оружием! Но,
по крайней мере, я научу тебя уважать его.
     @***=
     Солнце  все  еще продолжало заливать двор неистовым жаром,
но теперь оно светило уже с западной стороны. Обливаясь  потом,
Конан  яростно рубил и колол набитое соломой чучело из коровьей
шкуры высотой с человеческий рост, прикрепленное  к  деревянной
балке.  Наконе