айти себе подходящую девицу. К тому же он ее  уже
нашел!
     Если  бы  рукоятка  меча Конана была человеческой шеей, то
она наверняка бы сейчас с хрустом переломилась -- так сильно он
ее сжимал, едва сдерживая острое желание броситься на Оттислава
и изрубить его на куски, как недавно рубил  змей.  Почувствовав
состояние Конана, Лидия подошла к нему и крепко взяла за руку.
     -- Конан,  пожалуйста,  успокойся! Не начинай новую войну,
хотя бы ради твоих оставшихся в живых солдат! -- прошептала она
ему на ухо. Понимая, что Лидия права,  Конан  бросил  последний
испепеляющий взгляд на баронов и отвернулся.
     Они  с  Лидией направились к своей колеснице. Проходя мимо
длинной  линии  солдат,  сидевших  и  лежавших   на   траве   и
радовавшихся  мирному  дню  и  ласковому  солнцу,  Конан  вновь
погрузился в размышления. После смерти Лара, когда они с Лидией
вновь присоединились к своей армии, змеепоклонники были  быстро
разгромлены.  Большинство  из  них  просто  саморазрушились  на
глазах у изумленных воинов, а те, у кого змеиные признаки  были
еще  недостаточно сильными, вдруг стали какими-то беспомощными:
опустив  оружие,  они  блуждающим  взглядом  стали   растерянно
смотреть во все стороны, покорно подставляя себя мечам солдат и
копытам   коней.  С  деморализованным  врагом  покончили  очень
быстро, не дав никому ускользнуть.
     Но были среди них и те, кто  еще  не  успел  подвергнуться
змеиному колдовству: в момент смерти Лара они вновь обрели свой
первоначальный  облик. Они еще продолжали вполсилы сражаться,--
главным образом, для самозащиты,-- но  вскоре  один  за  другим
начали  спасаться  бегством,  вспомнив  о  своих родных домах и
надеясь туда вернуться. Несколько  раз  Конан  поднимал  меч  и
грозно  кричал  своим  солдатам,  чтобы  они  не  убивали  этих
несчастных, а дали им спокойно вернуться на родину.
     К тому времени, когда последние змеепоклонники погибли или
разбежались, облака черного дыма рассеялись,  Земля  очистилась
от  скверны.  Конан повел уцелевшую часть своих войск обратно в
Динандар; солдаты, несмотря  на  усталость,  ликовали,  радуясь
победе  и  возвращению  своего  командира.  Как  и  Конан,  они
выражали открытое презрение к двум другим баронам и их войскам,
проявившим трусость, почти предательство.
     -- В конце  концов,  Конан,--  сказала  Лидия,  когда  они
подошли  к  колеснице,-- мы вернемся в Динандар уже в сумерках.
Если  ты  сможешь  сохранить  мир  до  этого  времени,   тогда,
наверное, он будет длиться долгие годы. Хотя, судя по тому, что
ты  мне  рассказал,  неустойчивый новый режим может ввязаться в
другую войну.
     -- Да, девочка, ты права,-- отозвался Конан, взяв  поводья
в одну руку, а другой обнимая Лидию.-- Я и сам не знаю, что нас
ждет,  и  цел ли еще вообще этот несчастный город. Но если хоть
кто-то там остался, я буду над ними лордом! Я больше не липовый
барон, теперь у меня есть реальная сила и авторитет,  теперь  я
возвращаюсь  в  Динандар  с армией и победой за спиной. Я отучу
этих  немедийцев  убивать  и  мучить   друг   друга!   Я   буду
справедливым правителем! -- и Конан весело расхохотался.
     Лидия присоединилась к нему, и их смех звонко зазвучал над
освещенными  солнцем лугами. На войско, двигавшееся позади них,
этот  смех  подействовал  заразительно,  и  вскоре  всю  округу
огласили  громкие  раскаты  солдатского  хохота,  перешедшего в
веселую походную песню.
     А Конан продолжал строить планы.
     -- И вот когда я смогу окончательно  утвердиться  в  своей
должности,  мы  с  тобой  заживем  прекрасно.  Ты  будешь  моей
баронессой! Ведь когда я только играл роль лорда, мне не с  кем
было даже посоветоваться, я никому не мог полностью доверять. А
теперь...
     -- Конан,  подожди!  Прошу тебя, думай сначала, прежде чем
говорить.  Ты  забываешь,  что  этот  мир  не  может  жить  без
традиций,--  нетерпеливо  прервала  его  Лидия.--  Обычно  жены
принцев и  баронов  выбираются  по  политическим  соображениям:
соединить  вместе  два  королевства  и  произвести титулованных
наследников. Такого брака могут потребовать и  от  тебя,  чтобы
укрепить  твое правление... например, с Калиссой Эйнарсон! Даже
если, как ты говоришь, она впала в  безумие,  этот  брак  будет
создавать видимость для других, что все законно и соответствует
традициям.  Я  была  бы  счастлива  жить  скромно,  а  с  тобой
встречаться без посторонних...-- Чтобы до Конана яснее дошла ее
мысль, Лидия осторожно, но страстно, погладила рукой его ногу.
     -- Нет, девочка,  это  исключено.  Я  убил  Бальдра,  отца
Калиссы,  и  жениться  после  этого  на его дочери...-- Горькая
улыбка скривила губы киммерийца.-- Кроме того,  когда  я  стану
настоящим правителем, я буду хозяином своей собственной судьбы,
также  как  и судьбы провинции, а не марионеткой в руках хитрых
придворных,-- Свободной рукой Конан снова  крепко  обнял  ее.--
Нет,  Лидия,  мой выбор -- это ты. Ты девушка веселая, прямая и
искренняя. А ведь странно подумать
-- когда ты ночами лежала в постели, строя планы насчет
Фавиана, твоя самая лучшая перспектива лежала, похрапывая,
рядом с тобой! -- И они оба снова весело рассмеялись.
     Тем временем колонна уже миновала  холмы  и  двинулась  по
широкой  долине.  На  горизонте уже замаячили высокие городские
стены Динандара. К счастью, никаких зловещих черных клубов дыма
над ним не висело, а лишь как обычно в небо поднимались  тонкие
струйки веселых уютных дымков, исходивших из дубилен, пекарен и
кузниц.  Никакие  чужеземные  полчища  не  осаждали город, лишь
крестьяне из окрестных деревень отрывались от своих  трудов  на
полях    и    выходили   к   дороге,   чтобы   поприветствовать
возвращавшихся домой героев.
     Город становился все ближе и ближе, и вот  наконец,  стали
отчетливо  видны  главные ворота. Они были закрыты, но наверху,
на широком прогулочном  парапете  толпилось  множество  народа,
среди  которого  была и группа старших офицеров. Значит, гонцы,
которых послал Конан, известили горожан о его прибытии.
     Он услышал,  как  командиры  войск  Сигмарка  и  Оттислава
приказали  своим отрядам остановиться. Солдаты сошли с дороги и
расположились на краю  поля,  находясь  от  стен  Динандара  на
расстоянии полета стрелы.
     А  Конан  продолжал  вести  свою  армию  к воротам города.
Приблизившись к ним, он поднял руку, дав знак остановиться,  но
в этот момент массивные бревенчатые ворота широко распахнулись,
и  воздух огласили громкие приветственные крики горожан, запели
трубы, и весь город, казалось, наполнился ликованием.
     -- Смотри,  девочка  моя,  как  нас  встречают!  --  Конан
торжествующе  посмотрел  на Лидию, затем снова поднял руку, дав
на этот раз сигнал двигаться. Но  он  не  услышал  позади  себя
топота  ног и копыт, бряцания оружия и позвякивания доспехов и,
остановив колесницу, оглянулся.
     Согласно какому-то заранее  подготовленному  плану,  армия
Динандара  неподвижно  оставалась на своих местах, но затем все
воины, как один, вытащили мечи и высоко подняли их, скандируя:
     -- Ко-нан! Ко-нан!
     Затем они загрохотали мечами по  своим  панцирям,  добавив
металлический звон к реву голосов.
     -- Да храни вас Кром, собаки! Улла тоже с вами! -- крикнул
Конан,  испытывая  невероятную  легкость  от  того,  что не был
больше  обременен  грузом  обязательств   со   времени   своего
заточения  в  Динандарской  тюрьме.--  Ты  слышала, девочка? Ты
знаешь, что это значит? -- Он повернул сияющее  лицо  к  Лидии,
затем  крепко  прижал  ее  к  своей груди.-- Они салютовали мне
открыто, называя меня по имени! Теперь  нам  нечего  бояться  в
Динандаре!  -- Он снова поднял руку, на этот раз колонна маршем
прошла за ним через городские ворота.
     Это было впечатляющее зрелище, гораздо более  грандиозное,
чем  возвращение домой Бальдра накануне его смерти. Страх перед
распространявшимся   культом   змеи,    подкрепленный    самыми
невероятными  слухами,  в  последнее  время усилился, и весть о
полной и окончательной победе над ним стала источником  великой
радости.  К  тому  же  это  был первый праздник за время нового
правительства, чей приход к власти вселил в души людей  большие
надежды.
     Когда  войска  вошли  в  город,  праздник  был уже в самом
разгаре.  Повсюду  вино  лилось  рекой,  улицы  были  заполнены
пьяными  горожанами, одни из которых вопили непристойные песни,
другие танцевали, совершая самые немыслимые движения, а  третьи
просто  шатались  по  городу,  обезумев  от  радости  победы  и
свободы.
     Но слезы радости нередко смешивались со слезами скорби  по
погибшим.  Вдовы  оплакивали  тех, кто не вернулся, жены шли за
обозом с ранеными, с громким  плачем  простирая  руки  к  своим
покалеченным мужьям.
     Но  веселье  и радость все же преобладали. Солдатам кидали
цветы, совали  в  руки  гроздья  винограда  и  фляги  с  вином,
целовали и обнимали их, а некоторых просто вытаскивали из рядов
и  уволакивали  в шумную кутерьму празднеств. Офицеры Конана не
были сегодня так строги к дисциплине, как во  время  похода,  и
дезертирство   из   рядов   триумфально   марширующей   колонны
непрерывно росло. В конце концов за колесницей уже  ехало  лишь
несколько повозок да небольшая группа всадников, которые хотели
сначала  отвести коней в стойла и только потом присоединиться к
неистовому карнавалу.
     Конан, получив в руки  огромную  флягу  с  вином,  усердно
прикладывался  к  ней,  передавая  после каждого мощного глотка
Лидии, которая старалась не отставать от него. Однако  несмотря
на приятное расслабление, он все же чутким ухом уловил разговор
офицеров, ехавших позади него.
     -- Что  ты  сказал,  парень?  --  обернувшись,  крикнул он
ближайшему из них.-- Что там насчет Сигмарка и Оттислава?
     -- О, милорд,-- почти прокричал в  ответ  молодой  офицер,
стараясь,  чтобы его слова долетели до Конана сквозь шум орущей
толпы.-- Мне сказали, что бароны не пошли к своим  границам,  а
разбили лагерь чуть ли не под самыми нашими стенами!
     -- Вот  оно  что! -- прокричал Конан.-- Но ведь ворота для
них закрыты, не так ли?
     -- Да, милорд. Стража получила приказ не впускать  никаких
чужеземных военных.
     -- Хорошо.  Они  наверное  собираются  уйти утром,-- Конан
повернулся к Лидии.-- Когда  придем  в  замок,  я  сразу  вышлю
свежие  силы к этим мошенникам, хотя никакой угрозы они для нас
не представляют,-- не полезут же они на стены!
     -- На  стены-то  не  полезут,--   отозвалась   она.--   Но
кто-нибудь может открыть им ворота.
     Проехав  через деревянный мост, колесница уже приближалась
к замку, ворота которого стояли открытыми. Даже внутренний двор
имел  праздничный  вид  --  там  стояло  множество  горшков   с
деревьями  и  ваз с цветами. Во дворе тоже было много людей, но
шум  и  суматоха  здесь  были  значительно  меньшими,  так  как
бдительная  стража  неусыпно  поддерживала  порядок.  Въехав во
двор, всадники повернули в сторону конюшен,  а  Конан  направил
колесницу к ступенькам главного входа.
     В  тот  же миг навстречу ему из дверей вышла группа людей:
маршал Дарвальд, одетый  в  новые  красивые  доспехи  командира
Красных  Драконов; старый седой Лотиан в праздничном придворном
наряде; вооруженный мечом  жрец  Уллы,  сопровождаемый  другими
мятежниками  в  ярких  Формах  Совета  по  реформам, и наконец,
высокая стройная женщина,  одетая  как  большинство  горожанок,
праздновавших  сегодня  победу. Конан не сразу узнал ее, и лишь
увидев на ее груди шестиконечный амулет, понял, что эта бледная
исхудавшая женщина -- ни кто иная, как Калисса.
     Он невольно потянулся к рукояти меча,  но  в  тот  же  миг
чьи-то  руки  в  кожаных  перчатках  схватили  его.  Еще  через
мгновение к горлу киммерийца было приставлено  сразу  несколько
острых  лезвий,  такие  же лезвия оказались и у горла Лидии. Из
всех его верных  бойцов  неподалеку  оказалось  лишь  несколько
человек,  которые  с  изумлением взирали на сцену ареста своего
полководца, не сделав, однако, никаких шагов в его защиту.
     -- Наконец-то узурпатор попался! --  злорадно  воскликнула
Калисса.--  Вот  он,  фальшивый  барон,  который был вероломным
телохранителем моей семьи! А  вот  и  его  девка,  наша  бывшая
кухонная  служанка!  --  Калисса  подошла к колеснице и смерила
арестованную пару презрительным взглядом.-- Жаль, что подлая  и
коварная  Эвадна  мертва,  иначе она бы сейчас тоже оказалась у
меня в руках!
     -- Я  скорее  буду  сражаться  насмерть,  чем   стоять   и
выслушивать ваши оскорбления, Калисса,-- мрачно сказал Конан.--
А  что  касается  Эвадны,  то  она умерла достойно, сражаясь за
Динандар.
     -- Как  мой  отец  и  мой   брат!   --   гневно   крикнула
Калисса.-Подходящая компенсация! Ну что ж, киммериец, благодарю
тебя  за  то, что ты уничтожил культ змеи -- что впрочем сделал
бы любой способный командир. Но если ты думаешь, что эта  удача
бросит  к  твоим  ногам целый город, если ты думаешь, что народ
Динандара  склонит  головы  перед  северным  дикарем,  кровавым
выскочкой,  то  ты  ошибаешься!  Но  у  тебя  еще  будет  время
поразмыслить об этом в самой крепкой и надежной темнице замка!
     Пока Калисса яростно произносила свои обвинения,  коалиция
аристократов  и  мятежников  продолжала стоять на своих местах,
спокойно и,  похоже,  одобрительно  наблюдая  за  происходящим.
Конан   вглядывался  в  их  лица,  тщетно  пытаясь  найти  хоть
какие-нибудь признаки несогласия или сочувствия ему. Он  понял,
что   как  только  Калисса  обнаружила  свои  способности,  они
вступили  с  ней  в  сделку.  В  конце  концов,  если  Динандар
согласился принять женщину в качестве своего правителя, то дочь
Эйнарсона  была  куда  более  подходящей фигурой, чем безродный
чужеземец. В  ее  мистической  способности  править  Динандаром
Конан  убедился  сам,  когда  повесил  ей  на шею амулет, чтобы
остановить нашествие восставших из гроба предков Эйнарсонов.
     Калисса  повернулась  в  сторону  столпившихся  во   дворе
горожан и продолжала:
     -- Этот   день   был   провозглашен   как  день  всеобщего
празднования, народ  Динандара!  Теперь  мы  можем  праздновать
двойную победу, потому что нам удалось предотвратить еще одну и
более страшную угрозу нашему городу,-- Обвинительным жестом она
указала в сторону связанных Конана и Лидии.-Обещаю вам, что эта
опасность  больше никогда не нависнет над нами! К счастью, наши
соседние бароны вовремя предупредили нас, послав своих  гонцов,
о подлых планах захвата власти над нами, которые вынашивал этот
жестокий  и  коварный  киммерийский проходимец! Нет, народ мой,
урок истории ясен! Мой отец и брат  мертвы,  но  их  убийцы  не
будут    править    Динандаром!   Господство   кровавого   меча
закончилось! -- Она помолчала  и  вновь  бросила  презрительный
взгляд на Конана.-Конечно, грязные замыслы негодяя все равно не
смогли бы осуществиться -- народ Динандара никогда не принял бы
злобного  и хитрого варвара в качестве своего правителя. Король
Ласло не  допустил  бы,  чтобы  нами  правил  преступник.  Наши
союзники  бароны  не  остались  в  стороне  в решающий час -они
сейчас стоят лагерем у наших ворот, готовые прийти на помощь по
первому нашему зову! -- Снова сделав паузу, Калисса дотронулась
рукой  до  амулета.--  Я  ваш  правитель,  волею  моих  предков
Эйнарсонов  и  силой  этого  талисмана!  Заверяю  вас, что буду
использовать его власть только для защиты Динандара от  анархии
и  чужеземной  тирании.  А теперь, народ Динандара, я спрашиваю
вас -- есть ли  среди  вас  кто-нибудь,  кто  сомневается,  что
женщина   может  править  нашим  городом?  Есть  ли  среди  вас
кто-нибудь, кто мог бы сказать слово в оправдание чужеземца?
     Молчание  длилось  так  мучительно  долго,  что  Конан  не
выдержал и сам нарушил его:
     -- Хватит,  Калисса!  Ясно,  что  ты куда более жестокий и
безжалостный правитель, чем даже был твой отец! Какую месть  ты
готовишь  мне?  Пролить  мою кровь на эти камни, чтобы показать
всем, что она не слишком голубая для лорда Динандара? А как  ты
поступишь с безвинной Лидией, которую ты сама некогда спасла от
смерти?
     Калисса  повернулась  к  Конану, и победная улыбка наконец
озарила ее бледное злое лицо.
     -- Я не  настолько  жестока,  чтобы  лишить  тебя  женских
объятий,  которых  ты  так  страстно желаешь! Сковать их вместе
стола  и  пошел,  волоча  ноги,  в свой закуток, проклиная всех
повернулась к толпе.-- А мы будем продолжать наши торжества!

     Глава 18. Меч Эйнара

     -- Клянусь богиней  урожая,  я  знала,  когда  согласилась
править этим городом, что это будет тяжелый труд! -- со вздохом
произнесла   баронесса,   стоя   посреди  своей  комнаты,  едва
освещенной первыми лучами  утреннего  солнца.--  Но  почему  он
должен начинаться так рано, прежде чем проснется первый из моих
подданных?  --  даже  прежде  чем  самый неугомонный из них еще
только отправится спать?
     Плотнее запахнув длинную зеленую накидку,  она  опустилась
на  мягкий  диван  напротив  поставленных  полукругом  стульев,
занятых Дарвальдом, Лотианом и тремя мятежниками.
     -- Ох,-- еще раз вздохнула она, поправив на груди  тяжелый
амулет.--  Я чувствую себя такой же дряхлой, как ветхие останки
моих предков, которые сейчас, несомненно, ворочаются там внизу,
в фамильном склепе.
     -- Ну что вы, что  вы,  миледи,  вы  совсем  не  выглядите
такой,-с  любезной  улыбкой  возразил  Лотиан.-- И тем более не
выглядели дряхлой вчерашней ночью, когда без устали танцевали с
придворными и гостями. Даже я решился рискнуть  своими  старыми
костями,  чтобы  покружиться  в  одной  из  этих диких народных
плясок!
     Калисса    слегка     улыбнулась,     проведя     гребнем,
инкрустированным  серебром, по своим длинным, спутавшимся после
сна волосам.
     -- Вчерашней ночью у меня был повод радоваться,  советник.
Мои   враги   уничтожены,   в   моем  городе  мир,  и  я  снова
почувствовала себя обыкновенной девушкой.
     -- Миледи, вы и есть девушка!  --  Заметив  подозрительный
взгляд  баронессы, маршал Дарвальд поспешно добавил.-- Я имею в
виду ваше здоровье и красоту. Вы вызываете восхищение  у  ваших
подданных и очаровываете всех нас, кто удостоился чести служить
вам.
     Не  удостоив  вниманием  его  комплименты, Калисса холодно
смотрела на него.
     -- Лучше вспомните, что я еще  могу  быть  и  полководцем,
если  того  потребуют  обстоятельства,  маршал, и вашим военным
командиром. В настоящее время я несу груз забот о  государстве,
к  тому  же только недавно оправилась от болезни, но я откажусь
от  любых  радостей  обыкновенной  девушки   ради   счастья   и
благополучия моего народа.
     -- Вы  храбрая  и  решительная  женщина,  миледи,-- сказал
жрец-мятежник.-- Благодаря вашим отважным и уверенным действиям
никто из нас не пострадал во время вчерашнего кризиса.
     -- Именно   так,--   кивнул   Дарвальд.--   Вы   поступили
совершенно  правильно;  мои люди доложили, что в городе не было
никаких недовольных высказываний по этому  поводу,  даже  среди
солдат, участвовавших с варваром в походе.
     -- А  я  опасался,  что  недовольство  будет,--  задумчиво
произнес старый Лотиан.-- когда слышал, как его  приветствовали
у ворот.
     -- Ерунда!  --  рассмеялся  Дарвальд.-- Разведчик Сигмарка
сказал мне, что все это подстроил Рудо, один из тюремных друзей
киммерийца,  которого  он  назначил  командиром   пехоты.   Мои
гвардейцы случайно наткнулись на него, когда он совершил грабеж
в  пивной, украв оттуда коробку с деньгами. Им удалось схватить
его, и сейчас он снова вернулся в тюрьму, где ему и место!
     -- Прекрасно,-- нахмурившись, кивнула Калисса.-- Всем  нам
хороший  урок.  И  много  еще  его  тюремных  друзей шляется по
городу?
     -- О других ничего не известно, миледи,--  сказал  жрец.--
Во   всяком   случае,   в   городе   абсолютно  спокойно.  Могу
свидетельство