дел ни одного из них, но то, что предстало перед
его глазами, когда солнечные лучи уже достаточно ярко  ответили
поле битвы, ужаснуло его. Он увидел, наконец, как выглядели его
враги,  которых он с такой яростью убивал,-- это были существа,
которые совсем отошли от человеческого образа.
     Он  ожидал  встретить  мрачных  учеников   Сета,   бледных
фанатиков  с  горящими  глазами  и  раздвоенным языком, как тот
крестьянский юноша, которого они видели в замке Ульфа. Но здесь
были настоящие демоны, которые, извиваясь и шипя, лезли на него
со всех сторон. Они были вооружены мотыгами и косами,  которыми
с  нечеловеческой  силой рубили людей и коней. Но многие из них
также несли змей, висевших кольцами на их шеях, используя их  в
качестве  оружия.  Змеи  были  и  в  спутанных  длинных волосах
нападавших и в складках их одежды, и в вытянутых вперед руках.
     Их лица были искажены злобными гримасами, придававшими  им
вид  рептилий.  Конан  мог  поклясться, что зрачки их глаз были
вертикальными, как у змей.
     Но настоящий ужас он испытал, когда один из пронзенных  им
нападавших  в  муках  агонии скрыл рот, и, вместо языка. оттуда
выполз зеленоголовый аспид,-- живая змея,  пустившая  корни  во
рту  негодяя,  извивалась  и  впивалась  зубами в древко копья,
пронзившего  его  корчившегося,  задыхающегося  хозяина.  Конан
поспешно  бросил  копье  вместе  с  вцепившейся  в  него змеей,
выхватив из колчана новое оружие, так как другие нападавшие уже
возникли, как из-под земли, заняв место упавшего монстра.
     Окинув взглядом надвигавшуюся на него волну врагов,  Конан
увидел,  что все они со злорадным блеском в глазах открыли рты,
высунув наружу  своих  извивающихся  змей.  Услышав  сдавленный
вопль  ужаса  рядом  с собой, Конан быстро взглянул на Эвадну и
увидел,  что  ее  тоже  потрясло  это  зрелище.  Лошади   вновь
вскинулись  на  дыбы,  и  в  диком ужасе начали пятиться назад.
Неподалеку от колесницы несколько всадников  слетели  со  своих
вздыбившихся  коней  и  тут же были растерзаны навалившимися на
них змееязыкими чудовищами.
     Но  в  самом  худшем   положении   оказались   немедийские
пехотинцы, которым пришлось столкнуться с жуткими тварями лицом
к  лицу.  Охваченные  ужасом,  солдаты  на  несколько мгновений
растерялись,  чем  мгновенно  воспользовались   змеепоклонники,
изрубив  их  своим оружием и растерзав острыми клыками, так что
после  первой   атаки   ряды   пехоты   значительно   поредели.
Излюбленной  тактикой  нелюдей  было  схватить  одной рукой меч
солдата прямо за лезвие,  не  обращая  внимания  на  порезы,  а
другой  сорвать  с  него  щит  или  панцирь,  проявляя при этом
сверхъестественную силу.  Затем,  вожделенно  оскалившись,  они
широко  раскрывали  свои  рты,  и языки-змеи, тонкие и длинные,
проворно проникали в горло  жертвы,  впиваясь  в  него  острыми
ядовитыми  зубами. С искаженными от боли и ужаса лицами солдаты
падали на поле боя один за другим.
     Конан проклинал себя в провале своего плана, за то, что не
смог предвидеть колдовских чар врага. Он  чувствовал,  что  над
его  войском  нависла угроза паники, что могло привести к самым
страшным последствиям. Единственное, что оставалось  сделать,--
это   найти   вражеских  командиров  и  уничтожить  их,  тогда,
возможно, удалось бы переломить  ход  битвы.  Но  даже  сейчас,
прорвав  главное  кольцо врагов, окруживших лагерь, он так и не
увидел среди нападавших никого  похожего  на  их  предводителя.
Казалось,  змеепоклонников  вела в бой какая-то неведомая сила,
может  быть,  они  слышали  голос  своего  бога  Сета,  который
руководил  их  действиями,  нашептывая  им  в уши свои команды.
Конан едва не впал в отчаяние, чувствуя,  что  он  не  в  силах
остановить  эту страшную нечеловеческую силу, эту сеющую ужас и
хаос  волну,  для  которой,  казалось,  не  существует  никаких
препятствий.
     Оглянувшись  назад,  он  увидел, что тыловой отряд наконец
тоже двинулся вперед, но  вряд  ли  свежее  подкрепления  могло
что-нибудь  изменить  в  этом  диком,  ведущемся  вопреки  всем
правилам, сражении.
     -- По крайней мере, мы  вырвались  из  лагеря,--  крикнула
Эвадна, непрерывно косящая змеепоклонников своими стрелами.
-- Эти бессчетные полчища демонов окружают нас кольцом, и
лагерь мог бы стать для нас смертельным капканом!
     -- Да,  нашей  армии  лучше  всего находиться в постоянном
движении, чтобы сдерживать натиск этих змей. Но мы должны найти
их  предводителя,  иначе  мы  скоро  растратим  все   силы   на
бесполезную  борьбу,--  ведь  они  вырастают, как из-под земли,
вместо одного убитого появляется десять новых гадин!  --  Конан
схватил  свободной  рукой  поводья колесницы и начал напряженно
всматриваться в поле битвы.-- Скорее вперед, через  тот  чахлый
кустарник! Кажется, я нашел его!
     Облака  черного дыма, которые ветер гнал с востока, в этот
момент почти закрыли солнце, но все же  можно  было  различить,
как  впереди  сквозь высокую траву двигалась толпа приверженцев
культа змеи во главе с высоким  и  плотным  вожаком,  одетым  в
серебряные боевые доспехи.
     -- Это  же  Ульф!  Владелец  замка  Эдрам!  -- воскликнула
Эвадна, натянув тетиву лука  и  прицелившись  в  приближающуюся
фигуру полководца змеепоклонников.-- Подлый негодяй!
     -- Нет,  не убивай его! -- Конан оттолкнул ее лук, прежде,
чем она успела выстрелить.-- Мы должны захватить  его  в  плен,
чтобы  он  привел  нас к их самому главному предводителю. Ульфа
недавно обратили в их веру, и  может  быть,--  он  еще  не  так
далеко  зашел,  как остальные. Гони прямо туда, возница, только
постарайся не раздавить его!
     Толстый полководец, опоздавший к началу  осады  лагеря,  с
трудом продирался сквозь густую высокую траву, торопясь принять
участие  в  сражении. Увидев приближающуюся колесницу, он гордо
вскинул голову и высоко поднял меч, держа  его  обеими  руками.
Возница  направил  коней  прямо  на  него, но в самый последний
момент сделал резкий поворот, и  Конан  на  ходу  выпрыгнул  из
колесницы  на  Ульфа,  вцепившись  ему  в  горло.  Меч толстяка
отлетел в сторону, и сам он, не  устояв  на  ногах,  рухнул  на
землю  вместе с Конаном. Пыхтя и ругаясь, противники покатились
по полю, оставляя широкий след в высокой траве.
     -- Ульф! Сдавайся, старый негодяй!  --  Конан  всей  своей
мощью  навалился  на  бывшего  сквайра,  крепко  прижимая его к
земле.-Ты мой пленник, и теперь нам надо  поговорить  с  тобой,
если  ты дорожишь своим носом! -- выхватив кинжал, он приставил
его к лицу Ульфа.
     -- Са  сета  Эфанисса!  --  яростно  просипел  Ульф   свои
ритуальные  заклинания,  раздвоенный язык его при этом проворно
сновал в щели между зубами.-- Хатасса фа Сатан!
     -- А ну, хватит! --  Конан  ударил  рукояткой  кинжала  по
шлему  Ульфа.-- Ты сквайр Ульф, владелец замка Эдрам! Ты всегда
был негодяем и подлецом, но ты  был  человеком!  Я  вырву  твой
поганый   змеиный   язык,  если  ты  не  ответишь  мне  --  кто
предводитель змеиного культа?
     -- Лаа... ларффф!  Ларррххх!  --  Ульф  весь  напрягся  от
усилий   выговорить  нормальные  человеческие  звуки.  Облизнув
раздвоенным языком пересохшие губы, он смог наконец выдавить из
себя что-то членораздельное.-- Ларррхх жрецсс!
     -- Вот  так  уже  лучше,--  острым  концом  кинжала  Конан
приподнял  вверх  подбородок  Ульфа.-- И где я могу найти этого
вашего жреца Лара или Ларха, как его там? В  каком  направлении
мне ехать?
     -- Восссстокхх! -- Ульф зашевелил пальцами, подняв один из
них и  указывая на восток.-- Ларххх воссстокххх. Воссстокххх...
ааа! эээ!..
     Удивленный конвульсивными воплями своего  пленника,  Конан
взглянул  вниз  и  увидел,  как из-под нагрудного панциря Ульфа
выползла маленькая пурпурная  змея  и  впилась  своими  острыми
зубами  в шею невольного доносителя. Полоснув кинжалом по змее,
Конан смахнул ее в траву, откуда  тотчас  же  выползла  вторая,
изумрудно-зеленого  цвета,  чтобы  укусить несчастного Ульфа за
шею.
     Охваченный  страхом,  Конан  вскочил   на   ноги,   увидев
множество  змей,  сползавшихся  к  нему  со  всех сторон. Сунув
кинжал в ножны, он выхватил меч и начал яростно рубить тех, кто
оказался ближе всех. Затем, взглянув на посиневшее перекошенное
лицо Ульфа, он высоко поднял меч и ударил им  сквайра  по  шее,
отрубив голову и тем самым прекратив его мучительную агонию.
     -- Конан, берегись!
     Повернувшись,    Конан    увидел    вооруженного   топором
змеепоклонника, бегущего на него сквозь траву,  но  прежде  чем
киммериец  успел поднять меч, враг зашатался и рухнул на землю,
пронзенный острой стрелой.
     -- Не беспокойся обо  мне,  Эвадна,  я  бы  и  сам  с  ним
разделался,-- пробурчал Конан.-- Кром!
     Он   стремительно   бросился  вперед,  когда  увидел,  что
колесница, которая стояла в нескольких шагах от него,  медленно
двинулась   с   места,  внезапно  окруженная  змеепоклонниками.
Выброшенный из нее возница корчился в судорогах на траве  --  в
его  шею  впились  зубы огромной желтой змеи, которую бросили в
него нападавшие. Колесница была  теперь  неуправляемой,  потому
что  поводья упали в траву, и Эвадна не могла прорваться сквозь
кольцо захватчиков. Она вскинула  лук  в  надежде  отбиться  от
нападавших,  но  тот,  кто  был  ближе  всех, схватился за лук,
пригнув его книзу.
     Конан   прокричал    воинственный    боевой    клич,    но
змеепоклонники даже не обернулись, а тот, который удерживал лук
Эвадны,  вскочил в колесницу и занес над Эвадной косу с длинным
острым лезвием.
     -- Жри  сталь,  собака!  --  Ударом  меча  Конан  разрубил
пополам  ближайшего  к нему захватчика, мешавшего ему добраться
до Эвадны.-- Сдохни, гад ползучий! -- Второй, лишившись головы,
рухнул под колеса.-- Дьявольское отродье, иди за своим отцом  в
ад!  --  Третий  нападавший,  боровшийся с Эвадной в колеснице,
теперь был слишком близко от Конана, чтобы можно было взмахнуть
мечом; но из горла  его  уже  торчала  стрела,  которую  Эвадне
удалось  вонзить  в  него  рукой,  и киммериец просто вогнал ее
глубже, пронзив насквозь все его внутренности.
     -- Конан... пожалуйста...-- Эвадна  тяжело  опустилась  на
пол, прижимая залитые кровью руки к сердцу.-- Меня убили.
     -- Нет,  девочка,  лежи  спокойно,-- Оглядевшись в поисках
кнута и не найдя его, Конан шлепнул по крупам коней  плоскостью
лезвия  меча.  Колесница  покатила  вперед,  и  он опустился на
колени рядом с Эвадной.-- Дай я  перевяжу  твою  рану,--  Спазм
сдавил  его  горло, когда он увидел, как много крови вытекло на
пол колесницы.-- Все будет хорошо...
     -- Конан, послушай...-- едва слышно  прошептала  Эвадна.--
Если ты не погибнешь, возвращайся в Динандар. Обещай мне!
     -- Да,  Эвадна,--  Конан наклонился к ней и осторожно взял
за плечи, чтобы поддержать ее сползающее на пол тело.-- Так же,
как и ты. Мы вернемся туда  с  победой...--  он  не  договорил,
поняв,  что она его уже не слышит,-- ее голова запрокинулась, а
широко открытые глаза неподвижно смотрели в дымное небо.
     Конан долго стоял перед ней на коленях, обняв  ее  легкое,
почти  невесомое  тело,  будто  пытаясь защитить ее от тряски и
толчков колесницы. Затем он осторожно положил ее на пол и встал
на ноги, взяв в руки меч.
     Он   стоял   неподвижно,   едва   замечая    шипевших    и
гримасничавших   змеепоклонников,  попадавшихся  ему  на  пути.
Далеко на востоке в  небо  поднимались  огромные  столбы  дыма.
Оглянувшись,  наконец, на лагерь, он увидел несколько всадников
в черных динандарских кольчугах, яростно рубивших  врагов.  Еще
дальше,  у  самого  лагеря,  он  увидел  развевавшиеся на ветру
высоко поднятые знамена  и  услышал  пение  рожков,  собиравших
войска Сигмарка и Оттислава.
     Как  любят  эти  свинские бароны останавливаться на каждом
шагу, чтобы позаботиться о своих интересах, вместо того,  чтобы
гнать  врага  до  самого  его  логова! Возможно, если бы они не
мешкали там, за спинами динандарских  бойцов,  Эвадна  была  бы
сейчас  жива.  Конан стиснул зубы, обвиняя и себя самого в том,
что не смог ее уберечь. Ее последние слова все  еще  звучали  в
его  ушах.  Он  должен  сейчас вернуться к своим войскам, чтобы
защитить воинов Динандара от страшного и коварного врага.
     Но как только он повернул назад, колесница внезапно  резко
дернулась  и  на  мгновение  остановилась,  так  что Конан едва
удержал равновесие. Лошади попятились назад, а затем рванули  в
разные  стороны,  испуганные непонятным зрелищем -- прямо перед
их мордами возник выскочивший  из  зарослей  камыша  обнаженный
змеепоклонник,   увешанный   множеством  извивавшихся  змей,  и
затрясся в каком-то диком дьявольском танце.
     Внезапно Конан почувствовал, как его сзади крепко схватили
за руки. Двое шипевших змеепоклонников удерживали его  с  такой
нечеловеческой  силой,  что он едва мог пошевелиться. Он напряг
все свои мускулы и попытался вырваться, но в этот момент третий
нападавший вскочил в  колесницу  и  взмахнул  тяжелым  каменным
топором,  обрушив  его  на голову Конана. Затем так же молча он
нанес еще один удар, затем третий, как будто  шлем  Конана  был
шляпкой  гвоздя,  который  змеепоклонник методично вбивал в пол
колесницы.   После   четвертого    удара    глаза    киммерийца
затуманились, все звуки исчезли, и его со всех сторон обступила
плотная непроницаемая тьма.

     Глава 16. Сердце змеи

     Дикий,   все  пожирающий  огонь  охватил  все  вокруг.  Он
буйствовал, как мощный водопад, и  корчился,  как  подвергаемое
пытке   животное.  Яростная,  иссушающая  жара  была  настолько
невыносимой, что казалось, сам воздух  плавился.  Конан  понял,
что  культ  Сета  победил. Его ненасытная жажда пожирания всего
живого охватила не только немедийскую  равнину,  но,  казалось,
весь  мир  людей. Безумный огонь теперь праздновал свою великую
победу, и этот праздник собирался длиться вечно.
     Но вероятно еще  не  все  было  разрушено,  потому  что  в
глубине огней парил призрак. Неясное и отдаленное, искажавшееся
порой  струящимся  горячим  воздухом  лицо  было  тем  не менее
прекрасным.  Смотревшее  на  Конана  из  огня,   оно   излучало
одновременно и мудрость истинного знания, и страсть неутолимого
желания.
     Была  ли  это погибшая Эвадна? Нет, лицо женщины обрамляли
вьющиеся черные волосы, и на Эвадну она совсем не  походила.  И
все  же  это  было  знакомое  лицо.  Любимое  лицо.  Оно  нежно
улыбалось из пламени, как будто говоря о том,  что  смиренно  и
радостно принимает судьбу мира.
     Лидия.
     Конан  вздрогнул,  осознав,  кого  он видит перед собой, и
этот шок окончательно привел его в  сознание.  Он  ощутил,  что
лежит  связанным  на скамье своей колесницы, его руки затекли и
нестерпимо ныли, так же, как и все его тело. Он  закрыл  глаза,
поняв,  что  даже  малейшее движение век вызывает у него жгучую
боль. Конан попробовал чуть наклонить голову набок, чтобы  дать
облегчение затекшему и нывшему затылку, но тут же вновь ощутил,
как на него обрушивается тяжелый каменный молоток.
     Тогда  он  оставил все попытки пошевелиться и сосредоточил
все мысли только на одном: в центре  огненного  круга  напротив
него сидела улыбающаяся девушка, и этой девушкой была Лидия.
     Внезапно  он почувствовал какое-то движение рядом с собой,
и чей-то тонкий голов произнес:
     -- Да, действительно, это прекрасная колесница!  В  тысячу
раз  лучше,  чем  наша старая, расхлябанная колымага,-- Это был
высокий мальчишеский голос, в котором уже, однако,  пробивались
нотки   приближающегося  юношеского  возраста.-Теперь  я  смогу
возить вас с комфортом, который вы заслужили, миледи!  А  чтобы
вам  было еще более удобно, мы положим туда кучу мягких подушек
и тонких салфеток!
     -- Это будет великолепно, Лар,-- прозвучал ответ, и нежный
тембр нового голоса заставил Конана снова пошевелиться. Он  тут
же  ощутил  накатившую на него волну боли, правда, уже не такой
сильной, как первая.
     -- Но сначала ее надо как следует  почистить,--  продолжал
мальчишеский голос.-- Один из ее пассажиров, женщина, залила ее
своей  кровью,  мне  так сказали. Досадная потеря -- теперь она
уже  никогда  не  сможет  присоединиться  к  нам,--  Говоривший
подошел к Конану ближе.-- Но в этом мужчине жизнь еще теплится.
Даже  если  он  не сможет окончательно поправиться после своего
ранения, мы все равно сможем обратить его в нашу веру.
     Почувствовав, как к нему прикоснулась чья-то  рука,  Конан
пошевелился или только попытался это сделать.
     -- Грязный  колдун...  только  попробуй...  будешь  гореть
синим пламенем в преисподней! -- Конан едва шевелил запекшимися
губами, и его угрозы едва ли кто-то слышал.
     Он медленно повернулся на бок, пытаясь незаметно  нащупать
на  поясе  кинжал, но его там не оказалось. В бессильной ярости
он снова закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями.
     -- Зря стараешься, парень! Твои угрозы меня совершенно  не
волнуют.  И почему все хайборийцы такие жестокие? -- насмешливо
спросил Лар.-- Ваше беспричинное,  коварное  нападение  на  нас
стоило  многих  жизней  с обеих сторон -- бессчетное количество
душ, которые могли  бы  радоваться,  служа  нашему  делу,--  Он
нетерпеливым  жестом  взъерошил  себе  волосы.--  Вы никогда не
остановите наше движение, и нас с каждым днем будет все  больше
и  больше,  но  все  же  я  скорблю  о  потерях.  Было бы проще
попробовать нас понять.
     -- Понять!  --  Ухватившись  за  перила  колесницы,  Конан
подтянулся  и  сел.--  О  каких  потерях ты скорбишь? Ты и твои
шакалы идут по стране, как стая саранчи, убивая и сжигая все  и
всех  на  своем пути! -- с трудом открыв глаза, он увидел перед
собой хрупкую фигурку мальчика, казавшегося еще меньше от того,
что    рядом    с    ним    возвышались    двое    широкоплечих
громил-охранников.
     -- Это  всеобщее  заблуждение,--  возразил  Лар, посмотрев
сквозь огонь, где  на  мягких  подушках  сидела  Лидия,  внимая
змеиному  пророку.-- Как и большинство людей, ты переоцениваешь
преходящие,  временные  вещи.  Ты  не  знаешь  силу   истинного
посвящения,   перед  которым  материальные  ценности  и  личные
обязательства ничего не значат.
     Конан промолчал. Его мало волновали рассуждения  Лара,  он
больше был занят тем, чтобы удерживать себя в сидячем положении
с  наименьшей  болью.  Он сжал руки в кулаки и снова разжал их,
пробуя пальцы  на  чувствительность,  затем  осторожно  снял  с
головы  шлем.  Посмотрев внутрь его, Конан увидел, что там, где
была продавлена сталь, были клочья  его  волос  и  куски  кожи,
прилипшие  вместе  с кровью к его внутренней поверхности. Затем
он со страхом дотронулся до кожи головы, чтобы  убедиться,  что
его череп не поврежден и мозг не открыт.
     Нормально,  решил  он,  эти раны заживут, если только Кром
будет милостив к нему и подарит еще хоть один день. Он  отложил
шлем в сторону и перевел взгляд в сторону Лара.
     В  мальчишке  не было ничего зловещего и дьявольского, что
Конан  ожидал  увидеть  в  пророке  змеиной  веры.  Он  казался
совершенно невинным ребенком, и это обезоружило Конана, погасив
его  порыв броситься на пророка и задушить его. Обычный мальчик
с красивыми чертами лица и светлыми волосами, он был одет,  как
для  праздника, в пурпурную с яркой золотой вышивкой накидку, а
на голове сиял золотой венок. Несмотря на  легкое  высокомерие,
сквозившее   в   его   взгляде,   он  двигался  с  мальчишеской
непринужденностью и беспечностью, и  трудно  было  представить,
что  этот  ребенок  мог  представлять  для кого-нибудь страшную
угрозу.
     Его здоровенные охранники, один в фартуке кузнеца,  другой
по  виду  охотник, казались флегматичными и туповатыми парнями.
Они  стояли,  готовые   подчиниться   любому   приказу   своего
повелителя,  хотя и не проявляя скорости или инициативы. В них,
как и в Ларе, тоже не было ничего зловещего, но Конан знал, что
за их пло