А я вообще старый иррационалист, - весело отозвался  Старик.  -  Вы
разве не замечали? Да к тому же, Сергей, игра ваша отнюдь не  завершилась.
Это во-первых. А что касается критериев достоверности? Ну помилуйте, какие
тут вообще могут быть критерии? Должно  быть  элементарное  доверие  между
собеседниками. И  вообще.  Вот,  к  примеру,  говорят  вам,  что  нейтрино
существует. И вы  верите  на  слово.  Не  станете  же  изучать  физику  на
профессиональном  уровне,  лично  делать  все   эксперименты...   Все   не
проверишь, надо просто положиться на слово компетентного человека. А я, не
хвастаясь, скажу, что весьма компетентен. И потом, вы  же  еще  ничего  не
узнали, а уже подозреваете. Неужели вам самому не интересно, что  здесь  и
как?
     - Представьте себе, уже нет. Когда-то  было,  да  сплыло.  Сейчас  я,
извините за грубость, вижу вокруг себя  океан  дерьма.  В  дерьме  этом  я
вымазался с ног до головы. И мне совершенно не хочется исследовать дерьмо,
нюхать, щупать, разглядывать под микроскопом. Отмыться  лишь  хочется,  да
убежать подальше. К сожалению, это невозможно.
     - Впечатляющие у вас образы, Сережа, - помолчав, хихикнул  Старик.  -
Вы прямо-таки поэт у нас. В одном вы правы, - заметил он  уже  куда  более
мрачно, - убежать невозможно. А теперь по  сути  вашей  метафоры.  Вот  вы
говорите, дерьмо, говорите, воняет... Но мы же с вами  ученые,  мы  должны
понимать, что именуемое в просторечии  вонью  -  не  что  иное,  как  пары
аммиака. А что есть аммиак? -  спросил  он  строгим  профессорским  тоном,
воздымая палец. - Водород и азот!  -  ответил  он  сам  себе  и  помолчал,
видимо, наслаждаясь звучанием своих слов. - Те же самые компоненты, что  и
в воде, которую вы пьете, что в воздухе, которым вы  дышите  где-нибудь  в
чистом поле с васильками. В дерьме, кстати, и кислород  имеется.  Жизненно
необходимый! Понимаете, тот же ведь состав, что и  в  вашем  теле,  только
соотношения чуть иные, молекулы малость по-другому сцеплены.  И  заметьте,
Сережа, есть планеты, где живут люди точно такие же, как  и  мы,  а  дышат
аммиаком. Такая там атмосфера. Да, такие же люди, как и мы, ничем не хуже.
Ну, дышат аммиаком, ну, кожа у них зеленая, а может быть, синяя, я  уж  не
знаю, Внеземельем у нас другие занимаются, да и не в том  суть.  Так  вот,
живут себе эти люди и живут. Неужели вы их за людей  не  считаете?  Только
из-за того, что они вонью дышат? Но разум, сознание - это же  от  оболочки
не зависит! Так вот, Сережа. Постарайтесь уж как-нибудь сладить  со  своим
обонянием - и тогда вы поймете, что упомянутый  вами  океан  к  дерьму  не
сводится. Есть в нем кое-что помимо дерьма. Излишняя  брезгливость  -  она
же, сами знаете, как часто оборачивалась беспредельной жестокостью.
     Сергей вздохнул. Ну почему Старик несет такую  примитивную  чушь?  Не
рассчитал уровень? Или специально, чтобы в спор втянуть?
     - Сумматор, поймите в конце концов, - произнес он  сухо.  -  Меня  не
только  дерьмо  не  интересует,  но  и   ваши   оды   ему.   И   вся   эта
софистика-казуистика. Я ведь тоже так могу, вы знаете.
     - Знаю. И все же вам не стоит напяливать маску безразличия.
     - Да какая же это маска? - с искренним раздражением буркнул Сергей. -
Я устал от разговоров и от философий. Понимаете, устал!  Постарайтесь  это
усвоить. А если вам нужна суть - так пожалуйста, могу в  одно  предложение
вместить. Я скверно жил - значит, жить мне больше незачем. Все. Точка.
     Старик  вновь  погрузился  в  молчание,  потом  заговорил  тихо,   со
спокойной силой:
     - А это у вас, Сережа, уже истерика. Да, истерика. Я чувствовал,  что
ею кончится дело, хотя и предполагал, что вы покрепче.  Ну  ладно.  Теперь
послушайте меня. Я думаю, все очень просто. У вас всего лишь нервный срыв,
да, мощный срыв, на грани патологии, но бояться нечего. Придете  понемногу
в себя, жизнь  наладится.  Видимо,  вам  стоит  хорошенько  отдохнуть.  Не
волнуйтесь, дело с Прорывом мы утрясем и без вашего участия. Я сегодня  же
оформлю вам внеочередной отпуск - и отправляйтесь в  природный  сектор,  в
это ваше, как вы называете, "поместье".  И  кушайте  там  клубнику.  Грибы
собирайте, очень,  знаете  ли,  полезное  дело.  Сам  давно  собираюсь  за
маслятами сходить, да дела, дела... Поймите же - вам  бояться  нечего.  Вы
что, вообразили, вас кто-то арестовывать собрался? Да кому вы  нужны?  Кто
вы по сравнению с нами? Пылинка, мелочь рыбья. А мы  не  размениваемся  на
мелочи. Неужели вы до сих пор не осознали наши масштабы? В общем,  езжайте
на природу, забудьте о  неприятностях,  расслабьтесь.  И  не  надо  никого
бояться.
     Сумматор глядел на него добрыми собачьими глазами,  и  Сергей  понял,
что все. Пора закрывать разговор. Стало не то  чтобы  страшно,  но  как-то
тяжело и пусто.
     - Одно маленькое добавление, Сумматор,  -  произнес  он  с  печальной
усмешкой. -  Я  знаю,  как  такие  дела  делаются.  Через  какое-то  время
окажется, что "поместье", клубника  и  здоровые  игры  на  свежем  воздухе
подразумевают одно маленькое  условие.  Давайте  уж  говорить  прямо.  Вас
интересует канал, по которому прошел Посланник.  А  для  этого  вам  нужен
объект РС-15. И вы знаете, что кроме как от меня, ни  от  кого  помощи  не
дождетесь. Только я могу восстановить объектную программу. Именно  поэтому
вы и устроили нынешний спектакль. Но без толку. На меня не рассчитывайте -
я ничего восстанавливать не буду.  И  еще  один  пикантный  момент.  Самый
главный. Вы должны понять, что "методами" вашими ничего не добьетесь.  Это
же не явки и пароли из человека вытянуть. Воссоздать программу - серьезный
творческий труд. Для которого  нужно,  во-первых,  желание,  а  во-вторых,
ясные, здоровые мозги. Но в том-то и фокус, что после "методов"  я  ни  на
что не стану годен. От  меня  останется  тень,  оболочка.  А  вы  все-таки
рационалисты. Вам не оболочка нужна, вам я нужен. В  полном  сознании.  Не
сырье для палача, а союзник.
     Ну, а все прочее я выдержу. И вы это тоже знаете. Мне терять  нечего,
я ничего больше не хочу и ничего не боюсь. Считайте, что меня уже  нет.  И
кончайте беседы о клубнике и дерьме. Мы друг друга насквозь видим.  Зовите
вашего Ярцева - и привет.
     На сей раз Старик молчал долго. Потом вздохнул и произнес:
     - Да, похоже, вы правы. Не получился у нас  разговор.  Поверьте,  мне
вас очень жаль, Сережа, - и нажал едва заметную кнопочку на своем столе.



                                    7

     Сзади раздался шорох, еле слышный - словно где-то  вдалеке  рвали  на
части какую-то ткань. Поначалу Костя решил,  что  померещилось.  Наверное,
галлюцинация. Попросту говоря,  глюк.  В  памяти  всплыла  глупая  детская
поговорка: "Если в поле видишь люк - не  пугайся,  это  глюк."  Такой  вот
стишок. Тоже ведь пришел из прежней жизни, из  нормального  мира.  Что  ж,
если даже такие мелочи возвращаются - это неплохо. Легче будет  привыкнуть
там, в Реальности.
     Вскоре звук повторился. Будто кто-то  невидимый  прошмыгнул  сзади  и
исчез. Костя резко обернулся, но что  толку?  Темнота  кромешная,  как  ни
напрягай глаза, ничего не разглядишь. Да и вообще, наверное, это  шумит  в
ушах. Видимо,  купание  в  ледяной  воде  не  прошло  ему  даром.  Похоже,
поднимается температура, а если она повышенная, в ушах всегда звенит.
     Шорох послышался вновь, на сей раз ближе и громче. Нет, это вовсе  не
звон в ушах. Звон - он же нудный, монотонный, все на одной и той же  ноте.
А этот звук слишком уж какой-то подозрительный.  То  ли  слабые  щелчки  о
камень, то ли чье-то торопливое дыхание. Там, в темноте,  несомненно  было
что-то живое.
     Но откуда оно взялось? Смешно и думать, что здесь, во тьме и  холоде,
может водиться хоть какая-нибудь живность. И чем бы ей питаться? Ну ладно,
червяки, мокрицы, плесень - оно бы еще куда ни шло. Но это, судя по всему,
не червяк.
     Это слегка коснулось его ноги. Теплое - и в то  же  время  скользкое,
увертливое... Костя мгновенно отскочил, врезался в стену  и  едва  сдержал
крик - он и сам не понял, то ли от испуга, то ли оттого, что локоть зашиб.
     Существо - он теперь уже не сомневался, что это существо -  пробежало
вперед. И тут же сзади раздался  не  то  шепот,  не  то  смех.  Он  звучал
недолго, пару секунд, но Костю обволокло мутным облаком страха. Он зашагал
быстрее, надеясь выбраться из этого облака, но без толку. Казалось, что-то
вязкое, тягучее сгущается вокруг него, какая-то липкая мерзость. Заныло  в
животе, а под  ложечкой  вырос  плотный  комок.  Если  бы  хоть  чуть-чуть
света... Пусть всего лишь пламя спички, на  тысячную  долю  секунды...  Со
светом стало бы легче.  Но  вокруг  висела  тьма,  а  во  тьме  скрывалось
неизвестное.
     Костя зашагал еще быстрее, но страх не  отпускал  его.  Напротив,  он
раздувался, густел, огромной слепой тенью нависал за спиной и  гнал,  гнал
вперед. Странные звуки время от времени повторялись, и каждый раз  Костино
сердце словно протыкало тонкой безжалостной спицей.
     Он и сам не заметил, как  перешел  на  бег.  Узел  с  мокрой  одеждой
пришлось бросить, в голове пульсировала лишь одна  мысль:  успеть,  успеть
бы, проскочить! Что именно проскочить, куда  успеть,  он  не  понимал,  но
думать было некогда. Быстрее, еще быстрее - иначе смерть.
     И опять послышался смех, совсем рядом, но где - Костя так и не понял.
И хотя от разгоряченного в беге тела валил пар -  из-за  этого  смеха  его
продрано холодом.
     А сзади раздался оглушительный грохот. Что-то падало, валилось за его
спиной, что-то рушилось,  сотрясая  всю  пещеру  низким  тревожным  гулом.
Скорее, скорее успеть!
     Потом у него перед глазами точно  мина  взорвалась  -  и  Костя  упал
животом на острые камни.


     Когда он открыл глаза, темноты уже не было.  Пещеру  заливал  тусклый
свет. Грязно-лиловый, неживой, как в ту последнюю ночь. И вновь  Костя  не
мог понять - откуда сочится мертвенное, угрюмое сияние? Вроде бы ни  ламп,
ни факелов - а свет меж  тем  неспешно  стекает  с  потолка,  струится  по
стенам, седыми испарениями поднимается с пола.
     Не так уж и много его было, света, но все же Костя  смог  оглядеться.
Отовсюду нависали угрюмые каменные своды, такие же красновато-бурые, как и
у входа в пещеру. А над головой, очень высоко, едва  видные,  громоздились
друг на друга неровные, покрытые змеящимися трещинами плиты. Казалось, они
держатся там из последних сил,  еще  мгновение  -  и  обрушатся  вниз,  со
свистом рассекая сырой лиловый воздух.
     Внизу повсюду валялись угловатые, с острыми краями,  обломки  породы,
перекрещивались, наползали друг на друга словно исполинские древние ящеры.
Словно они, окаменевшие миллионы  лет  назад,  не  умерли  тогда,  а  лишь
затаились, в любую минуту готовые принять свой истинный вид.
     И что-то еще смущало Костю. Какая-то странность, что-то неправильное,
нелепое. Сперва он никак не мог сообразить, в чем дело, но потом понял - и
вздрогнул.
     Туннеля, по которому он вбежал сюда, больше не было. Повсюду, со всех
сторон нависали стены - сплошные, непробиваемые. Ни входа, ни  выхода,  ни
даже каких-нибудь щелей. Он заперт в каменной ловушке, и выбраться  отсюда
невозможно.
     А вскоре Костя увидел их. Сперва не глазами, нет - кожей почувствовал
на себе колючие взгляды маленьких, беспощадных глаз, а  потом  уже  понял,
кто это. Из памяти послушно выплыло забытое слово.
     Крысы! Огромные черные крысы глядели на него из дальнего угла пещеры.
Их было множество - сотни, если не тысячи. Откуда они  взялись?  Ведь  еще
секунду назад пещера пустовала. Костя же ее всю  осмотрел,  ища  выход!  И
вдруг - крысиные полчища.
     Они глядели на него, глядели нахально и уверенно.  Крысы  знали,  что
бежать Косте некуда. Лишь теперь он понял, что за звуки пугали его раньше,
в густой черноте туннеля.
     Все рассчитано. Его гнали именно сюда, в ловушку, которая станет  для
него и могилой. С крысами не справиться. Будь их всего десяток, ну  пускай
два - еще оставался бы  какой-то  шанс.  Но  такое...  Черная  шевелящаяся
масса...   Здоровенные   твари,    побольше    кошки,    с    красноватыми
бусинками-глазками, скалящие грязно-желтые зубы.
     Крысы не торопились. Они буравили Костю наглыми взглядами и медленно,
невыносимо медленно приближались. Как это у них выходило? Вроде бы ни одна
из них не двигалась с места, но черная масса с каждой секундой становилась
все ближе и ближе.
     Костя вдруг понял, что это не простые крысы. Слишком уж черные были у
них тела. Такие черные, что казалось, исчезни мрачно-лиловый  свет,  крысы
все равно остались бы видны, потому что они темнее даже самой непроглядной
тьмы. Словно они - черные дыры в самой  жизни,  какие-то  глухие  провалы,
гибельные трещины в пространстве.
     Нет, они были куда опаснее, чем стая диких голодных тварей. Хотя куда
уж опаснее - все равно ведь сожрут.
     Но Костя чувствовал, что  сожрут  не  просто.  И  не  сразу.  Имелась
какая-то неразгаданная связь между этими полчищами и всем, что случилось с
ним раньше. Какая-то неизбежная связь. И крысы о ней знали. Они  держались
как хозяева - и потому не спешили.
     Липкие нити страха вновь коснулись его.  Казалось,  этот  страх,  эта
грязная  паутина  выползает  из  крысиных  глаз.  Костя  чувствовал,   как
стягивает его невидимая сеть. Он попробовал шевельнуться - и не смог. Тело
не слушалось. Попробовал вскрикнуть -  из  горла  вырвалось  едва  слышное
шипение. А ужас нарастал, сгущался темным облаком.
     Крысы неумолимо приближались.  Костя  уже  чувствовал  отвратительный
запах гнили, видел оскаленные челюсти, готовые впиться в его тело, в кожу,
в мясо, и грызть, и рвать, захлебываясь теплой солоноватой кровью.
     "Вот и все, - неожиданно спокойно подумал  он.  -  Вот  и  конец."  В
голове промелькнули обрывки прежней  жизни  -  длинные  коридоры  Корпуса,
увешанные стендами про гигиену, размазывающий по щекам слезы Мишка  Рыжов,
стальная холодная  лента  реки,  бесконечное  белое  поле  из  полузабытых
снов... Белое поле, где ждал его Белый... Белый! Ну где же ты?
     Произнес ли он это вслух или подумал, Костя так и не смог понять.  Но
какая разница - Белый услышал. И пришел.
     Он появился, как всегда, внезапно. Не было его - и вот он  уже  стоит
рядом, прислонясь спиной к бурой стене. Все было как в тех снах - такой же
спокойный, грустный, с теми же большими серыми глазами. Только сейчас  это
уже не было сном.
     - Не бойся, - негромко сказал он. - Теперь я с тобой, Костик.  Теперь
уже все. Подожди немного, я сейчас, - и Белый повернулся лицом к крысам.
     Он вдруг как-то  неуловимо  изменился.  Тело  его  напряглось,  белый
комбинезон испускал яркий свет - словно  снег  на  солнце.  Белый  вытянул
вперед, по направлению к крысиной стае, ладонь. Те зашевелились и, - Костя
не поверил своим глазам, - начали расти, наливаясь злобой и силой.
     Что произошло дальше, он  понял  не  сразу.  Ладонь  Белого  внезапно
раскалилась  и  вспыхнула  ослепительным  голубым  огнем.  Огненная  струя
вонзилась в центр крысиной орды, разметала их. Крысы носились по пещере  с
омерзительным  писком  -  казалось,  они  искали   выхода,   искали   хоть
какую-нибудь лазейку - но без толку. Струя голубого пламени  настигала  их
повсюду. Странное дело - когда огонь касался крысиных тел, они не  горели,
не дымились, а  просто  таяли,  исчезали,  словно  растворяясь  в  тусклом
лиловом сиянии.
     Костя  взглянул  на  Белого  -  и  отшатнулся,   увидев   наполненные
страданием и болью глаза.  Белый  едва  держался  на  ногах,  его  шатало,
трясло, но огонь все так же неудержимо стекал с его ладони, настигая крыс,
и те таяли в сыром воздухе пещеры. И тут Костя понял,  что  державшая  его
паутина липкого страха исчезла. Будто ее и не  было  никогда.  Тело  опять
принадлежало ему,  он  снова  мог  дышать,  двигаться.  Утянулось  куда-то
заволакивавшее сознание темное облако.
     Он подбежал к Белому.
     Тот тяжело дышал, с трудом ловя воздух посиневшими губами. Вся правая
ладонь его превратилась в одну сплошную обугленную рану. Обожженные клочья
кожи лохматились  по  краям,  бурлила  и  дымилась  густая  темная  кровь,
шлепалась тяжелыми каплями на камни.
     - Вот так,  братец,  -  словно  предвидя  Костины  вопросы,  печально
усмехнулся Белый. - Даром ничего не  бывает.  За  каждое  чудо  приходится
платить.
     - Как же вы теперь? - вырвалось у Кости.
     - Ничего, мне не привыкать, - с трудом  ворочая  языком,  пробормотал
Белый. - Такая уж у меня работа. Сам ее выбрал.  Да  ты  за  ладонь-то  не
бойся, заживет как на собаке. Это уж мои проблемы. Ты вот  что,  помоги-ка
мне встать. Голова очень уж кружится.
     Костя подхватил Белого под мышки - и едва не выронил. Сейчас тот  был
самым что ни на есть настоящим,  не  дымом,  не  туманом,  как  раньше.  И
кстати, он оказался весьма тяжелым.  Килограммов  восемьдесят  в  нем,  не
меньше, - мелькнула у Кости мысль.
     - Ну вот, уже лучше, - сказал Белый, вытирая левой рукой пот со  лба.
- Теперь уже можно идти помаленьку. Так что давай лапу - и пошли.
     - Куда? - изумленно спросил Костя. - Отсюда же нет выхода!
     - Теперь все есть, - улыбнулся Белый. - Погляди-ка вперед.
     Прямо перед ними зияло огромное черное жерло туннеля. Оттуда  ощутимо
тянуло свежим ветром.
     - Да, берег уже почти рядом, - снова поймав Костину мысль,  отозвался
Белый. - Пойдем, что ли.
     И они шагнули в туннель. Лиловый свет позади незаметно  исчез,  снова
нависла тьма, но Белый светился  сам.  Тем  же  снежно-солнечным  сиянием.
Костя слегка  поддерживал  его  за  локоть,  чувствуя,  как  пульсирует  в
обожженной ладони боль. Но все  же  они  шли  довольно  быстро.  И  вскоре
впереди мелькнул слабый отблеск.
     - Ну вот, можно сказать, добрались, - тяжело дыша, произнес Белый.  -
Последние метры остались. Так что давай вперед, на свет Божий.
     Через минуту они вышли из  пещеры.  Вдалеке  тянулись  крутые  холмы,
поросшие молодым сосняком. Где-то слева блестела  голубая  лента  реки.  И
здесь было тепло как летом, даже жарко. Солнце раскаленным пятаком  висело
в белесом небе. Назойливо чирикала  какая-то  птица,  а  где-то  у  самого
горизонта слышался грохот уходящей электрички.



                                    8

     Оглянувшись, он увидел, как медленно смыкаются стальные двери камеры.
Словно челюсти какого-то ископаемого ящера. Ничего другого не  оставалось,
как усмехнуться собственной банальности. В чем-то Старик прав - из него  в
последнее время лезет ужасающий примитив. Глупеет он, видимо. Деградирует.
Ну ничего, уже недолго осталось.
     Потом он принялся разглядывать камеру. Глядеть, в общем-то,  было  не
на что. Пустой прямоугольник, приблизительно  три  на  четыре  метра.  Все
стальное, гладкое - и стены, и пол, и потолок. И ни единого  предмета.  Ни
тебе  постели,  ни  нар,  ни  традиционного  тюремного  унитаза,  а  то  и
легендарной параши. Вообще ничего. Первозданная пустота.  Впрочем,  это  и
понятно. Камера предназначалась не для проживания. Скорее  уж,  ее  стоило
рассматривать как плаху.
     Сергей уселся на холодный пол и попробовал расслабиться.  Без  толку.
Мозги сверлила назойливая мысль  -  какой  способ  они  изберут?  Глупость
подобных мыслей он понимал. Ничего уже не изменишь, остается лишь верить и
терпеть. Он надеялся, что вытерпит. И в то же время сосало  под  ложечкой.
Легко было форсить перед Стариком своей смелостью, но  вот  сейчас,  когда
отрезаны все пути, а воображение рисует картинки одна  страшнее  другой  -
сейчас все оказалось иначе.
     Пришлось собраться с силами и подавить воображение.  Временно.  Хотя,
может, и навсегда - вдруг приговор приведут в исполнение  раньше,  чем  он
вновь раскиснет? Скоро ли Благодетели позабавятся?
     Вообще-то Ярцевские громилы его  разочаровали.  Если  бы  не  здешняя
техника... Как он