альцами.
     - Все, голуби, начали. Основная стойка - ноги на ширине плеч, руки на
поясе...
     И пошло, и поехало! Серега понимал, что Жора дает  хорошую  нагрузку.
Осенью в городе  Дмитрий  Иванович,  тренер,  пощупает  Серегины  мускулы.
Усмехнется в густые усы и скажет: "Я вижу,  ты  времени  даром  не  терял.
Опять в лагере?" Серега кивнет. "Ну что  ж,  передай  мое  почтение  этому
вашему Жоре..." Серега давно уже Дмитрию Ивановичу про Жору  рассказал.  И
вообще про лагерь.
     ...Наконец,  процедура  кончилась.  Ребята  прокричали  традиционное:
"Здоровье в порядке - спасибо зарядке!" и помчались по  корпусам.  А  Жора
остался с опоздавшими.
     ...В корпусе народ толпился в туалете.  По  двое,  по  трое  лезли  с
зубными щетками на один умывальник, отпихивали друг друга, плескали водой,
брызгались. Бабка Райка орала из коридора:
     - А ну, прекратили фулюганство! Опять весь пол  залили,  паршивцы!  А
кому подтирать, спрашивается? Бабе Рае! Ну, дождетесь вы у  меня...  Запру
туалет - забегаете тогда! Я вон вас сейчас тряпкой!
     В палате были уже почти все. Санька, который  на  зарядку  не  ходил,
успел одеться и сидел теперь на  тумбочке,  уплетая  печенье  "Юбилейное".
Кровать его оставалась незастеленной, из-за чего  бабка  Райка,  время  от
времени просовывая в дверь голову, грозно вопила.
     - А вот и Серый, - сказал Санька. - Ну что, раб мой,  застели-ка  мне
кровать. И получше, чтоб на пятерку. Кстати, сегодня за чистоту  в  палате
отвечаешь ты. И завтра тоже. И вообще. А то я смотрю, что-то устали пацаны
шваброй махать. Ладно, стели. А потом выйдешь на крыльцо, поговорим.
     Едва Санька вышел из палаты, Леха тронул его за плечо.
     - Не переживай, Серый, - шепнул он. - Как-нибудь выкрутимся. Не может
быть, чтобы выхода не нашлось. И вообще, я всегда с  тобой  дружить  буду,
что бы этот Санька с тобой не сделал. Ты мне веришь?
     Серега взглянул ему в глаза. Странные были у него глаза  -  огромные,
серые, и глядя в них, почему-то становилось хорошо,  и  даже  хмурое  небо
после его глаз уже не казалось таким мрачным.
     - Конечно, верю, - ответил он. - Мы теперь всегда дружить будем. И  в
лагере, и в городе. А Санька... Ты мне поверь - скоро  он  у  нас  соплями
умоется.
     - Ладно, - ответил Леха. Давай-ка, пока ты  постели  стелишь,  я  пол
подмету. - И выскользнув за дверь, он тут же вернулся с веником.
     Некоторое время он молчал. Потом вдруг осторожно спросил:
     - А там, в Доме, и вправду ничего такого не было?
     - Нет, - усмехнулся Серега, - не было. Мусор там на полу, гнилушки...
Бревна... И никакой нечистой силы. Только вот снилась какая-то дрянь.
     - А ты не вспоминай, - посоветовал Леха. - Забудь об этом. Главное  -
ты целый вернулся, а все остальное ерунда.
     Застелив постели, свою и Санькину, Серега вышел  на  крыльцо.  Дождик
все еще моросил, в тучах не было  и  просвета.  Наверное,  после  завтрака
стоит вытащить из чемодана джинсы  и  свитер.  А  впрочем,  и  так  ладно.
Дмитрий Иванович говорил, что закаляться нужно всегда. И летом, и зимой, в
любую погоду. Нечего себя баловать.
     Санька уже ждал его, сидя на ступеньках.  Вертел  в  пальцах  длинный
стебелек, перекидывая его то так, то этак.
     - Ну что, застелил? - хмуро спросил он. - Впрочем, верю. Ты же у  нас
честный. Ну как, Серый, приятно тебе? А это  ж  еще  цветочки.  И  ты  сам
виноват. Я же тебе говорил - не борзей, а  ты  борзел.  Я  тебе  предлагал
назад все переиграть - а ты не хотел. Вот и попался.
     - Мне с тобой говорить не о чем, - бросил Серега. - Жулье ты.  Стырил
ведь книжку из Дома.
     - А ты видел, как я тырил? - завелся Санька. - Доказательства у  тебя
есть? Вот так-то. Молчал бы уж. Кстати, еще хоть раз про книгу  пикнешь  -
накажу. Но между прочим, - проговорил Санька чуть тише, - между прочим,  у
тебя есть еще выход. Ты ведь давал мне присягу?
     - Ну, давал. И что дальше?
     - Значит, должен мне во всем подчиняться. Любое приказание выполнять.
Так вот. Я тебе приказываю пойти сейчас к Петракову, во  второй  отряд,  и
сказать, будто сдрейфил и в  Ведьмин  Дом  не  ходил.  И  все.  И  я  тебя
моментально отпускаю из рабства. На глазах у всей палаты. Ну что, годится?
     - Как же я к Петракову пойду, если это вранье? Я ведь и  вправду  всю
ночь там отсидел, как и договаривались.
     Серега понимал, что соглашаться нельзя. И даже не потому,  что  врать
противно. Все куда проще. Петраков моментально обо всем разболтает, и весь
лагерь узнает. И тогда у Саньки будет полное законное право  не  отпускать
его из рабства. Тогда уже бесполезно кричать, что книжки в Доме  не  было,
что Санька ее заныкал. Как же, ответят. Сам же признался,  что  в  Дом  не
ходил. И получится - Санька всухую выиграет, а у них с Лехой не  останется
уже никакого шанса.
     Правда, он же собирался втереться к Саньке в  доверие,  чтобы  насчет
Лехи выяснить. Значит, надо Саньку слушаться. Но лучше уж послушаться  его
в чем-нибудь еще. А врать про  свою  трусость  слишком  противно.  Ничего,
перетопчется Санька. И вообще,  интересно  посмотреть,  как  он  Петракову
индейцев отдавать будет.
     - Отсидел, не отсидел  -  меня  не  колышет,  -  нетерпеливо  ответил
Санька, не замечая Серегиных мыслей. - Пойдем к Петракову и скажем.  Прямо
сейчас.
     ...Но идти им не пришлось. Петраков явился  сам,  с  двумя  друзьями.
Высокий,  плечистый,  с  длинными  засаленными  волосами.  Он  их  не  мыл
принципиально... Вся троица подошла к крыльцу, на котором сидели Серега  с
Санькой.
     - Ну, Санек, -  привет,  -  процедил  Петраков  ломающимся  баском  и
протянул ладонь. - Чуешь, за чем пришли?
     Голос у  него  был  хриплый  и  назойливо-веселый.  Курит,  наверное,
подумал Серега. И как это Дуска его не засекла еще?
     - Чую, - малость побледнев, отозвался Санька. Он  встал  и  осторожно
пожал широченную Петраковскую лапу.
     - Этот, что  ли,  Полосухин?  -  осведомился  Петраков,  указывая  на
Серегу. Санька кивнул.
     - Ну и как? - поинтересовался Петраков.
     - Сдрейфил он! - тут же зачастил Санька. - Сдрейфил и в  тот  дом  не
ходил. До полуночи у забора проторчал, а потом его комары заели,  и  он  в
корпус вернулся. Думал, мы все спим, никто не заметит.
     - Завянь, Санек, - бросил Петраков. - Завянь и отсохни.  У  нас  ведь
какой базар был - не тебя спрашиваем, а его. Тебя, парень, Сергеем  звать,
что ли? - повернулся он к Сереге.
     - Ну, Сергеем, - ответит тот, приглядываясь к Петракову.
     - Ну и как, Сережа? Ходил ты в дом с привидениями?
     Две пары глаз уставились на него.  Черные,  веселые  Петраковские.  И
Санькины желтые щелочки, яростно-испуганные, молящие.
     Ну что ж, пора отвечать. Интересно, что сейчас  будет  с  Санькой?  В
обморок грохнется?
     - Был я в том доме, - спокойно, растягивая слова,  сказал  Серега.  -
Всю ночь там просидел, и никаких привидений там не  водится.  Только  этот
козел, Санька, книжку уворовал.
     - Вот оно как... - радостно протянул Петраков.
     - Врет он все! - яростно закричал Санька. -  Он  струсил!  В  дом  не
пошел, книжку не принес, а сейчас на меня клепает! Мы же с ним  условились
- он книжку в доказательство приносит.
     - Ну, о чем вы там  с  ним  условились,  меня  не  колышет,  -  злым,
свистящим шепотом ответил Петраков. - Это ваш базар. А у нас с  тобой  все
четко схвачено. Так что проспорил, Санечка... Чтоб сразу после завтрака  в
наш корпус! Усек? И всех индейцев притащишь. Всех до единого. Лично мне  в
руки, в первую палату. И не  вздумай  рыпаться.  Сам  знаешь,  чем  борзеж
кончится. Почки буду плющить. Я это дело уважаю.
     - А ты, парень,  молоток,  -  обернулся  он  к  Сереге.  -  Хвалю  за
смелость. Ежели что - ко мне приходи.  Если  этот  кент  борзеть  на  тебя
вздумает, мы с ним побазарим. Ну все, салют.
     Троица удалилась к своему  корпусу.  И  тут  же  послышался  горн  на
линейку.
     - Ну все, Серый, ты доигрался, - тихо сказал Санька. - Такой  шанс  у
тебя был... Теперь запасай слезки.
     До обеда проторчали в корпусе. Дуся на линейке объявила: третий отряд
отправляется на хоздвор. Какую-то мебель перетаскивать.  Но  тут  же,  при
этих ее словах, в  небе  громыхнуло  и  зарядил  плотный,  тяжелый  дождь.
Прервав линейку, Дуся послала дружину в столовую и сама, держа над головой
целлофановый пакет, кинулась спасаться от ливня.
     Конечно, ни о каком хоздворе не было уже и речи. План работы  отряда,
что сиротливо висел на стенде в холле, быстренько исправили: "Утро.  Тихие
игры в помещении..."
     Иногда  на  пару  минут  дождь  прекращался,  по  потом  барабанил  с
удвоенной силой.
     Серега сидел в палате. Ему не хотелось вылезать  в  холл,  где  шумел
страдающий от тесноты народ. Оттуда, из холла, слышались вопли играющих  в
чехарду ребят, гневные крики  бабки  Райки,  которая  отнюдь  не  одобряла
подобное занятие. Света сидела в своей вожатской и переписывала  конспекты
мероприятий, а Миша  исчез  неизвестно  куда.  Серега  подозревал,  что  в
кочегарку к дяде Коле. Туда многие вожатые заходили расслабиться.
     Делать  Сереге  было  нечего.  Книжку  Санька  уволок,   значит,   не
почитаешь, тащиться под дождем в библиотеку  тоже  не  лафа,  да  и  могут
спросить, когда  "Детей  капитана  Гранта"  сдаст.  Библиотекарша  Людмила
Ивановна на это дело суровая. Разве что с Лехой  в  шахматы  поиграть?  Но
Леха куда-то испарился, наверное, в дяди Васин кружок по резьбе.
     Оставалось сидеть на кровати и ждать. Ждать, что  будет  дальше,  что
удумает Санька. Теперь, когда он лишился своих индейцев, он ни  перед  чем
не остановится. Так что же, терпеть? Притворяться  покорным,  а  на  самом
деле изучать его? Как Штирлиц дедушку Мюллера? Почему-то сейчас Сереге это
казалось скучным.
     ...За час до обеда Санька вошел в палату.
     - Ну что, Серый мой друг, сидишь, ждешь? - осведомился он. - Потерпи,
недолго уже осталось. Сейчас  начнем.  -  Он  на  минуту  вышел  и  вскоре
вернулся с мальчишками. Там были не только  их  ребята,  но  и  пацаны  из
других отрядов. Пришли посмотреть, что же здесь будет такое интересное.
     Санька  вскарабкался  на  тумбочку  и  заорал  дурашливым   клоунским
голосом:
     - Эй, народ, слушай сюда! Сейчас тут будет развлекаловка. Вон этот, -
указал он пальцем на Серегу, - мой раб. Мы с ним поспорили на  рабство,  и
он  продул.  Поэтому  я  сейчас  его  маленько  повоспитываю.  А   то   он
кашки-борзянки обкушался, надо же и наказать.
     Санька сполз с тумбочки и произнес:
     - Я сейчас приду, а вы не уходите, я мигом. Да, и девок позовите,  им
тоже позырить хочется.
     Народ переминался с ноги на ногу.  Насчет  пари  знали  уже  все.  По
ребячьим взглядам Серега понял, что его жалеют. Похоже, многие чуяли,  что
здесь что-то не так. Но пари есть пари. Встревать никому  не  хотелось.  С
Санькой свяжешься  -  век  потом  не  развяжешься,  обязательно  подстроит
пакость.
     ...Леха протолкался через спины ребят.
     - Не бойся, Серега. Мы ему издеваться не дадим. Правда, пацаны?
     Народ молчал. Многим стало неуютно, некоторые уже жалели, что пришли.
Но любопытство пересиливало.
     - Леха, успокойся, - произнес Серега. Он так и не встал с кровати.  -
Я уж как-нибудь соображу, что делать. А  вам,  пацаны,  я  всем  говорю  -
Санька гад! Пускай он со мной что хочет делает, а я все равно каждый  день
по сто раз ему буду говорить, что он гад.
     Он замолчал. Легче на душе не стало. Что же все-таки Санька  задумал?
Мутная,  серая  волна  вновь  поднялась  из  живота,  подступила  к  горлу
тошнотой. Похоже, на этот раз ему не удастся себя сдержать.
     Появился Санька, что-то пряча за спиной.  Ребята  молча  расступились
перед ним - словно пешеходы перед грузовиком.
     - Ну что ж, приступим, - сказал Санька, вытащив руку из-за спины. Все
невольно вздрогнули, по палате пробежал  приглушенный  шепоток.  Надев  на
правую руку рыжую перчатку, Санька сжимал в ней здоровенный пучок крапивы.
Той самой, кусачей, с Земляничной Поляны.
     - Ну, чего ждешь, Серый? Видишь, что это? Понял, зачем?  Повоспитываю
тебя. В наказании что главное? Воспитательный эффект! Так что штаны  долой
- и на живот. Я давно уже говорил - порка тебе не помешает.
     Вот оно как! Ну и сволочь! Все мышцы у Сереги напряглись. Еще секунда
- и он бросился бы на Саньку. И  Санька,  прочитав  его  взгляд,  невольно
отшатнулся.
     А  Серега  стоял.  Он  не  знал,  что   делать,   его   скрутило   от
беспомощности. Она, беспомощность, сковала его, опустошила мозги. Серега с
ужасом понимал, что не способен сейчас ни на что решиться, что  сейчас  он
словно кукла, которую сжимают чьи-то невидимые лапы.
     - Ну, чего сидишь, - опомнился Санька. - Штаны до колен - и на  койку
животом. А девок чего не позвали? - укоризненно обернулся он к ребятам.  -
Они что, не люди? Им тоже интересно!
     ...За окном сверкнула желто-розовая  молния.  Громыхнуло  -  и  вновь
ударила ослепительная стрела. В мертвенном свете  вспышки  Серега  увидел,
как кто-то вдруг  рванулся  сквозь  толпу.  И  узнал.  Это  был  Леха.  Он
подскочил к Саньке, схватил за руку, вырвал пучок крапивы и начал наотмашь
хлестать его по лицу, по глазам.
     - Ах ты сволочь! Ах ты мразь, - повторял он сквозь  зубы,  размахивая
пучком.
     Через несколько секунд Санька опомнился, оттолкнул  Леху  и  принялся
утирать лицо. Глаза его лихорадочно поблескивали.
     - Ну, Масленок, вот ты и дождался, - закричал он с каким-то радостным
отчаянием. - Я-то все молчал,  все  думал  тебя  простить  -  да  выходит,
нельзя. Все внимание. Сейчас я кое-что интересненькое расскажу про  нашего
Лешеньку. Все внимание!
     Серега увидел помертвелые Лехины глаза.
     - Внимание! Наш Масленок - зассыха! Почти каждую ночь в постель дует.
Его бабка Райка жалеет - он ей на рассвете зассанную простыню тащит, а она
его ругает и чистую дает. А потом где-то специально для  него  стирает.  А
знаете почему она это  делает?  Потому  что  она  его  родная  бабка!  Она
специально из-за него в лагерь уборщицей устроилась, чтобы  ему  пеленочки
менять! Вот так-то! Наш Масленок - зассыха! Да хоть сейчас проверить можно
- сегодня бабка поздно заявилась, не успела ему  простынку  сменить!  -  и
Санька, подскочив к Лехиной  кровати,  одним  рывком  сдернул  одеяло.  На
простыне расплывалось большое желто-синее пятно.
     Все  молчали.  Всех  как  молотком  по  голове  треснуло.   А   Леха,
отшатнувшись к стене, весь вжался в нее.
     ...К стене, где-то на высоте полуметра, был прикован Леха. Совершенно
голый, истерзанный. Казалось, он  был  в  сознании,  но  вот-вот  его  мог
потерять... Мертвый свет ламп, подобных застывшим молниям, заливал камеру.
Замерли  сотрудники  в  нишах...  Замер  улыбающийся,  в  синем  халатике,
Санька...
     Голова  точно  взорвалась.  Исчезли  палата,  тумбочки,  измочаленные
крапивные стебли на полу... Он летел вниз по голубому туннелю,  и  рвались
какие-то огромные черные цепи, сверкали молнии, падали с треском  каменные
стены, и отовсюду на  него  смотрели  глубокие,  изломанные  мукой  Лехины
глаза.
     Серега прыгнул. Коротко влепил Саньке  под  подбородок  и  тут  же  -
локтем по затылку. И, не давая опомниться, коленом в пах.
     Санька, вскрикнув, завалился и упал, треснувшись лбом о дощатый  пол.
Серега рванулся к нему, а вслед за ним и другие,  прозревшие,  несчастные,
обжигаемые едким стыдом.
     Но Леха оказался быстрее. Он встал возле лежащего и воющего Саньки.
     - Не трожьте. Хватит с него. Что мы, звери?
     И толпа отступила. Серега медленно разжал кулаки.
     Вот так. Вот все и кончилось. Чего же он  ждал  до  сих  пор?  Почему
сразу, прибежав из лесу, не набил этому скоту морду? Все ждал, высчитывал,
в Штирлица игрался... Вот и доигрался. Неужели  нужна  была  Лехина  мука,
чтобы, наконец, все понять? Ну почему он думал только о себе, о  том,  что
ребята про него скажут? Боялся своего унижения, а вышло так,  что  добился
Лехиного. Ну почему не раньше, почему  только  сейчас  рассыпались  стены,
порвались цепи?
     Санька медленно сел на полу. Лицо у него было в крови и слезах,  губа
оказалась разбита, на лбу стремительно росла сизая шишка.
     - Ну, - сказал Серега спокойно, - ты понимаешь, что все кончилось?
     Санька молча кивнул.
     - Тогда гони книгу.
     Санька встал, вынул из кармана скомканный носовой платок  и  принялся
вытирать лицо. Потом он медленно, стараясь сдержать  прерывистое  дыхание,
спросил:
     - Какую еще книгу?
     - "Детей  капитана  Гранта".  Это  же  библиотечная  книга.  На  меня
записана, мне и сдавать.
     - Не брал я никакой книги!
     - Брал! Вчера ты стырил ее из Ведьминого Дома.
     - Да не брал я ничего!


     ...Стражники, держа автоматы наизготовку,  прошагали  из  коридора  в
зал. Краем глаза Серега ухватил и  ствол  пулемета,  похожий  на  те,  что
рисуют в книжках для малышни. Ясное дело, усиленная охрана. Разомкнувшись,
стражники исчезли в нишах, а на полу остался большой  коричневый  чемодан.
Сбоку белела наклейка: "Васильев Саша, 3-й отряд".


     Вытащи из-под кровати чемодан, - тихо сказал Серега.
     Санька  неохотно  полез  под  кровать,  долго  возился  там,  шепотом
ругаясь, а потом  явился  на  свет  весь  в  пыли,  с  большим  коричневым
чемоданом.
     - Раскрой его, - велел Серега. Санька послушно щелкнул замками.
     Крышка откинулась. Все молча ждали, что же будет.
     И тогда Серега наклонился над чемоданом и резко перевернул его.  Гора
вещей вывалилась на пол. А наверху  этой  горы  лежала  книга.  В  зеленой
коленкоровой обложке. "Дети капитана Гранта".
     - Вот так, - сказал Серега, взял в книгу. - Подбери шмотки.
     -  Ну  и  что,  -  обиженно  отозвался  Санька.  -  Это,  может,  моя
собственная книжка. А где та, я не знаю.
     - Да? - вежливо  поинтересовался  Серега  и  открыл  титульный  лист.
Крупным почерком там было написано: "Ну, Серый, погоди!"
     - Что, Санечка, забыл стереть? - поинтересовался он опять. - Впрочем,
дохлый номер. Фломастер плохо оттирается.
     Санька хлюпнул носом.
     - И что же мне теперь будет? - спросил он. Вроде  бы  и  с  улыбочкой
спросил, а все равно на губах запеклась липкая корочка страха.
     Серега хотел было ответить, но  за  него  это  сделал  Леха.  Накинув
покрывало на свою постель, он задумчиво посмотрел на Саньку.
     - А ничего тебе не будет. Живи. Теперь-то что... Не бойся, никто тебя
не тронет.
     - Тем более, что Замок разрушен, - добавил  Серега,  и  они  с  Лехой
улыбнулись друг другу.