ерен, что слежка сейчас ни к чему. Неужели у него такая сильная воля?  А
может, агентура работает? Впрочем, это сомнительно. Кого ему посылать?  Из
других палат нельзя, утечка информации  выйдет.  А  в  ихней  он  доверяет
только Андрюхе и Вовке. Но Андрюха - лопух, он любое дело завалит. А Вовка
еще в тихий  час  разнылся  -  голова  болит.  Отвели  его  в  изолятор  -
оказалось, и впрямь заболел. Температура у него.  Перетрудился,  видно,  у
ворот. Так что его в изоляторе оставили. Впрочем, ну их к  лешему.  Нечего
голову забивать.
     Очень не хотелось самому себе признаваться, но  правда  есть  правда.
Прогулка к Ведьминому Дому  крепко  пошатнула  его  уверенность.  Конечно,
нечистой силы не бывает. Это же научный  факт.  Папе  с  мамой  про  такое
расскажи  -  посмеялись  бы  только.  Отец  поинтересовался  бы,  что   за
мистическая муха укусила дорогого сына. А вот мама  обязательно  подсунула
бы  какую-нибудь  популярную  книжечку  про  разоблачение   колдовства   и
мракобесия. У мамы слабость к популярным книжечкам.
     Книжки, конечно, умные люди пишут, всякие доктора и академики. Они-то
уж точно знают, что такое нечистая сила и почему ее не должно быть.
     А с другой стороны... Санькина история, конечно,  сказочка.  Прочитал
ли где, сам ли придумал - без разницы. Но вот то, о  чем  говорил  Леха...
Про белых лошадей... Он же сказал - почти вся деревня их  видела.  Что,  у
всех дружно крыша поехала? Или все так резко решили наврать? И вообще Леха
не про какую-то незнакомую  тетку  рассказывал  -  про  свою  собственную.
Значит, что-то такое и впрямь было. А вдобавок еще Лехины глаза. И  голос,
когда он просил в Дом не ходить. Леха, похоже, на все сто процентов в  эту
чертовщину верит. И боится по-настоящему. И ведь не за себя боится  -  вот
что главное.
     А вообще... Даже если и будет что-нибудь там такое... Главное - страх
сдержать. В "Вие" Хома Брут почему накрылся - от страха  все.  А  если  бы
себя пересилил, глядишь, и спасся бы. А так, конечно, дай себе  волю  -  и
полные штаны обеспечены. Или что-нибудь похуже, что Санька обещал:  разрыв
сердца, или заикание, или седина.
     А правда, если этим дело кончится, что станет с родителями? Маму  тут
же в больницу бы положили, у нее же сердце слабое, и один инфаркт уже был.
Вынесет ли она второй? Может, пока не поздно, отказаться?
     Стыдно, конечно, будет. И червячок тот на всю жизнь останется. И Лехе
после этого в глаза не посмотришь. Получится, будто он  его  предал.  Ведь
надо же его от Саньки защитить, а если сдаться сейчас - об этом и  мечтать
не стоит. Наоборот, придется терпеть все Санькины издевательства  -  слово
есть слово. Да и попробуй откажись  -  потом  никто  его  за  человека  не
посчитает. Ни в этом году, ни в будущем. Тут это дело  крепко  поставлено.
Потому что если уж дал слово - слезами облейся, а держи.
     Вытерпишь - значит, есть у тебя воля, значит, ты парень настоящий.  А
не стерпишь, рыпаться начнешь - стало быть, сявка ты сопливая. И  никакими
кулаками ничего не докажешь. Что ж, наверное, это справедливо.
     Не ездить больше сюда? Но очень уж жалко лишаться лагеря. Это же  его
родной лагерь, он здесь вырос, каждое лето приезжает.  И  больше  половины
ребят знакомые, с некоторыми он и в городе встречается. Значит, и  с  ними
придется порвать?
     Да и как объяснить родителям, что он в этот лагерь больше не  поедет?
Придется натужно врать, потому  что  говорить  правду  слишком  стыдно.  И
значит,  от  слова  отказываться   нельзя.   И   придется   все   Санькины
издевательства терпеть. А до конца смены еще долго.
     Можно, конечно, к этому типу, к Петракову сходить и  признаться,  что
сдрейфил. Санька же обещал тогда рабство простить. Да  вот  можно  ли  ему
верить? Заявишь Петракову о своей трусости, станешь от  Саньки  обещанного
требовать - а он вдруг  ухмыльнется  и  скажет:  "Нет,  Серый,  ты  что-то
путаешь. У нас с тобой такого уговора не было. Вся палата  свидетели,  как
мы спорили.  Проиграл  -  плати."  А  даже  если  Леха  подтвердит  насчет
Петракова - все равно толку не будет. Не больно-то Леху в отряде  слушают,
да и заткнет его Санька. Леха же у него на поводке. И Петраков в свидетели
не пойдет, больно ему надо, чтобы весь лагерь  узнал,  как  он  свои  часы
проспорил.
     Ладно. Хватит об этом. Нужно идти в корпус и  собираться.  Что  же  с
собою взять? Ясное дело, фонарь. Хорошо что он им  почти  не  пользовался,
значит, батарейки свежие. Потом, перочинный нож с широким  лезвием,  почти
восемь сантиметров длиной. Все-таки оружие. Хотя  что  этим  ножом  против
скелета или призрака сделаешь? Но все же с ним спокойнее, все же  смелости
прибавляет.
     Да,  веревку  тоже  прихватить  не  мешает.  Веревка  есть,  хорошая,
толстая. Он ее недавно у бабки Райки стащил. Та ушла на крыльцо  с  бабкой
Машей поболтать, с техничкой из второго корпуса. Ушла, а кладовку запереть
забыла. Ну, Серега веревку и углядел.
     Зачем она бабке? Ясно же, что ни к чему. И вообще, это же не  бабкина
личная собственность, а общественная. Даже  общенародная.  Стало  быть,  и
Серегина. Тем более, ему веревка нужнее.
     Потом бабка на него целый  день  подозрительно  косилась.  То  справа
посматривала, то слева. Щурилась, языком цыкала. Наверное, почуяла что-то.
Но доказательств у нее никаких. Серега же не кретин, не в тумбочке веревку
заначил. Тайников в  лагере  сколько  угодно.  А  бабка  тоже  не  глупая,
заводиться не стала.
     Вообще-то она поорать любит. Такое уж  у  нее  свойство.  Верно  Миша
сказал: "С появлением бабы Раи началась у нас райская жизнь." Бабка Райка,
она очень хорошо знает, как надо жить. Она в этом деле  профессор.  Вот  и
учит всех. Не только ребят, но и Мишу со Светой: "Молодые ишшо,  пропадете
тут без меня... Вон в прошлом году - другое дело. Вожатые, Петя  да  Валя,
серьезные были. Такой порядок навели,  что  ух...  Ни  одно  полотенце  не
пропало!"


     Чья-то рука легла ему на плечо. Серега резко обернулся и увидел Леху.
Тот стоял перед ним  в  своей  желтоватой  рубашке  и  потертых  трениках.
Светлые  волосы  слегка  поблескивали.  Вид  у  него  был  взъерошенный  и
озабоченный.
     - Ты чего это пропал, я тебя по всему лагерю ищу!  -  проговорил  он,
слегка отдышавшись. - Скоро уже отбой  будет,  а  ты,  оказывается,  здесь
сидишь. Значит так, слушай. Я свой плащ уже положил туда, где пакет. Слева
от ворот, в лопухах. Я сверху мусора немного накидал, чтобы  никто  ничего
не подумал. На вот, держи, - он  протянул  Сереге  тетрадный  листок.  Тот
машинально взял его и развернул.
     - Что это?
     - Молитва от нечистой силы. Как и обещал.
     - Слушай, а может, не надо? Не верю я в эти глупости.
     - Надо. Не пригодится - выкинешь, ну а вдруг  пригодится?  Я  нарочно
печатными буквами писал, чтобы ты разобрал. А то у меня почерк плохой.
     - Ну спасибо.
     - Получше спрячь, чтобы  этот  гад  не  заметил.  Ты  же  из  корпуса
раздетым выйдешь, так что подумай, как спрятать.
     - Ладно, разберемся, - улыбнулся  Серега.  Сейчас,  перед  Лехой,  он
пытался казаться веселым. - Не боись, Леха, схожу я в этот  дом  и  ничего
такого не случится. Зато завтра мы ему устроим радостей...
     Леха промолчал.
     - А знаешь, - произнес он наконец, - Санька-то из лесу только к ужину
вернулся. То ли заблудился, бегал, дорогу искал, то ли  что...  Только  он
веселый такой пришел, и не исцарапался нисколько. Не то, что мы  с  тобой.
Чистенький весь. Ведь не просто же так, а? Как ты думаешь?
     - Да кто его знает? Меня это сейчас как-то не колышет. Ладно,  пошли,
что ли, в корпус.
     ...Замяукал горн на отбой. Миша быстренько навел порядок,  цыкнул  на
вторую палату, посулил Вовке Свинухину пятьсот приседаний, если хоть  звук
оттуда будет, и смылся из корпуса. Наверное, пошел на свидание с Дуской.
     Поначалу-то первая палата стала  качать  права  -  после  отбоя  Миша
всегда рассказывал что-нибудь интересное. Но пацаны из первой  сами  же  и
заткнулись - сообразили, что Миша отправился поход выбивать.  "Что  завтра
пойдем, и не  надейтесь,  люди,  -  сказал  он  после  ужина.  -  По  моим
сведениям, завтра  нам  опять  поработать  придется.  Так  что  давайте-ка
настраиваться на послезавтра. Если, конечно, небо на землю  не  обрушится.
Впрочем, полагаю, что не обрушится."
     Что касается Светы, та наскоро  проверила  у  мальчишек  ноги,  особо
придираться не стала, а погасила свет и направилась на девчоночью половину
- читать им книжку на сон грядущий. Теперь оставалось лишь переждать обход
- и можно действовать.
     Обход не  заставил  себя  ждать.  Явилась  сонная  Елена  Дмитриевна,
пересчитала ребят, вяло поинтересовалась, у кого  что  болит.  Узнав,  что
больных не имеется, она пожелала всем спокойной ночи,  посоветовала  спать
на правом боку  и  удалилась,  шурша  накрахмаленным  халатом.  Сейчас,  в
темноте, залитой тревожным лунным светом, она  выглядела  точь-в-точь  как
привидение.
     Для гарантии подождали еще минут десять. Потом Серега сказал:
     - Ну что, вроде пора.
     - "Тайгой" намажься, - напомнил Андрюха Мазаев, и даже дал  ему  свой
тюбик.
     - Да... - протянул Санька. - Кажись, и впрямь пора. Слушай, Серый,  а
может, простить тебе спор? Мало ли что с тобой случится,  а  мне  отвечать
потом. Если разбирательство будет, эти козлы все растрепят, как пить дать.
А мне неприятности ни к чему. В общем, ты меня понимаешь?
     - Я-то тебя очень хорошо  понимаю,  -  откликнулся  Серега.  Он  ждал
чего-то похожего. - Дерьмо ты, Санечка. И завтра будешь в дерьме валяться.
     - Ну, кто валяться будет - это мы еще поглядим. Лучше покажь-ка,  что
с  собой  берешь.  Так...  Фонарь...  Это  правильно...  Я  рад,  что   ты
додумался... Веревка... Нож... Слушай, а я точно такую же веревку  у бабки
Райки видел.
     - А дерьма на палочке ты не видел? - тут же поинтересовался Серега. -
А то могу показать. - И он принялся зашнуровывать кеды.
     Санька не стал ему отвечать, вместо этого сказал:
     - Ну, вроде все в норме. В чем шмотки потащишь?
     - В пакете.
     - Дай-ка его сюда, - Санька обшарил пакет  и  вернул  Сереге.  -  Ну,
пошел. Если что - помни, я предупреждал. Чао!



                                9. ВНУТРИ

     Луч фонарика все же оказался слишком слаб. Он освещал дорогу метра на
два вперед, не больше, а все остальное тонуло в глухой черноте. От луны не
было никакой пользы - сосны росли слишком густо, и оранжевый лунный  свет,
теряясь в их кронах, не доходил до земли.
     Сейчас, ночью, Дальний Лес неприятно изменился. Будто и  не  лес  это
вовсе, а какая-то жуткая пещера,  где  медленно  идешь,  подсвечивая  себе
фонариком, и каждой клеточкой кожи чуешь непрочность  нависающих  каменных
глыб.
     Стволы сосен казались могучими  звериными  лапами,  готовыми  сию  же
секунду обрушиться на него сзади с сломать кости.  Кусты  были  похожи  на
затаившихся клыкастых чудовищ. Вот  еще  немного  -  и  прыгнут,  обхватят
липкими омерзительными щупальцами, вопьются в горло.
     Серега пошел быстрее. Лучше уж не тянуть резину. Пускай это  случится
как можно раньше. Если, конечно, вообще случится.
     Стало заметно холоднее, по телу забегали мурашки. Если  бы  не  Лехин
плащ, он бы совсем закоченел. А так - жить можно.  Плащ  теплый,  длинный,
почти до колен. Его и комары прокусить не  смогут,  когда  Андрюхина  мазь
перестанет действовать. А может, около Дома костер устроить?  Дым-то  всех
комаров отгонит... Нет, нельзя.  Мало  ли  кто  ночью  по  лесу  шатается?
Заметят костер, подойдут... А вдруг бандиты какие-нибудь?
     В лагере уже давно, несколько лет ходила история про  психа,  который
откуда-то сбег и охотится на детей. Чтобы мучить, а потом  задушить.  Того
психа, говорят, поймали, но что если еще один  завелся?  Это  похуже,  чем
всякие скелеты и привидения. Перочинный ножик  и  тут  не  поможет.  Да  и
ничего не поможет. Поэтому лучше уж без костров. В Дом - и поскорее. И  не
воображать всякие ужасы - а то самого себя до смерти доведешь.
     В луче фонарика крутились комары. Серега никогда  не  думал,  что  их
может быть так много. Казалось, ими был пропитан воздух, а  может,  они  и
впрямь рождались тут же, из капелек настороженной темноты?  То  и  дело  в
лесу раздавались звуки - птица закричит, ветка где-нибудь  треснет,  шишка
упадет. Или кто-то маленький и юркий пробежит по опавшей хвое, зашуршит  в
траве. Наверное, лесные мыши. Или жабы. А может, птицы.
     Но были и такие звуки, о которых Серега не знал, что и  подумать.  То
ли осторожные шаги, то ли скрип колес, то ли цокот  копыт  за  спиной.  От
этих звуков мурашки ползли по спине. А тут еще сзади кто-то тихо,  жалобно
завыл.
     Сперва, услыхав этот вой, Серега остановился. Кровь прилила в голове,
сердце запрыгало, как теннисный мячик по асфальтовой дорожке.  Он  вытащил
из пакета нож, раскрыл его и крепко, до боли в ногтях, сжал в  кулаке.  Но
вой больше не повторился, и Серега малость успокоился. А  потом  вспомнил,
что есть такие птицы. Их крик не отличишь от волчьего  воя.  Словно  целая
стая голодных волков за спиной. А это всего лишь птичка.
     Он все же замедлил шаги, потому  что  вспомнил  -  нельзя  пропустить
поваленную сосну. От нее и сворачивать.
     Странное дело, он все шел и шел, а сосны не было. А ведь днем,  после
полдника, они минут за двадцать  до  нее  добрались.  Конечно,  при  свете
двигаться куда проще, но только  ли  в  этом  дело?  А  вдруг  он  ее  уже
пропустил?
     Серега решил считать в уме  до  пятисот.  Если  сосны  не  будет,  он
повернет назад, к опушке. И снова двинется  в  путь,  только  на  сей  раз
внимательнее осматривая дорогу.
     Сосна обнаружилась, когда он досчитал до  трехсот  семидесяти  шести.
Она лежала огромная, прямая, с обрубленными ветками, чуть-чуть загораживая
дорогу. Серега присел на нее, чтобы отдохнуть перед последним броском.  Но
долго рассиживаться не удалось  -  зазвенели  в  холодном  воздухе  ночные
разбойники, почуяли вкусную человеческую кровь. Видно, хреновая у  Андрюхи
мазь. Меньше часа действует, надо будет ему завтра сказать.
     Серега  поднялся  и  медленно  пошел  влево,  стараясь  не   потерять
направление. Без компаса в ночном лесу моментально начнешь кружить. Так  и
пробегаешь всю ночь, высунув язык. В школьном турклубе им это объяснили  в
первый же день, вдолбили, что такое азимут и  с  чем  его  едят.  А  здесь
компаса нет. Жаль, он по звездам ориентироваться  не  научился.  Вообще-то
Большую Медведицу и Полярную звезду он может отыскать. Но здесь,  в  лесу,
небо закрыто кронами сосен, и еле-еле виден десяток слабеньких  звездочек.
Хорошо хоть, от сосны до Ведьминого Дома идти всего ничего.
     ...И в самом деле - скоро лес начал редеть,  вылезла  из-за  деревьев
низкая луна. Теперь она стала совсем  красной.  Серега  знал,  что  это  к
перемене погоды. Жаль. Он любил жару.
     А вот и Ведьмин Дом. Сейчас, облитый кирпично-бурым лунным светом, он
выглядел мертвым. Не дом, а труп дома. А вообще - все  как  тогда.  Те  же
разбитые стекла, та же болтающаяся на ржавой петле ставня...
     И все-таки что-то было не так.  Чуть  шире,  чем  раньше,  приоткрыта
дверь. Она почему-то  показалась  Сереге  кривой  трещиной  в  теле  Дома,
изогнутой, словно недобрая улыбка. А кроме того...  Приглядевшись,  Серега
понял, что в Доме не так уж и темно.
     Действительно, черная щель была не  совсем  черной.  Сочился  из  нее
какой-то слабый зеленоватый свет.
     Серега остановился как вкопанный. Вот оно!  Вот  она,  нечисть!  Дом,
оказывается, вовсе не умер, он только  притворялся,  чтобы  заманить  его,
Серегу, в свои бездонные пространства. А на  самом  деле  он  живет  своей
колдовской, потусторонней жизнью. Может, сейчас  там  ходит  бледная  тень
студента с обугленными  дырами  глаз,  ходит  с  вытянутыми  руками,  ищет
девушку, которую когда-то любил, а она обманула его,  отдала  на  расправу
черту.
     Нет, войти сейчас  туда  было  совершенно  невозможно.  Сердце  опять
запрыгало теннисным мячиком, а к горлу подступила тошнота.
     Но мозг не  полностью  отключился.  Тяжелая,  когтистая  лапа  страха
сдавила его, сжала  череп,  но  все  же  пульсировали  в  голове  какие-то
искорки. Понемногу эти искорки разгорались ярче, сливались друг с другом -
и вот вспыхнул огонь. Серега вспомнил, что у него есть оружие. Специальное
оружие от нечисти. Он сунул руку за пазуху и вытащил скрученный в трубочку
листок. Медленно развернул его и при свете фонарика не спеша стал  читать,
шевеля губами, словно первоклашка.
     Молитва оказалась не  слишком  длинная,  но  какая-то  бессмысленная.
Многих слов Серега не знал вообще, а другие знал, но не понимал, зачем они
тут. И все это должно помочь от дьявола?  Вот  он  прочел  все,  что  было
написано на  листочке  крупными  Лехиными  буквами  -  а  что  изменилось?
По-прежнему Ведьмин Дом злобно глядит на него провалами окон,  по-прежнему
льется из-за двери зеленоватое сияние.
     И все-таки что-то произошло. Незаметно ослабла мохнатая лапа  страха,
стало легче дышать. Сердце еще прыгало, но  не  так  бешено,  как  раньше.
Впрочем, наверное, дело не в молитве. Просто должен кто-то в конце  концов
сдаться - или ты, или твой страх. А теперь что ж, надо идти.
     Серега вынул из пакета нож, раскрыл его, и переложив фонарь  в  левую
руку, юркнул в приоткрытую дверь.
     И тут же рассмеялся, потому что увидел,  откуда  берется  зеленоватый
свет. Светилась плесень на гнилых бревнах. Обыкновенные гнилушки! И  этого
он так боялся! Не было в  доме  никакого  мертвеца-студента,  не  было  ни
скелетов, ни ведьм.
     Найдя на полу свечку, Серега зажег ее и прилепил к столу. Точнее, это
был даже не стол, а просто сбитые вместе доски,  приколоченные  к  толстым
ножкам-чурбакам.
     Когда свечка разгорелась, он смог оглядеть дом получше.
     Все пространство дома занимала комната, огромная, будто зал. И в  ней
кроме этого убогого стола, нескольких заплесневелых бревен и груды  битого
кирпича ничего не было. Середину комнаты занимала здоровенная, до потолка,
печь... Заслонка открыта, несколько кирпичей  выломано.  Казалось,  кто-то
специально поработал над ней ломом.
     На полу Серега обнаружил несколько пустых,  поросших  белой  плесенью
консервных банок, обрывки старых газет, четыре папиросных окурка.
     И только одного не было - книги. "Детей Капитана  Гранта".  У  Сереги
даже сердце дернулось, словно по нему ток пропустили. Тут же,  с  фонарем,
он обшарил весь дом, ползал по полу, изучая каждую дырку, каждую трещинку.
Полез в печку, вымазался в саже и паутине, но ничего не  отыскал.  В  полу
имелось несколько щелей, но все они были  слишком  маленькие  -  книга  не
могла в них провалиться.


     Книги не было! Что за дела? Ведь Серега  своими  глазами  видел,  как
Санька, неумело размахнувшись, бросил ее в окно, и она упала,  шмякнулась,
звук еще какой-то был. Может, Санька все же не добросил, и книга  валяется
под окном?
     Серега взял  фонарь,  выскользнул  наружу  и  медленно  прошелся  под
окнами. Все без толку, книги не было и там. Он вернулся в дом.
     Да, как ни крути, а пропали капитанские дети. Исчезли,  растворились,
растаяли в воздухе - и с концами. Может, и впрямь нечистая  сила  орудует?
Домовой, к примеру? А, ерунда! Сколько раз он сам себе доказывал,  что  не
бывает ничего такого, а вот опять же! Не  надо  валить  на  домового.  Тут
должна быть настоящая причина.
     Книгу в дом бросили. Это ясно. И ее не стало.  Значит...  Значит,  ее
кто-то взял. Может, случайно забрели в дом,  увидели  и  утащили?  Хорошая
ведь книга, интересная...
     Нет, вряд ли это случайный человек. Откуда  ему  тут  взяться?  Книгу
забрал тот, кому  она  и  в  самом  деле  нужна.  А  такой  человек  всего
один-единственный - Санька!
     Внезапно все вдруг стало ясным.