е поймут.  Раньше  бы  поняли,  а
сейчас... Сейчас они за Санечкой как щенки за мамкой.  Не  драться  же  со
всей палатой...
     - Ну как же, как же... Да ничего со мной не случилось бы в этом доме.
И вообще, откуда ты все это взял? Про студента про этого, про ведьму? Сам,
что ли, их видел?
     - Раз говорю - значит, знаю, - голос у Саньки был спокойным и  слегка
усталым. Точно глупые малыши отвлекают его от взрослых, солидных  дел,  но
по доброте душевной приходится все же им отвечать.
     - Мне батя рассказывал. Он ведь сам  из  Захаровки,  родился  там.  И
пацанов этих, что в доме сидели, лично знал. Так что, Серый, молчал бы  ты
в тряпочку. Сам-то на их месте сдрейфил бы, я же тебя знаю. Что поделать -
кишка тонка.
     Нет, такое спускать ему нельзя. Промолчишь сейчас - и до конца  смены
все пальцами на него показывать будут: кишка тонка. Налипнет  эта  кличка,
попробуй потом от нее избавиться.
     Ну прямо руки чешутся засветить ему в глаз... Если  бы  этот  слизняк
драться умел! А то ведь захнычет, и  окажешься  не  только  трусом,  но  и
гадом. Все скажут - если у тебя мускулы, значит, слабых можно бить, да?  А
уж отомстит Санечка будь-здоров, это он умеет.
     - У тебя у самого кишка тонка! А я хоть сейчас на спор в  этот  самый
Ведьмин Дом пойду, - сглотнув вязкий комок в  горле,  произнес  Серега.  -
Тоже мне делов - ночку в избушке-развалюшке отсидеть.
     - Да ты треплешься все. По-настоящему-то спорить забоишься, -  лениво
протянул Санька и отвернулся к стене. Похоже, собрался спать.
     - Я? Забоюсь? Ну ладно, я завтра на спор после отбоя туда пойду и всю
ночь там отсижу. К рассвету вернусь.
     - Ну что ж, это уже  интереснее,  -  помолчав,  отозвался  Санька.  -
Только вот чем докажешь, Серый, что и вправду в доме торчать будешь, а  не
в лесу под кустом?
     - Ну, а чем доказать?
     Санька немного подумал. Остальные тоже  насторожились  и  ждали,  что
будет.
     - Значит, так, - придумал, наконец, Санька. - Я у тебя сегодня книжку
видел, библиотечную,  "Дети  капитана  Гранта".  После  завтрака  мы  всей
палатой пойдем в лес, к Ведьминому Дому,  и  в  окошко  твоих  капитанских
деточек бросим.  А  ты,  когда  вернешься  оттуда,  книжечку  эту  обратно
принесешь. Если, конечно, вернешься... А чтобы ты целую ночь там  высидел,
сделаем так. Лешка тебе свечку даст, не жмотись, Лешка, я  у  тебя  видел.
Зажжешь в Доме свечку, можешь там книжку свою  долбаную  читать.  До  утра
свечка почти вся обгорит, назад огарок притащишь. Ну как, идет?
     Серега представил себе, как он зажжет в  Доме  свечку,  и  по  стенам
запляшут косматые тени. Изнутри поднялось что-то серое, мутное. И кто  его
за язык тянул? Но не отступать же теперь...
     - Ладно, идет! На что спорить будем?
     Санька опять задумался.
     - Ну, не на жвачку же, - протянул он наконец. - Тут по-крупному надо,
чтобы интересно было. А давай вот так. Ты выиграешь - я твоим рабом  буду,
я выиграю - ты моим. А  то  что-то  больно  борзым  ты  стал.  Надо  бы  и
повоспитывать.
     Серая, мутная гадость зашевелилась, заклокотала в горле. Да  уж,  зря
он затеял этот спор. Игра в  "рабство"  волной  прокатилась  по  лагерю  в
прошлую смену, и Серега хорошо помнил,  что  это  такое.  Проиграешь  -  и
Санька по-всякому издеваться начнет, полдники станет отбирать и все такое.
А ответить нельзя. И даже не  потому,  что  весь  отряд  излупит.  Его-то,
может, и не излупят - побоятся.  Но  ведь  пальцами  тыкать  начнут  -  не
выдержал, значит, нарушил свое слово. Значит, струсил, значит, нет у  него
никакой воли. И никто с ним дружить не захочет, и ни в одну  игру  его  не
примут. Все только и будут, что дразниться, даже девчонки,  даже  малышня.
Тогда уж лучше вообще в этот лагерь не ездить.
     И получается, что бунтовать нельзя. Зубы стисни, а терпи.  Чтобы  все
по-честному было. Докажи, что у  тебя  характер  есть,  что  ты  настоящий
мужчина.
     Что ж, ничего другого не остается, как победить Саньку. Отсидеть ночь
в Ведьмином Доме. Между прочим, тогда Санечке  кранты.  В  рабстве-то  его
Серега держать не станет, противно это, но и без того ясно, что  сделается
он тише воды, ниже травы...  И  наверное,  больше  сюда  не  приедет.  Вот
здорово!


     - Ладно, я согласен, - твердо сказал Серега и вылез из-под одеяла.
     - Только чтобы уговор до конца смены действовал, - уточнил Санька.
     Ни фига себе, до  конца  смены!  Он  что,  сдурел?  Обычно  пари  "на
рабство" заключались на день, на  полдня  -  и  не  больше.  Кто  ж  такое
выдержит - до конца смены? До него еще две недели... Впрочем, ладно, пусть
будет по-Санькиному. А то начнет вопить, что  Серый  сдрейфил,  что  кишка
тонка. Да и вообще Серега не собирался проигрывать.
     - Идет. До конца так до конца.
     Тогда Санька выбрался из кровати и, прошлепав  по  скрипучим  доскам,
протянул Сереге ладонь. Тот сжал ее и незаметно поморщился. Лапа у  Саньки
оказалась липкая и мокрая. Противная лапа.
     - Эй, пацаны, разбейте кто-нибудь, - велел Санька.  -  Например,  ты,
Масленок.
     Лешка Масленкин, вздохнув, выполз из-под одеяла, разрубил  сцепленные
руки  и  отправился  досыпать.  Кровать  под  ним  скрипнула   и   жалобно
простонала.
     - Значит, пацаны, все свидетели, - добавил Санька. - Чтобы  потом  не
было никакого вырубона. Ладно. Спать пора.
     И он замолчал, отвернувшись к стене. Скоро засопели и  другие,  но  к
Сереге сон не шел. Сперва жужжала муха, потом она отправилась  куда-то  по
своим мушиным делам, но вместо нее ворвалась с улицы злобная стая  комаров
и начала концерт. Только глаза слипнутся -  прозвенит  сволочь  над  ухом,
хлопнешь ладонью, уху больно, а комару хоть  бы  что.  Позвенит  вдали,  и
потом к другому уху присосется.
     Неужели всю ночь летать будут? Им что, спать необязательно?  Спят  же
они когда-нибудь? Хотя они, наверное, днем спят,  а  ночью  поднимаются  и
летят на кровавую охоту. И ладно бы кровь пили, так они же еще и звенят  к
тому же, спать мешают. Хорошо бы изобрести  такое  средство,  чтобы  нажал
кнопочку - и все комары вокруг дохнут. И почему ученые до сих пор этим  не
занялись? Дело ведь нужное.



                                3. БЕГСТВО

     Длинная, колючая трава обдирала ноги. Солнце висело почти в зените  и
равнодушно жгло землю. Серега знал, что оно не  зайдет  еще  долго,  очень
долго. И придется идти под небесным огнем, пока не свалишься от усталости.
Если, конечно, раньше ему не встретится Город Золотого Оленя... Но на  это
мало надежды. Неизвестно еще, есть ли  этот  город  и  в  самом  деле,  не
выдумка ли он, не сказка ли, придуманная кем-то в утешение.
     Серега шагал по левому  краю  огромной,  наверное,  даже  бесконечной
просеки. Там, слева, сплошной  стеной  тянулся  сосновый  бор.  Чем-то  он
походил на Дальний Лес, но все-таки был другим. Сосны казались куда  толще
и выше, не густели меж ними  заросли  малины,  не  шевелилось  под  ветром
травяное море, а только белый лишайник полз длинными  языками  по  опавшей
хвое... С правой стороны просеки виднелось нескончаемое болото, в разрывах
ряски блестела на солнце ржавая вода, и точно ружейные стволы, целились  в
небо толстые, мощные камыши.
     Серега уныло переставлял вязнущие в рыжей траве ноги. Он понимал, что
скоро конец. Неважно какой. Идти так дальше он не сможет.  Он  уже  сейчас
плетется из последних сил. Пот струится по спине, течет по лицу, разъедает
глаза. Хочется пить, безумно хочется пить, но  воды  с  собою  нет,  а  из
болота нельзя - там вода ядовитая. Хорошо хоть, жрать не хочется - спасибо
жаре. Впрочем, все равно ничем нельзя было запастись. Бежать пришлось  еще
до рассвета,  даже  одежду  взять  не  удалось  -  она,  как  и  положено,
оставалась до утренней побудки в каморке под замком. Как есть, в трусах  и
в майке, пришлось вылезать из разбитого окна в  сортире,  затем  короткими
перебежками, согнувшись по пояс, приближаться к крепостной стене,  надеясь
незаметно для стражников нырнуть в подкоп. К счастью, особой  бдительности
стражники не проявляли.  Дело  шло  к  рассвету,  самый  сон.  Да  и  кого
сторожить? Все знают, что из Замка обратной дороги нет...
     Сколько же сейчас  времени?  Глупый  вопрос  -  ведь  часы  тут  идут
по-своему, а солнце по-своему. Вполне возможно, сейчас без  четверти  два.
Или ровно полдень. А может, и полночь - какая разница?
     В Замке, наверное, уже обнаружили побег.  Значит,  снарядили  погоню.
Единственная надежда, что время там течет медленнее, что  еще  не  настала
поверка, и старший надзиратель не начал выкликать рабов, водя  обгрызенным
желтым ногтем по длинному, свернутому в свиток списку.
     Хотя с чего бы это Замковому времени  быть  медленнее,  чем  Лесному?
Может, все как раз наоборот. И закованные в латы всадники  скачут  уже  на
взмыленных лошадях. Ну, может, и не в латах,  не  война  все-таки,  но  уж
точно с арканами и мечами у пояса.
     Что они сделают, если поймают? Зарубят на месте или, перекинув  через
круп лошади, повезут в Замок, на пытки?  А  потом  казнят  на  Центральном
дворе. И над столбом повесят черную доску с аккуратной надписью мелом: "Он
искал Город Золотого Оленя".
     Серега один раз видел казнь. Видел, как смертника, мальчишку года  на
два его  постарше,  приковали  к  столбу  длинной  стальной  цепью.  Потом
принесли дрова -  несколько  здоровенных  березовых  плах,  а  затем  кучу
мелкого хвороста. Плеснули из канистры бензином. Потом... В бараке  Серегу
долго рвало, и целый месяц ему снились темные, глухие кошмары.
     Вдалеке послышался  невнятный  звук.  Серега  резко  обернулся.  Нет,
ничего. Все  спокойно.  Наверное,  какая-то  сухая  ветка  обломилась  под
собственной тяжестью. Или зверь какой-то пробежал. А ему со страху невесть
что померещилось!
     Он зашагал дальше. Через минуту звук повторился, и на этот раз Серега
замер как вкопанный.  Приглядевшись,  он  заметил  у  горизонта  несколько
черных точек. Так и есть, погоня! Он лег ничком  в  горячую  сухую  траву,
приложил ухо к земле и без особого труда  услышал  слабый  пока  что  стук
копыт. Что ж, этого следовало ждать. Игра окончена.
     Серега метнулся влево, ворвался в лес и, не разбирая дороги, бросился
вперед. Мозги отключились, его толкали  вперед  лишь  страх  и  отчаянное,
звериное желание жить. Он не чувствовал ничего, кроме бешено  колотящегося
сердца. И только от резкой боли в  груди  пришел  в  себя,  остановился  и
открыл глаза.
     Между деревьями в три ряда тянулась колючая проволока. Видно, она шла
через весь лес. Майка на груди оказалась разодрана в клочья, Серега стянул
ее и увидел на груди несколько сочившихся густой  темной  кровью  царапин.
Это все ерунда, - мелькнула тоскливая мысль. - То ли еще будет!
     Теперь оставалось лишь бежать вдоль проволоки.  Вперед  ли,  назад  -
разницы нет. Всадники, конечно, отрежут ему дорогу с обеих сторон и начнут
медленно сжимать клещи. Да стоит ли бежать вообще? Очень уж это становится
похожим на игру кота с мышкой.
     Серега сел на землю около проволоки, закрыл глаза и стал ждать конца.
Странное дело - захотелось спать. Сереге даже смешно от этого стало - тут,
может, жизни осталось на несколько минут, а его в сон клонит.
     Однако же глаза слипались, по всему телу плыли жаркие волны, и  очень
скоро он понял, что лежит в палате,  в  корпусе.  Пищал  горн  на  подъем,
низкое, такое нестрашное солнце острыми лучами лезло  в  глаза,  и  Серега
понял, что утро, что пора скидывать одеяло и мчаться в туалет, пока там не
образовалась очередь, а потом - на зарядку.
     Хватит нежиться, а то еще опоздаешь, и  физрук  Жора  заставит  потом
ходить вокруг футбольного поля гусиным шагом. Это не  так  уж  трудно,  но
обидно. А после еще велит отжаться  пятьдесят  раз.  Жора,  он  такой,  не
упустит случая свою власть показать... Вот уже пацаны, зевая, вылезают  из
кроватей, кто-то выбегает из палаты, а кто-то, еще жмурясь, натягивает  на
глаза одеяло. Масленкин прыгает на одной ноге, натягивая на другую кед,  а
Санька еще только открывает глаза.
     ...Санька, усмехаясь, смотрел  ему  в  глаза.  Серега  дернулся  -  и
налетел спиной на проволоку. От этого он проснулся окончательно.
     Справа и слева его  окружали  всадники.  Их  было  человек  семь  или
восемь, все здоровые мужики, в боевых нагрудниках,  с  мечами  у  пояса  и
короткими десантными автоматами на груди.
     А прямо перед ним стоял Санька. Его белая, со звездой во лбу,  кобыла
вертела мордой чуть поодаль.
     Санька был в зеленой куртке с кривой  серебристой  звездой  на  левом
рукаве, в легких парусиновых брючках чуть ниже колен.  В  руке  он  сжимал
тонкий хлыст.
     - Ну что, Серый? Далеко намылился? - Санька сплюнул, пытаясь  попасть
в Серегино колено, но не попал. - Что, в марафонщики готовишься? - еще  не
закончив  фразы,  он  коротко  размахнулся.  Хлыст  прозвенел  в  горячем,
переливающемся от жара воздухе. Серега дернулся  -  но  поздно.  Все  тело
пронзила боль, резкая и злая, словно удар током. На плече вспыхнула  узкая
багровая полоса.
     - А ты, похоже, совсем оборзел, Серый, - как  ни  в  чем  ни  бывало,
продолжал Санька. Он снова прицелился и плюнул. На сей  раз  плевок  попал
точно  по  адресу.  -  А  я  ведь  предупреждал  тебя.  Что  ж,   придется
повоспитывать. А то ведь еще неизвестно, что из тебя получилось бы...  Что
же с тобой делать? - Санька принял задумчивый вид. - Как же тебя  спасать?
Конечно, не помешает хорошая порка, но этим займемся в Замке.  Только  вот
вопрос - хватит ли тебе  этого?  Подозреваю,  что  все-таки  придется  нам
встретиться в подвалах под Второй Башней... Эй, ребятишки,  -  крикнул  он
всадникам. - Связать его и прямиком в Замок.  И  сразу  же  в  подвал.  Но
только без меня не начинать. А я еще погуляю тут, землянику пособираю...
     - Идиот, - буркнул Серега, - здесь же  нет  никакой  земляники.  Одна
колючка!
     - Ничего, разберемся, - весело ответил Санька. Но глаза у  него  были
почему-то совсем не веселые.
     Всадник-старшина, с  белой  нашивкой  на  рукаве,  подъехав  ближе  к
Сереге, набросил на него аркан. Затем, спешившись, он смотал ему кисти рук
и резким движением, словно мешок муки  перекинул  его  через  круп  своего
коня.
     Серега рванулся, но тут же получил такой страшный удар в  висок,  что
мир мгновенно окутался черно-фиолетовой мглой, и  мгла  наплывала  жаркими
волнами, словно морской прилив. А потом он открыл глаза.
     Низкое солнце висело в ослепительно-синем небе. Пищал,  захлебываясь,
горн на подъем. Серега рванулся, сел на кровати  и  помотал  головой.  Все
осталось. Ну, слава Богу. Значит, это был всего  лишь  сон.  Значит,  пора
выскакивать из-под одеяла, влезать в  кеды  -  и  на  зарядку.  А  то  еще
заставит Жора гусиным  шагом  ходить...  Вот  уже  и  пацаны  вылезают  из
постелей, Лешка Масленкин, зевая, прыгает  на  одной  ноге,  напяливая  на
другую кед, а Санька еще только открывает глаза. Он спокоен,  ему  спешить
некуда. В его медицинской карте записан какой-то нефрит и еще много  чего,
так что Жора отстал от него в первые  же  дни,  проворчав  себе  под  нос:
"Сдохнешь еще, неровен час, а мне отвечать за тебя, недоделанного..."  Вот
Санечка и пользуется.



                                4. ЛИНЕЙКА

     - Ну, как спалось? - поинтересовался Санька. - Настроение боевое?  Не
расхотелось еще в Ведьмин Дом идти?
     -  Заткни  хлебало,   -   ответил   Серега,   прихлопнув   на   локте
присосавшегося комара. - Договорились - значит договорились, и  хватит  об
этом.
     - Между прочим, Серый, еще не поздно переиграть. Ты только перед всей
палатой признай, что сдрейфил - и ладно. И никакого рабства.
     - Еще чего? Чтобы надо мной все  ржали?  А  в  рот  тебе  не  плюнуть
жеваной морковкой?
     - Да никто ржать не будет, что ты!  -  Санька  старательно  изобразил
возмущение. - Думаешь, только тебе одному страшно?  Да  ни  один  пацан  в
лагере, даже из первого отряда, в этот Дом бы не пошел. Ты что, особенный?
     - Все, отзынь. Уговор дороже денег.
     - Ну ладно. Тогда после завтрака туда идем. Кидаем книжку да  свечку.
И кстати, до ночи будешь под наблюдением.
     - Это еще с какое радости?
     - А с такой... Вдруг ты в лесу где-нибудь свечку  жечь  начнешь?  Как
тогда проверить, что до утра в Ведьмином Доме высидел?
     - А ты и так не проверишь, - заметил Серега. - Может,  я  ночью  туда
пойду, заберу книгу и свечку, и в лесу где-нибудь свечку  зажгу?  Что  мне
мешает книжку в лесу читать? Только ты не думай, я не то что  некоторые...
Раз договорились - значит все по-честному. Мне жулить не к чему.  Так  что
следи сколько влезет. Не лопни только. От напряжения...
     - Ну, это ты зря... - задумчиво  протянул  Санька.  Похоже,  он  лишь
сейчас сообразил, что сожженная свечка - слабая гарантия.
     - А ты все равно в  лесу  ночью  не  высидишь!  -  выпалил  он  вдруг
радостно, словно озарение на него нашло. - Комары  тебя  зажрут.  Или  кто
похуже...
     Он бы еще сказал  что-нибудь,  но  тут  их  прервали.  Сзади,  словно
рассерженная кобра, зашипела вожатая Света:
     - Вы где стоите? На линейке  или  на  базаре?  Немедленно  прекратили
болтовню!  Позор,  весь  лагерь   на   вас,   обормотов,   смотрит.   Живо
подровнялись!
     ...Медленно-медленно стягивались на линейку отряды. Солнце уже высоко
поднялось над кромкой Дальнего Леса и начинало жарить на полную  мощность.
Серега знал, что оно не зайдет еще долго, очень долго. В  горячем  воздухе
крутилась всякая дрянь - комары, мошки какие-то.  То  и  дело  раздавались
хлопки.
     - Ну-ка, народ, прекратили бурные аплодисменты, - подал голос вожатый
Миша. Он стоял, прислонясь к шершавому стволу сосны. По его помятому  лицу
было видно, что выспаться опять не состоялось. Миша хмуро глядел на отряд.
Пускай Светка их выравнивает, если ей делать нечего.  А  ему  не  хочется.
Хочется только спать и  курить.  И  комары  к  тому  же,  сволочи,  совсем
зажрали.
     Дольше всех ждали шестой отряд. Тот, что считался самым  разболтанным
и безалаберным. Безлагерным, как произносила старшая вожатая Дуся. Кстати,
она  требовала,  чтобы  все  называли  ее  полным  именем  -  Евдокия.  Но
окружающие  почему-то  звали  ее  просто  -  Дуней  или   Дусей.   Кое-кто
предпочитал кошачью кличку Дуска. Но это вызывало такой взрыв ярости,  что
большинство старалось не рисковать.
     - Шестой отряд!  Вас  ждет  весь  лагерь!  Малыши  и  то  раньше  вас
построились! Сколько же это будет продолжаться?! Еще одно  замечание  -  и
весь отряд переведу на октябрятский режим! Вместе с вожатой! Елена, когда,
в конце концов, твои дети будут стоять как положено?
     Дуся отложила в  сторону  желтый  рупор-матюгальник  и  вытерла  губы
розовым платочком. Потом,  скорбно  вздохнув,  взяла  свое  орудие  снова.
Ритуал продолжался.
     - Дружина! Равняйсь!  Смирна-а!  Отставить!  Третий  отряд!  Дружина!
Равняйсь! Смирна-а! Председателям советов отрядов  приготовиться  и  сдать
рапорта! Вольно! - и Дуся вновь отложила мегафон.
     Председатели ленивой трусцой выбежали к  трибуне  и  отрапортовались.
Дуся, вздохнув, начала  докладывать  режим  дня  и  распределять  трудовые
задания.
     - Раздача слонов... Пророк Самуил отвечает на вопросы...  -  негромко
комментировал Миша. - Приготовься, Светик.
     - Не надо нам слонов, Мишенька, - сейчас же отозвалась Света. - У нас
их и так вон, сорок с половиной  штук.  Между  прочим,  ты  опять  галстук
неправильно повязал.
     - Да? Впрочем, это мне как-то, знаешь,  до  фени...  А  что  касается
слонов, сейчас увидишь. Дуска  выдаст  нам  хар-рош-шего  слона  -  драить
территорию за воротами.
     - Это почему же именно нам?
     - А я с ней вчера светскую беседу имел. Посоветовал  ей  вернуться  к
основной специальности. Да будет тебе известно, она у нас  контролер  ОТК.
Так что мы оч