исчез  бы  весь
эффект, и Форвиль почувствовал бы себя победителем. Король поднялся с места.
   - Друзья мои! - сказал он. - Что-то мы засиделись,  излишества  в  еде  и
питье вредят здоровью. Надо слегка размяться: я решил устроить состязания  -
бег наперегонки отсюда до вершины вот этого холма. Будет три забега.  Первый
- дети  младше  тринадцати  лет,  победитель  получит  пони  из  королевской
конюшни. Второй - дамы,  призом  будет  серебряная  диадема  из  королевской
сокровищницы. И третий - мужской,  тому,  кто  прибежит  первым,  достанется
арбалет с королевского оружейного склада. Предупреждаю, что в третьем забеге
я сам приму участие. Конечно, смешно было бы присуждать  приз  самому  себе,
поэтому, если я выиграю, то пожалую  его  тому,  кто  придет  вторым.  Дети,
построились! На старт, внимание, марш!
   Дети сорвались с места и, сбившись в кучу, с визгом умчались.
   - Барышни, построились! -  скомандовал  король.  -  Подолы  приподнимите,
иначе до вершины год будете ползти. На старт, внимание,  марш!  Теперь,  вы,
господа...
   Та же сцена была разыграна в третий раз.
   Тут Зерлик спросил:
   - Придворные, верно,  старались  бежать  помедленнее,  раз  в  состязании
участвовал король?
   - Король королю рознь. С Фузиньяном этот номер не прошел бы,  все  знали,
что он  настоящий  спортсмен  и  ужасно  разозлился  бы,  заметив,  что  его
соперники нарочно придерживают  шаг.  Поэтому  все  бежали  в  полную  силу.
Фузиньян, очень подвижный и выносливый, и впрямь добежал  до  вершины  холма
первым из мужчин. Бедняга Форвиль еле доковылял, пыхтя, до подножия,  и  тут
на берег хлынул прилив, толстяка сбило с ног, перевернуло, он чуть  было  не
потонул, да подоспели слуги, вытащили его из воды.
   Фузиньян отрицал свою причастность к  тому,  что  произошло  с  приливом.
Говорил, что причиной послужила, вероятно, либрация луны и что-нибудь в этом
роде. Но подданные не  верили  объяснениям  короля  и  трепетали  перед  ним
больше, чем прежде.
   - Он вознаградил колдунью?
   - Нет. Сказал, что она действовала без разрешения и, кроме того, в  какое
положение  его  поставила!  Пришлось  здорово  пошевелить   мозгами,   чтобы
придумать, как выкрутиться. Да еще пятки стали чесаться  после  этого  бега.
Зуд не прекращался, и король решил, что эту напасть тоже наслала на него Гло
при помощи  черной  магии.  Но  доказательств  не  было,  а  потом  главному
волшебнику, доктору Агосу, удалось вылечить зуд.
   - А что достопочтенный Форвиль?
   - После событий на берегу у Фузиньяка появились сильные подозрения насчет
родственника. Король стал думать, как бы отбить у  Форвиля  охоту  вертеться
при дворе и строить козни, и придумал хитроумнейший способ,  на  то  он  был
Фузиньяном Лисом! Расхвалив Форвиля за глубокие познания в искусстве, король
пригласил его к себе во дворец послушать собственную игру на волынке.
   - Благодаря твоим тонким замечаниям, - сказал король,  -  я  скоро  стану
лучшим музыкантом в Новарии.
   Посидев с Фузиньяном три дня, Форвиль вдруг, если можно  так  выразиться,
ударился в религию и сделался жрецом богини Астис. С  той  поры  обязанности
священнослужителя самым законным  образом  избавляли  его  от  необходимости
слушать завывания королевского инструмента. Короче, он выбрал  из  двух  зол
меньшее, и с интригами было покончено.

   После восхода солнца туман стал понемногу рассеиваться.  С  берега  подул
легкий ветерок.  Туман  распался  на  отдельные  хлопья,  а  потом  и  вовсе
улетучился; ярко засветило солнце. Джориан поднял якорь, взмыли вверх желтые
паруса, вскоре "Летучая рыба" была далеко от берега.
   - Как удачно, - заметил Зерлик. - Мы снова в море, и ветер несет нас куда
надо. Ты молился своему Псаану?
   Джориан покачал головой.
   - Не нравится мне это. Обычный бриз начинает дуть  ночью  и  на  рассвете
несет в море каботажные суда и рыбачьи баркасы. А этот ветерок с  востока...
уж не тот ли самый, что предвещает шторм?.. Вот холера!  Видишь  корабли  по
правому борту?
   Зерлик выглянул из-за бизань-паруса.
   - Да, верно! Один - парусник, второй вроде бы похож на  галеру,  но  тоже
под парусом.
   - Подержи румпель.
   Джориан достал  подзорную  трубу  и  разглядел  корабли,  которые  быстро
двигались в направлении "Летучей рыбы".
   - Чтоб мне, идиоту, яйца оторвало! Проворонил! Другой бы уж  давным-давно
заметил верхушки мачт. А теперь они нас увидели.
   - Пираты?
   - Никакого сомнения. Видишь голубое? Это альгартийский флаг.
   - Может, удастся уйти?
   - А, проклятье! Поздно. Если б я знал здешние воды,  спрятались  бы,  где
помельче и им не пройти. Но я здесь ничего не знаю. Будь с нами Карадур,  он
бы заколдовал нас - сделал "Летучую рыбу" невидимкой или превратил в морскую
скалу. Но Карадур далеко.
   - Почему же Двенадцать Городов не объединятся, чтобы положить конец этому
безобразию?
   - Города слишком заняты собственными распрями,  нанимают  пиратов,  чтобы
гадить один другому. Несколько лет назад,  когда  в  Ксиларе  правил  король
Тонко, ирский синдикат нанял цолонскую флотилию, чтобы извести  разбойников.
Но новарцы принялись за старое, и пираты тут как тут, будто не исчезали.
   - Вам нужен один полновластный правитель,  вроде  нашего  короля.  А  что
будет, если они нас остановят?
   - Мы бедные рыбаки, ты не забыл? Закинь удочку и лови рыбу.
   Суда подошли уже совсем близко,  и  их  можно  было  разглядеть  во  всех
подробностях. Одно представляло собой карак,  прежде  служивший  купцам  для
перевозки товаров. Второе - галеру, на которой когда-то было два ряда весел,
но после нижние отверстия законопатили, что, видимо, позволяло  выходить  на
судне в любую погоду. Весла были убраны, но вот несколько штук высунулось  с
обеих сторон из верхних отверстий, чтобы ускорить ход галеры.
   - Ни за что не буду, - заартачился  Зерлик.  Джориан  обернулся  к  нему,
недоуменно нахмурившись.
   - Что не будешь?
   - Притворяться бедным рыбаком! С тобой я только и делаю,  что  убегаю  да
прячусь. Надоело! Брошу вызов этим негодяям, тогда посмотрим, кто кого.
   - Угомонись, идиот! Ты что, собрался воевать с целой пиратской бандой?
   - Наплевать! - Зерлик кипятился все больше. - По крайней мере, двумя  или
тремя гадами станет меньше!
   Он нырнул в каюту и появился оттуда с ятаганом в  руках.  Снял  с  оружия
чехол из непромокаемой ткани, вытащил саблю из ножен и стал размахивать  ею,
как бы угрожая подплывающим кораблям.  Джориану  пришлось  нагнуться,  чтобы
юноша не поранил его ненароком.
   - Ну-ну, сюда! - вопил Зерлик. - Вызываю  вас  на  бой!  Подходите  и  вы
узнаете, что такое сабля в руках аристократа из...
   Он умолк, сбитый с ног тяжелым ударом; ятаган, звякнув, упал на дно рядом
с ним. Это Джориан стукнул его  по  голове  рукояткой  кинжала  -  на  конце
рукоятки был тяжелый  свинцовый  шарик.  Затем  он  закрепил  руль,  спрятал
подальше ятаган, вставив его в ножны; вытащил рыболовные  снасти  и  закинул
лесу за корму.
   - Стой! - закричали в рупор из кубрика на носу галеры.
   Удочка дернулась в руках у Джориана - видимо, клюнуло. Он  рванул  ее  на
себя и почувствовал, как на глубине что-то дрогнуло и с силой потянуло.
   - Остановись, говорю! -  закричали  с  галеры.  -  Собьем  же,  ты  этого
добиваешься?
   - Не видишь, что ли, у  меня  клюет?  -  заорал  Джориан,  изо  всех  сил
удерживая удочку.
   С галеры донесся шум, там оживленно спорили. Какой-то альгартиец, заядлый
рыболов, настаивал на том, чтобы дать Джориану вытащить добычу, а  уж  потом
ограбить его. По правому борту начали табанить, галера развернулась.  Пираты
убрали парус и двинулись  параллельно  "Летучей  рыбе",  отставая  шагов  на
двадцать. Карак под парусом тоже шел следом, но далеко позади.
   Джориан вытащил скумбрию. Он бросил рыбину в кубрик и, оставив ее  биться
о днище возле лежащего без сознания Зерлика, развернул судно против ветра.
   -  Как  здоровы,  судари  мои?  Чего  изволите?   -   заговорил   он   на
западно-ксиларском сельском диалекте. - Рыбки  купить  не  желаете?  Видали,
какую красавицу вытянул? Свеженькая. А еще в бочке засоленных с дюжину, а то
и поболе, которой желаете?
   На галере снова послышались голоса. Пират, державший рупор, выкрикнул:
   - Мы берем  твою  рыбу,  господин  рыболов!  Галера  подошла  вплотную  к
"Летучей рыбе".
   - А что это за парень лежит там на днище? Что с ним? - спросил все тот же
пират с рупором.
   - А, этот бедолага? Мой племянник. Налакался, бездельник, еще на  берегу,
а закусить нечем было. С той поры и валяется. Ничего, через часок отойдет.
   С галеры спустили на веревке корзину. Джориан сунул туда свежую скумбрию,
а сверху наложил  соленой  рыбы  из  бочки;  пираты  тем  временем  работали
отпорными крючьями, чтобы суда  не  столкнулись.  Корзину  подняли  на  борт
галеры.
   - Теперь насчет платы... - начал Джориан. Пират  с  рупором  ухмыльнулся,
перегнувшись через фальшборт.
   - А, насчет этого? Ты получишь кое-что получше денег.
   - Да? Что, к примеру?
   -  Жизнь.  Бывай,  господин  рыболов.  Отваливай!  Джориан   сидел,   зло
нахмурившись и беззвучно бормоча себе под нос ругательства. Пираты  отходили
на веслах; когда вдали  взметнулся  парус  галеры,  сердитая  мина  Джориана
сменилась улыбкой, он положил румпель вправо, и маленькое суденышко, которое
отнесло береговым ветром немного назад,  развернулось  по  часовой  стрелке.
Паруса наполнились ветром, "Летучая рыба"  продолжала  путь  на  юг.  Зерлик
пошевелился, застонал и кое-как вскарабкался на сиденье.
   - Чем ты меня ударил? - спросил он. Джориан отцепил от ремня нож.
   - Видишь! Чтобы выскочило лезвие, надо нажать на кнопку. А так -  чем  не
дубинка? Держишь за ножны и бьешь свинцовой головкой. У меня был такой ножик
пару лет назад, когда я путешествовал с  Карадуром.  Потом  потерялся,  было
очень жаль, и я заказал другой по типу  того,  пропавшего.  Полезная  штука:
бывает же, что надо не зарезать, а просто удержать кого-нибудь от  дурацкого
поступка. Скажем, захочет кто-нибудь подставить  мою  глотку  под  пиратский
нож, только чтоб похвастаться своей доблестью и отвагой...
   - Наглец! невежа! Я еще с тобой расквитаюсь.
   - Прибереги свой  пыл  до  Ираза.  И  мне-то  одному  с  этим  судном  не
справиться, а ты и подавно потонешь.
   - Ты всегда такой трезвый И расчетливый? У тебя вообще есть  человеческие
чувства? Или ты машина, набитая винтиками и пружинками?
   Джориан усмехнулся.
   - Думаю, свалял бы дурака не хуже любого другого, дай я только себе волю.
Когда я был таким вот молоденьким парнишкой, как ты...
   - Ты и сейчас не старик!
   - Конечно. Мне нет еще тридцати. Но от  превратностей  бродячей  жизни  я
возмужал раньше времени. Ты тоже, если повезет, быстро  повзрослеешь,  иначе
из-за  какой-нибудь  ребяческой  выходки  придется   перейти   в   следующую
реальность.  Ты  уже  трижды  был  на  грани  за  время   нашего   короткого
путешествия.
   - Пф-ф! - Зерлик ушел в каюту и мрачно просидел там, держась  за  голову,
весь остаток дня.
   Однако на другой день он снова  оживился.  Бодро  выполнял  приказания  и
делал все, что от него требовалось, как ни в чем не бывало.

   3
   Башня Кумашара
   Вдоль западного побережья почти  на  сотню  лье  тянулись  высокие  зубцы
Козьей Кручи. Горный кряж, поросший угрюмым хвойным лесом,  напоминал  спину
дракона и местами уходил под воду. Вот почему в этой части Западного  океана
было рассеяно множество мелких островков, подводных скал  и  рифов,  которые
кораблям приходилось огибать, делая большой крюк. Затем Козья Круча  шла  на
убыль, переходя в холмы Пенембии, по  весне  зеленые,  а  осенью  пестреющие
грязноватыми оттенками желтого и коричневого, с редкими вкраплениями зелени.
   Взошло солнце, осветив бурые с зелеными пятнами холмы;  начался  двадцать
четвертый день месяца Единорога. Джориан направил  подзорную  трубу  на  юг,
вдоль побережья.
   - Погляди-ка, Зерлик, - сказал он. - Это и есть ваша башня с  часами?  Та
штука на стыке береговой линии и горизонта?
   Зерлик поглядел.
   - Возможно... Пожалуй, так оно и есть... Да, я вижу сверху струйку  дыма.
Башня Кумашара, она самая.
   - Верно, названа в честь какого-нибудь покойного короля?
   - Нет, не короля. Это целая история, очень любопытная.
   - Расскажи.
   - Все произошло более ста  лет  назад,  при  Шаштае  Третьем,  получившем
прозвище Шаштая Капризного. Кумар был известным  архитектором  и  инженером.
Так вот, Кумашар уговорил короля Шаштая построить  башню-маяк,  правда,  без
часов, часы появились позднее.
   - Знаю, - вставил Джориан, - их собрал мой родной батюшка,  когда  я  был
еще мальчишкой.
   - Да что ты! Ну да, теперь  припоминаю,  Карадур  писал  что-то  такое  в
письме. А ты был с отцом в Иразе?
   - Нет. Мы жили тогда в Кортолии, в городе Ардамэ,  отец  оставил  нас  на
несколько месяцев ради этого контракта. Похоже, ваш  король  надул  его,  не
заплатив и половины. Выдумал какой-то бешеный налог с  денег,  вывозимых  за
пределы королевства. Ладно, продолжай.
   - Ну вот. Король  Шаштай  пожелал,  чтобы  на  камне  было  высечено  его
собственное имя, а не имя архитектора. Когда  Кумашар  предложил  высечь  на
башне два имени, король страшно разгневался.
   - Ты слишком много на себя  берешь,  -  предупредил  он  Кумашара,  -  не
пришлось бы пожалеть.
   Но Кумашар был не из тех, кто  легко  сдается.  При  постройке  башни  он
сделал на стене небольшое углубление и собственноручно  высек  там  надпись:
"Здание возведено Кумашаром,  сыном  Юнды,  на  две  тысячи  тридцатом  году
правления джуктарской династии". Затем он выровнял стену, замазав углубление
толстым слоем штукатурки, а сверху написал имя короля, как и было приказано.
   Несколько лет на башне красовалось имя короля  Шаштая.  Потом  штукатурка
размякла от зимних дождей и отслоилась, обнажив первоначальную надпись.
   Король Шаштай пришел в ярость, узнав,  как  насмеялся  над  ним  Кумашар.
Архитектору пришлось бы несладко, если бы он - к счастью  или  к  несчастью,
это как посмотреть, - не умер к тому времени своей смертью.
   Король повелел сточить надпись, оскорбительную для него, и высечь  новую,
угодную его величеству. Но чиновники, от которых это зависело, были высокого
мнения о Кумашаре, а Шаштая Капризного не очень-то уважали, притом в те годы
он был уже дряхлым стариком. Так что на королевские капризы они  почтительно
кивали,  а  потом  работы  бесконечно  откладывались  под   самыми   разными
предлогами. То денег в  казне  не  доставало,  то  возникали  непредвиденные
технические трудности, то  еще  что-нибудь.  Вскоре  король  Шаштай  в  свою
очередь скончался, а надпись так и осталась нетронутой.
   -  Вот-вот.  Даже  власть  могущественных  монархов  ограничена   людским
своеволием, - заметил Джориан. - Я прочувствовал это на  себе,  пока  правил
Ксиларом. Одно дело отдать какой-нибудь приказ и услышать в ответ: "Да, сир.
Слушаюсь и повинуюсь".  И  совсем  другое  -  проследить,  как  этот  приказ
передается по цепочке сверху вниз, чтобы не застрял где-нибудь на полдороги.
А что за человек ваш нынешний король?
   - Король Ишбахар? - На  лице  Зерлика  застыла  напряженная  улыбка;  это
искусственное выражение Джориан не раз замечал у  чиновников  и  придворных,
когда был королем Ксилара. - Ах, сударь,  что  это  за  чудесный  правитель!
Поистине   образец   мудрости,   справедливости,   мужества,    благонравия,
рассудительности, достоинства, щедрости и благородства.
   -  Что-то  уж  слишком  хорошо.   Это   подозрительно.   Совсем   никаких
недостатков?
   - Сохрани Угролук! Конечно, никаких. Правда, я  рискнул  бы  назвать  его
гурманом. Большую  часть  времени  он  предается  невинным  гастрономическим
удовольствиям,  а  управление  государством  благоразумно   доверяет   людям
сведущим, в подробности не входит, разве поможет иногда добрым  советом.  По
королевству разъезжать тоже не любит: зачем рисковать драгоценным  здоровьем
да еще заставлять местные власти тратиться на пышные приемы? К  тому  же  он
считает  бестактностью  вмешиваться  в  дела  провинциальных  чиновников   и
военачальников, навязывая им свое мнение. Ишбахар -  славный  король,  живет
себе поживает во дворце, никому не мешает.
   "Иначе говоря, - подумал  Джориан,  -  это  ленивая  прожорливая  свинья,
которая хрюкает у себя в хлеву над золоченым корытом и знать не  хочет,  что
там делается в королевстве".

   Холмы постепенно переходили в широкую долину реки Льеп, в  устье  которой
раскинулся огромный Ираз. "Летучая рыба" не спеша миновала пригород  Жактан,
расположенный  на  левом  берегу.  Зерлик  указал  на  большое  строение   с
многочисленными шпилями, золочеными  куполами  и  башенками,  сверкающими  в
лучах полуденного солнца.
   - Храм Нубалиаги, - сказал он.
   - Кто такая Нубалиага?
   - Богиня луны, любви и плодородия. Подальше за ним  -  ипподром.  Принято
считать, будто под рекой прорыт потайной ход, соединяющий храм с королевским
дворцом. Говорят, его вырыли при короле Хошче, обошелся он  очень  дорого  и
должен был служить королю в ночи Священного брака.  Но  я  еще  не  встречал
человека, который видел бы этот ход своими глазами.
   - Если он когда и был, его уж давно залило водой, -  заметил  Джориан.  -
Протечки в таких случаях неизбежны. Чтобы спасти этот ход, надо  было  целую
армию содержать с тряпками и ведрами. А что это за Священный брак?
   -  В  ночи  полнолуния  храм  Нубалиаги  празднует  свадьбу  Нубалиаги  с
Угролуком, богом солнца, штормов и войны. Роль  Угролука  играет  король,  а
Нубалиаги - верховная жрица. Чолиш, верховный  жрец  Угролука,  и  верховная
жрица Сахмет формально считаются мужем и женой, как того требует их сан.  Но
в действительности они давно уже жестоко враждуют, никак  не  поделят  сферы
влияния. А рассорились десять лет назад из-за пророчеств о спасении.
   - Каких пророчеств?
   - Сахмет возвестила, будто видела во сне Нубалиагу, которая  сказала  ей,
что Ираз  спасет  варвар,  пришелец  с  севера.  -  Тут  Зерлик  внимательно
посмотрел на Джориана. - Ты случайно не подходишь? А что: варвар,  пришедший
с севера.
   - Я? Ну ты даешь, клянусь костяными сосками Астис! Я не варвар, и  потом,
мне бы самому спастись, где уж тут спасать город. А что второй напророчил?
   - Ну, прежде всего Чолиш, боясь, как бы его не превзошли, заявил, что вся
эта история с варваром-спасителем - просто бредни. К нему  самому,  мол,  во
время транса явился бог Угролук и заявил, что для спасения Ираза необходимо,
чтобы шли часы на башне Кумашара. И с тех пор - никаких изменений,  если  не
считать бесконечных интриг и пакостей, которыми эта парочка  отравляет  друг
другу жизнь.
   Наконец Джориан с Зерликом добрались до устья реки Льеп,  где  стояло  на
якоре  множество  кораблей,  больших  и  маленьких.  Здесь  были  и  высокие
купеческие галеры, и караки помельче, и каравеллы; маленькие каботажные суда
и рыбачьи лодки, баркасы и гуари, попадались и длинные, низкие,  выкрашенные
в черное,  смертоносные  боевые  галеры.  Из  всей  массы  судов  выделялось
несколько огромных катамаранов с двойными корпусами, готовых вместить тысячи
гребцов, матросов и солдат. Галеры, украшенные золотом, как жар,  горели  на
солнце. На гюйс-штоках развивались флаги Пенембии - золотой фонарь на  синем
фоне.
   - Странно, что альгартийские пираты осмеливаются  приближаться  к  Иразу,
если у него такой флот, - сказал Джориан.
   Зерлик поморщился.
   - Увы, он только с виду такой грозный.
   - Почему же?
   - За последнее время поднялись цены  на  труд,  и  его  величество  не  в
состоянии держать на кораблях полные команды. А эти  двухкорпусные  чудовища
ужасно неповоротливы, если на них не достает гребцов. Еле тащатся -  где  им
справиться с пиратами! За  последний  год  совсем  недалеко  от  Ираза  было
совершено несколько пиратских нападений.  Д