тут же на все согласился. Фузиньян ему и говорит: "Мой  добрый
тролль, я тебе, конечное дело, доверяю, но, чтоб чего не вышло, пока я  буду
в пещере, отнеси Дэнуду на дно оврага; пусть  она  там  посидит,  а  мы  тем
временем проведем состязание. У моих солдат  приказ:  в  случае  какого-либо
вероломства с твоей стороны хватать женщину и бежать, не пытаясь  даже  меня
спасти".
   "А как, господин король, насчет вероломства с твоей стороны?"
   "Само то, что я у тебя в руках, надежная порука, - отвечает  Фузиньян.  -
Завсегда можешь прихлопнуть меня, словно клопа, ежели увидишь, что я на руку
не чист".
   Спустился Фузиньян на дно оврага, и Вуум с Дэ-нудой на  плече  сделал  то
же. Затем тролль взвалил на плечо Фузиньяна и уж вместе с  ним  поднялся  по
скале ко входу в пещеру. Король потом признавался, что не может припомнить в
своей жизни ничего более омерзительного, чем подъем на чешуйчатом  зловонном
плече этого чудища. Но долго ли, коротко, добрались они  до  пещеры.  Тролль
дал Фузиньяну фонарик, каким обычно разгонял темноту, - вместо  огня  в  нем
роились светлячки. Другой  фонарик  взял  сам  Вуум.  После  этого  Фузиньян
высунулся из пещеры и сказал жене:
   "Дорогая,  все  в  порядке,  можешь  подавать  сигнал".   "Приготовились!
Внимание! Марш! - крикнула она; Вуум и Фузиньян понеслись,  как  ветер,  или
почти как ветер, ежели учесть, что в пещере было темно, пол весь в рытвинах,
да притом надо было уворачиваться от сталактитов и сталагмитов.
   Юркий быстроногий Фузиньян  рассчитывал,  что  прямо  на  старте  обойдет
своего неповоротливого соперника; тому, слышь-ка,  требовалось  время,  чтоб
скорость набрать, хотя, разогнавшись, он показывал  неплохие  результаты.  И
вот Фузиньян, недолго думая, рванулся вперед и обогнал Вуума  на  два  шага.
Вуум-то знал Пустоты лучше, чем Фузиньян, который в них лет десять не бывал,
и стал нагонять короля. Однако тут он угодил головой в сталактит:  сталактит
переломился, и на Вуума с грохотом  посыпались  огромные  куски  известняка.
Особого вреда обвал не причинил - ведь Вуум был  из  породы  троллей,  -  но
происшествие выбило его из колеи, и Фузиньяну  удалось  опередить  соперника
еще на шаг.
   Надо сказать, Фузиньян внимательно изучил карту и знал,  что  в  круговом
коридоре, о каком он с Вуумом  толковал,  есть  одно  узкое  место.  И  вот,
добежав до сужения, король извернулся всем телом и живо проскользнул в  лаз.
Зато нагонявший его Вуум накрепко застрял. Он наверняка знал про этот  узкий
проход, но, похоже, ни разу не проверил,  влезет  туда  его  тело  или  нет.
Фузиньян притормозил и так забористо обругал Вуума,  что  тролль,  не  помня
себя, с диким ревом забился в  расщелине,  но  только  еще  больше  застрял.
Тролли, как видите, не шибко-то умный народ, мозги у них варят не лучше, чем
у комилакхских обезьянцев.
   Добежал, значит, Фузиньян сызнова до входа  в  пещеру  и  покликал  своих
молодцов - часть из них к тому времени обходным путем забралась  на  вершину
скалы над входом в пещеру, чтобы сбросили  веревку  до  самого  дна  оврага.
Затем Фузиньян отдышался, спутался в  овраг  и  заключил  Дэнуду  в  любящие
объятия. После этого они вдвоем вскарабкались по противоположному склону,  и
король подал ведьме Гло знак начинать.
   Разожгла ведьма огонь, подвесила котел, бросила в него  глаз  саламандры,
палец лягушки и еще какую-то Дребедень. И произнесла она страшное заклинание
и магическую формулу: потемнело небо, задул  холодный  ветер,  пошел  дождь,
воздух  наполнился  шелестом  невидимых  крыльев  и  зловонными  испарениями
Преисподней. Указала ведьма  волшебной  палочкой  на  вход  в  пещеру  -  из
налетевшей тучи сверкнула молния и ударила в склон горы, но входа  в  пещеру
не задела. Взмахнула Гло палочкой еще раз - и молния пронзила другой  склон.
Битый час махала ведьма волшебной палочкой да бормотала страшные заклятия, и
каждый раз сверкала молния,  гремел  гром,  но  сокрушить  вход  в  Чарующие
Пустоты, кажись, никак не удавалось. В промежутках между раскатами грома  из
пещеры был слышен дикий рев попавшего в западню тролля.
   Затем грозовая туча унеслась прочь, а Гло, так и не сумев поразить  цель,
без чувств грохнулась оземь. Фузиньян, Дэнуда и воины,  которые  вымокли  до
нитки и чуть не оглохли от грома, в замешательстве топтались на краю оврага;
вдруг под ногами раздался  глухой  гул.  Земля  заходила  ходуном,  скала  с
ужасным грохотом обрушилась, бушующий шквал обломков завалил вход в Чарующие
Пустоты, и в воздухе повисло удушливое облако пыли. На другом склоне  оврага
тоже случился оползень, и ежели б Фузиньян не оттащил свою королеву от  края
обрыва, им бы несдобровать. И  БОТ,  овраг  теперь  был  наполовину  засыпан
обломками; от Пустот и тролля не осталось и следа  -  только  из-под  камней
сочилась неизвестно откуда взявшаяся липкая зеленая жижа.
   Так пришел конец Пустотам и Вууму, и вся честная  компания  с  ликованием
возвернулась  в  город  Кортолию.  Гло  потребовала   должность   придворной
колдуньи, да Фузиньян ей отказал: дескать, не она убила тролля,  потому  как
гром и молния ни разу не попали куда следует. А что землетрясение подоспело,
так это, дескать, простое совпадение. Ведьма же стояла на том, что ежели  ее
молнии и не поразили засевшего в пещере Вуума,  зато  нарушили  естественное
равновесие, отчего и  начались  подземные  толчки.  И  она,  значит,  честно
выполнила условия сделки, хоть, может статься, допустила мелкие промашки.
   Доспорили  они  чуть  не  до  драки,  потому  как  Фузиньян  был   король
справедливый и на мог просто взять да  прогнать  Гло,  чтоб  не  приставала.
Наконец Дэнуда предложила спросить совета у беспристрастного чужеземца.  Они
обратились к тарксийскому наместнику бога, и тот решил спор  в  пользу  Гло.
Поскольку доктору Эйчосу в любом разе пора было отправляться  на  покой,  по
виду все сошло гладко. Но не успела  Гло  и  пяти  дней  порадоваться  новой
должности, как подхватила чахотку от  одного  из  придворных  и  в  три  дня
преставилась. Так что в конечном счете Эйчос недолго пробыл в отставке.
   Дэнуда уверяла супруга, будто Вуум ее и пальцем не тронул,  разве  только
заставлял часами играть с ним  в  шашки.  Однако  вскоре  обнаружилось,  что
королева понесла. Родился у нее ребеночек, да такой большой и крепкий, каких
в Кортолии прежде не видывали. Хуже того - как стал он подрастать,  кожа  на
нем загрубела и вся чешуей пошла, будто у крокодила.
   Мальчик, по счастью, не был бесспорным наследником, потому как имел  двух
старших  братьев;  и  хоть  уродился  не  шибко  умным,  зато  радовал  всех
добродушием и послушанием. Названный Фузариусом, он вырос и стал  знаменитым
воином: он ведь был вдвое сильнее обычного человека, да к тому ж имел  такую
отменно крепкую шкуру, что доспехи ему были ни  к  чему.  Фузариус,  правда,
перед боем надевал латы - не любил получать удары, которые оставляли на  нем
синяки и царапины, а достанься они кому другому - так насмерть бы уложили.
   У Фузиньяна, конечное дело, имелось свое личное  мнение  о  тем,  кто  же
истинный родитель Фузариуса. Но он был философ и принимал вещи такими, какие
они есть.
   Джориан украдкой огляделся. Один из  охранников,  свернувшись  калачиком,
мирно посапывал под  деревом.  Что  касается  остальных,  некоторым  из  них
полагалось сейчас спать, чтобы не сморило, когда наступит  время  дежурства.
Вместо этого они жадно ловили каждое слово Джориана.
   - Говорят, - снова завел он,  -  будто  Фузариус  повстречал  как-то  раз
льва-одиночку...

   ***
   Час. проходил за часом, а Джориан все говорил. Истории сыпались из  него,
как из рога изобилия: одни он передавал по памяти, другие сочинял  прямо  на
ходу.  Рассказывая  тихим  невыразительным  голосом,  Джориан  беззастенчиво
растягивал сказки, уснащал их кучей ненужных подробностей и старался нагнать
побольше скуки. В результате к полуночи весь конвой спал мертвым сном. Посты
не были выставлены, потому что  Глом  задремал  прежде,  чем  собрался  этим
заняться. Над поляной разносился мирный храп Гендингов.  Джориан  встал.  Он
сунул руку за пояс и нащупал единственную вещь - не считая одежды, которую у
него не отняли, - набор отмычек.  Увидев  его  оружие  и  пояс  с  деньгами,
Гендинги пришли в такой восторг, что не потрудились  как  следует  обыскать.
Как только в руках у Джориана очутилась одна из гнутых проволочек, отомкнуть
наручники стало делом одной минуты.
   Осторожно, боясь звякнуть цепью, Джориан опустил кандалы на землю и  взял
меч в ножнах,  который  лежал  в  траве  подле  одного  из  охранников.  Меч
предназначался для конного боя: он был прямой, двуручный,  очень  длинный  -
длинней Рандира - и имел плоскую крестообразную рукоятку. Конечно, этот  меч
не шел ни в какое сравнение с тем,  что  Джориан  позаимствовал  когда-то  у
Ритоса-кузнеца, но выбирать не приходилось.
   Джориана так и подмывало стащить у Гендингов пару кошельков. Насколько он
знал, кочевники захватили с собой  значительную  сумму,  предназначенную  на
подкуп чиновников Солимбрии и Ира, дабы  те  не  чинили  препятствий,  когда
Джориана  повезут  по  их  территории.  Однако  все  кошельки  были  надежно
привязаны к поясам  кочевников,  и  пытаться  их  стянуть  значило  идти  на
заведомый риск: кто-нибудь из Гендингов мог проснуться.
   Оузер насторожил уши и тихонько всхрапнул, когда Джориан неслышной  тенью
подкрался к лошадям, потрепал его по носу и  распутал  привязь.  Разумеется,
для ночного побега конь темной масти подошел бы куда лучше, чем  чало-гнедой
Оузер, но то, что жеребец знал  Джориана,  тогда  как  другие  лошади  могли
переполошить весь лагерь, попытайся он увести одну из них, решило дело.
   Сжимая в одной руке поводья, а в другой краденый меч,  Джориан  со  всеми
предосторожностями вывел Оузера из табуна и, повернув к югу, стал взбираться
на ближайшую сопку. На вершине, которая из лагеря  уже  не  просматривалась,
Джориан задержался, чтобы определиться по звездам.  Узкий  серп  луны  давно
закатился, но звезды, мерцавшие в перепле-теньи веток,  еще  не  покрывшихся
свежей листвой, указали ему, где искать Тарксию. Удовлетворенно хмыкнув себе
под нос, Джориан зашагал вниз по склону.

   9
   Смарагдовое божество
   Река  Сфердар,  петляя,  текла  по  центральной  равнине   Тарксии,   где
запряженные в деревянные плуги буйволы вспахивали сырую черную землю.  Луга,
а также обочины дорог и полей,  которых  не  касался  плуг,  сплошь  заросли
полевыми цветами.
   На берегу Сфердара, в нескольких лигах  от  Срединного  моря,  раскинулся
столп  морского  судоходства  город   Тарксия.   Издали   крепостная   стена
производила  внушительное  впечатление,  но   при   ближайшем   рассмотрении
становилось очевидным, что она устарела и нуждается в  починке.  Стена  была
выстроена не из камня, а из кирпича, и не могла  устоять  под  обстрелом  из
новейших осадных орудий. Многие зубцы обвалились, а по кирпичной кладке то и
дело, змеясь, пробегали огромные трещины - следствие  неровной  осадки.  Что
касается обороны, тарксийцы уповали скорее на своего бога и оккультные силы,
подвластные его  духовенству,  нежели  на  оружие  и  укрепления.  С  самого
установления  теократии  эти  оккультные  силы  внушали  такое  благоговение
соседним странам, что нападать на Тарксию у них не возникало никакой охоты.
   Сам город  казался  меньше  и  неказистее,  чем  можно  было  ожидать  от
крупнейшего порта Срединного моря. Улочки были узкие, извилистые и  грязные.
Большая  часть  зданий  представляла  собой  либо  высокие,   перенаселенные
доходные дома, либо лачуги, кое-как слепленные из  разрозненных  кирпичей  и
досок. Даже у богатых тарксийцев дома были небольшими и почти  без  отделки.
Улицы заполняли толпы неброско одетых  мирян  и  облаченных  в  черные  рясы
служителей бога Горголора.
   Над городом вздымалось огромное, подавляющее своими  размерами  строение:
храм Голгора,  бога-покровителя  Тарксии  и  согласно  учению  -  верховного
божества вселенной. Это был самый большой, пышный и  богатый  храм  Новарии,
превосходящий  своим  великолепием  даже  святилище  Зеватаса  в  Солимбрии.
Отличительной особенностью этого храма являлся гигантский  купол,  венчающий
крестообразное основание.
   Купол, опирающийся на барабан и парусный свод и усиленный полукуполами  и
контрфорсами, возносился ввысь на  триста  пятьдесят  футов.  Его  золоченая
черепица ослепительно сверкала под лучами весеннего солнца. По углам  здания
располагались четыре стройных башни, с которых служители Горголора трижды  в
день призывали тарксийцев на молитву. На территории вокруг храма был  разбит
парк и выстроены служебные помещения, в том числе и дворец наместника бога.
   Спуск от храма Голгора вел на набережную  с  ее  причалами,  кораблями  и
портовыми кабаками. Река Сфердар, разбухшая от  притоков,  впадающих  в  нее
выше и ниже города Тарксии, петляя, несла свои воды на восток через огромную
Болотину Спраа в Срединное море. В тарксийских водах была настрого запрещена
охота на морских коров: питаясь болотными растениями, эти животные не давали
им заполонить реку.

   ***
   На спуске, ведущем от  храма  к  набережной,  теснились  жилища  наиболее
преуспевающих  тарксийских  мирян,  в  число  которых  входил  и   волшебник
Вальдониус. В девятнадцатый  день  месяца  Вороны,  около  полудня,  Джориан
постучал в дверь дома Вальдониуса. Привратник распахнул смотровое окошко.
   - Доктор Вальдониус дома? - спросил Джориан.
   - Ну, а если и дома? - отозвался  привратник,  с  отвращением  взирая  на
оборванные лохмотья и нечесаные космы посетителя.
   Левую руку Джориана перехватывала желтая повязка, на которой  характерным
для Тарксии архаичным шрифтом было выведено:
   ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫЙ ЕРЕТИК-ЗЕВАТИСТ
   - Прошу тебя, доложи, что прибыл посланец доктора Карадура.
   Смотровое  окошко  захлопнулось,  и  дверь  тотчас  распахнулась.  Стоило
Джориану переступить порог, как привратник отпрянул и сморщил нос.
   - Походишь, старина, пару месяцев немытым, - проворчал Джориан, - небось,
еще не так завоняешь!
   Когда привратник, миновав прихожую, ввел Джориана в уютную гостиную,  тот
замер и в изумлении разинул рот. Один из двух сидящих за трапезой  мужчин  -
здоровенный  плешивый  толстяк  -  был,  скорее  всего,  Вальдониус.  Вторым
оказался Карадур.
   - Приветствую тебя, мастер Джориан,  -  сказал  Вальдониус.  -  Не  нужно
обладать особой проницательностью, чтобы  сообразить:  ты  каким-то  образом
удрал от варваров, - затем он обернулся к Карадуру. - Видите,  старина,  мои
предсказания оправдались. Разве я не говорил, что к полудню он будет здесь?
   - Приветствую тебя,  доктор  Вальдониус.  -  ответил  Джориан  и  с  ходу
напустился на Карадура. - Что ты здесь делаешь,  провалиться  тебе  в  сорок
девять мальванских преисподних? Последний раз, как мы виделись, ты  наплевал
на меня, на свое поручение и подрядился шаманить у Хана Вилимира!
   По темным морщинистым щекам Карадура градом заструились слезы.
   - Ах, сынок, не суди меня так жестоко! Что тебе за польза,  если  б  меня
отправили вместе с тобой в Ксилар или  сразу  убили?  Что  еще  -  при  всей
чистоте побуждений - я мог сделать?
   - Ты мог хотя бы кинуться Вилимиру в ноги, либо припугнуть, что  нашлешь,
мол, на него какую-нибудь погибель. А ты вместо этого чирикнул: "Да-да,  мой
повелитель!" - и  бросил  меня  на  произвол  судьбы,  даже  заступиться  не
подумал. - Но ты же спасся от смерти!
   - Не твоими молитвами. А потом, я думаю, когда ты  прознал,  что  Вилимир
хочет взять тебя на войну с той, другой, ордой и заставить скакать  во  весь
опор по степи, ты, заботясь о своем  драгоценном  здоровье,  предпочел  дать
деру и продолжить путешествие, не так разве?
   - Ах, возлюбленный мой сын, конечно, нет! Ты же не знаешь,  каких  трудов
мне стоило одурачить варваров, чтобы совершить побег  и  попытаться  догнать
тебя...
   Вальдониус вдруг разразился громовым хохотом, в котором потонули излияния
старика.
   - Карадур, - жизнерадостно вскричал он, - ваш юный друг умен не по годам!
Я полагаю, мастер Джориан, ты недалек от истины.  Тем  не  менее  раз  уж  я
старше - хоть, может, и не умнее, - позволь дать тебе один совет: даже  если
твоя догадка верна, не следует считать,  будто  человеком  владеет  лишь  то
побуждение, которое ты ему приписываешь. Потому что человеческие  побуждения
обычно противоречивы: эгоизм борется с  тягой  к  справедливости,  а  страхи
перемешаны с надеждами. Что если добрейший Отец Карадур на минутку  позволил
чувству самосохранения возобладать над  остальными  соображениями?  Разве  с
тобой этого никогда не случалось? К тому же он  стар  и  немощен,  куда  ему
тягаться с могучим юным героем вроде тебя. Поэтому напрасно было бы ждать от
него несгибаемой храбрости Гиша Великого или Фузиньяна Лиса.
   - Я не герой, - пробурчал Джориан. - Я всего лишь простой  ремесленник  и
желал бы обзавестись хозяйством да зарабатывать на  кусок  хлеба  с  маслом.
Однако ж я не сбежал, не бросил Карадура в джунглях и степях, где мы  давеча
блуждали, хоть мне это было проще некуда. Но  сделанного  не  воротишь.  Как
обстоят дела?
   Вальдониус осклабился.
   -  События  приняли  исключительно  любопытный  оборот.  Но,  любезнейший
Джориан,  навряд  ли  мне  стоит  призывать  злобных  духов   из   запретных
реальностей и нечестивых измерений, коим несть числа  в  бездонных  глубинах
пространства и времени, дабы предсказать, что сейчас ты  нуждаешься  в  трех
вещах: основательном обеде, ванне и услугах цирюльника. Я не ошибаюсь?
   - В самую  точку,  господин.  Ежели  волосы  не  остричь,  я  скоро  буду
спотыкаться о них при ходьбе. Что до ванны, так твой  привратник,  как  меня
унюхал, чуть в обморок не грохнулся, бедолага. Однако ж еда всего  желаннее,
а то я и сам, неровен час, в обморок упаду.
   - На что ты существовал после побега?
   - Если какому фермеру надо было дров нарубить, я подряжался за  харч  для
меня и жеребца. Ежели он платить не хотел - ну, ни в какую, - я крал у  него
несушку. Я потратил кучу времени, чтобы  обучиться  этому  искусству,  когда
задумал  бежать  из  Ксилара.  Благодарствую,  красотка,  -  сказал  Джориан
хорошенькой служанке, которая подала ему кубок вина, в то время  как  другая
обильно уставляла стол яствами.
   - Возможно, за это умение ты впоследствии станешь знаменит,  как  Джориан
Лис, - хихикнул Вальдониус.
   - Или хотя бы как Джориан-курокрад.
   - Как тебя встретили на тарксийской границе?
   - Я назвался Мальто из Кортолии, сказал, что ищу, мол,  честную  поденную
работу, - с набитым ртом отозвался Джориан. - По  правде  говоря,  я  им  не
больно-то приглянулся - то ли запах мой не понравился, то ли пустой кошелек,
но потом они там о чем-то пошептались и выдали разрешение сроком на тридцать
дней. Поп из караульной команды нацепил мне эту  чертову  повязку,  будто  я
сифилитик заразный.
   - С их точки зрения это, безусловно, так, - сказал Вальдониус. - В  твоей
голове копошатся  запрет-вые  мысли,  кои,  если  их  не  сдерживать,  могут
распространиться   среди   простого   люда   и   подточить   хрупкие   устои
беспрекословного приятия Истинной Веры,  которые  теократия  столь  долго  и
упорно пыталась привить народу Тарксии.
   - Знаю; они взяли обещание, что пока я нахожусь в Тарксии,  то  не  стану
разговаривать  с  местными  жителями  на  религиозные  и  философские  темы.
Надеюсь, я еще не нарушил запрет?
   - Это неважно;  за  триста  лет  теократия  неплохо  научилась  пресекать
гибельные веяния такого рода. Однако  сейчас  страна  охвачена  брожением  и
недовольством, потому что многие служители бога стали просто распутниками  в
сутанах и взяточниками, а обещанных ими благ не видно и в помине. Идеи имеют
свойство просачиваться через границы, невзирая на стены и стражу. Соблюдай в
своих разрушительных