лижнего моего. С другой  стороны,  я  не  могу  допустить,  чтоб  ты
по-прежнему творил в Кортолии свои мерзкие дела. Посему тебе  дадут  лошадь,
немного денег и двадцать четыре  часа,  чтоб  ты  убрался  из  страны  и  не
возвращался под страхом смерти".
   Сказано - сделано, хоть Филомен в душе и терзался, потому как винил себя,
что отправил этого прощелыгу  в  одну  из  соседних  стран.  Король  рассеял
призрак Цейдара и расплатился с Гло. Ведьма увидала деньги, да как  завопит:
"Сир! Меня обманули! Это ж никчемные подделки, что ты давеча  начеканил!"  -
"Поскольку, - отвечает  Филомен,  -  совет  твоего  призрака  оказался  тоже
никчемным, мы в расчете. А теперь убирайся в свою пещеру, и чтоб духу твоего
не было".
   Гло удалилась, бормоча  проклятия;  и  кто  знает,  не  сказались  ли  ее
проклятия, когда спустя несколько лет король  погиб,  свалившись  с  лошади?
Филомен назначил новым министром Ойнэкса; дела в Кортолии  потихоньку  пошли
на поправку. Но тут король Филомен угодил в  лапы  так  называемого  святого
Аджимбалина; а что из этого вышло, я вам уже рассказывал.
   За разговором Джориан придвинулся к  царевне  вплотную  и  теперь  сидел,
обхватив рукой ее  мощный  обнаженный  стан.  Яргэли  запрокинула  лицо  для
поцелуя и так сдавила Джориана в объятиях, что тому  почудилось,  будто  его
душит огромная змея.
   - Благодарю за  с-сказку,  человече,  -  проворковала  она.  -  А  теперь
поглядим, удается  ли  тебе  обс-с-какать  этих  мальванских  недомерков,  у
которых причиндалы не больше зубочис-стки? Поехали!

   Три часа спустя царевна Яргэли лежала на боку, повернувшись лицом к окну,
через которое  влез  Джориан,  и  мерно  дышала  во  сне.  Джориан  неслышно
соскользнул с огромной кровати. Он быстро натянул на себя одежду, а  башмаки
заткнул за пояс.
   Затем он обшарил спальню в поисках Ларца Авлена.  Свеча  в  этой  комнате
догорела и погасла, но через открытую дверь гостиной, где по-прежнему горели
две масляных лампы, проникало вполне достаточно  света.  Джориан  обследовал
сундуки, расставленные вдоль стен, но не нашел того, который искал. Да  и  в
самих стенах, похоже, не было секретных ниш и тайников. Поиски в  царевниной
мыльне тоже ничего не дали.
   В конце концов Джориан обнаружил Ларец  там,  где  следовало  поискать  с
самого начала:  под  кроватью  Яргэли.  Это  оказался  потрепанный  сундучок
примерно в полтора локтя длиной и в локоть шириной и  высотой,  закрытый  на
латунные замки и перетянутый для  прочности  старым  кожаным  ремнем.  Ларец
стоял у дальнего - если смотреть от окна - края кровати.  Кончив  заниматься
любовью с Яргэли, Джориан лежал как раз на этом краю. Разумеется, он  должен
был именно с той стороны вытащить сундук, затем на цыпочках обойти  кровать,
подкрасться к окну и выбраться наружу.
   Осторожно, будто ступая по  бритвам,  Джориан  приблизился  к  кровати  и
опустился на колени. Ухватившись за одну  из  латунных  ручек,  он  медленно
потянул к себе Ларец. Тот оказался довольно легким. Джориан, почти не  дыша,
пядь за пядью тянул сундук из-под кровати. И вот наконец Ларец  стоит  перед
ним. Джориан взялся за обе ручки, встал с колен и сделал шаг назад.
   Тут, к  его  полнейшему  ужасу,  царевна  Яргэли  забормотала  во  сне  и
перевернулась на другой бок. Глаза ее широко  распахнулись.  Царевна  рывком
сбросила покрывало, выставив напоказ свое огромное смуглое тело с неимоверно
большими грудями.
   - С-с-с-стой! - сказала она.
   Мгновение Джориан, все еще немного пьяный от вина Яргэли, стоял  ни  жив,
ни мертв. За это мгновение Яргэли разительно изменилась. Тело ее удлинилось,
руки   и   ноги   словно   втянулись   внутрь.   Шоколадную   кожу   сменила
оливково-зеленая чешуя, покрытая сетчатым узором  в  терракотовую  и  желтую
полоску. Лицо вытянулось и  превратилось  в  длинную  безобразную  морду.  В
спальне потянуло мускусом.
   Перед Джорианом была змея - в легендах  и  мифах,  которые  он  слышал  в
Новарии, никогда не упоминались змеи такой величины. Над кольцами  огромного
тела возвышалась голова размером с лошадиную. В  пасти  метался  раздвоенный
язык. В самой толстой части туловище змеи было обхватом с Джорианову талию.
   Разом  протрезвев  и  стряхнув  с  себя  минутное   оцепенение,   Джориан
лихорадочно соображал. Чтобы добраться до окна, надо обежать вокруг кровати,
то есть оказаться в опасной близости от змеиной головы. Если  бы  только  он
велел Карадуру поместить веревку У одного из окон гостиной,  можно  было  бы
улизнуть, но сейчас путь к отступлению был отрезан. Слишком поздно  вспомнил
Джориан предостережение Гоании  об  окнах  в  спальне.  Если  он  попытается
выбраться через окна гостиной, то наверняка грохнется с высоты на  мраморные
плиты террасы и свернет себе шею либо  сломает  ногу.  Наружная  стена  была
абсолютно гладкой, и не было ни плюща, чтобы, уцепившись за него, спуститься
на землю, ни дерева, на ветки которого он мог бы перепрыгнуть.
   Когда змея  соскользнула  с  кровати,  затрещавшей  под  ее  тяжестью,  и
устремилась к Джориану, тот опрометью бросился в гостиную. У этого зала было
два выхода. Первая дверь, как решил Джориан, вела на третий  этаж  соседнего
чертога; за ней  скорее  всего  стояла  охрана.  Вторая  -  приотворенная  -
открывала ведущую на первый  этаж  лестницу,  по  которой  Яргэли  в  начале
празднества спускалась из своих покоев в бальный зал.
   Джориан промчался через гостиную и выскочил на лестницу. Он побежал вниз;
следом, шипя, как гигантский чайник, и извиваясь всем своим непомерным  -  в
сорок локтей длиной - телом,  ползла  Яргэли.  Хорошо  еще,  промелькнуло  в
голове Джориана, что, приняв змеиное обличье, царевна  лишилась  способности
звать на помощь.
   В бальном зале царил полумрак;  горела  лишь  небольшая  масляная  лампа,
подвешенная  к  стене.  Царские  слуга  раскатали  огромный  ковер,  который
покрывал мраморный пол в промежутках между балами.
   Джориан подскочил к ближайшему из окон,  выходивших  на  террасу.  Однако
оказалось, что окно не только закрыто, но и заперто. Джориан почти на  ощупь
отыскал замочную скважину. В дверном проеме у подножия  лестницы  показалась
змеиная голова Яргэли.
   Будь у него в запасе хоть пара минут, Джориану, разумеется, не  составило
бы труда отомкнуть любое из продолговатых окон.  Будь  у  него  время  и  не
опасайся он помехи, Джориан мог бы просто выдавить стеклянные  квадратики  и
вырваться из западни. Но стеклышки  были  маленькие,  а  переплет  частый  и
прочный, и, чтобы высадит окно, пришлось бы колотить  по  нему  каким-нибудь
тяжелым предметом - стулом, к  примеру;  шум  привлек  бы  внимание  стражи,
стоящей на часах по ту сторону парадных дверей бального зала.
   Если он попытается открыть оконный запор отмычкой, Яргэли нападет  сзади,
обовьется кольцом, сожмет в  своих  змеиных  объятиях  и,  начав  с  головы,
мало-помалу заглотнет его, как лягушку. Теперь Джориану стало  ясно,  почему
за пять столетий никому не удалось стащить Ларец  из-под  ее,  казалось  бы,
такой ненадежной охраны.
   Совсем рядом вынырнула голова Яргэли,  в  ее  пасти  метался  раздвоенный
язык. Джориан опустил Ларец Авлена на  ковер.  Ухватившись  за  край,  он  с
натугой, рывками потащил ковер за  собой  к  дальней  стене  бального  зала,
подальше от продолговатых окон. Ковер сбился в складки, и тянуть  его  стало
неимоверно трудно, ведь весил он в несколько раз больше,  чем  сам  Джориан,
Окажись на его месте человек пониже ростом и послабее,  ему  бы  нипочем  не
сдвинуть такую тяжесть. Но Джориан, мышцы которого готовы  были  лопнуть  от
напряжения, обливаясь потом, ценой неимоверных усилий сумел оттащить ковер в
дальний угол бального зала, где тот и остался лежать беспорядочной грудой.
   Затем Джориан подхватил Ларец - который ехал вместе с ковром - и вернулся
к одному из продолговатых  окон.  К  этому  времени  Яргэли  уже  преодолела
лестницу, и теперь все ее тело распласталось на голом мраморном полу. Но тут
она обнаружила, что не может двинуться с места:  в  зале,  начисто  лишенном
обстановки,  с  отполированным  до  блеска  полом  ей  не   от   чего   было
оттолкнуться.  По  огромному  змеиному  телу  от   клиновидной   головы   до
остроконечного хвоста волнами  пробежала  дрожь,  но  тщетно:  царевна,  как
бьющийся на ветру стяг, двигалась, оставаясь при  этом  на  месте.  Шипя  от
бессильной  ярости,  Яргэли  заерзала  по  полу  с  удвоенной  энергией,  но
чешуйчатое тело лишь без толку скользило взад-вперед по гладкому мрамору.
   Тем временем Джориан,  отбежав  к  дальнему  окну,  отпер  засов,  затем,
подхватив Ларец, выскользнул на террасу и запер окно снаружи. Он подбежал  к
тому месту,  где  на  мощеном  полу  по-прежнему  торчком  стояла  волшебная
веревка,  и  сотворил  простенький  наговор,  отчего  предыдущее  заклинание
утратило силу. Обмякнув, веревка упала и свернулась в моток.

   Через четверть часа Джориан  присоединился  к  Карадуру,  который,  боясь
попасть на глаза страже, ожидал его  за  главными  воротами  под  прикрытием
слоновьей водокачки.
   - Все пожитки унес? - зашептал Джориан. - Где меч? Спасибо...  Проклятье,
ты забыл мою шляпу! Они ее сунут под нос своим ищейкам-слонам. Ну да  ладно;
у меня есть эта шапка дурацкая. Можно из  твоей  волшебной  веревки  сделать
лямки? Хочу перекинуть за спину чертов сундук.
   Карадур повертел веревку в руках.
   - Почему бы и нет? Волшебные силы иссякли, и до следующего заклинания это
просто веревка - ничего больше.
   Следующий час застал их скачущими  на  юг  по  левому  берегу  Пеннерата.
Джориан пересказывал Карадуру подробности недавнего приключения.
   - Сынок, - спросил колдун, - как тебе пришло в голову  остановить  Яргэли
таким хитроумным способом?
   - Я вспомнил, что раз, мальчонкой, поймал безобидную змейку  и  несколько
дней таскал ее с собой. Потом отец взял меня в  дом  ардамайского  помещика,
где он устанавливал водяные часы. И вот хожу я по дому, отцу помогаю, а змея
тем временем выскользнула из мешочка и шлепнулась прямо на натертый  паркет.
Пока я водворял бедного  змееныша  на  место,  помещикова  жена  орала,  как
умалишенная; меня в тот вечер отправили спать без ужина. Но я вспомнил,  что
змея не смогла уползти, потому как пол был склизкий; я ее сразу поймал.  Вот
я и решил: дай-ка проделаю то же с черной бабой, авось сработает.
   - Как тебе понравились твои... уфф... плотские забавы?
   - Больно тряско; навроде как спятившую от любви слониху обихаживаешь. Вот
где стремена-то пригодились бы: чуть головой об пол не навернулся.
   Карадура передернуло.
   - Она осталась довольна?
   - Кажись, да; хоть, сдается мне, она б могла  выиграть  больше  сражений,
чем я готов был дать. Что ж, я всего лишь простой смертный, да еще трусил не
на шутку.
   - Джориан! Я же тебя просил не рассказывать о своем...
   - Ой,  ну  хорошо.  На  будущее  я  согласен  любиться  лишь  с  обычными
женщинами. Ежели б  мне  только  вернуть  малышку  Эстрильдис...  -  Джориан
смахнул слезинку, а затем вдруг  испуганно  посмотрел  на  колдуна.  -  Боги
милосердные! Я тут подумал: что, ежели она от меня понесет?
   - Не бойся, сын мой. К счастью, помесь человека  и  одного  из  змеелюдей
невозможна. Я трепещу при мысли о том, что могло бы  натворить  существо,  в
котором соединились бы ее способность  менять  обличье  и  твоя  ловкость  и
отвага!

   7
   Развалины в джунглях
   В джунглях Комилакха, занимающих громадную территорию от границ  Мальваны
до берегов Восточного океана, тянулись в небо гигантские - высотой  в  сотни
локтей - деревья самых разных пород. По ветвям верхнего яруса, наполняя  лес
неумолчными криками, скакали белки и обезьяны; взлетали, хлопали крыльями  и
щебетали птицы с ярким опереньем. Ниже, под этим постоянно волнующимся морем
зеленой  листвы,  было  царство  ползучих   растений:   лианы   толщиной   в
человеческую ногу свисали петлями, переплетались и свивались  в  клубки.  По
лианам в поисках добычи ползали большие, как крабы, мохнатые пауки; глаза их
сверкали, будто пригоршни крохотных бриллиантов, Прямо на стволах  и  ветвях
деревьев  коренились   растения-паразиты,   украшенные   цветами   нежнейших
оттенков.
   У самой земли, в вечном сумраке нижнего яруса, куда ни глянь,  утопали  в
рыхлых кучах прелой листвы подножия древесных стволов. Там и сям  лиственный
ковер пробивали тонкие -  большей  частью  засохшие  -  деревца  и  островки
папоротника. Сквозь  сплошной  зеленый  полог,  если  смотреть  снизу,  лишь
изредка  проглядывал  кусочек  голубого  неба,  но  порой   золотой   лучик,
блеснувший в вышине меж ветвей,  указывал  направление,  в  котором  следует
искать утреннее солнце. Людям нечасто удавалось встретить крупных обитателей
нижнего яруса - слона, буйвола, тигра, носорога, оленя, антилопу, тапира или
дикую свинью, -  потому  что  звери,  издали  почуяв  приближение  человека,
спешили уйти с дороги.
   Джориан с Карадуром,  старательно  огибая  древесные  стволы  и  островки
папоротника, поминутно уво-рачиваясь  от  тонких  сухих  веток  и  свисающих
петлями лиан, верхом пробирались по  этой  сумрачной  безмолвной  местности.
Джориан ехал на рослом чало-гнедом Оузере, Карадур  на  белом  осле.  Головы
животных поникли от усталости; если бы седоки на  каждом  шагу  не  понукали
коня и осла, они бы тут же остановились и принялись общипывать листья.
   Беглецы тронулись в путь еще до рассвета. Там, где в кустарнике случались
просветы, они заставляли животных переходить на рысь. Временами, однако, они
останавливались, оглядывались назад и прислушивались.
   Вот уже  несколько  дней  Джориан  с  Карадуром  пытались  оторваться  от
преследователей: двух слонов, обученных брать след, и десяти вооруженных  до
зубов конных солдат. Сначала  беглецам  удалось  выиграть  несколько  часов,
потому что первую погоню отправили, как и ожидал Джориан,  вниз  по  течению
Бхармы. Но царь Шайю быстро исправил оплошность, послав второй  отряд  вверх
по берегу Пеннерата.
   Несмотря на  то,  что  слоны,  которые  на  дальних  переходах  с  трудом
выдерживали темп лошадиной  рыси,  сдерживали  погоню,  знание  местности  и
запасные кони помогли преследователям  сократить  разрыв.  К  тому  времени,
когда беглецы, миновав  возделанные  поля  восточной  Мальваны,  сменившиеся
затем одинокими делянками, вступили  в  нехоженные  джунгли,  от  погони  их
отделяло не более часа пути.
   С этих пор Джориан и Карадур почти не слезали с седла: спать  приходилось
урывками, иногда прямо  на  ходу.  Оба  выглядели  усталыми  и  измученными.
Роскошный наряд, в котором Джориан бежал из Тримандилама, теперь испачкался,
запылился и весь полинял от дождей и въевшегося пота, В  Комилакхе  наступил
так называемый сухой сезон, когда дожди случались лишь раз в несколько дней,
а не лили постоянно, как это всегда бывает летом.
   Изнуряющая влажная жара заставила Джориана обнажиться до пояса. Он держал
поводья в правой руке; левая была наспех подвешена на перевязь. Двумя  днями
раньше, во время привала, он оступился, взмахнул  рукой,  стараясь  удержать
равновесие, и схватился  за  ветку  какого-то  деревца,  поросшего  длинными
острыми колючками. Через два часа левая рука страшно распухла, покраснела  и
запылала, как в огне. Сейчас она все еще сильно болела; пользоваться ею было
нельзя. При каждом резком толчке  руку  словно  пронзало  острыми  иголками,
поэтому  тряская  езда  доставляла  Джориану  невыносимые  мучения.   Однако
перспектива быть потоптанным царскими слонами гнала его вперед.
   Время  от  времени  Джориан  придерживал  жеребца,  чтобы  дать  животным
короткую передышку и прислушаться к звукам  погони.  Прошлой  ночью  трубные
крики слонов предупредили его о приближении  неприятеля.  По  счастью,  дело
происходило в такой густой чаще, что ни беглецы, ни преследователя не  могли
видеть друг друга. Джориан с Карадуром  пустили  животных  вскачь,  а  потом
загнали в ручей  и  несколько  ферлонгов  ехали  по  воде,  поэтому  Джориан
надеялся, что слоны сбились со следа, но убедиться все же не мешало.
   Теперь, остановив жеребца, который тут  же  стал  общипывать  папоротник,
Джориан предостерегающе поднял руку.  Карадур  замер.  До  их  ушей  донесся
слабый, но совершенно отчетливый крик слона и бряцание доспехов.
   - Доктор, - сказал Джориан, - ежели животным не дать роздыха и  кормежки,
они не сдюжат нового перехода. Заставь-ка солдат поплутать.
   - В последний раз, - прошамкал Карадур. - у меня снадобий осталось только
на одно запутывающее заклинание.  Помоги  слезть  с  осла,  и  я  постараюсь
что-нибудь сделать.
   Вскоре старый колдун разжег крохотный костерок.
   - Сухие веточки, сухие! - бормотал он. - Толь-ко  не  мокрые,  нам  нужно
поменьше дымить. Ну-ка ну-ка, куда я засунул порошки для Поплуталки ј 3?
   Карадур порылся в складках одежды и выудил один  из  своих  подсумков  со
множеством отделений, но, заглянув в него. вскрикнул в ужасе:
   - О, горе мне! Ни крупицы желтого гриба из Хро-та! - он лихорадочно рылся
в подсумке. - Я, должно быть, забыл его положить, когда составлял этот набор
порошков. Мы пропали!
   - Почему бы тебе не взять другой старый гриб? Вон тот, к примеру?
   - Я не знаю его свойств. Но давай попробуем; хуже-то вряд ли будет.
   Карадур истолок гриб в маленьком котелке,  добавил  каких-то  снадобий  и
хорошенько перемешал. Листья зашелестели, хоть ветра не было, зеленый  полог
словно бы пошел вниз, все ближе, все темнее...
   Карадур наконец откинулся назад и привалился спиной к дереву.
   - Воды! - едва слышно прокудахтал он. - Сил моих нет.
   Джориан подал ему бурдюк с водой. Пока Карадур пил, Джориан потянул носом
воздух.
   - Зеватас  милосердный,  откуда  такая  вонища?  -  спросил  он  и  снова
принюхался. - Это от тебя... не-ет, от нас  обоих!  Видно,  твое  заклинание
сработало наоборот. Мы воняем, как гимнастический зал, бойня и  куча  дерьма
вместе взятые. Благодаренье богам, что мы с подветренной стороны и слоны  не
чуют этого запаха... Ох, чтоб тебе пусто было! Прям на них пахнуло!
   Порыв ветра всколыхнул листву нависшего над  головами  зеленого  шатра  и
раскачал молодые ветки.  Кроны  деревьев  гасили  силу  ветра,  и  до  земли
долетало только легкое дуновение, но, пусть и слабый, ветер дул с востока  в
сторону людей царя Шайю.
   - Лезь в седло! - гаркнул Джориан. - Да поживей!
   - Не могу; я совершенно измучен...
   - Ты, чертов старый дурень, лезь на осла, "или я тебя  за  бороду  втащу!
Они идут сюда!
   Из леса донесся громкий, трубный  крик  слона.  Ему  эхом  вторил  сигнал
горна,  слышались  голоса  и  звуки  приближающейся  погони.  Джориан  сгреб
Карадура и усадил на осла. Затем вскочил на лошадь.
   - Крепче держись! - велел он. - Они  пустили  коней  в  галоп.  Наверное,
пойдут цепью, хотят нас взять с наскока. Трогай!
   Короткая передышка отчасти вернула животным былую прыть. Впереди,  огибая
деревья и уворачиваясь от веток, легким галопом скакал Джориан, за  жеребцом
развалистой рысью бежал осел. На спине осла, вцепившись в седло и крякая при
каждом новом толчке, трясся Карадур. Он был не в состоянии править, но осел,
привыкший всюду следовать за лошадью, почти не нуждался в поводьях.
   Преследователи, видимо,  растянулись  цепью,  потому  что  дробный  топот
скачущих коней слышался уже не  так  отчетливо.  Трубные  крики  слонов,  не
поспевавших за погоней, затихали вдали. Проскакав некоторое время  в  полной
тишине, Джориан поднял руку и пустил жеребца шагом.  Он  направил  Оузера  к
огромному дереву, ствол которого у основания имел в обхвате никак не  меньше
двадцати локтей.
   - У нас на хвосте висит только один солдат, - сказал он. - Остальные идут
слишком широкой цепью и уже потеряли друг друга из виду.  Чтоб  снова  взять
наш след, им придется вернуться за слонами. На, забери свой проклятый Ларец!
   - Что ты соби