гда  ваши
пращуры выкус-с-ывали блох, с-сидя  на  ветке,  никогда  не  затруднял  себя
подобным жеманс-с-твом. Жизнь и так с-сложна; незачем  лезть  из  кожи  вон,
чтобы еще больше ее ус-сложнить, так?
   На середину зала вышли шестнадцать профессиональных танцовщиц,  унизанные
с ног до головы бусами и браслетами, составлявшими их единственную одежду, и
исполнили танец, состоящий из  семенящих  шажков  и  ритмичного  покачивания
руками и головой.
   - Как Ваше Высочество смотрит на то, - спросил Джориан, - чтобы выйти  на
террасу подышать свежим воздухом?
   - С-с удовольствием.

   Когда они вышли из зала и очутились под звезд-ным небом, Джориан заметил:
   - Кажись, брань святого старца не испортила праздника.
   - О, эти мальванцы! Вечно талдычат  о  с-своей  нравственной  чис-с-тоте.
Вина нельзя, мяс-с-а нельзя, любовника нельзя, ничего нельзя. А как  узнаешь
их  поближе,  так  они  грешат  ничуть  не  меньше  вс-сех  прочих,   только
втихомолку. Теперь они вернутся до-мой с чувством ис-сполненного. долга: как
же, позволили юродивому с-себя поучать и ничуть не обиделис-с-ь,  а  значит,
имеют полное право обделывать с-свои делишки.
   - У нас вот в Кортолии тоже как-то раз завелся один мальванский святой, -
сказал Джориан, - так пока от него отделались, он чуть  все  королевство  не
развалил.
   - Расскажите мне об этом с-святом!
   - С превеликим удовольствием.  Дело  было  давным-давно,  в  царствование
короля Филомена Доброхота - отца более известного у нас короля Фузиньяна.
   У короля Филомена, без сомнения,  имелось  больше  благородных  чувств  и
добрых намерений, чем у любого из новарских королей. К  тому  ж  он  был  не
дурак, но увы! У него напрочь отсутствовал здравый смысл. По одним преданиям
выходит,  что  это  результат  особого  расположения  планет  в  момент  его
рождения. Другие утверждают, что когда феи собрались на его именины, та фея,
которая хотела наделить его здравым смыслом,  увидела  другую  фею  в  точно
таком же, как у нее самой, платье, страшно разозлилась и с  досады  покинула
празднество, унеся с собой подарок. Так что Филомен вырос, наделенный  всеми
достоинствами - храбростью, честностью, трудолюбием, добротой,  ну,  всем  -
кроме здравого смысла.
   Раз пришла Филомену идея назначить в министры призрака,  а  тот  придумал
такую систему пособий, что вконец разорил королевство. Вот тут-то и появился
в Кортолии святой старец Аджимбалин. Новый Филоме-нов  министр,  Ойнэкс,  до
своего высокого назначения был мелким казначейским чиновником и так трепетал
перед королем, что лишнее слово в его присутствии боялся вымолвить.  Поэтому
Аджимбалин вскоре совсем обжился во дворце и принялся нашептывать советы  на
ухо Филомену.
   Филомен свои уши охотно подставлял,  потому  как  винил  себя  в  провале
системы пособий и в лишениях, какие от этого проистекли, но еще больше винил
себя за то,  что  не  может  сделать  всех  кортольцев  такими  же  чистыми,
неподкупными и добродетельными, каков он сам. "Нечему удивляться, -  говорит
Аджимбалин, - потому как ты и весь твой народ погрязли в мерзких,  греховных
привычках". - "Я считал, что живу разумной добродетельной жизнью, - отвечает
Филомен, - но возможно, Святой Отец, тебе удастся убедить меня в  обратном".
- "Чтоб ты и твой народ обрели спасение, - молвит  отшельник,  -  ты  должен
пойти по пути нравственного совершенствования, какой  я  тебе  укажу.  Будем
надеяться, что твой пример увлечет подданных и они  последуют  за  тобой;  а
ежели  пример  и  увещевания  не  подействуют,  перейдем  к  суровым  мерам.
Перво-наперво забудь о горячительных напитках, своем...  тьфу...  вине  и...
тьфу... пиве". - "Ежели ты пьянство имеешь в виду, - говорит Филомен, -  так
я тут своей вины не нахожу. Я отродясь не напивался". - "Не-е, -  гнет  свое
Аджимбалин, - я имею в виду, что от выпивки придется  отказаться  насовсем".
Вот так он вскоре и перевел весь двор на фруктовые соки, вроде пунша, что мы
давеча пили. Принести вам еще?
   - Нет; пожалуйс-с-та, рассказывайте дальше.
   - Аджимбалин хотел было распространить запрет на  всю  Кортолию,  но  тут
вмешался Ойнэкс и доказал, что после  недавних  провалов  королевской  казне
необходимы подати. Поэтому полное запрещение пива и вина  пришлось  отложить
до лучших времен.
   В скором времени Аджимбалин говорит  королю:  "Ты  должен  отказаться  от
гадкой привычки есть мясо убитых животных. Она указывает, как  мало  в  тебе
надлежащего уважения к жизни. Ты  уверен,  что  один  из  твоих  предков  не
воплотился в корову или свинью какую твои слуги зарезали тебе на обед?"  Так
что король и двор перешли на диету из злаков и овощей - вроде той, на  какую
меня здесь посадили.
   А святой старец гнет  свое.  "Теперь,  -  говорит,  --сын  мой,  придется
отринуть мерзкую похоть - ты не  должен  сходиться  с  женой.  Поскольку,  -
говорит,  ~  вожделение  есть  источник  всех  горестей,   только   подавляя
вожделение и отвергая мирские привязанности, сумеешь ты достигнуть счастья и
избежать несчастий". - "Но я, - возражает Филомен, - пекусь в основном не  о
собственном счастье, а о процветании моих подданных!" -  "Тем  лучше,  -  не
унимается Аджимбалин. - Следуя моим жизненным предначертаниям, ты не  только
сам  достигнешь  невыразимого  блаженства,  но  приобретешь  такую  силу   и
мудрость, что без труда решишь проблемы своего королевства. Запросто сможешь
перепрыгнуть городскую стену  либо  слона  поднять.  Познаешь  тайны  сорока
девяти небес мальванских  богов  и  сорока  девяти  преисподних  мальванских
демонов. Тебе больше не понадобится армия, потому как ты сможешь в  одиночку
разбить любого  неприятеля.  Но  все  эти  вещи  недоступны  для  того,  кто
засовывает свою мерзкую плоть в женское тело". - "Ежели все мои подданные, -
отвечает на это Филомен, - откажутся исполнять  супружеские  обязанности,  в
Кортолии вскоре и вовсе людей не останется". - "Тем лучше, - говорит мудрец.
-  Коли  люди   перестанут   рождаться   в   нашей   реальности,   их   души
хо-чешь-не-хочешь перейдут в следующую реальность, вместо того, чтоб снова и
снова возвращаться в эту юдоль страданий и горя Так что  ты,  ежели  желаешь
подать пример, с нынешнего дня должен жить со своей королевой,  как  брат  с
сестрой".
   Филомен покорился. Королеве, однако, эта идея не  больно-то  понравилась.
Года не прошло, как она сбежала с морским капитаном; капитан этот, родом  из
Салимора, стал потом известным пиратом.  Королева  оставила  сына-подростка,
будущего знаменитого короля Фузиньяна.
   Затем новое дело - Аджимбалин заставил  Филомена  отказаться  от  пышного
королевского платья и облачиться  в  рубище,  какое  обыкновенно  носил  сам
Аджимбалин. Он заставил короля спать на голой земле во дворцовом дворике,  а
днем заучивать Аджимба-линовы  нравственные  заповеди.  Понятие  Филомена  о
самом диком разгуле сводилось  к  тому,  чтобы,  потягивая  эль,  засидеться
допоздна за игрой в шашки  с  кем-нибудь  из  старых  друзей,  но  даже  эти
безобидные удовольствия были ему заказаны.
   Вопреки обещаниям Аджимбалина воздержание не привело  короля  Филомена  в
состояние полного блаженства. Наоборот, еще  никогда  король  не  чувствовал
себя  таким  несчастным.  Он  скучал  по  жене  -  хоть  она  и  пилила  его
день-деньской - и по сыну,  которого  пришлось  отослать  в  пажи  ко  двору
Великого Герцога Оттомани. Он скучал по всему, что прежде было ему любо:  по
старым друзьям,  охоте,  рыбалке,  танцам,  доброй  еде  и  выпивке.  Вместо
обещанных силы и мудрости он  обнаружил,  что  тело  его  слабеет,  а  мысли
путаются. Рыдая, он признался Аджимбалину, что  чувствует  себя  безнадежным
грешником, потому как добродетельная жизнь не дала  ему  счастья,  а  совсем
наоборот.
   "Итак, сын мой, - говорит святой, - я вижу, что ты  готов  к  последнему,
самому трудному шагу. Первым делом напиши указ, в котором ты отрекаешься  от
престола и назначаешь меня своим преемником".
   Филомен напугался и стал возражать,  да  Аджимбалин  быстро  его  убедил:
святой старец имел на Филомена такое влияние, что  король  уж  давно  привык
плясать под его дудку. Ну, Филомен и написал в конце концов отречение.
   "Теперь, - говорит Аджимбалин, - вознеси молитву  истинному  мальванскому
богу и убей себя. Лишь так ты  можешь  содействовать  процветанию  народа  и
завершению твоих собственных горестей, потому как у тебя, -  говорит,  -  не
хватило духу провести в  Кортолии  спасительные  реформы.  Поэтому  боги,  -
говорит, - избрали меня смиренным орудием выполнения  их  доброй  воли.  Вот
кинжал из твоей оружейной - один точный удар, и дело сделано".
   Филомен взял кинжал, оглядел его с  сомнением,  пальцем  пощупал  острие.
Затем легонько кольнул себя в грудь, отчаянно вскрикнул и  отшвырнул  оружие
--ему недоставало мужества нанести решающий удар. Точно так же король не мог
себя заставить выпить отраву, заботливо поднесенную  Аджимбалином.  В  конце
концов  Филомен  разразился  бурными  рыданиями;  отощавший  от  постоянного
недоедания, одетый в лохмотья, покрытый коркой струпьев и засохшей грязи - в
результате отшельнической жизни, которую он вел  под  духовным  руководством
Аджимбалина - король представлял собой воистину жалкое зрелище.
   "Пошлю за Ойнэксом, - говорит Филомен, - пусть он все  исполнит".  И  вот
призвал он министра и достал из оружейной меч, который некогда верно  служил
ему.
   Рассказал Филомен Ойнэксу свой план, а тот пал на колени и стал  умолять,
мол, передумайте, Ваше Величество, Но Филомен, который теперь уверовал,  что
смерть принесет ему долгожданное избавление от всех бед, остался тверд.
   "Я, - говорит, - встану на колени и как скажу  "Бей!",  ты  мне  отрубишь
голову. Это последнее, что ты - мой  верный  подданный  -  можешь  для  меня
сделать; об одном только прошу, чтоб  удар  был  быстрый  и  точный.  А  как
отрубишь голову, - станешь верой и правдой служить новому королю  -  святому
отцу Аджимбалину".
   Ну, опустился король Филомен на колени, склонил голову, а  Ойнэкс,  дрожа
от страха и ужаса, взялся за меч. Коротышке-министру пришлось ухватиться  за
меч обеими руками. Он  принял  стойку,  размахнулся  для  пробы  и  украдкой
взглянул на Аджимбалина. Святой старец притаился поблизости и  не  отрываясь
смотрел на короля: глаза  его  горели  непонятным  блеском,  из  уголка  рта
стекала слюна. Может, старец впал в  священное  исступление,  а  может,  его
просто охватила суетная жажда власти, до которой было рукой подать, -  этого
мы никогда не узнаем. Потому как Ойнэкс вдруг  крутанулся  на  пятках  и  со
всего маху хрястнул Аджимбалина по  шее  мечом;  голова  слетела  с  плеч  и
мячиком запрыгала по полу.
   Филомен пришел в ужас и попытался вырвать меч из рук Ойнэкса, но  уж  так
он ослаб от суровой жизни, что министр без труда с  ним  справился.  Тут  на
короля накатило, и он разразился  страшными  рыданиями.  А  как  успокоился,
словно пелена с глаз его спала.
   "Мастер Ойнэкс, - говорит, - как дела в королевстве? Что-то  я  давненько
ничего про них не слышал". - "Иные дела ничего себе идут, иные не  очень,  -
молвит  министр.  -  Леопарды,  на  которых  перестали  охотиться,  до  того
обнаглели - детишек  таскают  прямо  с  улицы.  Пора  увеличить  пошлину  на
предметы роскоши из Мальваны, пора строить новую плотину на  реке  Фодон.  Я
стараюсь,  как  могу,  но  есть  дела,  которые  ждут   возвращения   Вашего
Величества,  отправившегося...  хм...  на  поиски  духовного  идеала.  И   я
настоятельно прошу Ваше Величество отозвать сына из  Оттомани,  где,  как  я
слышал, он связался с шайкой беспутных юнцов и вовсю набирается у них дурных
привычек".
   Ну, похоронили они Аджимбалина и постарались сделать вид, будто его и  не
было никогда. Филомен зажил по-старому, и в Кортолии воцарился мир да покой.
   - А жена короля Филомена вернулась к нему?
   - Нет. Предпочла остаться любовницей короля пиратов.  Филомен,  мол,  при
всех своих достоинствах скучный малый, и ей, мол, хочется  для  разнообразия
острых ощущений.
   - Приобрел он здравый с-с-мысл после всех с-сво-их напас-с-тей?
   - Ой, нет, никакие напасти  не  могли  выучить  его  здравому  смыслу.  К
счастью для Кортолии, он через несколько лет поехал на охоту, упал с коня  и
свернул себе шею. Фузиньян - вот уж кто был не чета Филомену  -  унаследовал
его трон.

   Яргэли:
   - Вы рассказываете дивные ис-стории, владетельный господин Джориан. Много
их у вас-с в запасе?
   - О, еще как много. Вот только... - Джориан заглянул через окно в зал,  -
боюсь, наш царственный хозяин сочтет меня неучтивым, ежели  я  продержу  вас
здесь до конца бала. Может, я смог бы зайти попозже?..
   Яргэли ткнула пальцем в сторону  окон  верхнего  этажа  чертога  "Зеленая
Змея", сквозь ромбовидные стекла которых проникал свет ламп.
   - Я там живу и была  бы  очень  рада  вашему  приходу.  Но  боюс-сь,  это
невозможно.
   - Почему?
   - Как вы попадете внутрь? Когда  бал  закончится,  вс-с-е  окна  и  двери
чертога запрут, и у дверей пос-с-тавят вооруженную с-стражу.
   - Предположим, я умею летать и после бала  появлюсь  перед  вашим  окном?
Меня впустят?
   - Конечно, впус-с-тят, если  придете  с-с  такими  рассказами.  Но  я  не
понимаю, на что вы рассчитываете. Крыльев у вас нет, а с-стена  абс-с-олютно
ровная, без лепнины,  не  за  что  уцепитьс-с-я.  Разве  вы  муха  и  умеете
взбираться по гладкому камню, так?
   - Высокородная, предоставьте это  мне.  А  теперь,  вероятно,  нам  лучше
вер...
   - Минуту, мастер Джориан, - произнес  чей-то  голос,  и  чья-то  рука  не
слишком вежливо ухватила Джориана за рукав.  Перед  ним  стоял  владетельный
господин Чавэро, мальванец, с которым он давеча едва не  поссорился.  -  Мне
нужно кое-что с тобой обсудить.
   Джориан высвободился.
   - Положим, для того, кто желал бы вежливо ко  мне  обратиться,  я  зовусь
владетельный господин Джориан.
   - Это и есть одна из  проблем,  которые  я  намерен  обсудить.  Но  здесь
неподходящее место.  Вы  извините  нас,  царевна?  Мастер  Джориан,  окажите
любезность спуститься по этой лестнице со мной в сад.
   Они прошли в конец террасы и по мраморным ступенькам  спустились  в  сад,
расположенный на шесть локтей ниже уровня террасы. Тут владетельный господин
Чавэро обернулся к Джориану. Небо было безлунное - стоял конец месяца Волка,
но из бального зала проникало достаточно света, чтобы соперники  могли  ясно
видеть друг друга.
   - Ну? - сказал Джориан.
   - Мастер Джориан, - начал Чавэро, - этот бал задуман  для  представителей
настоящей  знати  -  я  хочу  сказать,  для  мальванской  знати,  а  не  для
самозванных дворянчиков из обнаглевших варварских провинций,  которых  мы  -
аристократы - почитаем  за  грязь.  Мы  согласны  были  терпеть  тебя,  пока
королеве Мневис требовались услуги толмача. Теперь,  однако,  нужда  в  тебе
отпала. И поскольку твое присутствие для нас - высокородных - оскорбительно,
тебе придется тотчас убраться отсюда.
   - Прям целая речь, - насмешливо  сказал  Джориан.  -  Но  раз  уж  я  был
приглашен Его Величеством самолично и раз уж Его Величество - да  правит  он
вечно! - не отменил своего приглашения  после  отъезда  королевы,  мне  твое
желание не указ. Какие еще будут предложения?
   - Пошел вон, собака, в последний раз говорю!
   - А ты меня выгони!
   - Я-то выгоню!
   Чавэро нагнулся и пошарил в кустах.  Когда  он  выпрямился,  в  руке  его
блеснула обнаженная кривая сабля. Чувствуя себя хозяином  положения,  Чавэро
двинулся на Джориана, занеся саблю для мощного удара.
   Джориан, у которого  не  было  ни  меча,  ни  плаща,  ни  кинжала,  чтобы
защититься, попятился. Чавэро сделал резкий выпад,  и  Джориан  отскочил  за
фонтан. Некоторое время они - то  по  часовой  стрелке,  то  против  часовой
стрелки - метались взад-вперед по  разные  стороны  фонтана.  У  высокого  и
мощного мальванца ноги, однако, были короче, чем у Джориана, а живот больше,
и тому удавалось делать так, чтобы между ним и  его  противником  все  время
находился фонтан.
   Вдруг его тихонько окликнули с балкона:
   - Гос-сподин Джориан! Держите!
   Он быстро оглянулся: Яргэли, перегнувшись через мраморные перила балкона,
протягивала его Рандир. Джориан, забыв о фонтане, в два  прыжка  оказался  у
подножия террасы и поймал за рукоятку брошенный Царевной меч.
   Он обернулся как раз вовремя, чтобы отразить нападение Чавэро. Замелькали
клинки; слышался только лязг, звон, да во все стороны летели искры.  Джориан
с легкостью отражал ураганный натиск, парируя удары мальванца; тот, наконец,
выдохся и принужден был снизить темп. Джориан тут же  провел  обманный  удар
слева, на ходу изменил направление и рубанул сплеча вниз  и  влево,  острием
меча перерезав кушак, на котором держались оранжевые шаровары.
   Джориан отскочил назад. Чавэро, как и ожидал Джориан, сделал молниеносный
выпад. Лишившись пояса, штаны мальванца соскользнули на землю, а сам  Чавэро
ничком грохнулся прямо под ноги Джориану.
   Джориан придавил ногой чавэрову саблю.
   - А теперь, мой господин, - вкрадчиво произнес он, - я  намерен  вырезать
свое имя на твоих чуднень-ких, маленьких, голеньких, коричневых яичках...
   - Свинья! - взвыл Чавэро, бросив саблю и вскакивая на ноги.
   Он подхватил штаны, обмотавшиеся вокруг лодыжек, и одновременно попытался
отскочить, чтобы Джориан не достал его мечом,  но  пышные  шаровары  сковали
движения мальванца, и он кувырнулся  в  фонтан.  Чавэро  вынырнул  из  воды,
кашляя и судорожно ловя ртом  воздух,  и  перевалился  через  ограждение  на
противоположной от Джориана стороне фонтана.
   Джориан обежал фонтан и настиг Чавэро в тот момент, когда он  освободился
наконец от штанов и поднялся на ноги.  Джориан  повернул  Рандир  плашмя  и,
хорошенько размахнувшись, смачно шлепнул мальванца по мягкому месту. Изрыгая
проклятия и отчаянно взывая о помощи, Чавэро носился по саду; за ним  гнался
Джориан, время от времени подбадривая мальванца звонкими шлепками.
   Джориан был слишком увлечен  и  не  сообразил,  что  шум  может  привлечь
внимание остальных гостей. Неожиданно он заметил на террасе свет и  какое-то
движение. Затем послышался срывающийся от злости голос царя:
   - Немедленно прекратить!
   Джориан с Чавэро стояли бок о бок и, задрав головы, глядели  на  террасу.
Оттуда,  стоя  в  окружении  разряженных  в   пух   и   прах   и   увешанных
драгоценностями  мальванских  аристократов,  на  них  свирепо  взирал  царь.
Чавэро, дабы прикрыть срам, старался натянуть на колени нижний край рубашки.
Шайю указал на него и пролаял:
   - Объясни!
   - Этот... г-грубый... (кашель)... варвар, сир, смертельно оскорбил  меня,
а потом х-хотел у-у-у...
   Последние слова Чавэро потонули в приступе кашля и неразборчивых выкриках
и  стенаниях.  Мальванец,  которого  душила  ярость   и   который   вдобавок
на-глотался воды, был не  в  состоянии  вразумительно  изъясняться.  Злобный
ропот по адресу варвара-чужеземца пронесся по толпе дворян.
   Поскольку Чавэро лишь шипел  и  брызгал  слюной,  царь  ткнул  пальцем  в
Джориана.
   - Теперь ты!
   Джориан отвесил нижайший поклон.
   - Ваше Величество, любые слова моей  особы  могут  быть  истолкованы  как
попытка себя обелить, а посему моя особа умоляет  вас  расспросить  об  этом
прискорбном происшествии царевну  Яргэли.  Царевна,  которая  присутствовала
здесь от начала до конца, сможет дать Вашему Величеству подробнейший отчет.
   - Итак? - спросил царь, обернувшись к Яргэли, и  та  поведала,  как  было
дело.
   Она рассказала,  как,  увидя  Чавэро,  преследующего  Джориана  с  кривой
саблей, которую он, очевидно, заранее спрятал в кустах, она поняла, что если
не поможет Джориану спастись, ей нечем будет оправдаться перед царем  и  его
приближенными. Поэтому она тут  же  отправилась  в  комнату,  где  хранилось
оружие, и принесла Джориану его меч.
   Губы царя дрогнули