.   Луна   покраснела,   как   кровь,   земля
содрогнулась,  леса  огласились  ужасными  воплями,  и  с  неба   посыпались
несметные полчища демонов  -  человекоящеров  с  перепончатыми  крыльями  за
спиной, готовых сразиться с Зубами Гримнора.
   Но когда демон или  какой  другой  дух  принимает  реальное  обличье,  он
становится так же уязвим, как существа из плоти и крови. Зубы чуть со  смеху
не лопнули; они хватали демонов прямо в воздухе и раздирали в клочья  -  как
сорванцы, что крылья у бабочек отрывают.  Уцелевшие  демоны  бежали  в  свою
Шестую Реальность; их и по сей день никакими коврижками обратно не заманишь.
   Фузиньян, с которого было довольно Гло и ее заклинаний, снова исчез. Хотя
время от времени он будто  бы  появлялся  то  здесь,  то  там  в  залатанных
обносках - потому что в каждом  из  Двенадцати  Городов  у  него  находились
друзья и тайные сторонники. Однажды он забрел на метурский рынок  и  увидел,
как шайка мальчишек совершила набег на лавку  зеленщика;  они  расхватали  с
прилавка фрукты и разбежались, прежде чем несчастный торговец успел  позвать
на помощь. В этом происшествии Фузиньяна поразила одна деталь: зеленщик  был
так неимоверно толст, что не мог даже вовремя протиснуться в дверь  лавки  и
кликнуть кого-нибудь на выручку.
   Размышляя о толстом зеленщике, король вдруг припомнил  слухи  об  ужасной
прожорливости Зубов. Вскоре Безликая Пятерка правителей Метуро  попросила  у
Фузиньяна совета - Зубы прислали  из  Кортолии  требование  выплатить  дань.
Фузиньян оглядел пятерых правителей в черных масках. "Пошлите им, - говорит,
- то, что просят, и еще столько же". - "С ума ты сошел! - вскричал  один  из
Пятерки. - Это нас по миру пустит!" - "Вы  же  собрали  большой  урожай?"  -
спрашивает Фузиньян. - "Собрали; ну и что?" -  "А  то;  пошлите,  сколько  я
сказал, только не деньгами, а провиантом. Сейчас объясню..."
   И стал Фузиньян ездить  из  города  в  город,  растолковывая  свой  план.
Продовольствие на скрипучих, запряженных  волами  телегах  рекой  потекло  в
Кортолию. Так продолжалось без  малого  полгода.  Ежели  в  каком-нибудь  из
Двенадцати Городов не хватало провизии, он  занимал  денег,  чтоб  прикупить
недостающее в другом новаррском городе или даже в Швении и Мальване.
   Наконец настал день, когда  король  Фузиньян  во  главе  армии  въехал  в
Кортолию: Зубы так растолстели, что с трудом передвигались;  они  беспомощно
хлопали глазами и изрыгали тщетные угрозы. И, поскольку кожа  у  Зубов  была
такая крепкая, что человечье оружие лишь  царапало  ее,  кортольцы  толстыми
цепями  приковали  великанов  к  огромным  глыбам  отто-маньского   гранита,
отбуксировали далеко в море и перевернули плоты.  Вот  так  закончилась  эта
история.
   То  есть  почти  закончилась.  Фузиньян  торжественно   воссоединился   с
королевой, любимой Дэнудой. Но порой, окончив любиться, король замечал в  ее
глазах какое-то непонятное выражение - то ли досада в них  мелькала,  то  ли
королева сравнивала мужа с  кем-то,  причем  сравнение  выходило  не  в  его
пользу. Однажды во время ссоры Дэнуда обозвала его  недомерком.  С  тех  пор
Фузиньяна  не  покидала  мысль,  что  при  всех  недостатках  Зуба,  который
одалживал  Дэ-нуду,  великан,  в  отличие  от  него  самого,  явно   обладал
выдающимися способностями. Однако Фузиньян был по натуре философ и  принимал
вещи такими, каковы они есть.  Мораль:  хочешь  извести  кошку,  закорми  ее
маслом; способ, может, и мудреный, но, на худой конец, и он сойдет.

   ***
   Джориан вставил отмычку в замок и, немного повозившись,  распахнул  дверь
погреба, где томились рабыни. Девушки бросились к нему;  Мневис  повисла  на
шее и осыпала лицо поцелуями.
   - Э-эй, красотки, полегче, - сказал Джориан. - Я вас  отсюда  выведу,  но
чтоб была полная тишина. Никаких  разговоров,  шепотков,  смешков,  хаханек,
визгов и прочее! Пошли. Держитесь за мной, ежели что  -  подам  сигнал.  Ну,
двинули потихоньку.
   Двенадцать рабынь на цыпочках последовали за ним по коридору. У первой же
запертой двери Джориан остановился, вскрыл отмычкой висячий  замок  и  вошел
внутрь. Беглый осмотр показал, что эта комната - склад  сельскохозяйственных
орудий. Второе хранилище было завалено теплой одеждой: валенками, шерстяными
плащами и шубами из овчины.
   На полках третьего хранилища выстроился ровный  ряд  каких-то  предметов,
поблескивающих в темноте; вдоль стен тянулись сундуки.
   - Как раз то, -  сказал  Джориан,  -  что  я  искал.  Девушки,  принесите
кто-нибудь свечку из коридора. Глядите, чтоб не погасла. Ах!
   Девушки хором ахнули  вслед  за  Джорианом;  они  попали  в  сокровищницу
братства. Предметы на полках осветились - это были изукрашенные драгоценными
камнями золотые и серебряные кубки,  картины  в  обрамлении  из  драгоценных
камней, золотые подсвечники, светильники и еще  множество  таких  же  денных
вещей. В сундуках, как  Джориан,  поковырявшись  отмычкой  в  замке,  вскоре
убедился, хранились деньги и драгоценности. Должно  быть,  некоторые  братья
скопили изрядное богатство - на взятках,  как  подозревал  Джориан,  которые
давали узники, чтобы избежать лишних мучений.
   Джориан снял пояс и до отказа набил его Мальванскими  золотыми  монетами.
Он не стал тратить время на подсчеты, в пояс поместилось явно  больше  сотни
крон.  Рабыням  Джориан  отсыпал  по  пригоршне  золота,  наказав  запрятать
подальше, чтоб не звенело. Покопавшись на полках и  в  сундуках,  он  выбрал
несколько симпатичных безделушек: изукрашенную каменьями золотую чашу, кулон
из драгоценных камней и с десяток колец и браслетов. Все  это  Джориан  тоже
передал девушкам.
   - Теперь пошли, - скомандовал он. - Поднимемся вон по той лестнице, но не
до конца. Затушите свечу.
   Во главе маленькой процессии Джориан  стал  на  цыпочках  подниматься  по
лестнице, ведущей в главный зал; он дошел до ступеньки, с которой был  виден
зал, и, стараясь держаться в тени, стал молча наблюдать за происходящим.
   В зале уже не разговаривали, а орали. Братья ожесточенно спорили  друг  с
другом; каждый норовил грохнуть  по  столу,  припечатать  ладонь  кулаком  и
помахать пальцем перед носом соседа. За время Джо-рианова отсутствия в  зале
появилось еще несколько орудий казни. Пока Джориан прятался в тени лестницы,
двое братьев принесли складной горн и набор железных щипцов. Они  установили
горн; первый брат принялся разводить в нем огонь, поджигая уголь  растопкой,
второй ввязался в яростную перепалку.
   Внимание Джориана привлек нарастающий шум: один брат только что выплеснул
пиво в лицо другому. Пострадавший  с  яростньм  воплем  запустил  кружкой  в
голову обидчику и выхватил кинжал. Тот отступил на  пятачок  между  столами,
где были сложены орудия казни. Он выдернул из плахи топор и  в  тот  момент,
когда противник бросился на него с занесенным  кинжалом,  обрушил  топор  на
голову нападавшего, надвое раскроив череп.
   Зал словно взорвался. Куда ни глянь, обезумевшие  братья,  хватая  любое,
что попадет под руку, наступали друг  на  друга.  Все  подходящие  орудия  -
топоры, мечи, ножи и даже кувалда для колесования преступников -  расхватали
в минуту. Пол и стены были забрызганы  кровью  и  мозгом,  повсюду  валялись
трупы. Сцепившись клубком, люди катались  по  полу,  нанося  ножевые  удары,
кусаясь, царапаясь. Шум перерос в оглушительный гвалт.
   Джориан кивнул рабыням и, обнажив меч, стал  подниматься  по  ступенькам.
Войдя в зал, они двинулись вдоль стены, стараясь не  выходить  из  тени.  На
полпути  к  вестибюлю,  за  которым  находилась   входная   дверь,   Джориан
остановился и знаком велел девушкам идти вперед.
   В этот момент от кровавого побоища в зале отделилась  какая-то  фигура  и
бегом кинулась к нему, размахивая двуручным мечом. Это  был  Мэру,  давешний
экскурсовод. Кровь из раны на лбу заливала его лицо, глаза дико сверкали.
   - Дуйте к мосткам и просигнальте  шлюпке.  Я  догоню,  -  бросил  рабыням
Джориан и приготовился встретить говорливого брата.
   - Твоих рук дело, колдун проклятый! - выкрикнул Мэру,  нацелившись  одним
ударом снести Джориану голову.
   Джориан с лязгом отбил нападение, затем еще и еще. Удары сыпались один за
другим, не оставляя времени для атаки. Мэру, хотя и был ниже ростом, с такой
легкостью размахивал тяжелым мечом, будто он сделан из  бумаги;  к  тому  же
длина меча не давала  возможности  завязать  ближний  бой.  Джориан  пытался
отражать удары по касательной, чтобы клинок палача соскальзывал с его  меча,
но натиск был так силен, что немела рука.
   Мало-помалу палач вытеснил Джориана в  вестибюль,  а  потом  под  арку  с
опускной решеткой.  Джориан  продолжал  отбивать  удары  направо  и  налево,
измеряя таким образом расстояние от стены до стены. Наконец он  выскочил  на
настил  подъемного  моста,  который,  вопреки  заведенному  распорядку,  был
опущен, хоть уже наступила темнота.
   Здесь Джориан остановился. Мэру  все  еще  нападал,  но,  как  видно,  из
последних сил: движения замедлились, он задыхался. Джориан изобразил улыбку.
   - Чего не дерешься-то, - выкрикнул он, - все мечтаешь, как  бы  сестренку
свою обрюхатить?
   Для Мальванца это было несмываемое оскорбление. Мэру, издав пронзительный
вопль, размахнулся, чтобы одним страшным ударом разрубить Джориана пополам.
   Однако проход под аркой был слишком  узок  для  такого  маневра.  Поэтому
острие длинного клинка врезалось в стену;  посыпались  искры,  меч  намертво
застрял в каменной кладке. Джориан метнулся вперед  и,  вложив  в  удар  всю
силу, рубанул палача по шее своим Рандиром. Голова Мэру слетела с  плеч,  из
раны фонтаном хлынула кровь. Тело свалилось  на  землю;  голова  отлетела  в
сторону и покатилась.
   Джориан обтер меч и вложил его в ножны. Он подбежал к вороту,  с  помощью
которого можно было управлять мостом и, навалившись  всем  телом,  несколько
раз провернул рукоятку. Что-то звякнуло - это под тяжестью невидимой бочки с
водой вдруг подалось и закрутилось колесо. Мост пошел  вверх;  угол  подъема
становился все круче. Джориан взбежал по настилу,  спрыгнул  на  тропинку  и
понесся к мосткам.

   - Десять тысяч чертей! - взревел капитан Штрассо. -  Мастер  Мальто,  что
происходит?
   - Я уже докладывал, любезный капитан: они отказались принять груз.  Вроде
бы как жены заартачились. Мы препирались до бесконечности. Я им, мол, сделка
есть сделка, а они говорят: "Будь мы прокляты, ежели заплатим  за  товар,  в
каком не нуждаемся". Под  конец  они  сдались  и  расплатились  сполна.  Вот
девяносто семь  крон  для  Белиуса;  очень  прошу  их  ему  передать,  когда
вернешься в Виндию, потому  что  мы  с  доктором  Карадуром  хотим  сойти  в
Янарете. Так как братьям девочки не нужны, они меня подрядили продать  их  в
Янарете; четвертая часть причитается мне за комиссию, а остальные деньги  ты
передашь им на обратном пути.
   - М-мп. Так ты в расчете с Замком Топора?
   - Ага. Готов отплыть, когда пожелаешь.
   - Ну, значит, снимаемся с якоря и уходим. Мои молодцы боятся  привидений;
они, говорят, водятся на острове. К тому ж ночью меньше шансов нарваться  на
пиратов. При такой луне с пути не собьемся.
   Позднее, уже в каюте, Карадур сказал:
   - Позор на мою голову, буду поститься, чтобы  искупить  свою  сегодняшнюю
трусость на берегу.
   - Можешь не убиваться, доктор, - заметил Джориан. - Дело так  обернулось,
что, когда началась бойня, ты б только под ногами путался.
   - Сынок, что произошло?
   Джориан, усевшись на койку и старательно затачивая клинок Рандира  в  тех
местах, где от ударов меча Мэру  появились  щербины  и  зазубрины,  подробно
рассказал свою историю.
   Карадур:
   - Как, сперва ты заморочил голову капитану Штрассо, а  потом  вернул  ему
деньги Белиуса? Почему было не послать девушек  назад  в  Виндию,  а  золото
оставить себе? При  подобных  обстоятельствах  вряд  ли  это  можно  назвать
кражей.
   - У меня на них другие планы. К  тому  же  мы  снова  разбогатели.  Я  из
сундуков братства выгреб гораздо больше,  чем  стоят  девчонки;  держи  свою
долю. И потом, красотки мне нужнее золота.
   - Как тебе вообще удалось сбежать из замка, ведь мост-то поднят?
   - Мост был  опущен.  Я  сдвинул  рычаг  контрольного  механизма,  и  мост
поднялся не на закате, а после Полуночи. А  теперь  спать:  тяжелый  выдался
денек.
   Карадур с нежностью оглядел своего юного друга.
   - Джориан, помнишь, ты как-то рассказывал о предсказании ведьмы: суждено,
мол, тебе стать королем или бродягой?
   - Ага, и что с того? Попробовал я королевской экизни - больше не хочу.
   - Боюсь, и для бродячей доли ты тоже не годишься.
   - Почему это?
   - Для бродяги в тебе недостает жестокости и себялюбия. Настоящий  бродяга
- навидался с этих молодцов - обязательно прикарманил бы золото  Белиуса,  а
чтоб спасти наших девиц, он бы и пальцем не шевельнул - особенно, если б ему
угрожала опасность. И это подводит нас  к  великому  нравственному  вопросу,
который вот уже тысячи лет ставит в тупик умнейших философов  Мальваны:  что
есть добродетель? По утверждению одних...
   Но Джориан уже спал беспробудным сном.

   5
   Крылатый трон
   В самом центре глубоко  вдающейся  в  берег  бухты,  по  изумрудной  воде
которой ветер гнал белые барашки волн, в устье полноводной Бхармы раскинулся
под  палящим  солнцем  город  Янарет.  Белые  дома  с  красными  черепичными
кровлями, утопая в нефритовой  зелени  пальм  и  сумрачной  тени  кипарисов,
террасами поднимались по склону горы. Над городом голубел небесный шатер; по
небу бежали белые облачка. Лоцманский катер, полоща по  ветру  развевающимся
на мачте голубым янаретским флагом с изображением русалки и  подпрыгивая  на
легких волнах, вел "Тала-рис" к проходу во внутреннюю гавань.
   В гавани стояли на якоре или  швартовались  к  причалам  иноземные  суда.
Здесь были нарядные кру-тобокие парусники из  Виндии,  Кортолии,  Оссарии  и
Тарксии. Здесь были беспалубники с северного берега Швении -  такие  корабли
имели всего один прямоугольный парус и высоко задранные нос и корму,  отчего
походили на увеличенные во много раз  каноэ.  Здесь  было  несколько  черных
боевых галер Янарета - длинных, приземистых, смертоносных.  Здесь  был  Даже
огромный трехмачтовик с Салиморовых островов, что лежат далеко  в  Восточном
океане, - с высокими бортами, круто  обрубленной  кормой  и  хлопаю-щими  по
ветру желтыми парусами.
   Шел первый день месяца Волка. Джориан, который стоял, опершись на леер  и
угрюмо разглядывал корабли, вдруг шумно вздохнул.
   - Наконец-то мы снова в цивилизованной стране! - воскликнул  стоявший  за
его спиной Карадур. - Что же ты вздыхаешь?
   - По женам заскучал. Нет, не то говорю. По одной скучаю:  по  Эстрильдис,
златовласой малышке. Остальные - девочки что надо и в постели  забавные,  но
она единственная, кого я сам себе выбрал.
   - Как это случилось?
   - Она была деревенской девчонкой, с которой я в Кортолии  любовь  крутил,
когда фермер Оннус, хорошенько не подумав, решил меня отлупить и подстерегал
цельный день. А на третий год, как я стал королем, вдруг узнаю, что она  все
еще в девках ходит, ну, и подал ей весточку. Ежели б я был сказочный  герой,
я бы прискакал в Кортолию на коне и забрал ее,  но  я  не  мог:  Королевская
гвардия нипочем бы меня  из  Ксилара  не  выпустила.  Только  мы  все  равно
соединились. Когда-нибудь я вернусь в Ксилар и увезу ее.
   - Если ксиларцы не расторгли ваш брак и она не вышла за другого.
   - Я все одно  ее  увезу,  лишь  бы  захотела.  Она  у  меня  всегда  была
любимицей. Я, чтоб мир в семье сохранить, старался виду не подавать, да куда
там, шила в мешке не утаишь.
   Сам знаешь, доктор, многие хотели бы иметь такой гарем, как у меня; но  я
тебе расскажу, что на самом деле получается. Когда дамы бранятся -  все  они
время от времени затевают свары, - мужу приходится вмешиваться в  перепалку,
судить да мирить. Когда они живут в согласии -  что  тоже  случается  -  они
берутся за беднягу всем скопом и вертят им, как хотят. И муж должен быть все
время начеку, чтоб какая-нибудь  из  жен  не  вообразила,  будто  ее  меньше
ублажают, чем прочих. Не то горе ему! Ругань, слезы,  жалобы;  старые  грехи
тебе припомнит... Не-ет уж, ежели только сбудется моя скромная мечта:  стану
уважаемым ремесленником, домом своим обзаведусь - хватит с меня одной  жены.
Да мне бы и сейчас жена не помешала, по правде говоря.
   - Разве ты не... мм... не развлекался с девушками Белиуса?
   - Нет, хотя кто знает, как долго я смогу удержаться на стезе добродетели;
уж  больно  непривычно.  С  тех  пор,  как  распрощался  в  Оттомани  с  той
сумасшедшей девкой - Ванорой, - у меня ни одной женщины не было.
   - Воздержание, сын мой, делает честь твоей нравственности.
   - Ой, да засунь себе в задницу эту нравственность! Я к бедным малышкам не
пристаю,  потому  как  считаю  за  подлость  воспользоваться  их  бесправным
положением. Они даже отказать не могут, раз я, можно сказать, получил  их  в
наследство от братьев Рен-нум Кезимара.
   - А что это за таинственный план с их участием? Джориан подмигнул.
   - Я целых четыре дня держал свой болтливый рот на замке, хоть меня так  и
подмывало поделиться своим чудесным проектом. Все боялся, что разболтаюсь, а
Штрассо либо кто другой из команды подслушает. Как только наш добрый капитан
отчалит назад в Виндию, я, святой отец, с превеликим  удовольствием  поведаю
тебе свой план.
   Матросы, спустив рею на кормовой брештук, убирали парус. Капитан  Штрассо
переругивался со шкипером  буксирной  баржи;  буксир,  управляемый  десятком
здоровенных гребцов, толкал "Таларис", нос которого был для верности обмотан
канатами, направляя корабль к стоянке у одного из причалов.
   Как только "Таларис" осторожно подтянули за веревки к причалу и закрепили
швартовы, на борт вскарабкались два чиновника. Один взял в  оборот  капитана
Штрассо, делая пометки в декларации; другой сновал по судну: он спрашивал  у
Джориана и Карадура, как их зовут, спускался  в  трюм  и  снова  вылезал  на
палубу, вполголоса совещался с напарником. К тому  времени,  когда  дознание
закончилось и чиновники отбыли, на берегу у причала  собралась  целая  толпа
зазывал, сводников, разносчиков,  нищих,  носильщиков,  погонщиков  ослов  и
доморощенных проводников, орущих наперебой:
   - Посетите, господа хорошие, трактир; здесь  самые  крепкие  вина,  самая
громкая музыка и самые голые танцовщицы во всем Янарете...
   - ...моя прелестная, чистая сестра...
   -  ...осмотреть  недавно  обнаруженное  захоронение  полубога   Птероана,
развалины  Храма  Змей-богов  и   другие   поразительные   чудеса   глубокой
древности...
   - Подайте несчастному горемыке!
   - Купите мои амулеты: верное средство от сифилиса, лихорадки и сглаза...
   - На постоялом дворе Симхи такая чистота, что со времен Гиша Великого там
не было поймано ни одного клопа...
   Придав лицу самое неприступное выражение - когда он был королем  Ксилара,
это помогало отпугивать надоедливых просителей, - Джориан сошел  на  дощатый
помост причала.
   - Любезный, - обратился он к зазывале  с  постоялого  двора  Симхи,  -  я
сопровождаю двенадцать знатных дам, которые инкогнито  едут  в  Тримандилам.
Дней пять они проведут в Янарете. Смогут они разместиться на твоем  подворье
с удобствами, прилич-ными их положению?
   - О мой господин! Ну конечно, мой господин! - зазывала, молитвенно сложив
руки, все кланялся  и;  кланялся  как  заведенный.  -  Умоляю,  не  откажите
осчастливить своим посещением наше почтенное заведение...
   - Твое представление впечатляет  куда  больше  твоих  посулов,  -  сказал
Джориан, холодно разглядывая зазывалу. - Отбери несколько носильщиков,  чтоб
были  сильные  и  не  шибко  воображали  -  четырех  довольно.  Почем  нынче
носильщик?..
   Янаретскую набережную заполняла пестрая разноязыкая  толпа.  Здесь  можно
было встретить новарцев в коротких туниках и об