го аромата - вошел в указанный кабинет.  Навстречу  мне  поднялись
двое Эльза Лоарма, заместитель  академика  Петрова,  главы  геофизиков,  и
высокий худой мужчина, представившийся Тином Вейермейстером. Его я не знал
- по крайней мере, с тех пор, как стер по прибытии на базу  информацию  из
своих мнемоблоков - но Эльзу Лоарма помнил прекрасно. Женщина средних лет,
невысокая,  худая  и  подвижная,  она  выглядела  несколько  старше  своих
неполных восьмидесяти. Здесь, на Кабенге, она работала все восемь  лет,  с
самого начала осуществления проекта воздействия, и была одной из немногих,
кто с тех пор ни разу не покидал планеты. Группа Дьереши обратила  в  свое
время внимание на эту характеристику - здесь, как и на Джильберте и еще  в
ряде мест, бывших на подозрении, процент таких лиц был  существенно  ниже,
чем в среднем по исследовательским  станциям,  и  на  них  стоило  поэтому
обратить  внимание.  Как  и  на  тысячи  других   подобных   особенностей.
Корреляции, корреляции... которые, вполне возможно, ни о чем не говорили.
     - Шеф распорядился ознакомить вас со всеми материалами, которые могут
представлять интерес, - сказала  она  довольно  холодно,  когда  я  сел  в
указанное мне кресло сбоку от стола. - К сожалению, я не смогу уделить вам
много времени. У нас, вы, возможно, знаете, весьма  напряженная  ситуация.
Но мой помощник, - кивок в сторону Вейермейстера,  который  с  безучастным
видом сидел в углу, глядя куда-то поверх  моей  головы,  -  ...окажет  вам
всяческое содействие.
     Говоря это, она не смотрела на меня.  Рука  ее  бегала  по  сенсорной
панели,  а  глаза  просматривали  какую-то  информацию,   появляющуюся   в
видеополе. Или, кто знает,  возможно  она  просто  смотрелась  в  зеркало.
Наверное, это атавизм, но я не люблю  деловых  женщин.  Вернее,  не  люблю
сталкиваться с ними, когда  занимаюсь  каким-либо  расследованием.  Просто
потому, что за годы работы я убедился в том,  что  женщины  делают  ошибки
совершенно иного характера, нежели свойственные мужчинам. И это понятно  и
легко обнаружимо, если женщина ведет себя как женщина. Но когда внешне она
ведет себя совершенно также, как вел бы себя  на  ее  месте  мужчина,  это
невольно сбивает с толку. Сознание  привычно  выискивает  в  ее  поведении
стереотипы, свойственные мужчинам,  и  упускает  свойственные  именно  для
женщин моменты. С годами я приобрел  некоторый  опыт,  и  теперь  меня  не
так-то легко поставить в тупик, но настороженность по отношению к  деловым
женщинам сохранилась.
     - Итак, что бы вы хотели узнать  о  нашей  работе?  -  спросила  она,
взглянув, наконец, в мою сторону.
     - Прежде всего меня интересует состояние дел с поисками Резервуара, -
ответил  я.  Мне  совсем  не  трудно  было   бы   выяснить   этот   вопрос
самостоятельно,  подключившись  к  информационному   каналу   базы.   Кода
доступности, с которым я как наблюдатель и инспектор третьего ранга прибыл
на Кабенг, вполне хватило бы, чтобы извлечь эту информацию. Это  было  бы,
несомненно, и быстрее, и надежнее если бы именно эта информация  была  для
меня самым главным. Но интересовало меня, главным образом, другое  -  кто,
что и как именно мне расскажет. И о чем умолчит.
     - Поиск Резервуара, видимо, единственное, что интересует Академию,  -
холодно  сказала  она.  -  Каждый,  кто  от  вас  прибывает,  интересуется
исключительно Резервуаром.  Как  будто  это  все,  что  имеет  на  Кабенге
значение.
     - Видимо, потому, что с этими поисками допущено отставание, - ответил
я. - А насчет значения  Резервуара  для  проекта  не  мне  вам  объяснять.
Академия основывается на информации и суждениях  ваших  же  руководителей.
Но,  если  вам  угодно,  я  перечислю  и  другие  вопросы,  которые   меня
интересуют. Во-первых, ход работ по геофизическому  обследованию  планеты.
Во-вторых, ваши требования  по  снабжению.  В-третьих,  ваши  претензии  к
руководству. Академия серьезно озабочена сложившимся  здесь  положением  и
изыскивает пути для оказания эффективной помощи.
     - Все? - спросила она, поджав губы.
     - Пока все. Могут возникнуть и новые вопросы.
     - Я думаю. Вопросы всегда возникают - только вот помощи мы  пока  что
не видели. Я здесь уже восемь лет, и за это время  повидала  достаточно  и
инспекторов, и наблюдателей. И не разу, извините, не видела никакой пользы
от их посещений. Я не хочу обидеть вас  лично  или  кого-нибудь  еще  -  я
просто констатирую факт. Так вот, у нас очень много работы  и  очень  мало
времени. Через пять минут отправляется транспорт на Туруу, с транспортом у
нас очень плохо, и я не могу заставлять  себя  ждать.  Если  хотите,  могу
взять вас с собой, там  и  посмотрите,  как  у  нас  продвигаются  дела  с
Резервуаром. Нет - Тин постарается ответить на все ваши вопросы.
     Если бы не эта авария с энергоблоком - я бы улетел. Из нее явно можно
было выкачать какую-то информацию. Возможно, весьма полезную информацию  -
потому хотя бы, что  ее  явная  неприязнь  ко  мне,  как  к  представителю
Академии как-то не вязалась у меня с тем представлением,  что  осталось  у
меня после изучения материалов проекта на "Лонготоре". Время в  полете  не
было бы потеряно зря - но я не мог  улететь,  не  повидавшись  еще  раз  с
Графом. Подумав пару секунд, я ответил:
     - Пожалуй, я останусь. У меня еще есть дела здесь, на базе.
     - Дело ваше. А сейчас прошу меня извинить - время вышло. Приди вы  на
десять минут позже - меня бы уже здесь не было,  -  она  встала,  кивнула,
проходя мимо, Вейермейстеру и,  бросив  мне  от  двери:  "Всего  доброго",
вышла.
     Несколько секунд я помолчал. Затем, повернувшись к Вейермейстеру, все
так же сидевшему в углу с безучастным видом, спросил:
     - Может, вы тоже меня кому-нибудь перепоручите?
     - Рад бы, да некому, - без тени улыбки ответил он, не  удостоив  меня
взглядом. - Здесь кроме меня осталось всего пять человек, и у всех слишком
срочная работа, чтобы отвлекаться от нее попусту.
     В выражениях он был  не  слишком  разборчив.  Меня  это,  правда,  не
задевало. Так даже лучше - меньше переживаний  от  того,  что  без  спроса
лезешь не в свое дело.
     - А остальные что, на Туруу? - спросил я.
     -  Да,  почти  все.  Точная  информация  о   местоположении   каждого
сотрудника лаборатории  доступна  по  общему  каналу.  Если  хотите,  могу
набрать код.
     -  Не  стоит,  я  сам  справлюсь  -  когда  мне  потребуется   точная
информация. Сейчас меня интересует несколько другое:  что  мне  расскажете
именно вы. Так что я задам вам несколько вопросов - если не возражаете.
     - Ну как я могу возражать,  -  он  демонстративно  пожал  плечами.  -
Спрашивайте.
     - Сколько всего сотрудников в группе геофизики?
     - Почти девяносто, - ответил он и вздохнул.
     - Не стоит вздыхать, Вейермейстер,  я  задаю  совсем  не  бесполезные
вопросы. В файлах Академии значится,  что  здесь  работают  девяносто  два
геофизика. Это несколько расходится с вашей цифрой, не так ли?
     Он посмотрел на меня, хмыкнул и снова уставился  в  пространство  над
моей головой. Я,  конечно,  импровизировал,  не  имело  значения,  сколько
сотрудников значится в файлах Академии - мне было необходимо чем-то задеть
его, вывести из состояния апатично-враждебного равновесия. И, похоже,  это
удалось - он начал отвечать на мои вопросы.
     - Итак, все, кроме вас и еще пятерых сотрудников находятся сейчас  на
Туруу? Или геофизики выполняют еще какие-то работы?
     - Какие тут могут быть работы, инспектор, если мы полтора года только
тем и занимаемся, что пробиваемся к этому  проклятому  Резервуару?  У  нас
просто нет ни времени, ни людей, ни оборудования для каких-то еще работ.
     - Так. Считайте, что я ничего не знаю о Резервуаре и  вообще  о  том,
что вы здесь делали. И объясните мне ситуацию так, как вы ее понимаете.
     Впервые за все время нашей  беседы  он  слегка  усмехнулся  в  ответ,
видимо, на какие-то свои мысли. Потом встал, не спеша обошел стол и уселся
на место своей начальницы. Затем, откинувшись на спинку  кресла  и  сложив
руки на груди, сказал:
     - Если вы полагаете, что я хоть что-то  понимаю  в  ситуации,  то  вы
заблуждаетесь. Я могу изложить вам, как ситуация выглядит с  точки  зрения
начальства - не более того. А  это  лучше  делать  из  ее  кресла,  вы  не
находите?
     - Что ж, валяйте, излагайте точку зрения  начальства,  -  ответил  я.
Когда слишком часто сталкиваешься с чудаками, они уже не забавляют. Иногда
мне кажется, что нет  ничего  более  утомительного,  чем  подлаживаться  к
различного рода чудакам. И вот ведь что интересно: чем паршивее  ситуация,
тем больше люди ударяются во всякие чудачества,  тем  больше  неадекватных
реакций на самые простые вопросы, тем меньше информации удается извлечь из
разговоров с ними. Видимо, такое поведение неосознанная  защитная  реакция
человека, не желающего ассоциироваться с чем-то, что  он  в  глубине  души
считает неверным.
     - Итак, - начал он говорить ровным, лишенным интонаций голосом, Самая
общая оценка ситуации - ситуация скверная. Детализирую. Когда  восемь  лет
назад Советом Академии Наук было принято решение о комплексном воздействии
в системе Кабенга, все представлялось не слишком сложным. Полтора столетия
наблюдений за планетой показали, что  ее  разумное  население,  онгерриты,
вполне способно к развитию в рамках Галактического Сообщества, но развитие
это лимитируется неблагоприятными факторами их  существования,  преодолеть
которые  они,  судя  по  всему,  не  способны.  Проведенные   исследования
показали, что основным, если не  единственным  фактором,  лимитирующим  их
развитие, является  недостаток  специфического  вещества,  известного  под
названием бета-треон, которое обнаружено только на Кабенге  и  которое  мы
пока, увы, не умеем синтезировать. Более того, мы не знаем даже, где и как
он синтезируется. Мы знаем лишь, что  вся  жизнь  на  поверхности  планеты
находится в прямой зависимости от его поступления из недр...
     В общем, он прочитал мне популярную лекцию,  и  мне  стоило  большого
труда сдерживать зевоту. Но перебивать его я не решался, потому что  тогда
он  мог  бы  замолчать  совершенно.  Наконец,  довольно  подробно   описав
строительство  базы  и  станций  и  результаты  работы  на  первом   этапе
воздействия, он дошел до вопросов, которые меня интересовали.
     - ...Три стандартных года назад, - продолжал он все  тем  же  ровным,
лишенным интонаций голосом. - Мы шли еще строго по графику.  Правда,  были
некоторые сбои, но у нас оставался еще резерв времени на их ликвидацию.  К
сожалению, я не могу рассказать вам, что же именно  происходило  в  других
группах, но у нас, в группе геофизики, все шло строго по плану.  Но  потом
этот план стал изменяться, и результаты не замедлили сказаться.  Возможно,
вам там, в Академии, или же руководству базы  виднее,  что,  как  и  когда
следует делать. Но в таком случае вам следовало ориентироваться на  других
исполнителей.
     И он замолчал. С полминуты я ждал,  что  он  продолжит  рассказывать,
пока не понял, наконец, что это все, что он был намерен сказать. Есть  мне
уже не хотелось. И спать тоже. Мне хотелось встать, взять его за шкирку  и
вытрясти все. Или хотя бы стряхнуть  с  его  лица  эту  маску  равнодушной
неприязни.  Тоже  мне,  праведник  нашелся.   У   них   тут   вся   работа
разваливается, а он встает в позу и начинает обвинять Академию!
     Но я, конечно, не стал этого делать.  Я  просто  сказал  -  таким  же
ровным, спокойным голосом, каким говорил он:
     - Слушайте, Вейермейстер, я  страшно  устал.  И  у  меня  очень  мало
времени. Если вы не хотите мне ничего больше говорить, так и скажите, и на
этом мы расстанемся - пока. Потому что рано или поздно нам наверняка снова
придется говорить с вами.
     Некоторое время он смотрел на меня каким-то отрешенным взглядом, и  я
даже стал сомневаться в том, что он слышал, что я сказал. Но потом он  все
же ответил:
     - Да, инспектор, пожалуй, я действительно не хочу вам  больше  ничего
говорить.
     - Дело ваше, - я встал,  сделал  несколько  шагов  по  направлению  к
выходу, потом остановился и посмотрел на него,  Но  в  таком  случае  ваше
поведение выглядит весьма странно. Если не сказать подозрительно. Вы  что,
хотите, чтобы мы начали здесь расследование?
     И вот тут он меня действительно поразил. Он  посмотрел  мне  прямо  в
глаза и все тем же тихим, лишенным интонаций голосом сказал:
     - Да.


     Я напрасно спешил. Графа все равно уже не было на базе. Он улетел  на
Туруу тем же транспортом, что и Лоарма, и  был  теперь  вне  досягаемости.
Конечно, с ним в любой момент можно было бы связаться, но делать  этого  я
не стал. Все переговоры  можно  перехватить,  все  переговоры  фиксируются
информационной системой.  Рисковать  я  не  решился  слишком  велика  была
ставка. Это там, дома, на Земле можно было забыть об  опасности,  грозящей
неведомо откуда, и свободно пользоваться каналами связи. Даже для  деловых
переговоров. Хотя Зигмунд всегда говорил  о  самом  важном  только  лично,
только в своем малом кабинете при отключенных каналах связи. Все мы иногда
посмеивались над ним за это, никто не считал, что такая перестраховка там,
дома, имеет смысл. Но одного, по крайней мере,  он  этим  добился:  он  не
позволял нам забыть о серьезности угрозы. И усомниться в ее существовании.
     Немного подумав, я плюнул на все  дела,  пошел  в  ближайшее  кафе  и
хорошенько поел. Сразу же потянуло в сон,  но  я  бросил  в  чай  таблетку
вентредина - уже четвертую за последние двое суток - и на несколько  часов
проблема сна отступила. В  конце  концов,  на  вентредине  можно  было  бы
продержаться все шесть отпущенных  мне  суток,  если  бы  в  том  возникла
необходимость. Правда, потом весь этот недосып пришлось бы компенсировать,
но путь до Земли неблизкий, можно и отоспаться.
     Пообедав, я взял тайпер и тут же, за столом написал небольшой  отчет.
Потом  достал  из  потайного  кармана  первую  из  кодировочных   пластин,
полученную от Зигмунда, закодировал его и бросил  пластину  в  утилизатор.
Теперь содержимое отчета было недоступно даже мне самому, и я со спокойным
сердцем подключился к общему информационному каналу и ввел  его  в  память
системы для  отправки  с  очередной  почтой.  Даже  если  со  мной  что-то
случится, тот, кто придет следом, начнет работу не на пустом месте.
     А потом я отправился в энергетический блок.
     На этот раз я обошел заблокированный проход по  верхнему  ярусу.  Это
было раза в два дольше, чем идти по нижнему  ярусу,  но  тут,  по  крайней
мере, чувствовалось, что база обитаема. Из прохода, ведущего  к  бассейну,
слышался чей-то смех, громкие  крики,  плеск  воды,  а  на  каменном  полу
отпечатались мокрые следы  босых  ног,  дальше  какие-то  хмурые  парни  в
цветастых  майках  сопровождали  тележку   с   баллонами   реагентов   для
вакуум-сфер, и мне пришлось прижаться к стене, пропуская их,  потом  снова
открылся неизменный Сад, без которого нынче не обходится ни одна приличная
база, и мне даже на какое-то время захотелось свернуть туда и полежать  на
травке, ни о чем не думая. Ну а потом я повстречался с киской.
     Я свернул в проход, ведущий к транспортным тоннелям,  сделал  десяток
шагов и застыл на месте. Потому  что  в  конце  прохода,  изготовившись  к
прыжку,  застыла  в  неподвижности   гигантская   рыжая   кошка.   Времени
сообразить, в чем дело, у меня не было  -  она  прыгнула,  лишь  только  я
остановился. Я автоматически пригнулся, отскочил в сторону и развернувшись
не очень, правда, ловко,  ударил  правой  ногой  в  основание  шеи.  Нога,
конечно, прошла сквозь пустоту, я  кувыркнулся  по  инерции  в  воздухе  и
свалился на пол. Коридор  был,  разумеется,  совершенно  пуст.  Я  услышал
позади чей-то смех и быстро обернулся.
     Смех тут же оборвался.
     - Ой, простите. Я... я думала, это Карел.
     Я  встал,  отряхнулся,  потер  ушибленное  колено.  Черт  знает  что,
развлекается молодежь, делать им нечего! И  вдруг,  неожиданно  для  себя,
улыбнулся оробевшей девчонке. Развлекаются  -  значит  живут,  как  и  все
нормальные люди. Значит, им нечего скрывать и нечего бояться.  И  я  вдруг
подумал о том, что я сам давно  уже  не  способен  вот  так  развлекаться,
разыграть кого-то,  подшутить.  Не  с  тех  пор,  как  случилось  это,  на
Джильберте. Нет, раньше, гораздо раньше с тех  самых  пор,  наверное,  как
Зигмунд познакомил меня с третьей категорией данных о Нашествии.
     - Не завидую вашему Карелу, если вы часто с ним такое проделываете. А
впрочем... - я внимательно посмотрел на нее, - ...немного завидую.
     Она покраснела, опустила глаза.
     - Он сам виноват. Вчера стащил из лаборатории мышку и пустил ее к нам
на стол. Бедняжка так испугалась.
     - А я было подумал, что испугались вы.
     - Вот еще! - возмущенно фыркнула она, потом, осторожно выглянув из-за
угла, сказала шепотом: - Ой, он идет.
     - Ладно, не буду мешать.
     Я улыбнулся ей на прощанье и пошел дальше, представляя  себе,  каково
сейчас будет этому Карелу. И  только  дойдя  до  транспортного  тоннеля  я
перестал улыбаться. Потому что понял вдруг,  что  случившееся  только  что
совершенно невозможно, что это ненормально, не вообразимо с  точки  зрения
здравого смысла и обычного, не извращенного  человеческого  поведения.  Я,
инспектор Академии, прибывший сюда с тайным заданием, могу и должен  вести
себя подобным образом.  Но  не  обычные  сотрудники  базы.  Когда  умирает
человек,  а  еще  трое  лежат  в  реаниматоре  с  сомнительными   шансами,
нормальным людям становится не до  невинных  шалостей,  не  до  купания  в
бассейне и не до пробежек босиком по коридорам.  Не  так  уж  много  здесь
народа, чтобы подобное событие могло пройти бесследно. Если только... Если
только оно действительно произошло.
     Я застыл на месте, пораженный этой мыслью.
     Так, будто внутри меня внезапно сработал какой-то переключатель.
     Так, будто я внезапно все понял.
     Но нет, я ничего еще не понимал. Просто  факты,  мне  уже  известные,
выстроились вдруг таким образом, что  где-то  впереди  замаячил  намек  на
возможное решение. Стоп, не надо спешить, осадил я себя,  это  еще  только
намек, не более того, все это надо проверять и проверять. Но если я  прав,
хоть  в  чем-то  прав  -  значит,  меня  каким-то  образом   рассекретили.
Рассекретили,  несмотря  на  то,  что  я  стер  всю  информацию  из  своих
мнемоблоков сразу же по прибытии на Кабенг. Рассекретили, несмотря на блок
в моей памяти, установленный еще в Академии, несмотря на то даже,  что  об
этом блоке я вспомнил впервые с момента его установки. Впервые, хотя  имел
право вспомнить о нем и, в случае необходимости, снять его лишь через трое
суток после прибытия на базу. Мы бьемся над безопасностью,  мы  стремимся,
чтобы поведение наших агентов как можно  меньше  отличалось  от  поведения
обычных, ничего не знающих и ничего не ведающих людей, чтобы нас как можно
труднее было выделить и как-то нейтрализовать и именно ради  этого  лишаем
себя значительной доли памяти о том, с чем приходится бороться, но все это
оказывается напрасным, если меня уже  сегодня  сумели  рассекретить.  Как,
когда, где, каким образом?
     Я стоял, прислонившись к стене у входа в транспортный тоннель,  и  не
знал, что же делать дальше. Неужели это ловушка?  -  думал  я.  И  я,  как
автомат, сам шел в эту ловушку. Меня просто-напросто подвели к  мышеловке,
не оставив никакого другого пути. И что тогда ждет  меня  там,  дальше,  в
транспортном тоннеле? Или на энергоблоке? Что такого  может  ожидать  меня
здесь, на базе, рядом с людьми и знакомыми земными  механизмами?  Глупость
какая-то, подумал я, ты просто паникуешь,  Лешка.  Глупость  А  сколько  в
нашем  архиве   зарегистрировано   необъяснимых   исчезновений?   Кажется,
восемнадцать.  Ил