, может, магистр? А впрочем,  какая  разница?  Тот,  кто  это
сделал, все равно никогда не признается. ЭТО - не такая  вещь,  чтобы  они
признались.
     А может, это дело рук камаргосов? Я даже застыл,  закаменел  от  этой
мысли, но тут же успокоил себя. Нет, камаргосы на такое не пошли бы,  если
бы они хотели выяснить, насколько я  благонадежен,  они  нашли  бы  способ
попроще. Или  вообще  не  стали  бы  ничего  выяснять.  Стоит  им  во  мне
усомниться - и все, и меня больше не станет. Что я,  не  знаю,  как  такие
дела делаются? Вон в прошлом году прокурор Байго исчез -  и  все.  А  ведь
видный же человек был. Исчез, и никто ни слова о нем не сказал, так, будто
и  не  было  человека.  А  ведь  только  что,  буквально  за   неделю   до
исчезновения, бал он давал, и все мы на том балу были, и разговоров  потом
об этом сколько по городу ходило. А исчез Байго - и как кто запрет на само
упоминание его имени наложил. Так  что  камаргосы  не  стали  бы  мне  ЭТО
подбрасывать, им такая проверка ни к чему.
     Проверка? Хм,  действительно  проверка.  Проверка  того,  на  что  ты
годишься, бургомистр. Я медленно встал, отряхнул левой рукой  колени.  Да,
проверка. Что, бургомистр, прошло время, когда можно было болтать о  своем
служении городу и готовности ради своего города на все.  Пришло  время  на
деле послужить ему. Правда, никто, кроме тебя, никогда не узнает,  как  ты
прошел эту проверку. Но ты-то сам теперь будешь знать,  на  что  годишься.
Это раньше можно было как-то оправдываться,  находить  причины  для  того,
чтобы не делать того, что следовало сделать, врать и изворачиваться  перед
самим собой. Но перед ЭТИМ нельзя соврать, и ты  это  знаешь,  бургомистр.
ЭТО не обманешь так, как можно обмануть свою совесть. ЭТО требует от  тебя
определенного ответа: да или нет.
     Я отошел к столу, сел.  Дракон.  Выходит,  знамения-то  действительно
были. Неспроста были знамения. Все одно к одному - и бунт  назревающий,  и
знамения, и дракон. Чудище проклятое, живо, значит, до  сих  пор  живо.  А
я-то прожил всю жизнь в убеждении, что его нет, что если он и жил когда-то
- ну не такой страшный и могучий,  конечно,  как  в  легендах,  но  просто
чудовище какое-то уродливое, - что если  он  когда-то  и  существовал,  то
давным-давно уже умер. Нет, впрочем, не всю жизнь я это убеждение имел,  в
детстве я в дракона верил. Помню, лет пять, наверное, мне было, когда  вот
так же знамения начали появляться. Сам даже свечение над башней  видел.  И
ночь целую заснуть тогда не мог, все боялся, что дракон меня растопчет.  А
потом вырос и перестал верить.
     Выходит - зря.
     Я как-то привык думать, что дракон - это не реальная угроза, нависшая
над городом нашим, что это некий символ всех бед и невзгод, которые на нас
обрушиться могут. И этот символ по временам  бывает  даже  очень  полезен.
Потому что дракон в равной  степени  угрожает  всем  нам  -  и  бедным,  и
богатым, и власть имущим, и бесправным, он  всех  нас  объединяет  в  одно
целое и потому нужен городу, особенно в трудные периоды испытаний. То, что
дракон грозил гибелью всем, всем без разбора и званий  и  положения,  было
очень полезно, это как бы равняло самого бедного и бесправного с любым  из
нас  и  тем  самым  помогало  переживать  трудности  и  невзгоды,  которые
неизбежны в жизни. Я всегда считал, что дракон как символ нам необходим. И
даже сейчас, когда все эти знамения накаляли и  без  того  уже  накаленную
обстановку, не изменил бы своего мнения. Но настоящий,  но  живой  дракон,
дракон, который вот-вот обрушится на город, - такого я себе  и  вообразить
не мог.
     Что же делать, что же  делать?  У  меня  даже  во  рту  пересохло  от
волнения, но я не решался позвонить, позвать кого-нибудь,  чтобы  принесли
воды. Я боялся, что лицо у меня слишком бледное, что голос мой задрожит, и
тогда все поймут - почему-то я был убежден в этом - все сразу  же  поймут,
что я сжимаю ЭТО в своей правой  руке.  Что  делать,  что  делать?  Вдруг,
как-то неожиданно, я понял, что давным-давно не вставало передо мною этого
вопроса, что я уже привык, что мне всегда говорят, что следует делать, что
любое мое действие следует за получением соответствующего указания, а  без
указания я попросту не способен ни на что решиться. Но какое и от  кого  я
могу получить указание теперь? Кто может дать мне указание в  таком  деле?
Разве что само ЭТО. Но стоит ли его слушать?
     В дверь постучали, и вошел мой секретарь.
     - Я проводил магистра до дома, господин бургомистр. Карета  подана  к
выходу. Осмелюсь напомнить, что вас ждут в старом дворце.
     - Хорошо, идите. - Я чувствовал, что мне  трудно  говорить,  в  горле
сидел какой-то комок, и я покашлял, чтобы освободиться от него. Но это  не
помогло, и я хрипло добавил: - Я выйду через несколько минут.
     Дверь за ним закрылась, и я снова остался один.  Что  ж,  по  крайней
мере получено ясное указание. Надо ехать - от этого  никуда  не  денешься.
Попробовал бы я проигнорировать приглашение  начальника  камаргосов...  Да
тут никакого извинения не может быть - болен, ногу ли сломал,  при  смерти
лежит - изволь приехать, если он тебя приглашает. А ведь как  было,  когда
меня двенадцать лет назад назначили бургомистром?  Сейчас  и  не  верится.
Ведь это я мог тогда пригласить его к себе - и не принять. Бывало, не  раз
бывало, что тут скрывать? Мне он никогда не нравился,  даже  в  то  время,
когда не имел еще такой власти, даже до террора, что он установил в городе
шесть лет назад. И я не стеснялся показать ему это. Вот он теперь на мне и
отыгрывается.
     Я с трудом встал. Свеча справа сильно коптила, и я  задул  ее.  Потом
пошел к двери, снял с вешалки  свой  плащ  и  попытался  надеть  его.  ЭТО
мешало. В самом деле, не идти же мне к начальнику камаргосов, зажав ЭТО  в
кулаке. Я немного подумал, затем сунул ЭТО в  карман  и  с  трудом  разжал
кулак. Мелькнула шальная мысль: хорошо бы в кармане  оказалась  дырка.  Но
нет, в моих карманах дырок не бывает, я это знал. Я надел  плащ,  надвинул
шляпу поглубже, чтобы не видно было лица, и вышел.
     У  выхода,  освещенного  факелами,  стояла  моя   карета.   Секретарь
распахнул передо мною дверцу, я сел, он забрался  следом,  и  мы  поехали.
Интересно, что потребует от меня сегодня этот мерзавец? Ехать  к  нему  не
хотелось настолько, что  я  даже  застонал.  Но  тихо,  чтобы  не  услышал
секретарь. В такое время надо следить за собой, в такое время каждый может
оказаться доносчиком.
     В последние годы, с тех пор как шесть лет назад при  поддержке  армии
герцога камаргосы установили в городе  свой  порядок,  не  было  для  меня
горшей пытки, чем встречаться с их начальником. Я еще мог смириться с тем,
что он существует и действует, пока сидел у себя  в  ратуше.  Но  ехать  к
нему, встречаться с ним... Ну почему, почему его не сумели прирезать? Если
бы его хотя бы ранили, хотя бы чуть задели, я мог  бы  не  тащиться  через
весь город, я мог бы сейчас отправиться домой, поужинать в кругу  семьи  и
лечь спать. Мог бы - если бы не ЭТО.
     А собственно, кто заставляет меня ехать к нему теперь, явилась  вдруг
непрошеная мысль. Теперь, когда ЭТО в твоих руках, когда твой  долг,  твоя
прямая обязанность - спасти свой родной город. Надень ЭТО - и все проблемы
останутся позади. Надень ЭТО - и не нужно будет больше пресмыкаться  перед
этим мерзавцем. Надень ЭТО - и... Меня как жаром обдало. Наверное,  только
теперь я впервые понял, что это означает - надеть ЭТО. Я представил  себе,
как окажусь один на один с драконом, в  его  подземелье,  представил  свой
ужас в момент, когда увижу во тьме его  надвигающуюся  огнедышащую  пасть,
когда почувствую на своем лице зловонное дыхание, и содрогнулся. Нет, нет,
только не это! Но что же тогда? Что ждет того, кто откажется от ЭТОГО?  Не
ужаснее ли потеря души любой гибели, даже самой-страшной?
     Гибели... А ты подумал, что будет с твоей семьей, если ты  погибнешь?
Даже если камаргосы оставят их в покое - ты обеспечил им  будущее?  Ты  не
воровал,  не  пользовался  своим  положением  так,  как  это  делал   твой
предшественник, - и что же? Исчезни ты, и твои близкие - нищие.  Твой  сын
при  дворе  герцога  -  сирота  без  роду  и  племени,   без   средств   к
существованию. Долго ли он там протянет? Твои дочери  -  на  какую  партию
могут они рассчитывать? Нет, не так-то все  просто  с  этим  драконом,  не
так-то все просто. И не у кого спросить совета.
     Ну а если ты не выйдешь на битву - что тогда? Если ты  откажешься  от
ЭТОГО, струсишь? И через несколько  дней,  возможно  даже  сегодня  ночью,
дракон выйдет на свободу и спалит весь город. Всех - и тебя, и твою  семью
тоже. Тогда как? Как тогда?
     Карета прогрохотала по мосту и остановилась во дворе старого  дворца.
Ворота за  нами  закрылись.  Снаружи  подошли,  открыли  дверцу,  осветили
фонарем наши лица.
     - Можете выходить, господин бургомистр, - послышался голос  дежурного
стражника. - Шеф ждет вас у себя наверху.
     Я спустился, мой секретарь вышел следом.  Мы  прошли  внутрь  здания,
сдали дежурному - уже из камаргосов - свои плащи и поднялись  по  лестнице
на второй этаж. Прежде чем допустить в кабинет, телохранители  внимательно
осмотрели меня. Хорошо еще, что хоть не обыскивают.  Пока  не  обыскивают.
Придет время, и тебя, бургомистр, буду обыскивать, прежде чем допустить  к
начальнику камаргосов.
     Наконец передо мной открылись двери кабинета, и я вошел внутрь.
     Начальник  камаргосов  -  как  обычно  мрачный,  как  обычно   чем-то
недовольный - лишь буркнул что-то в ответ на мое приветствие, но, когда  я
подошел, предложил сесть. Пока он еще предлагает мне сесть - что-то  будет
дальше? Некоторое время он не обращал на меня  никакого  внимания,  сидел,
изучая какие-то бумаги, но потом наконец оторвался от них и  уставился  на
меня своим сверлящим взглядом. Этот взгляд он вырабатывал  годами.  Я  еще
помню то время, когда он глядел точно так же, как и все  нормальные  люди,
время, когда  его  попытки  придать  своему  взгляду  суровость  выглядели
смешно. Теперь мне уже не хочется смеяться. Возможно, просто потому, что я
знаю,  что  может  таиться  за  этим  взглядом.  Возможно,   для   кого-то
постороннего он по-прежнему смешон.
     - Мне доложили, господин бургомистр, -  начал  он  тихим  голосом,  -
странные вещи. Мне доложили, что ваши стражники схватили  утром  человека,
который выкрикивал противозаконные лозунги. Почему я  должен  узнавать  об
этом от своих осведомителей, а не от вас?
     - Уверяю вас, господин Прегон, этот человек не  представляет  никакой
опасности. Я собирался доложить о нем сейчас.
     - Вам следовало не докладывать о нем сейчас, а  немедленно,  слышите,
немедленно переправить его в наше подземелье. Это  уж  наше  дело  решать,
представляет он опасность или нет. Мы для  этого  и  существуем.  Чтобы  с
рассветом он был здесь - и точка.
     - Хорошо, господин Прегон, - опустив глаза,  сказал  я.  К  унижениям
привыкаешь постепенно, понемногу, и приходит время, когда то, что казалось
бы прежде немыслимым, уже не оскорбляет. Но приходят новые унижения, и  не
хватает сил и смелости для того, чтобы положить этому конец.
     - И вообще, господин бургомистр, - продолжал он тем же тихим голосом,
- не советую вам сейчас делать выводы о том, кто представляет опасность, а
кто нет. Это наша работа, и  вы  не  способны  правильно  судить  хотя  бы
потому, что знаете далеко не все из того, что  творится  в  вашем  городе.
Например, известно ли вам, что в городе появилось ЭТО?
     Я похолодел. Неужели он что-то знает? Но как, откуда?
     - Могу я узнать, как стало об этом известно? Может, это просто слухи?
     - Не думаю, чтобы  это  были  слухи.  Слишком  много  совпадений  для
слухов. А известно об этом потому, что  мы,  господин  бургомистр,  хорошо
знаем свое дело. Мы умеем докапываться до истины, как бы хорошо ее от  нас
ни скрывали. Мы умеем узнавать все, что должно  обеспечивать  безопасность
герцогства, безопасность всех его жителей и вашу в том числе безопасность,
господин бургомистр. - Он протянул руку, не глядя взял со стола бумагу.  -
Вот здесь -  протокол  допроса  одной  женщины.  Обычная  история:  решила
избавиться от мужа и пришла на него доносить. Рано утром он стер с потолка
в своей комнате знак  дракона  вместо  того,  чтобы  доложить  нам  о  его
появлении. Мы его, конечно, допросили, и на допросе он сознался не  только
в этом, но и в том еще, что рано утром к  нему  в  руки  каким-то  образом
попало ЭТО. Она тоже хороша оказалась - когда муж подсунул ей ЭТО в сумку,
выбросила его в сточную канаву в переулке у башни. Мои люди там,  конечно,
все перепахали,  но  ничего  не  нашли.  Наверняка  какой-нибудь  мерзавец
завладел ЭТИМ, и теперь попробуй его отыщи. А вы в такое время  позволяете
себе решать, кто представляет опасность, а кто нет.
     - Я н-не думал, г-господин Прегон, что дело настолько серьезно.
     - А вам вообще не следует думать. Я за  вас  думаю,  а  ваше  дело  -
выполнять распоряжения.
     Вот ведь  сволочь,  с  привычным  бессилием  подумал  я.  Но  ничего,
конечно, не сказал. И вообще старался не смотреть в  его  сторону,  потому
что боялся, что он по одному моему взгляду догадается об ЭТОМ. Он  задавал
мне  какие-то  вопросы,  я  что-то  мямлил  в  ответ,  он  злился  на  мою
бестолковость, но  мысли  его  были,  по-видимому,  заняты  другим,  и  он
выслушал мой отчет лишь по долгу службы. Я же сидел как на  иголках,  ЭТО,
казалось, жгло меня сквозь  карман,  и  вот  вдруг,  неожиданно  для  себя
самого, я зажал его в кулаке, осторожно опустил руку вниз,  к  полу,  даже
коснулся его, слегка подавшись вперед,  и  разжал  кулак.  ЭТО  без  звука
выскользнуло из моей руки.
     Так-то вот, господин Прегон, разбирайтесь теперь сами. Если вы  такой
умный, что можете думать за меня, вам и ЭТО  в  руки,  вам  и  с  драконом
сражаться. А меня увольте. Хватит  с  меня.  Я  сидел  перед  ним,  что-то
отвечал на его глупые раздраженные  вопросы  и  внутренне  усмехался.  Вот
тебе, думал я, получай ЭТО, которого ты добивался, делай с ним что хочешь,
а меня это теперь не заботит. Я вообще постараюсь уехать из города к  себе
в имение и семью туда переправлю. Нет, сегодня же, прямо сейчас.  Впрочем,
нет, послезавтра. Ведь завтра же приезжает министр от  герцога,  я  должен
давать прием в ратуше. Будет неудобно,  если  я  отправлю  свою  семью  из
города накануне приема. Ничего, поживут пока здесь.  Я  же  не  уезжаю.  А
потом надо будет выдумать что угодно: болезнь, сумасшествие, наконец, -  и
прочь из города. И пусть всех вас  тут  пожрет  дракон!  И  пусть  все  вы
сгинете в пламени!
     Я добрался до дома лишь в двенадцатом часу. Все уже легли, и поужинал
я в одиночестве, потому что никого  не  желал  видеть.  Когда  слуга  унес
посуду, я взял подсвечник и подошел  к  зеркалу.  Я  долго  и  внимательно
вглядывался в свои глаза. Там, в самой их  глубине,  я  ясно  видел  знаки
дракона.
     Ну и что? Я видел их и раньше.



                                 КАМАРГОС

     Уже три часа, как стемнело, а ответа все нет. Сегодня, наверное,  уже
не будет. Неужели нельзя понять, что  дело  срочное?!  Пять  дней,  как  я
донесение отправил, гонец мой еще вчера вернулся, а ответа нет до сих пор!
Что они там, ничего не понимают? Барон ведь  не  может  ждать  бесконечно.
Сегодня уже приходил человек от него, завтра утром вновь  придет.  А  что,
если завтра - последний срок? Я ничего не смогу ответить,  и  тогда  такое
начнется...
     Наш герцог, наверное, совсем из ума выжил. Я его  уже  два  с  лишним
года не видел, но он и тогда  уже  не  блистал.  Он  вообще  всегда  плохо
соображал, если говорить честно. Одна битва на Капласе  чего  стоит.  Надо
было быть круглым идиотом, чтобы загубить там целую армию. Ну  хорошо,  он
ничего не соображает - что там у него в окружении  одни  идиоты,  что  ли,
остались? Ведь должны же они понимать,  что  сейчас  нельзя  уже  удержать
всего, что имеем, что лучше сегодня поступиться частью герцогства,  иначе,
если за каждую кроху цепляться, останемся ни с чем. Счастливы будем,  если
ноги унести сумеем. Барон  Прибб  дело  предлагает,  и  положение  у  него
надежное. Надо было соглашаться на  его  предложения  еще  полгода  назад,
когда человек от него впервые ко мне пришел. Тогда барон  требовал  только
Крабенскую область под свой протекторат, да и то не навечно. Поторговаться
герцогу захотелось, время потянуть. Дотянул, хрыч  старый,  до  того,  что
барон теперь уже не предлагает,  а  требует,  ультиматум  предъявляет,  на
четверть всего герцогства замахнулся. Герцогу там у себя в крепости хорошо
размышлять. Случись что - у него и войско достаточное, и  запасов  на  два
года. Пересидит лихолетье, если не, помрет раньше.
     В дверь постучали, и вошел Такег. По его  довольной  физиономии  было
видно, что он принес хорошую весть.
     - Что, гонец от герцога? - спросил я в нетерпении.
     - Нет, ваша милость, еще не прибыл. Но вы были правы насчет ЭТОГО. Мы
допросили стражников, которые дежурили рядом, и один из них сознался.
     - Сознался? Так ЭТО у него?
     - Нет, но след свежий. Он  подбросил  ЭТО  в  кузницу,  к  одному  из
булатных мастеров. Я уже выслал туда десять стражников.
     - Лопух! Больше туда надо было посылать, больше! Ты что, не  помнишь,
что барон намекал на свои связи с кузнецами?
     - Но с ними там еще трое наших...
     - Быстро пошли туда еще десяток стражников.  Пусть  сперва  перекроют
улицу с двух сторон, а затем уже ломятся в кузницу.
     - Слушаюсь! - Он убежал, захлопнув за собою дверь.
     Идиот. Если он по своей глупости упустит ЭТО, я ему многое  припомню.
Ведь там, среди кузнецов, полно бунтовщиков,  недаром  же  нам  попадаются
ножи и мечи без клейма. Такое  оружие  невозможно  продать,  такое  оружие
делается только для бунта. А оружие хорошее, мастер делал, сразу видно. Не
булат, конечно, но для боя вполне годится. Таким, наверное, оружием и меня
недавно прикончить могли. Чернь проклятая!
     Я подошел к окну, осторожно выглянул  из-за  портьеры.  Снаружи  была
тьма. В  городе  светились  лишь  отдельные  окна  да  со  стороны  ратуши
виднелось зарево - там на  площади  жгли  костры.  Последнее  время  я  не
решался подолгу стоять у окна - у заговорщиков вполне могли быть и хорошие
арбалеты, раз они добывали другое оружие. Я только взглянул еще в  сторону
холма, на котором стояла башня, убедился, что зарева там  сегодня  нет,  и
снова задвинул портьеру. Этот лопух неплохо придумал с  фейерверком.  Было
бы просто здорово, если бы к  завтрашнему  вечеру  мы  сумели  получить  у
барона список заговорщиков и под прикрытием фейерверка пройтись по  городу
с арестами. Они все опомниться бы не успели, как  оказались  бы  у  нас  в
подземелье. Совсем, совсем недурно получилось бы.
     Особенно если бы потом, после  арестов,  подать  фальшивый  сигнал  к
бунту и устроить на улицах небольшую резню. Это надолго бы отбило у  черни
охоту бунтовать.
     Я подошел к столу, сел. Издалека  послышался  бой  часов  на  ратуше.
Одиннадцать.  Скоро,  наверное,  вернется  Такег.  Интересно,   с   какими
результатами? Уж кого-нибудь  он  так  или  иначе  захватит,  можно  будет
допросить, самое время этим заняться. Этот бургомистр,  будь  он  неладен,
выглядел таким сонным, что и  мне  спать  захотелось,  а  время-то  совсем
раннее. Ему, конечно, простительно, его ни  свет  ни  заря  подняли  из-за
этого чудака, что гибель городу предрекал. Попробовали бы меня из-за такой
ерунды разбудить, я бы им показал. Впрочем, может быть, и не такая уж  это
ерунда.  Никогда  ведь  не  скажешь  заранее,  где  на   ценные   сведения
наткнешься. Взять хотя бы бабу эту - как ее там звать, Марта, что  ли?  Не
пожелай она на мужа донести, я бы  так  и  не  узнал,  что  в  городе  ЭТО
появилось, так  бы  и