о весьма важному поводу, - сказал он.
     - Хорошо, я готов.
     Мы вышли. Перед домом стояла карета бургомистра, кучер, дремавший  на
козлах, встрепенулся. Молодой человек распахнул передо мной дверцу, и я  с
трудом вскарабкался на высокую подножку и уселся на мягкое сиденье  спиной
вперед - так меньше трясет. Мой провожатый сел  напротив,  и  мы  поехали.
Бургомистр, видимо, решил оказать мне честь, прислав  карету,  потому  что
пешком мы дошли бы быстрее. Мой дом в трех кварталах от Ратушной  площади,
но карете, приехавшей с той стороны,  пришлось  минут  десять  плутать  по
узким переулкам, пока мы сумели развернуться и поехать назад.  Наконец  мы
остановились перед ратушей, мой провожатый распахнул  дверцу,  выскочил  и
помог мне спуститься.
     Такой суеты в ратуше я не видел давно, со времени событий шестилетней
давности. Везде толпились стражники - и на площади, и  внутри  здания.  На
каждом углу, у каждой двери стояли часовые, но нас никто не задержал,  нас
узнавали и пропускали без каких-либо вопросов.
     Бургомистр был занят, и нам пришлось подождать в его  приемной  минут
десять.  Наконец  дверь  его  кабинета  раскрылась  и  оттуда  вышли   два
камаргоса, судя по манере держаться - высокопоставленных. Они прошли мимо,
недовольно разговаривая о чем-то  вполголоса,  и  мой  провожатый  тут  же
вскочил и скрылся за дверью кабинета.
     - Бургомистр ждет вас, господин магистр, - сказал он,  появившись  из
кабинета через пару минут. Я поднялся со скамьи и вошел к бургомистру.
     В кабинете было темно. Даже в приемной, освещенной двумя факелами над
дверью, было светлее. Здесь же  горели  лишь  две  свечи  по  углам  стола
бургомистра, бросая круги света на стол под собой. Сам бургомистр  терялся
в темноте за ними, и я вздрогнул, когда он внезапно встал мне навстречу  и
подал голос.
     - Добрый вечер, господин магистр. Очень рад, что вы изволили  принять
мое приглашение.
     - Добрый вечер, господин бургомистр, - ответил я, подходя  и  пожимая
ему руку. Я не очень-то люблю нашего бургомистра. Да и за что его  любить?
Он - ставленник нашего дорогого герцога, он делает  все,  что  приказывают
ему свыше. Известно, что ему приказывают, и за одно  это  я  уже  не  могу
питать к нему никаких теплых чувств. Но иногда - как, например, сегодня  -
мне становится по-человечески жалко его. Он  совсем  неглуп,  и  в  других
условиях  из  него  вполне  мог  бы  получиться  стоящий  человек.  А  так
получилась лишь  игрушка  в  руках  сил,  представляющих  реальную,  а  не
номинальную власть в городе, в руках камаргосов  и  прислужников  герцога.
Временами мне кажется, что он и сам сознает ту жалкую  роль,  которую  ему
приходится играть, и тогда я перестаю  презирать  его  и  начинаю  жалеть.
Впрочем, и жалость, и презрение имеют один корень.
     - Вы, наверное, знаете, господин магистр, - сказал он, усадив меня на
мягкий диван в  стороне  от  стола  и  усевшись  рядом,  -  что  в  городе
неспокойно. Не стану скрывать от вас, вы и сами это прекрасно знаете,  что
для беспокойства имеются серьезные поводы.  Опять,  знаете  ли,  ожидается
недород, подняли, правда  незначительно,  налоги,  участились  грабежи  на
дорогах. А тут еще эти знамения. Вы, надеюсь, слышали о знамениях?
     - Что-то слышал, - сказал я, сказал каким-то  чужим  голосом,  потому
что вдруг вспомнил про ЭТО, вдруг ощутил его  тяжесть  в  кармане,  и  мне
стало неспокойно.
     - Да, вот именно. Понимаете, все слышали  что-то,  все  знают  людей,
которые что-то видели. Слухи, слухи... Вы  прекрасно  знаете,  как  быстро
расползаются слухи. И вот уже и зарево над башней чуть не  все  видели,  и
знаки дракона разве что в нужниках не  красуются,  и  вообще  черт-те  что
творится. Народ буквально  с  ума  сходит.  Представляете,  сегодня  утром
стражники поймали на площади одного  безумца,  который  кричал,  будто  бы
город вот-вот погибнет. Его, конечно, схватили, посадили пока в подземелье
наше. Наверняка несчастный, больной человек. Впрочем, с ним мы разберемся,
не  в  нем  дело.  Дело  в  том,  что  и  это  уже,  по  донесениям  наших
осведомителей, разнеслось по всему городу, и теперь только  и  разговоров,
что дракон вот-вот вырвется на свободу и всех нас огнем  спалит.  В  такой
накаленной обстановке только дракона нам и не хватало! Как вы считаете?
     Я хмыкнул, пожал плечами.
     - Вот именно! - Бургомистру и не нужен был мой ответ. -  Вот  именно!
Мы стремимся всячески поддерживать порядок, сохранять покой и благополучие
горожан, а тут распускаются такие слухи. Сами понимаете, к чему это  может
привести в такой обстановке. Какие-нибудь горячие головы спьяну решат, что
теперь, когда дракон все равно вот-вот обрушится на город, можно  позабыть
о порядке, позабыть  о  законе,  о  герцоге,  наконец,  и  начнется  самый
настоящий бунт. А ведь вы понимаете, что из бунта никогда ничего  хорошего
не получится. Было, не раз уже было, шесть лет  назад,  например.  И  что?
Хоть кому-то лучше от этого стало? Хоть кто-то  чего-нибудь  добился  этим
бунтом? Нет. Потому что от бунта в принципе ничего хорошего быть не может.
Потому что те, кто бунтует, не имеют цели. Так,  вымещают  на  ком  попало
злобу свою и неудовольствие свое.
     - Вы хотите сказать,  что,  имей  они  цель,  и  из  бунта  могло  бы
получиться что-то хорошее? - поддел его я.
     -  Хм,  я  просто  неудачно  выразился,  -  смутился  бургомистр.   -
Заговорился. Я хотел сказать, что и не может быть никакой  разумной  цели.
Да, именно так. А раз так, то и смысла никакого в бунте быть не может.  Вы
согласитесь?
     - Раз так, то соглашусь, - ответил я.
     - А что из этого следует? А вот что: все мы, добропорядочные граждане
- и простые горожане, и стражники, и вы, светочи знаний, и я, ваш покорный
слуга - должны все усилия сейчас приложить к тому, чтобы хоть как-то, хоть
чем-нибудь разрядить обстановку.
     Ну, вы меня понимаете... Знамения эти,  слухи...  Надо  ну,  что  ли,
почву у них из-под ног выбить. Вы меня понимаете?
     - А как вы себе это мыслите, господин бургомистр?
     - В таком деле, мне кажется, хороши все средства.  Цель,  знаете  ли,
оправдывает. И к тому же, - он понизил  голос,  -  я  этого,  конечно,  не
должен говорить, но между нами: получено распоряжение от самого герцога  в
ближайшие дни навести в городе порядок. А то, знаете, все может случиться.
Я даже не исключаю того - это мое предположение,  сами  понимаете,  -  что
герцог для наведения порядка может, как и шесть лет назад, ввести в  город
войска. Вы понимаете, что тогда начнется? Но это между  нами,  я  надеюсь.
Так вот, о средствах. Невежественным людям свойственно  во  всем  знамения
видеть. Как что хоть чуть непонятно - так сразу знамение.  Взять  хотя  бы
это свечение над башней. Мало ли  что  там  могло  светиться?  Может,  там
загорелось чего,  никто  же  внутрь  уже  столько  лет  не  заходил.  Нет,
пожалуйста - знамение. Я не понимаю, ну как так можно? -  Он  даже  руками
развел, как будто не со мной говорил, а  перед  советниками  на  заседании
выступал.
     - Так что же конкретно вы от меня хотите, господин бургомистр?
     - Вот к этому я и перехожу. Дорогой магистр, все знают, что в городе,
да что там в городе, во всем герцогстве нет равного вам по знаниям свойств
всяких веществ. Никто лучше  вас  не  может,  например,  готовить  горючие
составы для военных целей и фейерверков.
     Даже там, наверху, - он  поднял  палец  и  указал  им  в  потолок,  -
наслышаны о ваших способностях. Да  будет  вам  известно,  что  шесть  лет
назад, когда с вами приключилось это, хм, скажем так, недоразумение  и  мы
здесь уже не надеялись хоть чем-то вам  помочь,  пришло  относительно  вас
указание оттуда, и все закончилось относительно благополучно. Так  вот,  я
бы вас очень попросил, просто не знаю, как попросил бы, - не для меня  это
нужно, и даже не для герцога, хотя долг каждого из нас  свято  блюсти  его
интересы, для города нашего это нужно прежде всего -  я  бы  вас  попросил
устроить публичную  демонстрацию.  Завтра  же.  Какой-нибудь  фейерверк  с
самовозгоранием на площади перед башней. Так, чтобы зарево в полнеба было.
Народ, знаете, туп, все рты-то поразевают, а уж мы со своей стороны  слухи
пустим всякие. Дескать, и раньше зарево над башней из-за возгораний  было,
составы там, например, внутри хранились и  теперь  вот  возгорелись.  Ведь
могло же так быть на самом деле, правда? Ведь не знаем же мы с вами,  если
честно, что там внутри башни лежит.  В  такую-то  жару  вполне  могло  там
что-то и возгореться, правда же? Ну, в общем, вы  понимаете,  что  я  хочу
сказать. Так как, согласны?
     - Как я могу не согласиться? - пожал я плечами.
     - Ну вот и  чудесно.  А  уж  мы  вам  поможем,  как  только  вы  того
пожелаете. Завтра же с утра пришлю вам в помощь  десяток  стражников.  Все
склады города без  разбора  в  вашем  распоряжении.  Все,  что  нужно  для
приготовления состава, у вас будет, я вам обещаю. Главное для нас  сегодня
- это слухи пресечь, народ успокоить, объяснение ему дать.
     - Господин бургомистр, - сказал я тут. - А вы не допускаете такой вот
возможности: вдруг дракон действительно на свободу вырвется?
     - Ай-яй-яй, господин магистр, и вы туда же. Да бог с ним, с драконом,
не до него сейчас. Вот  станет  поспокойнее,  поговорим  и  о  драконе.  А
сегодня, извините, есть и поважнее дела.  Так  мы,  значит,  договорились:
завтра с утра и приступаете к делу. Сейчас я позову секретаря, он  вас  до
дому довезет. - Бургомистр встал и устремился к двери.
     Неужели он вот так всякий раз бегает,  когда  кого-то  позвать  надо,
подумал я. Или это  от  волнения?  Значит,  говорите,  вам  сейчас  не  до
дракона? Думаете, он ждать будет, пока вы на него свое  внимание  обратить
изволите? Конечно,  вам  он  бывает  нужен  лишь  тогда,  когда  требуется
припугнуть народ,  а  если  дело  до  того  дошло,  что  драконом  уже  не
припугнешь, то вам уже не до дракона. А ну как он возьмет  и  вырвется  на
свободу сегодня же, как тот несчастный, о котором вы, господин бургомистр,
говорили, кричал? Что тогда делать будете? Вам не до дракона лишь  потому,
что всегда в этом городе находился дурень, который вас от  него  заслонял.
Только я-то этим дурнем не буду. К черту вас всех, разбирайтесь  со  своим
драконом сами. Да даже если бы невероятное случилось, даже если бы я надел
сегодня ЭТО и убил дракона, завтра вы же сами его бы снова выдумали. Ну уж
нет, господин бургомистр, ваши это проблемы,  вам  и  ЭТО  в  руки.  Моими
руками вы дракона не одолеете.
     Я сунул руку в карман, нащупал ЭТО и положил  на  пол  у  своих  ног.
Почему-то мне было очень трудно разжать кулак, но я  справился.  Наверное,
это душа моя  с  трудом  отрывалась  от  старого  тела  -  ведь  тот,  кто
отказывается от ЭТОГО, говорят, теряет душу. Возможно,  именно  души  всех
тех, кто от него отказался, и дают ЭТОМУ силы для  борьбы  с  драконом.  А
может, все это чушь - насчет души? Кто  разберет?  Я,  во  всяком  случае,
ничего не почувствовал -  никакой  боли,  никакой  тоски.  Ничего.  Разжал
кулак, ЭТО упало на пол, мне под ноги, и все.
     Вошел бургомистр с давешним молодым человеком,  мы  простились,  и  я
вышел вслед за своим провожатым. Была уже ночь, ярко светили звезды, и  на
площади перед ратушей толпились  у  костров  стражники.  Сначала  я  думал
пройтись до дома пешком, но затем решил проехать в  карете  -  пускай  еще
разок поплутает по окрестным улицам.
     Мне пришлось дважды стучать в дверь,  прежде  чем  Бунго  открыл  ее.
Старик становится несносен, спит на ходу, а у меня не  богадельня,  и  нет
лишних денег. Завтра же надо  рассчитать  его,  пускай  отправляется  куда
хочет. Только сперва найду прислугу помоложе.
     С этими мыслями я поднялся к себе наверх и сразу же  лег  спать.  Мне
снился фейерверк над башней дракона...



                                БУРГОМИСТР

     До чего же я устал!
     С ума сойти можно, с раннего  утра  на  ногах.  В  половине  седьмого
подняли меня из-за этого дурня, что кричал о погибели города, и с тех  пор
ни минуты покоя. Даже  поесть  не  дали  по-человечески.  Повара  надо  бы
наказать, и примерно наказать. Ну куда это годится -  целый  день  изжога.
Говорил ведь ему: не клади чеснока, не клади. Так нет  -  кладет.  Врет  в
глаза, что не кладет, а сам кладет, все равно  кладет  и  всякими  травами
задабривает, чтобы я не почувствовал. Иначе с чего бы изжоге быть? Знаю  я
эту каналью!
     Хорошо  бы  забросить  все  сейчас  и  домой  уйти.   Посидеть   хоть
по-человечески, с дочками поговорить. А то ведь замуж повыскакивают,  а  я
при такой жизни последним про это узнаю. Еще и на свадьбу не попаду - дела
все, дела. Жена вон говорила, что от сына  письмо  пришло,  позавчера  еще
пришло, а я так и не успел прочитать. А может, он чего важное  пишет.  Кто
его знает что там у герцога в крепости творится, куда ветер  подул?  Надо,
надо обязательно сегодня же его прочитать. Когда бы до дома  не  добрался,
возьму и прочитаю перед сном. Только бы не забыть.
     Голова гудит от всего этого. И обо всем надо  помнить,  все  успевать
надо. Крутишься, крутишься с  утра  до  ночи,  а  что  толку?  Вон  вчера,
например: собрал всех советников, распределили мы казну городскую на  этот
месяц - мостовую на площади рыночной наконец подновить решили, еще кое-что
по мелочи отремонтировать, канавы сточные почистить, пока город грязью  не
залило, - а толку? Появился вечером этот, от камаргосов,  и  на  все  наши
деньги лапу наложил. Все на починку стен и башен. Стены  и  башни  чинить,
конечно, нужно, но ведь мы же платим герцогу налоги. Испокон века это  его
делом было. А теперь вот вдруг стало нашим. И не возразишь,  и  жаловаться
некому.
     Нет, ей-богу, брошу я все это дело. Ну его к черту, пусть кто  другой
бургомистром становится, а мне надоело. Я им не игрушка, в конце концов, я
хочу на старости лет пожить спокойно. А это разве  жизнь?  Начнись  что  в
городе - с кого первого спрос? С бургомистра, что не углядел. Я  будто  бы
налоги такие назначил, я будто бы утеснения всякие чиню. Да что  я  вообще
могу? Мною как хотят, так и вертят, а  помру  -  никто  добрым  словом  не
помянет.  В  городе  рады  языками-то  чесать:   бургомистр-де   приказал,
бургомистр-де распорядился. Если бы бургомистр действительно  приказал  да
распорядился так, как это требуется по его разумению, его  бы  отсюда,  из
ратуши, быстро убрали. Под зад бы коленом  -  и  все.  Если  бы  вообще  в
подземелье не засадили.
     Уж я-то знаю, какие тут дела творятся.
     И дракон еще  этот,  будь  он  неладен!  Хорошо  еще,  со  стариканом
договорился. Устроит им завтра фейерверк, пускай потешатся. Правда,  опять
все сорваться может. Кто его знает, камаргоса этого, вдруг покажется  ему,
что не следует сейчас фейерверки устраивать.
     Вызовет меня к себе или пришлет кого и скажет -  не  следует.  С  ним
ведь  не  поспоришь.  А  бегать  водворен  старый,   чтобы   каждое   свое
распоряжение согласовывать - это ведь за неделю сапоги стопчешь. Жаль, что
его на прошлой неделе не прирезали.
     Я даже вздрогнул от этой мысли. Так, будто бы произнес ее вслух. А ну
как произнес? В такой суете до всего дойти можно. Жена вон говорит, что во
сне я стал разговаривать. Так недолго и среди бела дня начать  свои  мысли
выбалтывать. Ай-яй-яй, как нехорошо.
     Я встал из-за стола, подошел к двери кабинета. В  приемной  слышались
чьи-то громкие голоса, оттуда, слава богу, никто бы не услышал. Разве  что
кто-нибудь  в  самом  кабинете  притаился.  Глупость,  конечно,  где   тут
притаиться, но на всякий случай я огляделся.
     Никого, конечно, не было. Я подошел к  окну,  заглянул  за  портьеру,
затем за шкаф, стоящий рядом, - никого. Да и кому это нужно - прятаться  в
моем кабинете? И вообще, не говорил я ничего, ясно ведь, что не говорил. А
мысли - если бы начальник камаргосов умел читать мысли, я бы  здесь  давно
уже не сидел. Если бы он умел мысли читать, полгорода бы уже  на  виселице
болталось.
     Зараза такая, и как  это  он  только  уцелел?  Мне  докладывали,  что
нападавших было трое и двоих камаргосов  из  его  охраны  они  уложили  на
месте. Но тут, как назло,  ночной  караул  рядом  случился,  целых  десять
стражников.  Прибежали,  будь  они  неладны,  крики  услышали.  Одного  из
нападавших в стычке убили, двоим удалось скрыться. Знать бы  заранее,  сам
бы караул тот задержал. Эх, да что теперь сожалеть, теперь уже  ничего  не
поправишь. Он ведь  бестия  хитрая,  осторожным  теперь  стал,  больше  из
старого дворца носа не высовывает.  Раньше,  бывало,  хоть  сам  в  ратушу
являться изволил, а теперь вот уже три дня,  как  носа  не  показывает  из
своего кабинета, все меня к себе вызывает. А мне от  одной  мысли,  что  в
старый дворец ехать снова придется, плохо становится.
     Но почему же мне все время кажется, что в кабинете кто-то есть? Мания
какая-то, от усталости,  наверное.  Все,  решил  я,  кончаю  дела,  еду  с
докладом и домой, спать. А то если так дальше пойдет, то совсем  рехнуться
можно. Вот выбегу завтра поутру на площадь перед ратушей, как этот сегодня
выбежал, и начну тоже кричать про погибель надвигающуюся. Я-то знаю, о чем
кричать, я-то знаю, что нам и без дракона есть от чего загнуться.  Дракон.
Что дракон, когда зерна на складах почти  что  не  осталось,  когда  нищие
толпами по всем дорогам бродят, когда город  так  захламлен,  что  вот-вот
болезни начнутся, мор начнется, когда недород опять на носу, и все про это
знают, только сказать боятся. Ну неужели же герцогу невдомек,  что  сейчас
самое время ослабить на какой-то срок  бремя  налоговое,  что  можно  даже
поступиться чем-то - ну хотя бы зерна из своих запасов прислать,  -  чтобы
хуже не получилось? Ну неужели он этого не понимает?  Или  ему  просто  не
докладывают, или он не знает ничего, а  министры  боятся  правду  сказать?
Ведь это же они, они все  развалили  донельзя.  Ведь  если  герцог  правду
сейчас узнает, им же голов не сносить.  Ей-богу,  возьму  и  сам  поеду  к
герцогу. Добьюсь аудиенции и сам ему обо  всем  доложу.  А  там  будь  что
будет.
     А что будет? А ничего не будет. Бургомистра заменят, только и  всего.
Сыну моему хода больше не дадут, если вообще оставят во дворце.  А  скорее
всего выгонят, на что им такой? У  той  кормушки  и  без  него  достаточно
желающих толчется. Семья в опалу  попадет,  сам  ни  за  что  ни  про  что
пострадаю. Вот что будет. А сюда новый бургомистр сядет, и еще неизвестно,
как он дело поведет. Я-то хоть  не  ворую,  хоть  как-то  стараюсь  городу
пользу приносить. Не о себе лишь думаю. А придет другой - мало  ли  таких,
сплошь и рядом - и все  окончательно  развалит.  Вот  так  и  будет,  если
герцогу правду рассказать. Не любят люди правду, это же закон природы.
     И все-таки  мысль  о  том,  что  в  кабинете  кто-то  есть,  меня  не
оставляла. Я уже сложил все бумаги в стол и встал  с  намерением  ехать  к
начальнику камаргосов, но, повинуясь непонятному мне самому порыву,  снова
подошел к окну и заглянул за портьеру. Даже ощупал ее. Потом медленно, все
еще сомневаясь, подошел к двери.  Но  на  полпути  остановился.  Внутренне
смеясь над собой, над этой глупой мнительностью, я вернулся назад к столу,
опустился на колени перед диваном  и  заглянул  под  него.  Там,  конечно,
никого не было. Но на полу, у самой его ножки, что-то блеснуло. Я протянул
руку, и на ладони моей оказалось ЭТО.
     Я вздрогнул и чуть было не выронил его на пол. Но кулак мой сам собой
сжался, и я лишь слегка дернулся в сторону, коснувшись  боком  дивана.  Да
так и остался стоять перед ним на коленях, не  смея  поверить  в  то,  что
случилось.
     Боже мой, боже мой, только этого  сейчас  и  не  хватало!  Да  откуда
только оно могло взяться? Кто мог подбросить его  сюда?  Кто-то  из  слуг,
секретарь или