няя, чуть солоноватая вода из фляги смыла отвратный вкус,
а сорванное минувшим вечером недозревшее яблоко придало  утренней
трапезе вполне закономерное завершение.
  Человек быстро завершил утренние сборы, легко поднялся на  ноги
и в прежнем размеренном темпе продолжил свой путь.
  Ночью на серебристом металле посоха проступили руны Общего Язы-
ка, но читать путник не умел, а потому просто проигнорировал пос-
лание. Все равно вблизи мог находиться лишь один из тех, кто  мог
отправить сообщение, а он и без того направлялся к обычному месту
их встречи...

        x x x

  - Это миф, Красный, - твердо молвил я, пытаясь сбросить  очаро-
вание слов полутысячелетней давности.
  - Миф, - кивнул учитель. - А знаешь ли ты, что это такое - миф?
  - История, которой не было и не могло быть.
  - Почти так. История, которой не было и не могло быть. Но кото-
рая очень хотела - быть.
  То ли в глазах у меня начало темнеть, то ли...
  Одноглазый медленно поднялся, положил руку на тяжелый крестооб-
разный кусок красного металла - и в воздухе сверкнула сабля с ши-
роким лезвием, называемая истерлингами "скимитар". По лезвию  тя-
нулась цепочка черных рун.
  - Вынь свой kroz и обрати его в меч, - приказал Красный.
  Я подчинился. Конечно, на моем клинке тоже оказалось сообщение;
но я, в отличие от учителя, при всем желании не мог его прочесть.
  - Он здесь, - тихим, каким-то неживым голосом проговорил  Крас-
ный. - Я ведь предупреждал тебя...
  - Кто "он"? - удивленно спросил я.
  Ответить учитель не успел, даже если и хотел. Запертая на  зад-
вижку дверь содрогнулась и слетела с петель, а в проеме нарисова-
лась черная фигура огромного роста и соответствующего сложения.
  - Вы обсуждали запретное, - не тратя впустую времени,  пророко-
тал гигант, и острия черного трезубца нацелились на нас.
  - Я тоже рад тебя видеть, Черный, - заметил Красный. -  Отойди,
Серебряный, - и он с усилием поднялся на ноги.
  Kroz гибкой лентой хлестнул учителя по плечу, покрыв грудь, жи-
вот и пах кроваво-красной чешуей доспеха. Черный хмыкнул и  обра-
тил свой kroz в короткий, массивный топор.
  - Оружие - против Нечисти, - вполголоса произнес я.
  - Юноша, Нечисть - это вовсе не Слуги Нечистого, - наставитель-
но сказал Черный. - Нечисть - это Лишенные Чистоты, сиречь  Прес-
тупившие Закон. "Чистота", она ведь сродни "чести" - да ты и  сам
это знаешь, охотник за чернокнижниками.
  - Знаю, - кивнул я и направил узкий серебристый клинок kroz'а в
грудь Черного. - Уж это-то я знаю, Отринувший Честь.

  "...И тогда увидел Черный стоящего спиной к нему  небожителя  в
серебряной броне, Избравшего его и его сородичей - и обрекшего их
на смерть. И ударил, как бил уже не раз - в спину, не заботясь  о
законах воинской чести.
  Но черный клинок отскочил от доспехов небожителя, и тогда  ска-
зал Серебряный Ветер: не буду я считать поступок твой  трусостью,
если ты немедленно покинешь это место.
  И смех Черного, полный горечи и безумия, был ему ответом. Вновь
взлетел черный меч, и скрестился с клинком небожителя. Не был бой
тот коротким, и иные небожители, также при оружии, вскоре  собра-
лись вокруг них. И снова прозвучал злой смех Черного,  решившего,
что пришел его смертный час.
  Но молчали недвижно стоявшие небожители, и оружие их оставалось
в ножнах. И под взглядами их, хладными и бесстрастными,  Серебря-
ный Ветер молвил: понятно мне горе твое, и не буду таить я  обид,
если ты покинешь эту обитель.
  И снова Черный, смеясь в лицо небожителям, пошел в атаку. И на-
конец достиг желанной цели, и острие его клинка окрасилось кровью
из горла врага. Однако и Серебряный Ветер, пронзив доспех  Желез-
ного Всадника, смертельно ранил его. И рухнули оба наземь, на пол
небесной обители, и кровь их смешивалась в единой, медленно  уве-
личивавшейся лужице.
  И сказал один из зрителей: он заслужил жизнь.
  И сказал другой: он заслужил больше, чем жизнь.
  И тогда заговорил старший из небожителей, чьи глаза были глаза-
ми мудрого старца, а виски покрывала седина, но лик светился бод-
ростью пятнадцатилетнего юноши. Сказал он: чего желаешь ты, смер-
тный, заслуживший внимание Высших?
  И прошептал Черный холодеющими устами, из которых истекали пос-
ледние жизненные силы: свободы самому выбирать свой путь.
  Тогда подался назад Серебряный Ветер, извлекая свой меч из тела
Черного, а его клинок - из своего тела. И поднял он руку, и  зак-
рылись раны, оставив лишь легкие рубцы.
  Иди, промолвил старший из небожителей. Ты свободен. И более  не
возвращайся.
  Но возразил Черный: это - не свобода. Это - свобода жить  рабом
или умереть. Ибо вечная война без надежды на победу и без возмож-
ности заключить мир - что это, как не рабство? И что, как не раб-
ство, есть запрет на решение всех споров в Круге Мечей?
  Это - жизнь, изрек Серебряный Ветер. Это не рабство, это жизнь,
какой знаете ее вы, люди.
  И воскликнул тогда Черный: так пусть же кровь братьев моих сама
рассудит нас!
  И окровавленный меч его черной молнией метнулся к голове Сереб-
ряного Ветра, одним ударом рассекая серебристый капюшон, под  ко-
торым была лишь пустота.
  Удар молнии, павшей со сводов небесной обители, отбросил Черно-
го назад, но сознания не лишил.
  И сказал старший из небожителей: вы смешали свою кровь в битве,
и отныне те, кто пройдет ритуал кровного братства с тобою, станут
также и нашими кровными братьями. А братьев в рабство не берут.
  Но братьями и не помыкают как бессловесными  рабами,  прохрипел
Черный, чувствуя, как внутри него разгорается странное пламя, хо-
лодное подобно вековому льду.
  Ты - не раб, с нажимом молвил предводитель небожителей. Ты  де-
лаешь то, что способен делать, то, что нужно делать, то, без чего
твоя жизнь утратит всякий смысл.
  А есть ли у меня выбор, вопросил Черный, поднимаясь на ноги.
  Скорбное молчание было ему ответом. Потом раздался голос Сереб-
ряного Ветра: у всякого смертного есть выбор, и если желаешь этой
свободы - отрекись от своей силы. Ибо если ты думаешь, что  право
выбирать имеют все - ты ничего не знаешь о Высших.
  Черный снова рассмеялся, но теперь горечи в его смехе не  было.
Что ж, молвил он, тогда я готов принять это знание.
  Хорошо, ответил ему Серебряный Ветер. Но за это ты расплатишься
тем, что получил в битве со мной и наследием Железных  Всадников.
Кроме того, тебя, отступающего от воинского правила и  бьющего  в
спину, мы будем называть Отринувшим Честь. А учеников и  последо-
вателей твоих прочие смертные станут бояться и втайне презирать.
  Это выше тебя, осуждающе молвил старший из небожителей.
  Но не выше всех нас, возразил Серебряный Ветер.
  И сказал Черный: я согласен.
  И в этот самый момент леденящее пламя, дарующее Избраннику бес-
смертие, достигло его головы и лишило сознания.

  Когда Черный покинул Цитадель Креста, она растаяла за его  спи-
ной, подобно облачному миражу феи Морганы..."

        x x x

  Вы не вправе судить нас и судить о нас. Никто не вправе - кроме
нас самих.
  Ведь никто из вас и вам подобных не проходил  через  испытание,
какое нам приходится выдерживать с жуткой регулярностью, не  реже
четырех раз в месяц.
  Нет, я говорю не о сражениях с тварями, их как раз побеждали  и
будут побеждать многие. Мы хоть и профессионалы, но в этом  отно-
шении - не единственные.
  Я говорю о сражениях с самым страшным Зверем из всех существую-
щих, Зверем, которому нипочем клыки демонов Бездны и когти ночных
кошмаров. Со Зверем, который почти не трогает животных, но нещад-
но уничтожает разумных существ. Со Зверем, который не может  быть
убит окончательно и всегда возвращается.
  Нет, это не оборотень. Хотя Зверь и умеет менять облик, принад-
лежность его к этому роду Нежити можно отвергнуть. К тому же, но-
сящих метку Вэре [англ. were - оборотень] очень легко распознать,
если знать, как и куда смотреть; Зверя же нельзя заметить до  са-
мого последнего момента. Впрочем, "нельзя заметить" сказано слиш-
ком сильно. Мы знаем, ОТКУДА приходит упомянутый Зверь; нам прос-
то не дано предугадать, КОГДА Он это сделает в очередной раз...
  О, можете не утруждать себя излишней суетой. Вам все  равно  не
удастся удрать от Зверя, коли Он пожелает полакомиться вашей  пе-
ченью. На это не способен ни один смертный, будь он даже  чемпио-
ном Джангара по бегу на короткие, средние и длинные дистанции.
  Но вы угадали правильно. Зверь этот - внутри каждого из нас.
  Ну вот, разбежались. Глупцы.
  Ведь совершенно тот же Зверь сидит в душе у каждого из них...

        x x x

  Человек в серой одежде шел сквозь ночную грозу. Дождя, как  это
часто бывало летом, почти не было, но грома, молний и сырого вет-
ра хватило бы на полдюжины обычных бурь.
  Человек знал, что это буйство стихий вскоре прекратится. Но по-
ка не было никакой возможности смирить яростные лиловые  разряды,
упорно стремящиеся поразить выкованный из не ржавеющего с  годами
металла Шип, с незапамятных времен торчащий подобно рогу единоро-
га на юге Ржавых Равнин. И даже появись такая возможность, он  не
стал бы взваливать на свои плечи бремя Владыки Бурь и  утихомири-
вать грозу.
  Он не оглядывался назад, туда, где одиноко высился Шип и  нечто
почти бесформенное, в предсмертных муках извивавшееся на металли-
ческом острие, у основания которого был выдавлен знак Креста.  Он
не слышал криков - не потому, что их не было, а потому, что  слы-
шать не желал.
  Казнить "на колу" придумали, насколько он знал, турраканцы; че-
ловек в сером не очень уважал этот народ, но кое-какие  приемчики
у племен юго-восточных пустынь перенять, несомненно, стоило.
  Молния невероятной мощи расколола небо, оставив на  иссиня-чер-
ном фоне огненную руну. Умеющий читать понял бы это как приказ  -
"ВЕРНИСЬ!" - но ночному путнику не было доступно это искусство, и
он все так же размеренно шагал на север. Последовавший через нес-
колько мгновений громовой раскат потряс все мироздание, но  чело-
век в сером проигнорировал гнев небес, продолжая свой путь.

        x x x

  Я помню свое обещание, учитель. И не нарушу слова.
  Черный свое получил; интересно, сколько времени ему  потребует-
ся, чтобы освободиться от пронзающего его плоть Шипа?  Бессмертие
бессмертием, но боль Черный чувствует не хуже меня... а ведь пос-
тоянно испытывая такие муки, запросто можно вскоре сойти с ума.
  Правда, последнее ему не грозит. Черный давно утратил рассудок,
еще в тот день, когда сразил шестерых своих сородичей, с которыми
прибыл из иного мира. Зато, кажется, я наконец достал его Зверя и
уничтожил то, что составляло темную часть души Черного.
  А что бы сделал ты, Красный, случись тебе одолеть  бессмертного
безумца-Истребителя, сразившего твоего ученика?
  Наверное, теперь я частенько буду задавать себе подобные вопро-
сы. По крайней мере, пока у меня не появится свой ученик, и я  не
вручу ему kroz цвета свежепролитой крови, мертвым грузом  лежащий
сейчас в моем мешке.
  Но это будет не скоро.
  Если вообще будет.
  Мы - Истребители Нечисти. Но когда считающие себя знатоками го-
ворят, что "нечисть" суть порождения Нижнего Мира, дети "нечисто-
го", они ой как ошибаются...
  Нечисть - это и те, кто не способен обрести внутренней чистоты,
отбросить груз дурных поступков, иногда называемых "грехами". Не-
чисть - это клятвопреступники, осквернители могил, многие профес-
сиональные убийцы и другие, позволившие Зверю вырваться наружу.
  Нечисть - это мы, ибо наш Зверь не может долго сидеть внутри. И
мы позволяем ему выйти, напуская на тех, кого сами называем  "не-
чистью", хотя прекрасно знаем лицемерие своих деяний. И как почти
за всякое лицемерие, именно за это нам и платят.
  И лишь раз в своей жизни Истребитель Нечисти становится достоин
своего титула. Когда выходит с голыми руками против Зверя, воору-
женного kroz'ом. И побеждает он или проигрывает, этот бой  кладет
конец его карьере, да и жизни.
  Да, учитель, я помню твое любимое изречение. Это - стоит того.
  Ты слышишь, Зверь? Да слышит, конечно, куда ж он денется... Так
вот, когда придет час - я выдержу твой удар и нанесу свой. Я  мо-
гу, я имею право говорить так, ибо в равном бою одержал верх  над
Зверем Черного.
  Попадалась мне как-то старая легенда, что когда каждый из смер-
тных управится со своим Зверем, придет тот сказочный день,  когда
Истребители Нечисти станут заниматься только выползнями из Преис-
подней и сопредельных краев...
  Да, я прекрасно понимаю, что это - легенда. И я не Мастер  Сна,
чтобы претворять легенды в реальность.
  И не хочу быть таким. Мой удел - настоящее, ибо ни прошлого, ни
будущего у меня нет.

  Я шел сквозь ночь и грозу, и ад не следовал за мной.
  Ад был во мне.

      К О Н Е Ц


         * Кайл Иторр. Этюд в черных тонах *



                           Он кидает свои поэмы на ближайший мир,
                                  и, куда бы они не упали,
                            они запечатлеваются на самом твердом
                                из имеющихся там материалов.
                                       Роджер Желязны
                                  "Создания Света и Тьмы"

  Он попросил не завязывать ему глаза, и магистрат, как ни стран-
но, пошел навстречу осужденному на смерть. Разумеется, руки  были
крепко привязаны к столбу, а рот заткнут плотным кляпом -  однако
это уже не имело значения.
  Он был готов к смерти и не боялся последних мук.  Единственное,
чего он еще хотел - увидеть своими глазами хотя бы начало того, к
чему приведет гибель последнего из Одаренных.
  Начало конца.
  Это, кстати, было еще одной из причин, по которым он не воспре-
пятствовал действиям "охотников за колдунами", схватившим его де-
вять дней назад. Он предчувствовал в будущем великую боль  мироз-
дания, и эту боль никак не могла бы вызвать его смерть. Лишь одно
событие было достаточно трагическим, чтобы породить подобные чув-
ства у Вселенной; и как бы его ни называли люди -  Апокалипсисом,
Светопреставлением, Днем Гнева или Черным Рассветом, - обозначало
это только одно.
  Конец.
  Два палача, тщившиеся спрятать за капюшонами своих бесформенных
одеяний охвативший их страх, бочком подбирались к сложенной  вок-
руг его столба груде дров. Магистрат не пожалел средств: мало то-
го, что поленья были исключительно из дуба, ольхи, ясеня и  осины
(препятствовавших, как считалось, проникновению и распространению
черной магии) - они вдобавок были щедро политы лучшим  лавандовым
маслом, освященным самим Иерархом. Во всей вероятности,  с  целью
побыстрее изгнать дух сожженного колдуна с места казни.
  Он уже не испытывал холодного презрения к окружавшим его смерт-
ным, как то было когда-то; на презрение не было ни сил, ни време-
ни. Кроме того, к чему презирать тех, кто действует в меру своего
недалекого разумения? Распознать обман не в их силах, а чтобы ос-
вободиться от сковывающих их сознание пут, необходимо как минимум
сперва осознать наличие оных...

  Палачи остановились за две дюжины шагов до костра и, не  сгова-
риваясь, запустили горящими факелами в кучу дров, словно метая во
врага свои последние дротики. Дерево занялось мгновенно,  сладкий
дым тут же пополз к его ноздрям.
  Против обыкновения, пламя не встало палящим барьером,  разделив
смертника и зрителей. Оно подбиралось неторопливо, окружая его  с
боков и сзади, тогда как спереди огненные языки лишь лизали подол
его черного балахона, не сорванного усердствующими  инквизиторами
(усердствовали они, впрочем, ровным счетом две секунды, пока трое
помощников Дознавателя не испустили дух - и он, щадя их усилия  и
свое время, не признался во всем, что ему инкриминировалось)...
  Огонь добрался до рук и ласково коснулся стягивающих их  коноп-
ляных веревок. Стряхнув пепел, он некоторое время растирал  зане-
мевшие пальцы, почти жалея о том, что не имеет возможности немно-
го развлечься паникой, начавшейся в толпе, а потом вытащил из рта
изрядно надоевший кляп.
  Пора: пламя уже начало пожирать книги, найденные в его доме.
  Столько сил было затрачено на поиски скрытого в них знания... и
все зря. Знание не приносит облегчения. Оно вообще может оказать-
ся бесполезным или гибельным.
  И часто оказывается.
  Он щелкнул пальцами - и тонкая записная книжка в черной обложке
сама раскрылась навстречу огню, обращая в прах его последнее тво-
рение...

        Черные карты безмолвно кружатся
        В черном пасьянсе Судьбы.
        Черною кровью скрепляется братство
        Черной, бесплодной борьбы.
        В каменном зеркале черных видений
        Черный маячит удел
        Тех, кто при поиске нужных решений
        Вышел за Черный Предел.

  Время остановилось.
  Спираль памяти, никогда не принадлежащая ни ему, ни его  много-
численным предшественникам, взвилась раз®яренной коброй, разорвав
черный мешок контроля и самообладания, в котором находилась  сто-
лько одиноких лет...

        x x x

  Первое посвящение.
  Иногда именуемое Инициацией - впрочем, в основном теми, кто же-
лает блеснуть своей эрудицией за отсутствием подлинных знаний.
  Начало Пути, который индивидуален для всякого Посвященного,  но
в то же время - един. Первый шаг и первая кровь...

        Черное пламя над черной горою
        Черною пастью висит.
        Черная речь чернотой небо кроет.
        Черная птица кричит...
        В черных одеждах и с черною книгой
        В черных от боли руках -
        Черные знаки безжалостно выжгут
        Титул его: черный маг.

  Он никогда не произносил этих рифм вслух, лишь мысленно. Запись
в книжке была сделана его личным шифром, разгадать который, веро-
ятно, не сумел бы даже его учитель, знавший его (тогдашнего)  как
облупленного.
  Эти стихи не были заклятьем.
  И тем не менее, они обладали странной силой, которую он  чувст-
вовал еще тогда, но не понимал до конца даже теперь...

        x x x

  Первый Страж.
  Первое серьезное препятствие на Пути, первое настоящее  испыта-
ние обретенных в долгих годах обучения знаний на практике. Первые
успехи и разочарования.
  И первый шаг к пониманию того, что конец Пути - это конец само-
го себя.

        Черный дворец в центре черной равнины
        С черным провалом ворот.
        Черным мостом над Рекой Черных Джиннов
        Плавают семь черных нот.
        Черная флейта забытого бога
        Плачет о Черном Кольце.
        Черный Отряд за похищенным гробом
        Следует в черном венце.

  Когда он слагал эти рифмы, он видел себя Создателем, всемогущим
существом, способным одним движением бровей создать Вселенную  из
горсти праха или совершить обратное действие. Когда он записал их
в свою книжку, стихи показались ему несколько претенциозными, из-
девательскими и высосанными из пальца. Но, когда книжка через не-
которое время сама раскрылась на этой странице, чувство  Всемогу-
щества вернулось - и он понял, что сила кроется не только в точно
подобранных словах-символах, расставленных в проверенном временем
порядке...

        x x x

  Первое поражение.
  Первая проверка способности трезво оценить неблагоприятную  си-
туацию и вовремя покинуть игру. Первая потеря и первая  серьезная
утрата. Первая зарубка на душе.

        В черном котле кипит черное зелье
        Черных, ушедших эпох.
        Скоро твое завершится веселье,
        Будь ты хорош или плох -
        Черная смерть не имеет привычки
        Черную метку давать;
        Все для ее черных стрел безразлично,
        Ей не дано выбирать.

  Эти стихи, против обыкновения, он неоднократно читал вслух -  и
вердикт критиков был: "это слишком просто, чтобы быть гениальным,
и слишком запутанно, чтобы считаться поэзией". Как ни странно,  в
чем-то он был здесь согласен с теми, кого обычно презирал.
  Но эти рифмы представляли из себя нечто большее,  чем  экспери-
мент в области стихотворчества. Он только не знал, что именно.
  Даже сейчас, когда пламя его погребального костра глотало стро-
ки, описыва