рюнета было что-то  от  качественной,
точной оптики. Той,  которой  никогда  ничего  не  кажется.  Той,  которая
фиксирует и приближает явь, позволяя рассмотреть и понять. И они понимали.
А Мареев - нет.
     - Можно ведь как-то объяснить! - взмолился он.  -  Вы  меня  поймите!
Есть же какие-то предположения!
     - ...Нет фактов, - продолжил блондин, намекая: предположения-то есть.
- А вы подумайте. Сами.
     - С вашим аналитическим складом ума! - подтолкнул брюнет. - Несложно.
Вон вы какой Ящик смастерили. А уж тут...
     Они опять впитали все, что им было нужно. Более  того!  Они  пытались
напитать Мареева всем, что нужно ему. А он, хоть тресни, пасовал. В голове
ворочалась собственная ущербность. Память детства: выклянчивание  у  доски
наводящей реплики учителя.
     Реплики не последовало.
     - Мы у вас засиделись, - прощально сказал блондин.
     - Извините за вторжение, - сказал брюнет.
     Внизу, в ночи завелась машина. Блондин и брюнет направились к  выходу
Мареев заспешил, заспешил:
     - А вот Ящик! Ящик! Я в ДЕМОСе Ящик оставил. Если  это  важно...  Так
что если надо, то завтра можно его оттуда...
     - Да-да, - вежливо сказал блондин.
     - Как же, как же, Ящик. Замечательный Ящик! Слушайте на здоровье.
     Брюнет подал ладонь. Мареев машинально сдавил ее. Попытался сдавить -
дрова можно колоть такой ладонью! Мареев заспешил, заспешил:
     - А вот еще! Я все хотел спросить. Сетокан это что?
     - Сетокан это... се-то-кан,  -  поучающе  сказал  брюнет.  Переступил
порог. Блондин уже ждал на площадке.
     Мареев пролопотал:
     - До свиданья... - медленно закрыл дверь и тут же дернул ее на себя.
     Исчезли. Их уже не было.
     Мареев на цыпочках прокрался к окну  на  кухне.  Силился  рассмотреть
сквозь стекло машину там, внизу. Но  ничего  не  увидел.  Только  услышал:
отъехала, набрала скорость, канула.
     Вернулся в комнату. Брюнет не зря шумел обоями.  Никаких  следов,  ни
склейки, ни зазубринки - цельный кусок. Будто и не  было  ничего.  А  было
ли?!
     Ледоруб косо торчал в полу. Эстамп валялся "мордой" вниз. Было!
     "А вы подумайте. Сами". Легко сказать!
     Мареев подумал. Сам.
     "С вашим  аналитическим  складом  ума".  Он  подобрал  эстамп.  Маски
Красаускаса - обе... улыбались! Ничего себе,  поворот,  все  -  вдруг!  Он
разглаживающе  смахнул  наваждение.  Правильно!  Просто  порвалось,  когда
слетело со стены. Но символично.
     Он подобрал и раздавленное чтиво. С долей брезгливости, за  крылышко.
Последняя страница:
     "Я достал его, Командор! Хранителя нет! Мозг - у меня!"  Ну,  надоел!
Ну, достал!
     Думай, Мареев, думай. Итак, сегодня все началось с того,  что...  Уже
не сегодня, а вчера. Он проскользил по извилинам биоритмов  -  вот  и  еще
один плюс на данный момент, интеллектуальный. Дан тебе плюс - соображай.
     "Я достал его, Командор!" Кого можно достать из тех, кто  в  упор  не
видел Мареева, а видел Бэда?
     "Мозг - у меня!" И у Мареева мозг, и он этим мозгом еще как раскинет.
Даром что ли - плюс?!
     Мареев взвинченно накрутил диск телефона.
     - А-ал-ле-о!!! - вьюжно провыл он,  когда  длинные  гудки  оборвались
слушающей тишиной.
     - Вы не туда попали! - отбарабанилась Люська на одном дыхании.
     Да, красивая женщина должна быть глупой,  но  нельзя  же  быть  столь
бесконечно прекрасной! Мареев же еще ничего не сказал.  А  ему:  "не  туда
попали"!
     Туда! Туда!
     - Я тебе  сейчас  покажу  "не  туда"!  -  напустил  ярости  Мареев  и
затребовал:
     - Где там...
     -  Улетел!  -  выпалила  бесконечно  прекрасная  Люська.  -   Срочная
командировка. Улетел! Самолетом!
     Мареев раздельно сказал "Ха! Ха! Ха!" и дал отбой.
     А вот попробуем ему в кабинет!.. И с оттяжкой завертел диск.  Улетел,
значит?! Раз - Бэд, два - Бэд, три - Бэд... семь -  Бэд,  один  ответ.  По
этому новому номеру ответа не было. Тянулись гудки. А  вот  Мареев  сейчас
проверит!
     Еще раз набрал  кабинетный  номер  Кириллова,  выдержал  два  длинных
сигнала, придавил рычаг. И снова набрал. Через прозвон, что называется. Уж
Марееву ли эту систему не знать! Не первый год знакомы!
     Трубка тут же отозвалась:
     - Что?! Как у нас там?!
     Боится, зайчик! Хранитель хренов!
     - А-ал-ле-о! - вожделенно повторил вьюгу Мареев.
     Линия тут же отрубилась. В ухо жалобно, обреченно запищало:
     "Ма-ма-ма-ма-ма".
     Сиди-ит! Пря-ачется! Ку-уда ты денешься!
     Мареев заскакал по комнате, хватая нужное и ненужное.
     Спокойно, спокойно!
     Что ему нужно? Там же на ночь  все  закрыто-перекрыто.  Вот  что  ему
нужно! Мареев вырвал ледоруб из пола, накинул на  плечо  канатную  связку.
Памир, Тянь-Шань, Кавказ. А тут всего-то второй этаж! Йо-хо-хо! И  бутылку
брома! Бэд так Бэд!
     "Я  достал  его,  Командор!"  ...Липа  дрыхла.  Мареев,   сбегая   по
ступенькам, иерихонски проревел  "Па-а-адъе-о-ом!!!"  и  долбанул  дверью,
выскочив  на  улицу.  В  подъезде  расслышалось  приглушенное,   падающее:
"Ду-дум!"
     Он готов был покрыть все расстояние  пешком  -  вкрадчивыми,  мощными
прыжками. Настроился. Бэд так Бэд! Пропрыгал сотню метров - до ХРУЭМ ПРСТ.
Сторож все "требовался".
     Учреждение безмолвствовало. Но! В этой же стене чуть поодаль  масляно
разъехались ворота, высунулся грузовик  -  кузов  под  брезентом,  тусклые
подфарники.
     Мареев махнул. Силы надо поберечь.
     Грузовик выполз целиком, ворота сдвинулись. Шофер бибикнул - залезай.
Мареев залез.
     - В горы собрался? - шофер раздирающе зевнул, ощерив зубы грызуна.
     - В горы! -  подтвердил  Мареев.  Ответ  был  необязательным,  как  и
вопрос. Просто для поддержки контакта. - А ты из этой конторы? - свойски и
тоже для поддержки спросил он.
     - Чего? - шофер никак не  мог  окончательно  проснуться,  промаргивая
красные глаза грызуна.
     - Из ХРУЭМ? Из  ПРСТ?  -  уточнил  Мареев  И  снова  закипели  легкие
газированные пузырьки. Сейчас он узнает! Дежурная переброска фразами  и  -
на тебе! Успех! Крошечный, неважный, но рождает веру в успех большой.  Все
получится. Все у него должно получиться! И  чтоб  каждой  загадке  -  своя
разгадка. В малом и в большом.
     Шофер загодя стал кивать головой, вперив сонный взгляд  перед  собой,
на дорогу:
     - Из нее, из гадюки! Все возят, возят!  А  чего  возят?!  Среди  ночи
подняли! - он совершил еще один рапидный зевок  и  передразнил  кого-то  с
презирающим пиететом: - Хозрасчетный! Участок! Эксплуатации! Механизмов!..
Производственный! Ремонтно! Строительный! Трест!
     Понятно. И ничего не понятно. Вот и расшифровали  Марееву.  Толку-то!
Прозаично, буднично, но не менее загадочно. Газировка внутри  пробулькала.
Стало безвкусно, и язык не пощипывало. Мареев оперся  на  ледоруб,  свесив
кисти. Калика перехожий. Взморозило: сейчас он  приедет,  всю  подноготную
выяснит и... ничего не выяснит. Просто станет прозаично и буднично.  ХРУЭМ
ПРСТ.
     Грузовик трясло.
     Шофер покосился на сложенные руки Мареева, понимающе спросил, показав
на них убывающим подбородком грызуна:
     - Занимаешься?
     Мареев включился: и этот туда же! Тоном  тех  парней  с  повязками  у
ДЕМОСа.  Ой,  ладошки,  вы  мои  ладошки!  Не   чета   мозольным   секачам
всепобеждающего Бэда. Значит, чета.
     - Сетокан, - как бы нехотя бросил  Мареев.  И  сжался.  До  каких  же
пор!!!
     Он - Мареев. Ему официально заявили компетентные лица: он  -  Мареев.
Компетентным лицам никогда ничего не кажется! А кому кажется, тому  Мареев
еще покажет. Бэд так Бэд!  Пусть  ему  станет  прозаично  и  буднично,  но
кое-кому он праздник устроит! С фейерверком!
     - Тормозни! Я приехал!
     - До гор еще далековато, - сыро предупредил шофер.
     - Бывай!
     Все окна института были незрячи.
     Мареев на всякий случай качнул толстенные  пластиковые  створки,  еще
качнул.  Заперто.  По  вестибюлю  заметались  лунные   зайчики,   пущенные
колебанием.
     "Мирная НТР" в полумраке просто-таки устрашала. Ниче!  Мареев  сейчас
кое-кого устрашит почище какой-то там "Мирной НТР"!
     Он отступил от фасада, высчитывая нужное окно. Да,  вот  оно!  Сейчас
будет известная картина "Не ждали"... Между прочим, очень  даже  и  скорее
всего "ждали". И  могут,  как  только  он  взберется,  распахнуть  окно  и
столкнуть вниз - шмяк!
     Нет, не смогут. Внутрь открывается.
     Мареев отмотал канат, взялся за ледоруб...
     Он шел вверх, не скрываясь. Хакая, хекая, громко скребя подошвами. Не
спеша, нагнетая. Психологическая атака.
     Наконец встал во весь рост на узком карнизе, прилип сплюснутым  лицом
к стеклу. Плотоядно, кровожадно, людоедно впился в кабинетные сумерки.
     Из кабинета, из  самого  дальнего  угла,  вжавшись  в  шкаф,  стиснув
телефонную трубку, на Мареева  смотрел  лунно-зеленый  Матвей.  Сокурсник,
однокашник, начальник. Матвей Кириллов. Он  был  постыдно  -  до  визга  -
устрашен.
     Мареев показал ему на шпингалет. Кириллов обморочно замотал  головой:
нет! Мареев показал, что сейчас как ахнет ледорубом по окну,  хуже  будет.
Кириллов полумертво кивнул и побрел отпирать. Спиральный  телефонный  шнур
поволокся за ним, потом натянулся, натянулся. Шпингалет звякнул.
     Мареев впрыгнул в кабинет. Кириллова упруго отбросило назад, в угол -
и шнур сработал, и... флюиды.
     - Положите на место! - сладострастно отомстил судьбе Мареев.
     Кириллова стала колотить икота, трубку он выронил.
     - Вы знаете, кто я?! - еще отомстил Мареев.
     Матвей старался запихнуть икоту вглубь, меленько  и  часто  затрясся.
Повисла дрожащая слюна.
     - Вы знаете, для чего я здесь?!
     Глаза у Матвея - сплошные зрачки. У страха есть порог. За ним  -  уже
сумасшествие. Кириллов был на этом пороге.
     Мареев сбавил. Азарт растворился. Стало неловко, неуютно, негоже.  Он
повернулся спиной. Дедом-Морозом  был  Мареев!  Дедом-Морозом,  залетевшим
поздравлять двенадцатилетнего  верзилу  и  плетущим  про  Северный  полюс,
Снегурочку. А верзиле - уже десять и диплом победителя  викторины  "Звери,
птицы, люди". Неловко, неуютно, негоже. Но вдвойне, втройне, ВТЫСЯЧЕРНЕ  -
если верзила лупает восхищенными ресницами и... верит!
     И все же фальшрадость  от  Деда-Мороза  ВМИЛЛИОННЕ  переносимей,  чем
фальшужас от Бэда. Ужас, когда железный Матвей бросает  Люську  одну  дома
("Улетел! Самолетом!" - Марееву ли не знать Люськин  голос  и  уровень  ее
внеслужебных отношений с Кирилловым). Ужас, когда  железный  Матвей  сидит
при потушенных огнях в своем  рабочем  кабинете,  надеясь,  что  здесь  не
достанут, и покорно дожидаясь, когда достанут. Ужас, когда ни  рубаху  нет
сил рвануть, если уж пропадать, ни... тюкнуть по темечку, если уж  к  тебе
повернулись спиной.
     Тюкни! Тюкни же!
     Мареев  ждал  этого  избавления.  Лучше  получить   по   темечку   от
сокурсника,  однокашника,  начальника,  чем  наблюдать,   как   сокурсник,
однокашник, начальник, растекается в слюни и сопли.
     Сзади ворохнулось. Мареев  не  выдержал,  обернулся,  чтобы  упредить
удар. Кириллов сидел на полу, ноги не  выдержали.  И  на  удар  Матвея  не
хватило.
     - Откуда?! -  безадресно  ярясь,  заорал  Мареев.  Вцепился  в  ворот
рубашки, приподнял Кириллова.
     - Откуда ты знаешь, кто я?!!! Откуда ты знаешь, для чего я здесь?!!
     - Глблг... Блгб... - Матвей захлебнулся,  проплевывая  сквозь  икоту,
тыкал пальцем куда-то в сторону.
     Мареев отпустил его, шагнул в указанном направлении.
     Стол. Рабочий стол начальника. Верхний ящик.
     - Здесь?!
     - ЛГБГЛГ...
     Он гремяще выдвинул ящик. Листок бумаги внутри. И взрезанный конверт.
Больше ничего...

                                 АНАНИМКА
     "потому что я женщина слабая и боюс. Но  скажу  потому  что  не  могу
молчать и выдерживать. Что  была  в  преступной  связи  с  Мареевым  К.А.,
который обманной внешностью заманил, а типерь не знаю кого родится. Потому
что застукала его за сиансом связи, а тогда он сказал: все равно  убью,  а
пока чтобы знала, никакой я не Мареев, а  космический  субъект  и  у  меня
задание. Какое задание он тоже сказал потому что сказал: никому не успеешь
продать, раньше убью.
     Его звать Бэд. И начальник у него Командор. У него поручение  от  ево
начальника, чтобы проникнуть в институт,  втереться  в  доверие,  а  потом
захватить Тринажер потому что с ним можно всеми управлять. Но незаметно  и
никто не заметит, что уже все под властью другой, космической.
     А Кириллова сказал убить. Потому что он заметит и поймет  потому  что
слишком много знает. И  смеялся  так,  что  я  боюс,  потому  что  сказал:
Кириллов ничего не подозревает потому  что  у  меня  внешность  его  друга
Мареева К.А. Но надоело в чужом ходить и осталось Кириллова быстро убить и
тогда Тринажер захватить потому что Командор его торопит.
     И сказал: потом тебя убью, сука, чтоб не заложила.
     Не подписываюс потому что боюс, а волноваться нельзя хотя не знаю что
потом родится от космического субъекта, если раньше не убьет, а  лучше  бы
убил."

     У Мареева случился общий спазм - в горле, в животе, в руке. Схватило.
Бумажка захрустела в судорожном кулаке,  теряя  вид  документа  и  обретая
совсем иной вид. Схватило.
     А он-то, Мареев, с Ящиком возился, мудрил. Решал техническую  задачку
по созданию иной сущности. А никакого Ящика  и  не  надо.  Чирк-чирк  -  и
готова иная сущность!
     Мареев насекомо шевелил  пальцами,  вбирая  в  кулак  бумажку.  Потом
разжал. Комок вдохнул воздуха, бесшумно распустил лепестки.  Мареев  снова
придушил "ананимку". Мыслей не  было,  так,  только...  прострелами:  Ада!
Липа! У-у, б-б... бабье!
     - Костик. Ко-о-остик! - протяжно капнул голос  Кириллова  в  пещерной
тишине.
     Мареев сидел с чучельным блеском в глазах, в чучельной неподвижности,
и восприимчивость к внешнему раздражителю тоже чучельная.
     Внешний раздражитель, Кириллов, что-то говорил, то  ли  оправдывался,
то ли обвинял. Лил пыльную воду из графина  в  стакан,  подносил  Марееву,
выхлебывал сам, не  допросившись  реакции.  Опять  оправдывался.  Обвинял.
Убеждал. Разубеждал.
     Пусть Мареев не выходит из себя, а войдет в его положение.  Все-таки,
документ. Ну, дурацкий! И Люська  сразу  заявила:  тут  какой-то  дурацкий
документ. Но ведь документ!
     Надо было его сразу - в корзину. Но ведь документ! И зарегистрировать
положено, тем более, в документе женщина жалуется.  А  Мареев  сейчас  без
жены, один. Мало ли каких глупостей сгоряча мог наделать. Вдруг женщина  и
права? Нет-нет, только  в  той  части,  где  про  сожительство.  Кириллов,
конечно, ни в какого космического субъекта ни на секунду не  поверил!  Тем
более не поверил, что Мареев может его убить... хм! Ни на секунду! Но ведь
документ! И про "захватить Тринажер" - ни на секунду!
     Но пусть Мареев сам вспомнит. Вот  пусть  вспомнит,  пусть  вспомнит!
Ведь пропуск у него отняли? Отняли! И по  34-03  доложили?  Доложили!..  А
Мареев свой тон слышал, когда утром с вахты  Кириллову  звонил?!  А-а,  не
слышал! То-то и оно! А он бы, Мареев, прислушался к себе. Прямо  бандит  с
большой дороги! Как Кириллову прикажешь поступить?! И потом,  что  это  за
заявления?! "Я его дома поймаю! Я его из-под земли достану!" "Надо  успеть
подорвать всю эту контору, к псам собачьим!" Пусть  Мареев  думает,  когда
говорит! Тем более, что обстоятельства совсем не в его пользу. Надо  вести
себя как человек, а  не  как  субъект  какой-нибудь...  космический.  Надо
все-таки себя  контролировать.  Тем  более  контролировать,  что  документ
пришел. Надо же учитывать такие документы. А  Мареев  вместо  того,  чтобы
учитывать, только усугубил: пришел весь из себя... Один к  одному  -  Бэд!
Кириллов все в щелку видел: на Люську напал,  грозил,  деньги  отнял!  Как
после всего этого Кириллову относиться к Марееву!  Как  он  может  его  за
Тренажер пустить?! Тем более и пропуск изъяли. Ведь  не  без  причины  же!
Есть над чем задуматься!  Ответственный-то  кто?  Кириллов!  Он  прекрасно
отдает себе отчет, что анонимка и есть анонимка. Да еще такая дурацкая!  И
вообще можно было ее не регистрировать,  даже  нужно!  Но  Люська  -  что,
Мареев не знает ее?! - сначала все  подряд  регистрирует  и  только  потом
читает. Оперативности ради. А когда прочла,  то...  Но  ведь  Мареев  всем
своим поведением, всем своим видом только и делал, что подтверждал.  Да  и
вот сейчас хотя бы, только что! Какой нормальный человек полезет  в  окно?
Между прочим, это требует отдельного разбора! Ночью в институте совершенно
нечего делать, тем  более  по  канату,  как  заправский  взломщик!  А  тут
документация,  между  прочим!  И  еще  хорошо,  что  Кириллов  в  кабинете
оказался, что вовремя пресек, а то последствия трудно было бы предсказать!
     Пусть Мареев его правильно поймет, но ведь так, ведь так же?! Костик,
сам посуди, ведь так? Не молчи! Ко-остик!
     Чучело Мареева молчало.
     Ада! Липа! Бабьи штучки: "Я напишу, он у меня еще  попляшет!"  Вот  и
поплясал...
     Но Кириллов! Сокурсник, однокашник... Как он мог?!
     - А как я еще мог?! - подгадал в мысль Кириллов. - Как еще, Костик?!
     Да, теперь он - Костик.
     "Ананимка" скорчилась в кулаке и перестала быть документом.  И  он  -
Костик. И Кириллов взывает к здравому смыслу. К  здравому  смыслу  Мареева
Константина Андреевича. И удовлетворенно отмечает, что вовремя пресек... А
если бы с самого начала! Если бы тогда, когда Люська только вскрыла  почту
- лязг ножниц, хруп-хруп! - если бы Кириллов смял документ  в  подтирку...
Здравый смысл!
     Но ведь еще раньше, еще ночью! Скейты. Баба Бася на страже. Соплюхи в
автобусе. И Командор! Командор-то!
     Видимость важнее сути, ибо лучше нет приманки... Чья же строчка?..  А
по видимости, по всей видимости он - Бэд. Весь из себя Бэд. Весь,  целиком
и полностью - из себя, из Мареева. И даже выйди ты весь из себя, все равно
- Бэд, пока существует документ, и  делу  дали  ход...  делу  дали  ход...
делудалиход-делудалиход-делудалиход.
     - ...Непременно придумаем что-нибудь, не переживай!
     Этот?  Этот  придумает!  Уже  напридумывал  под  завязку!   Кириллов,
очистившись  от  скверны  перед  Мареевым  и  от   страха   перед   Бэдом,
засердоболил:
     - Пропуск твой мы, конечно, вернем. Я буквально завтра сделаю  бумагу
в  первый  отдел.  Даже  буквально  сегодня.  Вот  буквально  сейчас...  С
Тренажером, конечно, сложней.  Ты,  конечно,  понимаешь,  что  Гридасов  и
ребята уже втянулись. И будет неудобно,  если  я  волевым  решением  вдруг
скажу им: сворачивайтесь!.. Но у меня есть предложение! У  меня  для  тебя
есть одна работенка,  она  пока  в  начальной  стадии,  но  если  над  ней
покумекать хорошенько, то...
     Кириллов  был  облегченно  говорлив,  облегченно  оптимистичен.  И  -
облегченно великодушен.
     Мареев встал, поторкался в дверь кабинета: наружу! наружу!  Дверь  не
пускала. Никак.
     - Костик, подожди! У меня же машина. Я ее там поставил, за  корпусом.
Подожди, у меня ключи. Сейчас вместе поедем. Люська ждет!  У  меня  там  в
холодильнике есть...
     Мареев влез на подоконник и, не прикидывая высоты, сиганул в темень.
     Ступни  ошпарились  об  асфальт.  Зубы  чакнули.  Мареев  выпрямился.
Больно, но не очень. Терпимо.  Машинально  дернул  за  висящий  канат,  не
услышал сливного  звука  и,  продолжив  ассоциацию,  расправил  скомканную
бумажку. Бывший документ с входящим номером.
     Припадая на обе ноги, двинулся...  он  уже  знал  куда.  А  больше  и
некуда.
     "С вашим аналитическим складом ума!" - сказал ему брюнет...
     Без цвета и запаха. Нейтральный листик. Вода. Но как  только  глотнул
на вкус, сразу морщит: ф-фу, пакость какая!  Но  уже  глотнул!  И  пакость
начинает работать внутри, обозвал ты ее или не обозвал - уже глотнул.
     "С вашим аналитическим складом ума!" Командор - это  их  компетенция.
Анонимка - это не