нужна.  Ди-
настия. Смешно.
   - Значит, ты законник только в том, что не касается тебя лично?
   - Глупости.  Разве ты виновна в своей болезни. Это было нужно для де-
ла. Сразу же после смерти Эрла Стоуна ты получишь полную свободу. Можешь
спуститься вниз, отдыхать, выбрать любую профессию. Единственное условие
- никогда не упоминать о Земле-альфа.  Если не хочешь, чтобы сами бетяне
донесли на тебя.  Надеюсь, ты достаточно благоразумна. Когда Эрла Стоуна
не станет,  твое безумие постепенно пройдет,  я уверен. Ты должна выпол-
нить свой долг для собственного же блага.
   - А если нет?
   - Тогда...  я уберу тебя незаметно-воздушная  катастрофа,  несчастный
случай, мало ли... У меня нет другого выхода. А Эрлу Стоуну уже не помо-
жешь ничем.
   Молчу. Все бесполезно;  Шеф рассуждает вполне логично.  Ничего, кроме
логики. Мы говорим на разных языках, и мы в их власти.
   - Когда я должна дать ответ?
   - Сейчас.  С  Эрлом  Стоуном все ясно - любая отстрочка с исполнением
приговора покажется подозрительной.  Завтра в полдень преступник  должен
быть мертв,
   - Можно мне с ним увидеться?
   - Нет.
   Даже на боль уже нет сил, только мозг, отказываясь сдаваться, лихора-
дочно ищет выхода.  Будто бесполезные удары в глухую, непробиваемую сте-
ну. Эрл, Эрл, Эрл...
   И вдруг свет.  Даже не мысль,  а внезапное озарение,  еще не успевшее
сформироваться в слова.  Спокойнее,  Ингрид.  Шеф ничего не должен заме-
тить.
   - Я согласна.

                                 * * *

   Двухместный аэрокар мчит меня в Столицу.  Знаю, что за мной нет слеж-
ки, - Шеф афиширует ко мне полное доверие. Более того, я выхлопотала для
Эрла  право  последнего желания,  право умереть не в мрачной камере 4-го
блока,  а на мягкой кушетке одного из придуманных мной заведений.  Среди
пальм, цветов, павлинов и сладкой, дурманящей музыки.
   Осмотрев для виду пару домов, я повернула аэрокар в направлении 593-й
авеню, туда, где жила когда-то Ингрид Кейн.
   Я рада,  что пережила эту ночь,  рада, что изменилась. Я теперь знаю,
что это за перемена.
   Я вновь научилась спокойствию.  Спокойствие бетян - мертвое, высохшее
русло,  мое - русло,  внутри которого бурлит река.  Витиевато, но точно.
Новая владелица, почтенная пожилая вдова в сиреневом парике, не знает, к
счастью,  что у меня внутри.  Она видит перед собой лишь хорошенькую бе-
тянку из ВП, выбирающую сносное заведение для казни настоящего альфиста.
Вертит документы в руках, а сама не сводит с меня глаз, завидуя, вероят-
но,  моей молодости, длинным стройным ногам и зеленовато-пепельным воло-
сам, перехваченным золотой змейкой.
   Когда-то я так смотрела на Николь. Только волосы теперь крашеные.
   Конечно, она охотно покажет мне дом - альфисты на дороге не валяются,
такая реклама ее заведению. Иду за ней - почти ничего не изменилось. Все
те же аккуратно постриженные газоны,  цветы,  которые я посадила прошлой
весной,  а  вот аллея - здесь умер Бернард.  Ингрид Кейн...  Неужели это
когда-то было? Моя жизнь, мой эксперимент. Месяцы, годы.
   Даже ржавый прут,  о который Николь поранила ногу,  попрежнему торчит
из земли.
   Но мне не до воспоминаний.  Украдкой выдергиваю прут - он мне понадо-
бится.
   Сердце колотится гулко и равномерно,  будто шарик пинг-понга о  стол.
Спокойнее,  Ингрид. В усыпальнице пальмы нет. Спокойнее. Пальмы нет. Вот
и все. Ничего не вышло, Эрл,
   - Что-либо не так?
   - Мало зелени. Вот на 146-й авеню в усыпальнице такие пальмы...
   - Пальмы?  Ради бога, у меня их полно. Я думала, здесь слишком тесно,
и вынесла их в холл. Сколько угодно. Минуточку.
   Робот таскает в усыпальницу кадки с пальмами.  Вскоре помещение начи-
нает напоминать тропический лес. Хозяйка смотрит на меня уже без прежне-
го благоволения.
   Она! Наконец-то она.  Но я требую,  чтобы принесли еще одну пальму. И
документы на право владения. Хозяйка исчезает. Пользуясь ее отсутствием,
быстро сую прут в землю.  Уперся во что-то твердое. Кажется, ДИК на мес-
те. Тебе всегда везло, Ингрид Кейн.
   Я еще что-то делаю,  что-то подписываю,  отдаю последние распоряжения
на завтра,  но я уже не здесь. Многое надо успеть. Ведь сегодня мой пос-
ледний день на Земле.
   Проститься с тем,  что жалко оставлять.  Я вспомнила Риту,  она  тоже
прощалась. Тогда это меня удивило.
   Пустынный в этот будний день берег реки, вода холодная, чистая. Проз-
рачные юркие мальки вспархивают из-под ног.  Какой запах у реки - в  нем
снег и дождь, земля и солнце, день и ночь и все четыре времени года.
   Плыву на  другой  берег,  с наслаждением ощущая упруго журчащую вдоль
тела воду. У меня даже нет времени сплавать на остров, где водятся раки.
И я никогда туда не сплаваю. Никогда.
   Тоскливый холодок где-то внизу живота. Нет, так нельзя. Это твой пер-
вый день на Земле, Ингрид. Здравствуй, река.
   И здравствуй, небо. Погода ветреная, спортивные аэрокары выдают толь-
ко профессионалам - я едва упросила,  и теперь порыв ветра швыряет меня,
крутит волчком,
   Жаль, что не могу умереть,  как птица,  камнем вниз.  Тело  Риты  мне
больше не принадлежит.
   К обеду я уже у моря. Самый разгар сезона, отпускники заполонили пля-
жи, двухместные лодки покачиваются на волнах, носятся вдоль берега, раз-
ноцветными точками мелькают у горизонта.
   Рука Эрла на моем плече...  Быстрей отсюда. Я только постояла босиком
в волнах и послушала, как шумит море. Все-таки какое оно?
   Оказывается, день-это очень много... Когда он первый или последний. Я
даже успела слетать туда,  где зима, и едва не заблудилась на лыжах, по-
тому что вдруг повалил снег,  лыжню занесло, и я осталась одна среди бе-
лых застывших елей и снега, который все падал, тихо и торжественно.
   На обратном пути я скатилась с горы,  поспешила к базе и уже проехала
с милю,  но подумала, что больше никогда не прокачусь с горы, и не могла
не вернуться,  и каталась снова и снова,  хотя уже темнело, вместе с ка-
ким-то рыжим профессионалом лет двадцати. Мы шлепнулись в сугроб, он по-
целовал меня холодными обветренными губами,  а я вдруг разревелась, утк-
нувшись в снег.
   В Столицу я вернулась к ночи. Перед виллой Эрла Стоуна пылал огромный
костер - жгли наш тайник. Пленки, пластинки, книги. Вокруг собралась до-
вольно внушительная толпа. Ребятня развлекалась, прыгая у огня, взрослые
наблюдали.  Одни равнодушно,  другие с интересом. Смотрели, как пожирает
огонь диковинные вещи, старались догадаться об их назначении.
   Я протиснулась как можно ближе - туда,  где оцепили костер "мальчики"
из ВП. Многих из них я знала, со мной здоровались, поздравляли, согласно
ритуалу, с успешным завершением операции. Мое появление здесь было восп-
ринято как вполне естественное - агент номер 423 пришел взглянуть на де-
ло своих рук.
   Костры из книг.  На Земле-альфа тоже так было. Я смотрела, как гибнет
то,  чем мы с Эрлом жили все эти месяцы, и вспоминала. Наши мысли, чувс-
тва, споры - все это со мной, и это нельзя уничтожить, пока я жива. Пока
я жива, как грустно звучит!
   И даже потом это останется с нами,  Эрл, потому что ты и я - одно. Мы
обманем их,  обведем вокруг пальца. Мысль, которая меня почти развесели-
ла.
   Они бетяне.  Их плечи касаются моих, чувствую их дыхание. Их лица, по
которым мечутся трепетные отблески пламени,  кажутся сейчас чуть  ли  не
одухотворенными.  Иллюзия.  Для них-то не останется ничего,  они сжигают
последний мост, связывающий мертвое человечество с живым.
   Ничего, кроме любопытства.  Я должна бы чувствовать к ним презрение и
ненависть,  как Эрл, но в моей душе лишь сострадание. Может, потому, что
я прожила жизнь,  одной из них.  Мой отец и дед были бетянами, мои дети,
которых у меня отняли. Мои внуки, правнуки, которых я никогда не видела.
   Нити, нас связывающие,  на целый век прочнее,  чем у Эрла.  Впервые я
по-настоящему осознала,  что завтра сделаю это не только ради самого Эр-
ла. Почтовый аэрокар, спрятанный в старой шахте, сорок минут полета, ла-
боратория в скалах.  Только Эрл знает, где она находится, только ему из-
вестна тайна производства альфазина.
   Фиолетовое облако  поднимается  и  тает над скалами,  небо становится
черным, и над Землей-бета проносится вихрь. Всего несколько секунд.
   Странно. Я смотрю,  как горит наше прошлое,  а сама вся в будущем,  в
котором меня уже не будет.
   Слышите, я хочу взорвать ваш рай,  ваше трусливое убежище!  Но кто я?
Какое имею право?
   Я Ингрид Кейн,  одна из вас. Право - это моя первая жизнь, век с чет-
вертью. И вторая та, что сейчас горит перед вами. Всего лишь год.
   И память многих поколений ваших предков с Земли-альфа, запрограммиро-
ванная в этих пленках, книгах, картинах.
   Я хочу разрушить ваш проклятый рай,  вашу  сонливость,  ваше  мертвое
спокойствие. Ценой жизни Ингрид Кейн. Что меня заставляет? Не ненависть,
не презрение, не злоба. Может, сострадание? Или любовь?
   Это открытие меня поразило.  Любовь?  Примитивные мумии,  застывшие у
костра, в котором жгут книги. К ним?
   Да, как ни странно,  я их любила. Не их настоящее, а будущее, в кото-
ром меня уже не будет.  Но в котором я все-таки останусь. В их пробужде-
нии,  слезах и смехе,  в их вдохновении и в творчестве, в поиске. В том,
когда "не может быть", и в руке, лежащей на плече. Я верну им это.
   Десятки, сотни,  тысячи поколений после меня.  Я не умру, покуда живо
человечество.
   Так же,  как те, кого сейчас жгут на костре. Кого жгли во все времена
и все-таки не сумели уничтожить.  Те,  кто помог людям стать лучше,  кто
учил человека быть Человеком. Они живы во мне. В том, что я задумала.
   Ингрид Кейн,  одна, перед костром, где жгут все, что ей дорого. Эрл в
их руках. Он считает меня предательницей.
   Но я думаю о завтрашнем дне и... счастлива. Я не одна, потому что я с
ними. В их будущем и прошлом, которое они сейчас наивно пытаются сжечь.
   Как все просто - ощутить себя частью, эвеном великого целого, которое
зовется человечеством.
   Столб дыма и пламени взметнулся в черное небо -  они  взорвали  виллу
Дэвида Гура.  Толпа вопила,  свистела, улюлюкала, возбужденная необычным
зрелищем,  и никто не знал о почтовом аэрокаре, спрятанном в старой шах-
те.  Никто не знал, что это последняя ночь Ингрид Кейн на Земле. Что она
не одна. И счастлива.

                                 * * *

   Никак не думала,  что вообще смогу спать,  а заснула сразу и проспала
до утра - последний раз молодость Риты продемонстрировала мне свои преи-
мущества. Поймала себя на том, что уже думаю о ее теле, как о чем-то мне
не принадлежащем, что привожу его в порядок с особой тщательностью, буд-
то на продажу.  Лицо в зеркале показалось мне  совсем  похожим  на  лицо
Ин?рид. И закрашенная седая прядь - это Ингрид.
   Гимнастика, душ,  завтрак-тело Риты будет в полном порядке. Как хоро-
шо, что я выспалась?
   Последний разговор с Шефом.  По моей просьбе он подготовил документы.
Сразу же после того,  как медицинский компьютер засвидетельствует смерть
Эрла Стоуна,  Рита может идти на все четыре стороны и жить в  свое  удо-
вольствие,  имея  довольно приличную сумму годового дохода.  Документы в
сумочке, тут же магнитофонная кассета размером с пуговицу. Мое последнее
письмо к Эрлу.  Мой голос.  Я подключу письмо к ДИКу, Эрл прослушает его
во сне и узнает все.
   Аэрокар везет меня в Столицу, к бывшему дому Ингрид Кейн. Меня сопро-
вождает только Поль,  который, к счастью, как всегда, поглощен телевизо-
ром. Все это в последний раз: и мой полет, и облака, и солнце, и мелька-
ющие внизу крыши,  но мне не до них. Думаю лишь о том, как меня встретит
Эрл, и моя уверенность постепенно улетучивается,
   Что если он поверил версии Шефа?  Рита - шпионка,  предательница, па-
лач...  Если он не захочет со мной разговаривать, от* вернется, плюнет в
лицо? Как тогда осуществить задуманное?
   Вилла Ингрид тоже оцеплена,  вокруг все та же любопытствующая  толпа,
ждущая,  когда ей покажут в назидание тело Эрла Стоуна. Мне сообщают что
преступник уже доставлен, что он обо всем предупрежден и, кажется, ведет
себя смирно. Но на всякий случай вручают лучемет.
   Поверх платья  меня обряжают в черную накидку с гербом-* пирамидовид-
ное здание ВП, символ государственной власти.
   Рослые загорелые парни в черных рубашках с такими же нашивками оттес-
няют толпу от помоста, установленного на площади перед домом.
   Господи, если ты есть. Спокойнее, Ингрид!
   Эрла вывели,  будто тигра на арену. Мягким ленивым прыжком он вскочил
на помост и замер в покорно-иронической  позе.  Вынужденный  подчиниться
обстоятельствам, но оставшийся собой. Презирающий глазеющую на него тол-
пу и тех,  кто заставил его на потеху толпе проделывать все эти штуки. Я
всегда в цирке сочувствовала тиграм.
   Эрл увидел меня. Его взгляд. Удивительное ощущение-площадь вдруг кач-
нулась,  расширилась,  наполнилась воздухом,  очертания лиц и  предметов
стали яркими и четкими. Будто я опять глотнула альфазина. Неужели я мог-
ла предположить, что он усомнится во мне, в чуде, соединившем нас - дво-
их людей в стае бетян?
   Глупая, глупая Ингрид?
   Он благодарен,  что я нашла в себе силы стать его палачом, чтобы быть
с ним в последнюю минуту.  Он восхищен моим мужеством. И я верю, что так
и есть.  Все перепуталось:  ложь и правда,  взлет и падение, то, что они
называли страданием,  и то,  что зовется счастьем.  Мы видим только друг
друга,  мы наедине.  Кто из нас жертва,  кто палач? Кто умрет сегодня, а
кто останется жить?
   Или мы останемся оба,  как продолжает жить среди нас Рита, непостижи-
мым образом влияя на наши поступки и мысли? И те, жившие за много свето-
вых лет и веков до нас,  оставившие после себя  картины,  книги,  симфо-
нии?.. И неизвестный, оставивший нам тайник...
   Монотонно жужжит голос чиновника, читающего приговор. Спокойные неви-
дящие глаза бетян. Если я закричу, заплачу, брошусь на землю - в них по-
явится любопытство, не более.
   На соснах  вокруг дома молодые побеги,  я в детстве любила их отламы-
вать и грызть,  пока челюсти не начинали слипаться от  горькой  душистой
смолы. По крыше разгуливает рыжая кошка. Неподалеку на площадке играют в
волейбол, девчонка в белых джинсах не умеет принимать мяч, лупит по нему
запястьем, то и дело теряя.
   Сосна, крыша, кошка, волейбол-все это "никогда". Хозяйка уводит меня,
чтобы дать необходимую консультацию.  Знакомая одуряюще-сладкая  теплота
"усыпальницы". Пальма на месте.
   Делаю вид,  что слушаю хозяйку,  - она учит Ингрид Кейн,  как пользо-
ваться аппаратурой. Смешно!
   Софа, на которой умерла когда-то 127-летняя Ингрид Кейн, теперь пред-
назначена для Эрла Стоуна.  А там,  где она воскресла, убив Риту, теперь
воскреснет Эрл Стоун, убив Ингрид.
   Нет ли в нашей удивительной взаимосвязи какой-то закономерности? Что,
если Рита,  Эрл, я, сама жизнь каждого из нас предназначена стать звеном
в единой цепи?  Бетяне умирают, люди остаются. Естественный отбор, как в
животном мире. Во имя сохранения человечества.
   Почтовый аэрокар в старой шахте, лаборатория в скалах, фиолетовое об-
лако.
   Эрл, ты должен это завершить.  Теперь, когда ты узнаешь, кто я, узна-
ешь  все обо мне...  Вся моя жизнь или моя смерть прикажут тебе.  У тебя
будет тело Риты,  ее силы, ее Молодость. Новая Рита будет смотреть сбоку
на собеседника немигающим взглядом,  будто птица,  собирающаяся клюнуть.
Но седая прядь останется - кстати, не забывай ее подкрашивать.
   Шлем "последнего желания". Мы оба лишены этого права, которое вещает-
ся лишь в обмен на подлинную смерть.  У тебя умрет тело,  а у меня?  Что
останется у меня? Фиолетовое облако. Я хочу, чтобы так было.
   Впервые умирающая в этой комнате будет думать о будущем. Ты мое буду-
щее, Эрл, поэтому ты выполнишь мою волю.
   Хозяйка уходит. Быстро вытягиваю из кадки провода, подсоединяю к шле-
му.  Ампула со снотворным.  Я проглочу ее в безопасном отсеке, перед тем
как включить газ. Мое письмо к тебе.
   Кажется, все.  Через час роботы отправят твое тело в камеру,  где Док
констатирует смерть. Через два часа ты проснешься. У тебя будут докумен-
ты и внешность Николь Брандо. И свобода. Встань и иди.
   Ты должен выдержать,  Эрл.  Я знаю, ты все выдержишь. Прости, но я не
могла иначе. Ты бы никогда не согласился. Поэтому я решила за нас обоих.
   Пять минут наедине, всего пять минут, чтобы с тобой проститься.
   Как тихо... С улицы доносятся ритмичные удары по мячу. Шлеп - видимо,
опять смазала та, в белых джинсах.
   Слушай, когда выйдешь... научи ее принимать мяч.