ую его цельности.  Я думаю о нем и не о
нем.  О погибших в котловане,  о девушке с вывихнутой ногой, об одиноких
на  обочине  дороги  - слепцах с обращенными внутрь глазами.  Эрл познал
одиночество.
   Он прожил среди них четырнадцать лет и все эти годы,  видимо, пытался
с ними сблизиться. Потому что, став Человеком, уже не мог иначе.
   Постойте. Взгляните.  Поймите.  Выслушайте. Взгляните хотя бы друг на
друга... Они не умели и не хотели никого видеть, кроме себя. Живой среди
мертвых, один.
   На Земле-альфа это называли НЕНАВИСТЬЮ.  Он должен испытывать к бетя-
нам именно это чувство.
   - Они не люди, Николь...
   Но я всего год назад была одной из них. Я прожила жизнь одной из них.
   И, изменившись,  никогда не страдала от одиночества, потому что рядом
был Эрл.
   - Ты ненавидишь их?
   Сама не  знаю,  спрашивала я или утверждала,  Он глянул на меня будто
откуда-то издалека,  не понимая,  потом покачал головой. Теперь нет. Те-
перь все равно...
   "Теперь-ты", -  хотел  он сказать,  но не сказал,  потому что я и так
знала.
   Я держу твое лицо в ладонях. И это они тоже называли счастьем. В гру-
ди что-то нагревается, и я вся размякаю в этом тепле. С тобой я мягкая и
слабая, но одновременно твердая и сильная. И той другое - я.
   - Ты должна знать,  - вдруг тихо сказал Эрл,  покусывая  травинку.  -
Альфазин не кончился. Я сразу даже не сообразила, о чем речь.
   - Альфазин?
   - Я его сам создал.
   - Ты?!
   Мои пальцы замерли на его лице. Он вздохнул и сел.
   - Ты должна знать.  Все дело в троде.  Видишь ли,  в их атмосфере нет
трода.
   Он говорил быстро,  глотая слова,  будто опасаясь,  что я ему помешаю
наконец-то высказаться.
   - Я все время искал причину. Почему они не похожи на нас? Почему я не
могу понять их,  как бы ни старался? Судя по всему, ключ к разгадке зак-
лючался  в  различии между двумя планетами,  которое я должен был раско-
пать.  Принялся за географию, геологию, изучил почву Земли-альфа, расти-
тельность, климат-все, как у нас. Кроме одного: в ее атмосфере не оказа-
лось трода.
   - Но это еще ничего не доказывает...
   - Я тоже так считал,  но все же попытался получить в лабораторных ус-
ловиях воздух Земли-альфа.  Это было непросто: чтобы искусственным путем
удалить трод,  получить для него реагент, пришлось потратить два года. И
вот - альфазин.
   Однако его  было слишком мало,  и производство обходилось мне слишком
дорого,  чтобы в ближайшем будущем...  В общем,  я выбрал  другой  путь.
Предположим,  что причина в троде. Предположим также, что в соединении с
альфазином трод теряет свои свойства.  Тогда стоит сделать себе инъекцию
альфазина...
   Любопытно. Опыты на животных разочаровали - никаких изменений в пове-
дении.  Я ввел себе дозу, достаточную, чтобы выработать в организме пол-
ный иммунитет к троду и его влиянию на психику,  если он таковым облада-
ет.  Мне так не терпелось хоть на мгновение ощутить себя ТЕМ  человеком,
что я совсем не подумал о перспективе остаться им навсегда.
   Нет, не думай,  я никогда не жалел. Даже когда готов был к самоубийс-
тву. Опять стать одним из этих? Ни за что. Ты права: как я их ненавидел!
Их непробиваемое спокойствие. Хорошо налаженные механизмы с двойной изо-
ляцией.  А если бы кому-то понадобилось...  Их можно поодиночке  уничто-
жить,  превратить в рабов,  заставить убивать друг друга. Я мог бы стать
их господином,  диктатором. Но я мечтал о другом. Заставить их страдать.
Так же, как я. Как здорово было хоть ненадолго расшевеливать их альфази-
ном!
   - Поэтому цирк?
   - Отчасти.  "Сеансы гипноза" приносили к тому же немалый доход, а мне
нужны были средства, чтобы осуществить задуманное.
   Трод жадно соединяется с альфазином,  теряя при этом свои свойства. Я
бы назвал трод великим природным  наркотиком,  парализующим  в  человеке
чувства друг к другу.  Именно не убивающим,  а парализующим. Помнишь, на
Земле-альфа тоже искали забвения в наркотиках...
   Отобрать у бетян трод,  взорвать их рай - вот о чем я  мечтал.  Чтобы
вызвать в атмосфере цепную реакцию,  нужно всего лишь 12 тонн альфазина.
В сутки мне удавалось получить максимум три килограмма.  Одиннадцать лет
непрерывной работы. Когда обнаружил слежку, не хватало четырех с полови-
ной тонн.  Из цирка пришлось уйти - иллюзионист я весьма посредственный,
программа держалась только на номерах с альфазином.  Доходы резко сокра-
тились, последней время удавалось получить не более килограмма.
   И я решил уничтожить лабораторию.  У меня есть ты,  и плевать на них.
Ненависть? Смешно, Зачем мне их страдания теперь, когда я счастлив!
   - А их счастье?
   Удивленный взгляд. Видимо, ему это в голову не приходило.
   - Их счастье, Эрл. Так же, как у нас... Как было на Землеальфа.
   - Зачем? - Эрл обнял меня. - Сколько времени, усилий. Наши часы, наша
жизнь. И потом риск. Зачем?
   Он целует меня. Конечно, он прав.
   - Как ты собираешься уничтожить лабораторию?  Она в подземном коридо-
ре?
   Эрл подмигнул, как нашкодивший мальчишка.
   - Как бы не так!  Коридор ведет к старой шахте,  там спрятан почтовый
аэрокар.  Это в горах, сорок минут полета. Я сам нахожу ее только по ав-
топилоту,  кругом скалы - ни кустика,  ни травинки. Пейзаж мрачный, зато
надежно. Сколько раз я мысленно рисовал себе. Фиолетовое облако, которое
я выпускаю на волю,  оно поднимается,  тает над скалами. Небо становится
черным,  над Землейбета проносится вихрь...  Всего несколько  минут,  но
тогда бы они... А, плевать на них.
   - Поедем гуда...
   - Зачем?
   Его взгляд тревожно мотнулся по моему лицу. Опасность? Зря я поспеши-
ла. Встал, протянул руку,
   - Пошли.
   Я удержала его,  заставила сесть снова,  Я чувствовала себя виноватой
перед  ним.  Он  великодушно терпел мои нежности ровно столько,  сколько
6ыло нужно для успокоения моей совести.  Потом мягко, но настойчиво выс-
вободился.
   - Пошли, уже поздно.
   И снова  нас  увлекает горланящая,  веселящаяся толпа ряженых,  снова
вокруг что-то свистит,  трещит, хлопает, проносятся над головой размале-
ванные яркими светящимися красками аэрокары.
   Почти все уже разбились на пары,  их ждут ночные отели, "Синее море",
"Красный закат", "Зеленый лес".
   Для пожилых и некрасивых - клубы,  зрелищные балаганы. Или профессио-
нальные ласки за умеренную плату.
   И одинокие. На лавочках, прямо на траве. Глаза, обращенные внутрь се-
бя. О чем они думают? О чем думала я, когда была бетянкой, вещью в себе?
О многом. 127 лет!
   Несостоявшиеся мыслители, художники, музыканты, поэты. Только для се-
бя.  Их мысли,  их души умрут с их смертью.  И я не в силах заставить их
заговорить. Эрл мог бы...
   Я подумала,  что  история повторяется.  Снова Ева ведет Адама к древу
познания. Лишить их рая.
   Только та Ева была юной. И не самозванкой. А Адам...
   - Пожалуй, сегодня и покончу, верно? Удобный момент - все на карнава-
ле. Мы успеем.
   - Да, Эрл.

                                 * * *

   Я еще продолжала по инерции идти,  еще где-то в подсознании предстоял
путь через кабинет вниз, по коридору к старой шахте, на аэрокаре к серым
скалам,  где  Эрл Стоун прятал свою лабораторию.  Но я уже остановилась.
Так лопнувший стакан еще какое-то мгновение сохраняет  видимость  формы,
но он уже перестал быть стаканом - это груда осколков,  цепляющихся друг
за друга.
   В кресле у дверей кабинета сидел человек.  Заходящее солнце  золотило
его голое,  точно полированное,  темя. Почему-то Шеф ВП не носил парика.
Он обернулся и встал нам навстречу.
   Не может быть.  Та же мысль, что в лучшие минуты с Эрлом, Вернее, ан-
тимысль той.  Слишком плохо, чтобы быть на самом деле. Я успела заметить
повисший за окном полицейский аэрокар. Неужели конец? Я все еще чувство-
вала на плече руку Эрла,  но уже летела куда-то вниз, в бездну, вместе с
кувыркающимся сердцем.  Темно, душно, шум в ушах. И будто в тумане приб-
лижающееся лицо Эрла.
   - Николь, что с тобой? Николь!
   Но физически я уже в порядке - мне ведь только девятнадцать.
   Удается, наконец,  восстановить дыхание,  предметы вокруг приобретают
нормальные очертания. С этой минуты я буквально мечтаю о физической дур-
ноте,  о небытие.  Но я в порядке.  Я даже машинально пожимаю протянутую
руку отца.
   - Вот и я,  Рита.  Неважно себя чувствуешь?  Тогда можешь идти.  Поль
проводит тебя домой. Ты свою миссию выполнила.
   Эрл! Я молчу. Я смотрю на Эрла, который отвечает на вопросы.
   - Эрл Стоун,  гражданский номер такой-то, год рождения такой-то, быв-
ший химик, ныне иллюзионист, выступающий под псевдонимом Дэвида Гура, вы
обвиняетесь  в  величайшем антигосударственном преступлении - сокрытии и
хранении предметов, несущих информацию о Земле-альфа...
   Мы знали, что это может когда-либо случиться, но гнали прочь подобные
мысли,  как  мысли  о смерти.  Так же вероятно и так же невероятно,  как
смерть в любую минуту.  И не были готовы к этому, как люди всегда не го-
товы к смерти. Эрл наивно попробовал отпираться:
   - Ничего не понимаю, Шеф. Какие у вас основания?
   - Основания?  -  У этого человека была моя улыбка!  Я знала,  что Эрл
сейчас подумал об этом.  Отец извлек из кармана уже знакомое мне яйцо, о
существовании которого Эрл знал.
   - Как дела,  Рита?  Как дела, Рита? Как дела, Рита? Меня не оставляло
ощущение,  что я всего лишь марионетка в жутком хаосе. Яйцо открылось. Я
ожидала услышать какой-либо из монологов Риты, а вместо этого:
   - Если ты думаешь, что меня подослала ВП... Давай рассуждать логичес-
ки.  Я больна и не совсем нормальна, значит, вопервых, не являюсь полно-
ценным агентом... Зачем было им отправлять меня одну прямо тебе в руки?
   - Как мы и полагали, это прозвучало достаточно убедительно, - проком-
ментировал Шеф. Мой голос! Эрл отвечает. Опять я.
   - Просто я их убедила,  что здорова. Обманула ВП, чтобы встретиться с
тобой и выяснить...
   - Когда я понял,  что к чему,  первой мыслью, естественно, было сооб-
щить куда следует. Но кое-что в этом хламе меня заинтересовало...
   Наш тогдашний разговор. Каким образом? Откуда? Что-то должно произой-
ти,  сейчас же,  немедленно. Со мной, с Эрлом, с этой комнатой, с миром.
Но ничего не происходит.  Мы стоим и слушаем самих себя, то, что говори-
лось только друг для друга,  самое сокровенное, самое интимное. В тайни-
ке,  в моей комнате, похожей на дно колодца, во время наших конспиратив-
ных прогулок. Нет, не может быть, мы же тогда были совсем одни! И "толь-
ко человек" мог проникнуть... Как ни странно, техническая невероятность,
неосуществимость  этого спектакля помогла мне выдержать,  убедить себя в
нереальности происходящего. Абсурд, это не имеет ко мне никакого отноше-
ния. Нелепый сон.
   - Прекратите!
   Кажется, это крикнул Эрл, но я не узнала его голоса. А лицо! И напря-
женное тело,  будто спрессованное, скрученное, готовое к прыжку. "Он его
убьет", - вяло подумала я. Не как участница, а как зрительница.
   Шеф отключает магнитофон,  "яйца" в его руках как не бывало, на губах
по-прежнему отштампована улыбка Риты.
   - Я так и полагал,  что этого окажется достаточно. Вы арестованы, Эрл
Стоун. Мы бы хотели обыскать помещение.
   - Вам нужно мое разрешение?
   - Нет, помощь. Ведь мы не люди.
   Ирония? Вряд  ли.  Просто констатация факта.  Эрл тоже спокойно,  как
настоящий бетянин, распахивает дверь кабинета.
   - Прошу.
   Отец проходит,  за ним "мальчики",  неизвестно откуда веявшиеся.  Эрл
пропускает их, входит сам, не глядя на меня. Дверь захлопывается.
   Я по-прежнему зрительница.  Оба они вывели меня из игры. С кем я, кто
я?  Я лишена индивидуальности. Безвольное, одеревеневшее тело без чувств
и без мыслей. Шок. Инстинкт самосохранения.
   Рука на  моем  плече,  там,  где только что была рука Эрла.  Красивый
блондин с моим лицом. Поль, брат Риты, мой брат. Он чтото спросил, я от-
ветила. Мягкое сиденье аэрокара. Телевизор, футбольный матч. Поль остав-
ляет меня в покое. Я зрительница, я смотрю футбол.

                                 * * *

   Прячусь, бегу от самой себя куда угодно - в небытие, в безумие. Я об-
лако,  трава на лугу.  Что-нибудь поэтичное. Легко и просто. Или я Рита?
Настоящая Рита, бетянка, дочь Шефа ВП.
   Нельзя, не смей.  Надо вернуться в реальность, потому что там Эрл. Ты
Ингрид Кейн.  Все кончено, они увели Эрла. Слышишь, ты Ингрид Кейн? Ты в
здании ВП,  куда тебя привез Поль. В комнате Риты, на ее тахте. Я Ингрид
Кейн. Я, я...
   - Все во мне сопротивляется,  потому что Ингрид Кейн - это боль. Нес-
лыханная,  нечеловеческая,  гораздо страшнее физической. Эрл - они убьют
его, может быть, уже... Я никогда его не увижу. Эрл!
   Я молча кричу от этой боли.  Отчаянно, исступленно. Я катаюсь по тах-
те, но я... неподвижна. Со стороны похоже, что я сплю.
   Тысячи глаз, тысячи ушей. Возможно, они следят за каждым моим жестом.
В спальне темно и тихо,  но мне кажется, что это тишина сцены, перед ко-
торой зрительный  зал.  Невидимые  наблюдатели,  от  которых  невозможно
скрыться.
   Мне плевать,  что сделают со мной. Только Эрл. Эрл, который неотделим
от меня.
   Так вот что они называли Страданием,  вот от чего бежали на Землю-бе-
та.  Зло,  несправедливость,  жестокость  окружающего  мира.  И бессилие
что-либо изменить. Не могли? Не умели? Не знали?
   Туда, где ты сам по себе и не страдаешь от зла. На планету одиноких и
спокойных.
   А мне некуда бежать, разве что от себя самой. Потому что Эрл - это я.
   Боль. Молча кричу, неподвижно бьюсь на тахте, плачу без слез, притво-
ряясь спящей, притворяясь бетянкой для тысячи невидимых глаз.
   Эрл считает меня шпионкой, предательницей. Объективно так и есть. Не-
ужели ничего нельзя исправить?  Неужели? Я взываю к чуду, к богу. Госпо-
ди, если ты есть...
   Встаю, заказываю кофе и сандвичи. Пусть смотрят. Мне нужны силы.
   Что, собственно,  они знают?  Эрлу предъявлено,  обвинение в сокрытии
тайника. Но ни слова об альфазине, о лаборатории, о намерении уничтожить
"рай" бетян.  Почему?  Маневр или просто не знали? Если знали, то почему
не арестовали Эрла прежде?  О "критической массе" альфазина был осведом-
лен только сам Эрл,  и тянуть было крайне рискованно. Выжидали, когда он
полностью откроется?  Это произошло сегодня, но ведь Эрл ничего мне тол-
ком не сказал, лишь общие слова.
   Мы шли осматривать его лабораторию - наиболее ценная информация нако-
нец-то плыла ВП прямо в руки. Казалось бы, самый подходящий момент, что-
бы на месте все выяснить, захватить нас и обезвредить.
   Но они непостижимым образом отказываются от добычи, которую так долго
караулили. Сами себе перебегают дорогу. Зачем? Нелепо.
   Не знали?  Маловероятно.  Нас подслушивали даже в постели.  И что они
знают обо мне?  Теперь,  когда я наконец-то обрела способность мыслить и
попыталась вспомнить сцену ареста, мне и в ней открылось нечто страшное.
   Они как будто опасались чего-то,  связанного со мной.  Сразу же взяли
под крылышко, изолировали, увели... Я чувствовала, что еще нужна им. За-
чем?  Почему отец лично пришел арестовывать Эрла Стоуна - ведь обычно он
поручает это кому-либо из помощников? Почему никто из агентов до поры до
времени не присутствовал в холле?  Мы могли бы вести себя не совсем спо-
койно,  кстати,  так и было.  Я вспомнила,  какое было у Эрла лицо.  Шеф
предпочел рискнуть, не допустить посторонних. Он явно боялся. Чего?
   Я бессильна что-либо придумать,  предпринять, и это хуже всего. Оста-
ется только ждать.  Я даже не знаю, жив ли Эрл. Эрл, считающий меня пре-
дательницей.
   Боль, отчаяние,  бессильная  злоба - всю ночь я с ними наедине.  Даже
плакать я не имею права, и притворяюсь бетянкой, которую караулят тысячи
глаз...
   Утром меня  вызвали к Шефу.  К одиннадцати.  Заставляю себя позавтра-
кать. Причесываюсь, замечаю, что волосы надо лбом будто обсыпаны пудрой.
Я поседела.  Что ж,  у них тоже так было. Немного косметики, и мне снова
двадцать. Теперь и у Риты крашеные волосы.
   Хорошо, что Ингрид все еще сохраняет чувство юмора.  Но я  знаю,  что
стала  другой.  Эта  ночь  изменила  Ингрид Кейн едва ли не больше,  чем
счастливые месяцы с Эрлом.

                                 * * *

   Я вошла по форме.  Шеф кивнул и указал на стул. Эрл... На секунду пе-
рехватило дыхание.  Только бы знать, что он жив! Пауза кажется бесконеч-
ной.
   - Так-то,  девочка.  А ты думала,  всех провела, да? Впрочем, их ты и
вправду  провела,  целую комиссию.  До сих пор ни о чем не догадываются.
Только я знаю, что ты...
   Он помедлил.  Если бы он сказал, "что ты Ингрид Кейн", я вряд ли уди-
вилась бы.
   - Что  твоя  болезнь неизлечима.  Знал,  что отправишься к Гуру,  как
только мы тебя отпустим.  Предвидел, что он клюнет. Мы опасались, что он
связан с Землей-альфа, и не хотели раньше времени спугнуть. Правда, шут-
ка с зубом тоже была рискованная, но уж очень заманчива. Моя идея.
   - С зубом? - У меня пересохло во рту,
   - Как,  ты не знала? - Шеф усмехнулся. - А я был уверен, что вы обна-
ружили.  Передачи вдруг прекратились, да, собственно говоря, я уже выяс-
нил все, что хотел. Поэтому и решил - пора кончать. А то мало ли...
   Меня даже замутило от отвращения к себе: примитивно, как дважды два -
обычная пломба в зубе.  Разоткровенничалась!  Пломба,  которой не было у
Николь и которая вдруг выпала у Риты. А я, погрузившись во всякие мисти-
ческие измышления,  не сумела сообразить...  Наркоз, когда я спала, кро-
шечный передатчик в просверленном зубе.  Я даже  не  искала  толком  эту
пломбу - выпала и выпала. Тьфу!
   Это я виновата, Эрл. Я действительно была шпионкой. Они поспешили нас
арестовать!  Счастливая случайность. Они ничего не знают о троде и лабо-
ратории. Впрочем, какое это имеет значение, когда за одну только книгу с
Земли-альфа Эрлу грозит смерть?
   А может,  они его спровоцировали рассказать о лаборатории?  Вряд  ли.
Шеф бы сейчас не был здесь.
   - Что вы с ним сделали? - будто кто-то другой это спросил. Я пригото-
вилась к крику,  знала, что не смогу сдержаться, что от этой боли закри-
чу,  упаду на пол,  признаюсь,  что я Ингрид Кейн, стану травой на лугу,
умру...
   - Он здесь,  в четвертом блоке.  Тебе нехорошо?  Мотаю головой.  Пара
глубоких вздохов, и я в порядке. Я даже могу говорить.
   - Отец, он же не причинит никакого вреда. Уничтожьте тайник, Эрл сно-
ва займется химией, или любая профессия... Я вылечу его. Отец!
   Ловлю себя на том,  что пытаюсь воздействовать на его чувства.  Чувс-
тва, которых нет. Я разучилась разговаривать с бетянами. Шеф слушает ме-
ня терпеливо и снисходительно, как больную.
   - Дочь Шефа ВП просит отца нарушить закон -  лучше  молчи,  Рита.  Ты
больна и не понимаешь, что несешь. Это будет показательный процесс - на-
роду не мешает напомнить,  к чему приводит любопытство. Кто знает, может
быть, подобные тайники... Эрл Стоун должен умереть.
   - Когда?
   - Об этом я и хотел с тобой посоветоваться.  Как тебе известно, право
лишить преступника жизни принадлежит разоблачившему его агенту.
   - Так вы хотите, чтобы я...
   Это уж слишком.  Они предоставляют мне право убить Эрла.  Меня  душит
смех, не могу остановить. Что-то вроде истерики. Плохо, сдают нервы...
   Шеф терпеливо ждет, когда я успокоюсь.
   - Ты должна,  девочка. Они думают, что ты здорова. Я их убедил, будто
ты действовала по моей инструкции. Если бы они знали... Тебя бы постави-
ли с преступником на одну доску. Забота обо мне? Отцовский инстинкт? Лю-
бопытно.
   - Я их убедил, но кое-кто сомневается. Ты играла слишком правдоподоб-
но.  Я опасался: ты что-либо выкинешь, когда мы будем брать этого парня,
и предпочел обойтись без свидетелей.  Но ты держалась  молодцом.  А  те-
перь...  Если ты откажешься, они все поймут. Тебя будут судить. Или отп-
равят в сумасшедший дом.
   - Мне все равно.
   - Но наша семья будет дискредитирована, мне придется подать в отстав-
ку. Наша династия...
   Так вот откуда этот мягкий просящий тон,  вот зачем я ему