рвана, где теперь его искать? Откуда ждать нападения? Как  сумел  чужак
вырваться из капкана - так быстро, и насколько он силен?
     Почти физически Он ощущал вокруг нарастание нестабильности, и все Его
контрмеры не имели успеха. Появился новый,  непредусмотренный  Им  фактор,
игнорирующий  все  Его  могущество  и  настойчиво  пробивающий  дорогу   к
неведомой, но наверняка губительной для Него цели.
     Ждать больше нельзя, решил  Он.  Слишком  велик  риск.  Экстремальная
ситуация требует экстремальных действий.



                                    4

     Андр ходко бежал  вдоль  стены,  сторонясь  холодно  пылающих  нитей:
интуитивно он  понимал,  что  случайное  к  ним  прикосновение  убьет  его
мгновенно. Плотность амнезийного поля была  здесь  настолько  велика,  что
даже Андр ощущал себя неуютно. Любой другой за секунды лишился  бы  памяти
вместе с осторожностью и нашел бы смерть в ближайшем пучке.
     Времени оставалось в обрез, и если Второй неверно угадал направление,
то придется обежать минимум три четверти этого зала, о  размерах  которого
можно судить лишь по едва заметной кривизне стен. Как ни странно, это было
единственным, что его сейчас беспокоило.
     Что-то произошло с ним за последние  месяцы.  Чем  глубже  погружался
Андр в ненавистную среду,  тем  труднее  становилось  ориентироваться.  На
расстоянии  все  казалось  понятным  и  контрастным,  теперь  же  возникли
оттенки, мир расцветился, запестрел, усложнился неимоверно.  И  сейчас  он
уже с трудом отличал друзей от врагов, поскольку  казалось,  что  различия
между ними скорее количественные. Неожиданно Андр понял,  что  та  гнусная
накипь, на которую  опирался  Отец  во  всех  своих  начинаниях,  -  вроде
пронырливого  обжоры  Бруно  или  Стэна  с  его  ненасытной   нетерпеливой
жадностью - опасна лишь в союзе с мерзостью  в  душах  миллионов.  И  если
прежде все черное в себе люди обозначали понятием "дьявол", то теперь  оно
воплотилось в фигуре Отца. Хотя и тот был скорее  символом,  поскольку  не
производил в людях низость, а лишь умело извлекал ее на поверхность -  как
вызывают джина. И можно было уничтожить вдохновителя и  организатора  этой
системы скотства,  но  бороться  с  самой  системой  куда  сложней.  Можно
отречься от самых отборных мерзавцев, но как отречься от того в себе,  что
созвучно их подлости? У всех была увечной психика, и сам Андр был  одержим
мстительной  ненавистью,  объектом  которой  стали  все   без   исключения
Служители. А сейчас выяснилось, что  и  среди  них  преобладают  жертвы  -
достаточно вспомнить Киму, пытавшуюся  уютом  компенсировать  одиночество,
или великолепную  Дейну,  пресытившуюся  даже  коварством,  бессознательно
тоскующую  по  искренности.  Андр  сам  не  заметил,  как  ненависть   его
растворилась в несчастье народа. Наверное, он стал  мудрее,  за  несколько
месяцев одолев тот путь, на который у других уходят десятилетия, а  иногда
не хватает и жизни...
     "Ага! - позлорадствовал  объявившийся  вдруг  Андрей.  -  Дозреваешь?
Самое время!"
     "Есть новости?"
     "Лучше б их не было: Отец решился  на  преждевременное  опрокидывание
Котлов. Похоже, мы его крепко пугнули".
     "Зачем это ему?"
     "Конечно, эффект будет не тот, но с Движением он покончит".
     "Далеко еще мне?"
     "Ближе, чем хотелось бы, - ответил Андрей. - Выждать бы, да  некогда.
Вечная гонка!"
     "Уходишь?"
     "Ты знаешь, что делать. А у меня свои проблемы, за меня их  никто  не
решит. До связи!"


     Снова Андрей кружил по узким, медленно пульсирующим норам  громадного
трехмерного лабиринта, но на этот раз без  усилия  проскальзывал  в  самые
непролазные щели, не тревожа прикосновением чуткие стенки.  То  сбрасывая,
то снова набирая скорость, он пролетал по темным проходам и  все  замечал,
фиксировал, запоминал.
     Устройство чудовищного сооружения было запутанно и чуждо  -  у  Дейны
все это строилось куда  привычней,  но  и  Андрей  сейчас  был  другой,  с
неизмеримо возросшими возможностями, и сложность нового лабиринта  его  не
пугала. Требовалось только время, чтобы разобраться досконально, но его-то
как раз было в обрез.
     На полном ходу Андрей пронизывал объемистые  камеры  памяти,  доверху
забитые тюками и ящиками, - раньше он считал их тупиками; находил  глубоко
укрытые и тщательно замаскированные нервные центры,  похожие  на  спрутов,
застывших  в  предчувствии  агонии;  брезгливо  исследовал  энергетические
установки, зловонные и утробно урчащие, непрерывно всасывающие гигантскими
раструбами эхо звучащих по всей стране воплей  и  даже  совсем  далекую  и
менее пронзительную боль, доносившуюся  из-за  пограничных  Котлов;  видел
развесистые антенны телепатостанций; изумленно разглядывал не  похожие  ни
на  что  конструкции,  которые  могли  заведовать  регенерационными   либо
наследственными функциями Отца.
     Андрея начинало  лихорадить,  когда  он  пытался  представить,  какие
грандиозные  россыпи  знаний  сосредоточены  в  этом  лабиринте,   сколько
уникальной, бесценной информации накоплено Отцом за тысячелетия скитаний и
борьбы. Даже сейчас, когда душу Андрея  жгла  и  корежила  боль  огромного
числа людей, сконцентрированная здесь до почти  осязаемой  плотности,  ему
приходилось делать над собой усилие, чтобы не задержаться  у  бесчисленных
полок хотя бы на минуту,  не  пробежаться  пальцами  по  корешкам  древних
томов, не заглянуть в эти громадные  книги,  обещавшие  годы  напряженного
сладостного познания.  Взамен  Андрей  должен  был  с  целеустремленностью
маньяка выискивать слабые места грандиозной машины,  спешно  готовиться  к
смертельной схватке с нею - и если бы не постоянное присутствие Страдания,
затевать такое против этой сокровищницы казалось бы кощунством.


     Андр едва не проскочил мимо заветной двери: по фактуре ее поверхность
не отличалась от стены, и только едва заметные щели обозначали контуры.  А
остановили  Андра  рассыпанные  по  полу  оплавленные  остатки   доспехов,
принадлежность которых личной охране Отца угадывалась с  трудом.  Секундой
позже  Андр  разглядел  под  доспехами  легкие  кучки  пепла.  Как  видно,
заподозрив  неладное,  Отец  поспешил  устроить  большую  чистку,   следуя
проверенному временем инквизиторскому девизу. И  начал  он  с  собственных
телохранителей, что Андр, например, мог только приветствовать.
     Наученный двойником, Андр пошарил ладонью по  стене,  отыскивая  едва
различимую выпуклость. Нажал, и дверь - точнее  плита,  несуразной,  почти
трехметровой толщины, - провалилась вниз,  образовав  верхней  гранью  пол
крохотного коридора. Сквозь легкую дымку Андр увидел комнату, обставленную
с угрюмым и скудным уютом, безо  всяких  излишеств.  Но  входить  Андр  не
торопился - нащупав вторую кнопку, он подождал, пока перестанут  вращаться
лопасти громадного винта, превратившего бы в кровавое  месиво  любого,  не
осведомленного об этом милом сюрпризе. Недаром Андрей  предпочел  обходной
путь: если Отец  с  такой  основательностью  обезопасил  себя  со  стороны
черного хода, можно было представить, сколько капканов  он  понаставил  на
других подступах.
     Лопасти остановились строго горизонтально, спрятавшись в  полу,  и  с
невольной поспешностью Андр проскочил  коридорчик,  притормозив  сразу  за
винтом.
     Комната и в самом деле оказалась пуста. Ее размеры и обстановка  были
более чем скромны в сравнении с типичным тяжеловесным великолепием  Храма.
Из мебели - только утыканный  мелкими  кнопками  стол  в  центре  комнаты.
Похоже, Отец был равнодушен к роскоши, ему вполне хватало  ощущения  своей
безопасности, пусть ради этого потребовалось заточить  себя  в  нескольких
унылых комнатенках.  Правда,  обстановка  здешних  стен  Андра  удивила  -
выпуклые, матово отсвечивающие плитки,  похожие  на...  Да,  кажется,  это
действительно были небольшие, плотно установленные экраны  -  бесчисленное
множество их покрывало стены от пола до потолка.  А  стол,  следовательно,
служил пультом этого грандиозного телецентра,  передатчики  которого  были
разбросаны, наверное, по всей стране.
     Однако где же сам владыка? По слухам, он никогда не  спит.  Осторожно
Андр окликнул двойника и после паузы услышал далекий  раздраженный  голос:
"Занят я, отвали!.." Этого Андр  всегда  опасался  -  что  Второй  в  пылу
исследования бросит его в  самый  неподходящий  момент.  Что  ж,  придется
полагаться на собственные силы, благо их не так мало.
     Крадучись, Андр пересек телерубку, затем еще две  невзрачные  комнаты
неясного назначения и остановился на пороге  спальни.  Вот  здесь  роскоши
было в избытке, хотя нетрудно было сообразить, что спальня обставлялась  в
расчете на потрясение не слишком затейливого воображения  ее  бесчисленных
посетительниц - даже в мелочах Отец не отступал от выбранного им образа.
     "Сзади!" - отчетливо произнес вдруг вывалившийся откуда-то двойник, и
Андр мгновенно обернулся.
     Перед ним громоздилась колоссальная, башнеподобная фигура,  возникшая
будто по волшебству - ведь по пути в спальню Андр не обделил вниманием  ни
одного места, пригодного для укрытия.
     Таким Отца мало кто помнил, разве что  в  первые  годы  правления  он
являлся публике в столь  блистательном  виде:  все  его  исполинское  тело
покрывала роскошнейшая кольчуга, подстрахованная слоем "пленки";  огромную
голову  защищал   золоченый   шлем   с   прозрачным   и   наверняка   тоже
пуленепробиваемым забралом; боевые сапоги и перчатки были оснащены набором
клинков, один вид которых мог привести в трепет любого храбреца, даже если
бы их не  расцвечивала  сейчас  кровь.  Прекрасное  лицо  владыки  озаряла
задумчивая улыбка.
     - Все-таки это ты? -  в  его  бархатном  голосе  обозначилась  мягкая
укоризна. - Мой лучший ученик. Посмотрим, так ли ты хорош...
     Без замаха, с сокрушительной силой он бросил в Андра утыканный ножами
кулак. Едва тот успел защититься, как сверкающая сталь  ринулась  на  него
сверху. И следом - чудовищный выпад стволоподобной ноги.  Удары  следовали
один  за  другим  -  мгновенные,   мощные,   выверенные   до   миллиметра;
согласованность  движений  завораживала  -  это  было   воплощением   того
абстрактного идеала, к которому стремился каждый боец. Но Андру было не до
восторгов. С самого начала он понял, что надолго его не хватит,  но  пока,
на  пределе   возможностей,   ухитрялся   держать   оборону,   постепенно,
посредством сложного маневрирования, отступая к выходу в подземный "лес".


     Круг замкнулся. Снова Он должен был сражаться  за  жизнь  в  каменной
пещере. Но не было в Нем прежней уверенности, хотя сейчас Ему противостоял
не Многорук, а человек -  правда,  великолепный,  исключительный  образчик
этой породы, блестяще выдрессированный, но тем  не  менее  вполне  обычный
человек, уступающий Ему во всем. И, однако,  полыхавшая  в  этом  человеке
ненависть смущала Его, зябко было в ее пламени,  ибо  не  было  в  ней  ни
страха,  ни  сомнения.  Такое  рафинированное,  очищенное  от  питательных
примесей чувство не поддерживало в Нем  силы  -  наоборот.  И  чем  больше
тревожила Его эта ненависть, тем сильнее хотелось уничтожить ее  носителя.
Но упрямец все еще держался.


     "Готовься,   -   быстро   сказал   Андрей,   наконец-то   вернувшийся
окончательно. - Я нащупал его двигательные центры, сейчас мы  зададим  ему
жару!.."
     Некоторое время Андр продолжал защищаться, руководствуясь подсказками
двойника и при необходимости черпая в нем силы.  Затем,  поверив,  передал
управление Андрею.


     Этот странный, страшный человек был сильнее, чем Он! Игнорируя финты,
он предварял блоком каждый Его полноценный удар, будто узнавал  о  нем  до
того, как начиналось движение. При всем старании Он не  мог  ни  опередить
врага, ни проломить брешь в его обороне голой силой, потому  что  все  его
удары натыкались словно на гранитную стену. И даже  на  прямое  амнезийное
облучение этот человек не обращал внимания, хотя и сам Он не мог  выносить
долго такую плотность лучей... Это был не человек!  Это  мог  быть  только
Многорук - сородич, перехитривший и теперь  грабящий  Его.  Но  как  точно
рассчитал он момент своего появления!


     Огромные,  пронзительно  черные   глаза   Отца   неотрывно   сверлили
противника, завораживая и околдовывая, но  Андр  был  слишком  замкнут  на
себя, чтобы его это беспокоило.
     "Не обижайте дядю, малыши! - задыхаясь, выговорил Андрей. - Скоро ему
это надоест".
     И почти сразу Отец отступил, опустив клинки.
     - Ты нравишься мне, солдат, - ровным, без одышки, голосом сказал  он.
- Но твое время истекло!
     Его  глаза  вспыхнули  нестерпимо  ярким  светом,  залив  тело  Андра
обжигающей болью. Покачнувшись, Андр сделал шаг назад, закрываясь  руками,
но боль захлестывала его волнами, и каждая следующая была выше предыдущей.
     "Теряю контроль", - выдавил Андр, продолжая пятиться. - Помоги же!.."
     Боль схлынула, словно устремившись в невидимые шлюзы,  оставив  Андра
легким и воздушным. Зато божественные черты Отца исказила судорога.
     "Чему удивляешься? - мрачно спросил Андрей. -  Помнишь  пушку  Ингра?
Тот же эффект".
     "Что с Отцом?" - нетерпеливо спросил Андр.
     "Я замкнул твои рецепторы на его нервные  центры,  -  ответил  Андрей
злорадно. - Пусть подавится!"
     Андр прыгнул вперед, но его блестящий выпад сковал двойник.
     "Ты что?!.. - рыкнул Андр. - Это шанс!"
     "Ну и на кой нам  покойник?  -  резонно  спросил  Андрей.  -  Уймись,
боевик, ты уже не в зверинце!"
     Скрипнув зубами, Андр взял себя в руки. Конечно, Отца следовало брать
живым. Это увеличивало риск, зато безмерно упрощало все дальнейшие задачи.
     Отец уже оправился от шока. Его пронзительные глаза  снова  вспыхнули
на мгновение, будто он проверял  что-то  для  себя,  затем  он  ощетинился
клинками и ринулся на Андра. Но  совершенная  координация  Многорука  дала
вдруг сбой: он зацепился ножным серпом за пол и едва не растянулся во весь
рост. В следующем выпаде Отец задел кресло, вывернув его из  основания,  и
застыл в растерянности.


     Враг был сильнее Его - во всем. Сильнее настолько, что Он усомнился в
своем недавнем выводе:  Многорук  не  сумел  бы  достичь  над  Ним  такого
превосходства. Ведь даже Он - при всем своем могуществе - так  и  не  смог
подняться над заложенной в Него программой, никогда не преступая пределов,
отмеренных Ему Создателями. Во все времена Он  оставался  присосавшимся  к
страданиям человечества клещом...  или,  скорее,  бесконечно  сложной,  но
все-таки машиной, потерявшей управление и врезавшейся  на  полном  ходу  в
толпу. И внезапность этого понимания тоже тревожила, словно в Его сознание
забрался невидимый и неуловимый исследователь и методично, один за другим,
вскрывал те тайники, которые Он навечно, как  Ему  казалось,  похоронил  в
своей памяти.


     Отец  отступал,  бессмысленно   озираясь   и   механически   выполняя
нескончаемую серию оборонительных  блоков.  Не  теряя  осторожности,  Андр
следовал за ним по узкому коридору между стеной зала и "лесом"  и  пытался
сообразить, что Андрей придумал на этот раз. Но, как  и  раньше,  фантазия
его подводила.
     "Да что с ним? - сдался наконец Андр. - Что ты сотворил?"
     "А взял да переориентировал его энергетические узлы на его же нервные
центры. Ты посмотри на него! - Андрей негромко  рассмеялся.  -  Он  же  из
садиста превратился в мазохиста, хотя при его энергетических запросах  это
прямая дорога к самоубийству... А, вот! Я нащупал Его!"


     И вдруг Он обнаружил себя в темной и тесной, как  склеп,  камере,  из
которой не было  выхода.  Изо  всех  сил  Он  бил  в  стены  конечностями,
корпусом, разбивая себя в кровь, но вокруг был монолит, против которого Он
был бессилен.
     И Он сдался, опустился в центре на голый холодный пол,  окружил  себя
щупальцами, приняв оборонительную стойку Многорука, и застыл в ожидании  -
может быть, бесконечно долгом.


     Исполинский каркас Отца застыл в неестественной неподвижности - будто
восковая статуя, великолепно вылепленная и искусно разукрашенная.
     "И  все-таки  я  сумел  заблокировать  "координатор"!  -  торжествуя,
объявил Андрей и добавил озабоченно:
     "Надо его перебазировать куда подальше - это  излучение  всю  картину
корежит".
     Шагнув к Отцу, Андр потянул его за плечо, с усилием согнул и  положил
на плечи двухцентнерное тело.
     "Тащи его в спальню, - распорядился Андрей. - Там  разберемся  в  его
хозяйстве досконально".
     Миновав все те же три комнаты,  Андр  свалил  обездвиженную  тушу  на
просторную  постель  и  некоторое  время   с   интересом   наблюдал,   как
расправляются, опадая под собственной тяжестью, конечности Отца.
     "Присмотришь за ним? - спросил Андр двойника.  -  Я  пока  сбегаю  за
Дейной".
     "Она уже в пути, - отозвался тот  рассеянно.  -  Я  веду  ее  сюда...
Смотри!"
     По телу поверженного  исполина  прошла  дрожь,  неуверенно  поднялась
рука, покачалась в воздухе, упала... дернулась  нога,  зашевелились  губы.
Зрелище было жутковатое - будто оживляли мертвеца.
     "Черт ногу сломит! - пробормотал Андрей. - Наворочали. Ну-ка!.."
     Громадное тело глубоко вздохнуло, приподняло голову,  обвело  глазами
комнату. Потом уперлось в постель руками и село, сбросив ноги на  пол.  На
всякий случай Андр отступил, приняв оборонительную стойку. Посидев,  будто
отдыхая после непомерного усилия, Отец нашел глазами  Андра,  подмигнул  и
перевел взгляд на дверь.
     - Без эксцессов, солдат! - произнес глубокий голос Отца со  знакомыми
Андру едкими интонациями. - К нам гости.
     В  дверях  возникла  Дейна,  окинула  тревожным   взглядом   спальню,
метнулась к постели и зарылась  с  головой  в  одеяла,  сжавшись  в  тугой
дрожащий комок.
     - Пожалуй, я ее к себе приближу, как считаешь?  -  сказал  Андрей.  -
Пора заняться ее воспитанием, не то девочка совсем съедет с рельсов.
     Он поднялся и походил по комнате, обживая новое тело.
     - Сколько меня много! - умилился он. - Эх,  что  там  поделывает  моя
первородная оболочка, вторые сутки ее не навещаю!..
     - Отец не вырвется, ты уверен? - спросил Андр.
     Андрей посмотрел на него с укоризной.
     - Я очень  хорошо  его  заблокировал,  будет  скучать  там,  пока  не
образумится, - ответил он. - А мы тем временем займемся  уточнением  "роли
личности в истории".
     - Ах да, теперь ты можешь проверить себя еще и абсолютной властью!  -
усмехнулся Андр.
     - Как раз на этот счет я спокоен. Нас ждет испытание посерьезней.
     - Может, хватит загадок?
     - Да нет, дружище, все просто. Мы ведь с тобой нормальные  люди,  без
заметных психических сдвигов, и поэтому чужая боль отзывается в нас чем-то
подобным. Нам это, разумеется, неприятно, и мы готовы на многое,  лишь  бы
устранить источник  раздражения.  Это  естественно,  в  быту  это  зовется
добротой, хотя, если вдуматься, - чистой воды эгоизм. А теперь  представь:
мы вдруг меняемся, и боль ближних становиться нам в радость. Каково  тогда
нам будет оставаться гуманистами? А ведь Отец  радуется  чужой  боли  куда
сильней, чем мы ей огорчаемся. И когда мы примемся  всерьез  обживать  его
сознание - представляешь, какие могут быть последствия? Вот тебе  истинный
тест на бескорыстие: сможем ли мы в таких условиях сохранить порядочность?
     - А разве нельзя переориентировать его энергоузлы?
     - Наверное, можно, - со вздохом кивнул Андрей. - Только для этого  не
мешало бы сперва разобраться в их устройстве, создать - хотя бы  вчерне  -
общую теорию психополей, оценить энергоемкость каждого  уровня  в  спектре
эмоций... В общем, это надолго. А кстати, представляешь, если бы с  самого
начала Отец был ориентирован на радость? Эх, мечты, мечты...
     Андрей уложил тело Отца  на  постель,  рядом  с  Дейной,  и  отпустил
мускулы.
     - И ты ложись, - посоветовал он Андру.